Глава 3 (1/1)

Раздавались гудки и стук колес поезда. Утренний рассвет приятно освещал горизонт полей, через который шел состав, выпуская из трубы клубы черного закопченного дыма. В вагонах в полную силу шла оживленная жизнь. Почти все пассажиры спешили проснуться, и приняв необходимые утренние обычаи, начинали заниматься каждый своим делом: кто-то читал газету, кто-то принимал утренний чай и завтракал в специальном вагоне-кафе, а кто-то просто, не выспавшись ночью, решил еще немного вздремнуть. Но была лишь одна единственная пара на весь поезд, которая не торопилась просыпаться так рано. Вот только можно считать их за пару? ***На сидениях спали двое, укрытые одеялом, сон коих не собирался прерываться, несмотря на настойчивые лучи солнца. Тото спал в саквояже, издавая звуки, подобные тихому храпу. Мистер Фогг, поморщившись, начал просыпаться. Голова сильно болела, чувствовалось сильное и болезненное нытье во всем теле. Он не помнил ничего толком со вчера, как дошел до купе, и что вообще было после покера. Но решил отложить эти предположения на потом, так как он вспомнил о Паспарту. Как он там? Спал ли? Видел ли его в не самом лучшем состоянии в эту ночь? Внезапно Фогг замер. Он услышал тихое сопение на своей груди. С трудом приподняв голову с подушки, он заметил такую знакомую каштановую макушку головы, тихо бормотавшую себе под нос сквозь сон что-то невнятное. Он побледнел настолько, что его лицо можно было сравнить с белым листом бумаги. Как?! Что вообще произошло той ночью?! И почему Паспарту спит вместе с ним?! Он боялся предположить любые моменты, которые могли произойти той ночью, отгонял любые непристойные мысли, боялся. Надеялся, что никто не видел это позор, это мракобесие. Сколько же он тогда выпил, что эта ночь обернулась для него таким внезапным сюрпризом? А голова тем временем продолжала нудно гудеть, напоминая мужчине о том, что выпил он отнюдь не мало. Фогг винил себя, что втянул в эту ночную авантюру Паспарту. Ему было очень жаль мальчика, и одновременно он ненавидел себя за свою распущенность. Будучи злым на себя, он раздумывал, как бы объяснить, дав понять, что он совершил очень тяжелую и непростительную для них обоих ошибку. Что это вышло случайно. Пока он это раздумывал, сопение на его груди прекратилось, и теперь на него из-под длинной челки, стараясь кое-как разлепить веки от долгого сна, уставилась пара заспанных карих глаз. И в очередной раз они тронули сердце эсквайра, но он сразу отошел от этой мысли, еще больше начиная винить себя. Паспарту же, слегка покраснев, понял, в какой позе они спали, и спрятал лицо на груди у своего хозяина, боясь, что ему этого никогда не простят. Он смутно помнил подробности минувшей ночи, а в голове крутился лишь один момент с тем самым их поцелуем. Как отреагирует Фогг, услышав все это и как поступит далее? Вопросов было много у каждого. Надо было во всем разобраться, и расставить все точки над ?i?, лишь попытавшись поговорить друг с другом об этом в серьезной обстановке, но каждый боялся начать этот разговор первым. Да что первым – каждый из них вообще не хотел начинать этот разговор, так как стыд охватывал обоих с ног до головы от своего поступка, который они считали неправильным. Но тишина не может длиться вечно. Первым решил начать Паспарту, так как его первым стала больше всего напрягать эта неловкая утренняя пауза. Он неуверенно, с долей дрожи в голосе, тихо произнес: — Доброе утро, месье… — Доброе… — Фогг не знал, добавить, но потом выдавил, — Паспарту… К-когда я вернулся… в эту ночь… я был пьян очень сильно? Тот не ответил, а только слегка приподнялся, потихоньку слезая с хозяина, и отвернулся, пряча глаза под длинной густой челкой. Он не мог ему ничего ответить. Ну скажет он, что тот был пьян. Скажет, что вернулся слишком поздно. Но что от этого поменяется? Но хозяин ждал от него ответа, и Паспарту тихо пробормотал короткое ?Да?, после чего принялся что-то перебирать в саквояже, стараясь не привлекать много внимания со стороны Фогга. Внезапно он услышал хлопок двери в купе. Фогг, пройдя незаметно за спиной Паспарту, вышел развеяться и прийти в себя. Как только шаги стихли за дверью, Паспарту отпрянул от саквояжа, тяжело сел на сидение, поджав ноги, и стал размышлять о том, как все это вообще могло произойти.? Не могу поверить. Мы целовались, черт возьми! По-настоящему! И, как ни странно, понравилось! Что же с тобой происходит, Паспарту? Неужели ты…влюбился? Нет, быть такого не может, но…эти зеленые, с толикой нежности глаза… эти манящие губы… усы щекотали забавно… стоп! Но ведь это неправильно! У тебя, и у месье будут огромные неприятности от всего этого! Я болен. Точно болезнь. Надо будет попозже начать разговор… я хочу закрыть этот вопрос, и забыть это как страшный сон…?***Стук колёс звучала в пьяной голове мистера Фогга, словно какофония, сбивая с первоначальной идеи развеяться, спокойно прогуливаясь от начала и до конца каждого идущего впереди вагона. Вагоны были частично пусты. Большинство пассажиров направилось либо в кафе-вагон, либо в купе, где играют вист и покер, лишь некоторые оставались в своих номерах, намереваясь заняться своими делами. Мужчина думал о сегодняшнем утреннем ?пробуждении?, о своей всепоглощающей вине, и о самом Паспарту. Тяжелые думы отражались на его лице в виде вопроса ?Как же так получилось??. Опершись на косяк рядом с окном, смотря на проносящиеся утренние пейзажи, он был зол на себя, что чуть не погубил репутацию своего друга и почти сделал ему психологическую рану. Никогда бы не смог простить себя за такое. Параллельно также думал о событиях этой ночи. Из-за того, что он не помнил ничего, сознание начало представлять своему хозяину абсурдные картины, которые он сразу отгонял прочь. Он не хотел даже думать об этом, настолько было тяжело на душе от вины до боли. Отгоняя своих внутренних демонов, в памяти вновь и вновь возникал образ парня, под челкой которого находились прекрасные карие глаза, его попытки их скрыть с некоторой долей смущения, как мило посапывал у него на груди. Образы проходили все стадии метаморфоз, доставая по крупицам его голос, его фразы. Совместные игры в поло, где Фогг учил его кататься на лошади и не бояться её. Прогулки по бакалейным лавкам, потому что ему не хотелось сидеть дома одному и хотелось понаблюдать за жизнью города. Даже совместный поход в театр, после которого Паспарту не умолкал, настолько он был под впечатлением. И всегда он был жизнерадостным, он весь сиял рядом с ним. Сердце начало издавать отчетливые удары. Фогг не мог понять, что с ним творится, почему ему так приятно от вспомнившихся картин, а в душе сделалось так тепло, словно он… вновь влюбился? ?Не может быть…? — испуг сковывало тело. Не хотелось верить в то, что он мог влюбиться в своего компаньона. Но все его мысли о милых моментах, связанных с его мальчиком, наталкивали именно на такие выводы. Фогг прокручивал молча фразу ?мой мальчик?, которым он часто одаривал Паспарту, и терпкая сладкая нотка его внутреннего голоса доставляла ему душевные муки. ?Как мне теперь смотреть ему в глаза? Возможно, он меня презирает…? — он был в отчаянии. Возвращаться в купе на данный момент не было ни малейшего желания, но он так бесцеремонно оставил его одного, то это был единственным поводом, который игнорировать он не собирался. Постояв еще немного, и поморщившись еще чуть-чуть от боли в голове из-за выпитого виски, направился назад. Дверь медленно приоткрылась с тихим скрипом. Он сразу заметил парня, который сидел на сидении, закрывая лицо руками. Фогг уже точно знал, что у того настроение отнюдь не из самых приятных. Медленно зайдя внутрь, при этом аккуратно закрыв за собой дверь, мужчина тихо прошел к своему сидению и не хотел пересекаться взглядами. Паспарту, услышав шаги хозяина по купе, понял, что если они не поговорят сейчас и не обсудят, то потом будет поздно что-либо изменить. Их дружеские отношения могли разрушиться. Тишина начала затягиваться. Фогг, раздумывая, как начать разговор, молча сверлил пол. Паспарту же тоже пытался, сжимая руки в кулаки, после решился вновь начать первым разговор. — Мсье… насчёт вчерашнего… Фогг с трудом поднял свой взгляд на Паспарту. — Я… Я знаю, что Вы меня наверное сейчас ненавидите и… — он опустил голову, — Вы были не в лучшем состоянии и это вышло случайно … если вы не хотите меня сейчас видеть, то я могу.… У Фогга сразу округлились глаза от услышанного. Как Паспарту вообще мог сделать такие выводы, что он его ненавидит? Резко повернувшись в пол-оборота, он перебил его:— Мальчик мой! С чего ты вдруг так решил? Почему ты вообще подумал, что я тебя ненавижу?Парень молчал. Он не знал, что ответить, чувствуя, что готов был вот-вот вновь заплакать, но пытался сдерживаться.— Знаешь… — вздохнул тяжело Фогг, — во всем этом виноват исключительно я. Мне не стоило так напиваться. Прости, что втянул тебя в свои проблемы…я правда не хотел… Паспарту слабо улыбнулся.— Месье, давайте забудем. Всякое бывает…— Да, ты прав…— Но прошу Вас, контролируйте себя. Я за Вас беспокоился, я же за Вас в ответе. Давайте отвлечёмся в Индии, думаю, Вы найдёте решение насчёт мисс Фогг, и все Ваши страхи пусты.— Я постараюсь загладить вину перед тобой…— Хорошо, что не было свидетелей, — Паспарту старался быть мягким, как раньше, чтобы хозяин почувствовал облегчение, — так что этот инцидент исчерпан.— Да. Давай лучше позавтракаем, ты наверно проголодался?— С превеликим удовольствием, мсье! — Паспарту оживился. Фогг, застёгивая манжеты и поправляя воротник, тоже приободрился.Далее путешествие проходило спокойно и без всяких эксцессов. Но все равно в их сердцах чувствовалась боль и недосказанность. ?Что же с нами происходит?? — пронеслось у обоих в голове. Ведь, засыпая, каждый проваливался в свои запретные грёзы, где Фогг мог позволить поцеловать тыльную сторону ладони своего слуги, а Паспарту вдыхать аромат одеколона из частного салона с шеи своего господина.