Глава 7. Первые слушания (1/1)

Прошло три недели. Наступила осень, и для несовершеннолетних преступниц, коими являлись Инга и Даша, начались учебные будни. Уголовная молодёжь даже в тюрьме продолжала учиться. Правда Инга всё время разрывалась между судами и домашними заданиями. При всём при том, что она неплохо ?схватывала? материал, сказывалось длительное отсутствие учебной практики, как и у Даши. Но последняя была рада тому, что ей есть, чем заполнить этот ужасающий вакуум. Сигареты помогали слабо, а в карты она не очень-то и хотела играть, учитывая, сколь скудным был её скарб. Инга не курила, но продолжала рисовать. Когда-то Даша предложила ей покурить, но та отказалась, сказав, что когда-то пробовала, но её после затяжки стошнило. Видимо, сигареты оказались бракованными.Тем временем, отложенный в долгий ящик суд над юной карманницей, неумолимо приближался. В то же время, другой судебный процесс, где она проходила потерпевшей, выходил на финишную прямую. Прокурор настаивал на смертной казни, и сегодня присяжные должны вынести решение.Инга приехала ровно в десять. На оглашение приговора впервые допустили журналистов, кроме того, пришёл и сам следователь. Тот самый, что записал на видео беседу с едва живой Нордаль через пару часов после госпитализации. Увидев Ингу в коридоре, он поздоровался и, спросив согласие конвойного, сел рядом:—?Как дела, Инга? —?спросил он.—?Всё хорошо, спасибо,?— ответила девочка. —?Живу. Скоро вот, сама сяду.Следователь зацокал языком, сочувственно покачав головой.—?Ну, а зачем ты за старое взялась? Я уверен, нашлись бы люди, кто согласился бы тебя приютить. После такого пиара в прессе, я уверен, ты бы не осталась без внимания.—?Вот же стервятники,?— буркнула Инга, не поднимая глаз. —?Так меня ещё тогда приютили. Я сбежала как раз из центра, ну и когда меня поймали за руку на краже, какие-то прохожие сперва пытались читать мне мораль, ну, а потом и взяли с собой. Мне у них понравилось и я даже ничего красть не стала,?— на лице Инги невольно прорезалась улыбка.—?Да что ты будешь делать,?— вздохнул следователь. —?Ты сама кусаешь руку, которая тебя кормит.Как-то даже он по-отечески говорил с девочкой, неудивительно, что она прониклась таким доверием к следователю. Инга была классическая ?недотрога?, выросшая в маргинальной семье, где, разумеется, с ней не занимались, и единственное, чему она научилась, это красть кошельки из карманов и сумок.Лишь после последней встряски она, наконец, понемногу переосмыслила свою жизнь.В этот момент бдительный пристав объявил, что все могут заходить.—?Сначала потерпевшие,?— предупредил он.Люди проходили по одному. Коп, охранявший зал заседаний, бегло обыскивал всех входящих, после чего пропускал.Наконец, явились судья и присяжные. Старшина присяжных заседателей объявил вердикт:—?Заслуживает ли подсужимый снисхождения? Ответ: нет, не заслуживает. Решение принято единогласно.Зал ответил овациями, после чего судье оставалось лишь зачитать приговор. Да! Смертная казнь путём введения смертельной инъекции! Инга почувствовала невиданный прежде прилив сил, ей казалось, что справедливость наконец-то восторжествовала. Что там какие-то паршивые три года отсидки? Они пролетят, как сон. Шанс на нормальную жизнь уже не казался ей таким призрачным, как раньше. Так, наверное, происходило с каждым, кто встречал людей, впервые проявлявших к ним внимание и заботу, которой так не хватало всю жизнь.***Спустя всего два дня, Инга вновь оказалась на суде. Только теперь судили уже её. Будь тот случай с кошельком единичным, дали бы условный срок, но поскольку Инга призналась в совершении как минимум десяти краж, реального срока ей не избежать. Присяжные при виде столь юной подсудимой, удивлённо перешёптывались. Неужели столько преступлений могла совершить девочка, не достающая ногами до пола со скамьи подсудимых? Тем не менее, юная карманница держалась молодцом, будто смирилась со своей судьбой, и пока прокурор, коренастый светловолосый мужчина, зачитывал обвинительное заключение, Инга смотрела куда-то в сторону.—?Подсудимая, встаньте!Инга повиновалась.—?Вы признаёте себя виновной?—?Да,?— ответила она. —?Полностью.—?Вы будете давать показания?—?Буду,?— кивнула Инга.—?Замечательно… —?произнёс прокурор. —?Подсудимая, расскажите, что вам толкнуло к совершению инкриминируемых вам преступлений?—?Всё просто,?— ответила Инга. —?Есть хотелось. А отец мне и говорит, мол хочешь есть?— заработай на еду.—?То есть, вы по наставлению вашего отца начали совершать такие преступления, верно?—?Да. А что мне было ещё делать? Меня другому и не учили. Я воровала не потому, что мы нищие, а потому, что у меня родители были отбитые на голову. Отец научил меня тырить кошельки, и я этим занималась, когда, как он выражался, ?надо заработать на еду?. Весь заработок я тащила в дом, а родители пропивали его без остатка. Потом меня бабушка забрала, и я какое-то время жила у неё. Она мне долго и нудно разъясняла, что воровать нехорошо. Ну… Знаете, в школе, где я училась какое-то время, были дети из бедных семей. Но они не воровали. Не воровали, поскольку родители знали, что дети у них есть не для того, чтобы их бить или гонять по поводу и без. Потом бабушка умерла, ну, а родители быстро хату продали, да и пропили всю выручку.—?Вы действовали в одиночку?—?Чаще всего, да. На улице всяких полно. Некоторые мне помогали обчищать чужие карманы, а однажды я даже в квартиру залезла. Рост мне позволял, поэтому я легко пролезла в форточку.Прокурор кивнул и сделал себе ещё одну пометку. Все эти истории несовершеннолетних преступников часто были практически идентичными. Дети из неблагополучных семей познавали жизнь на улице, где свернуть на кривую очень легко. Случай Инги Нордаль отличался разве что тем, что она не пыталась отпираться и подробно всё рассказывала. Можно ли это считать раскаянием? Во всяком случае, одно смягчающее есть. Среди малолетних бродяжек немало было тех, кто в тюрьме искал крышу над головой, и вовсе не стремился как-то устроиться в жизни. Ну что же, одной больше.