Глава 6. Суд, да дело (1/1)

Судебный пристав зорко отмечал всех, кто явился на сегодняшние слушания. Инга всё время жалась к психологу, присутствовавшему по протоколу, как законный представитель несовершеннолетней потерпевшей. Эту женщину Инга хорошо помнила ещё во времена своего пребывания в больнице. С момента, как похоронили бабушку, прошло уже шесть лет, и пожалуй, психолог был первым человеком за все эти годы, проявившим к девочке настоящее внимание. Она же и убеждала Ингу дать подробные показания, несмотря на то, что той было тяжело вспоминать о своём заточении. В конечном итоге, девочка, привыкнув к психологу и следователю, подробно обо всём рассказала.Потому на суде она, будучи потерпевшей, хотя и с волнением, но всё же поведала все подробности. Прокурор наседал особенно ревностно, намереваясь вытянуть все мыслимые и немыслимые детали. Наконец, он встал и торжественно объявил:—?Ваша честь, показания потерпевшей Нордаль совпадают с теми, что она дала в день госпитализации. Прошу ознакомиться с видеозаписью.Судья согласился, после чего секретарша, развернув экран в сторону зала, включила запись на DVD-плеере. Едва на экране возникла больничная палата, женщина сделала погромче. В тот же миг на экране крупным планом возникло синюшное лицо Инги. Врач поптался поправить ей повязку на носу, и девочка сдавленно закричала. Следователь намеревался допросить потерпевшую как можно скорее, несмотря на то, что она была ещё слишком слаба.—?Инга,?— позвал следователь. —?Ты говорить можешь?—?Да, могу,?— не открывая глаз ответила она, едва шевеля распухшими губами.—?Расскажи, что вчера случилось?—?Вчера он принёс мне ужин. Я тогда схватила тарелку и ударила его по голове. А потом вырвала цепь и бросилась бежать.—?Как ты смогла вырвать цепь?—?Крепление было слабое. Я… Я ковыряла стену несколько дней, чтобы наверняка. Он несколько дней не кормил меня, обещал, что принесёт мне бульон из моих собственных ушей. Он уже приносил мне такое. Говорил, что это бульон из частей тела от тех, кто тут раньше был. Говорил, что взял на память частичку своих ?наложниц?. А потом он показывал мне фотографии… —?в этот момент Инга начала плакать, и оперативник с камерой поинтересовался, не пора ли закончить допрос, но следак был не из тех, кто останавливается на пути к цели, и уж точно не из тех, кто выбирает средства.—?Там были… Там были трупы тех девочек, что он до меня убил. Он снимал свои развлечения на камеру. Потом и мне показывал запись того дня, когда он… Когда я к нему попала. Он говорил, что любит чистеньких, потому и попросил меня тогда вымыться. Он часто говорил о тех девочках… Рассказывал, как их мучил… Тогда я поняла, что он и меня убьёт. Я просто уже умоляла добить меня…В этот момент коп-оператор повернул камеру. На экране вновь крупным планом отразились все бесчисленные увечья Инги, а сам следователь по требованию врача прекратил допрос. Но зато приподнял бинты и повязки, чтобы показать страшные раны на теле девочки. На местах для потерпевших вновь кто-то упал в обморок, не вынеся кошмарной картины.—?Обратите внимание,?— у следователя не дрогнул ни один мускул. —?На ногах и запястьях потерпевшей имеются характерные следы от самодельных кандалов. Гноения чудом удалось избежать. Напоминаю, что свидетели, вызвавшие полицию, указали, что на потерпевшей уже ползали опарыши.Обстановка в зале вновь накалилась?— у некоторых случился нервный срыв, после чего судья распорядился объявить перерыв. Сама Инга с трудом держала себя в руках и вновь, едва они покинули зал заседаний, почти вплотную прижалась к психологу.—?Чем они вообще думали?— заставлять ребёнка вспоминать всё это! —?возмущался кто-то.Инга, как ни странно, реагировала довольно спокойно?— ей ведь столько раз уже довелось дать показания и читать протокол, что в какой-то момент её чувства притупились?— появился иммунитет. Но остальные, не знакомые с данной видеозаписью, вовсю обсуждали следователя, перебирая все нелестные эпитеты в его адрес. Самым мягким оскорблением было слово ?стервятник?. Но его самого на процессе не было. В свою защиту он мог бы многое рассказать. Например, то, что когда-то он изложил самой Инге в частной беседе:—?Мне нужно было допросить тебя, как можно скорее. Врачи не давали никаких гарантий, что ты выживешь.Инга пыталась себе представить, что чувствовал человек, которого среди ночи разбудили звонком, сказав, что преступник, за которым безуспешно охотились пять лет, наконец пойман, но главное?— последняя жертва сумела сбежать. Показания из первых уст были нужны, как воздух, потому его не остановили ни возраст, ни состояние потерпевшей. Впоследствии он говорил, что не считает себя в чём-то виноватым и за такое ему нечего оправдываться. Зато он был свято уверен в том, что присяжные трижды подумают, прежде чем вынести решение о том, отказаться ли от назначения по отношению к обвиняемому смертной казни. Зато Инга с тех пор не могла есть суп на мясном бульоне. Всякий раз, когда ей на обед подавали это блюдо, она начинала кричать и махать руками. Её накрывал истерический припадок при одном только виде подобных блюд.