-2- (1/1)

В двенадцатый день рождения Тоору в лачуге его отца объявилась сгорбленная старушка со злым взглядом, сказав, что она бабушка Бокуто.—?Ты еще жива, старая карга? —?невнятно промямлил пьяный отец Тоору, когда, придя с работы, увидел у плиты свою бабушку.После того, как бабка Сёко поселилась в грязных комнатушках жилища Нишимуры, там стало чище, и каждый день на столе была еда. Убогие комнаты обрели уют. Отныне Тоору приходил на ночь домой, а за ужином, когда пьяный отец уже храпел на старой кровати в своём углу, расспрашивал старуху Сёко о матери, хоть и знал, что ничего нового не услышит.—?Не часто нам доводилось встречаться. Видала её всего-то раза два, когда они с моим внуком только-только поженились,?— скрипела Сёко, сложив на деревянном столе скрученные артритом пальцы, растирая руки, чтобы разогнать по венам кровь. —?Улыбчивая была, не то, что ты, угрюмый мальчишка. Помогала мне по дому. Хорошая. Да только вот я сразу приметила желтоватый цвет её лица…Бабка замолкала, понимая, что правнук спрашивал о жизни матери, а не о её смерти. Мучения Рин он видел и сам, прекрасно запомнив те последние мучительные месяцы её умирания. Он зажмуривался, не позволяя слезам сбежать из глаз и, вставал из-за стола под аккомпанемент старушечьих причитаний.Тоору старался помогать сгорбленной Сёко. Носил и наливал воду в корыто, когда она стирала его поношенные школьные брюки, рубашки, бельё. Натянул верёвки для сушки одежды пониже, чтобы бабка могла до них дотянуться, развешивая мокрые вещи. Видя, что старуха старается именно для него, мальчишка начал бережней относиться к своей одежде и, приходя из школы, обязательно переодевался в то, что было не жалко измазать и порвать. Ему было плевать на свой внешний вид, когда он таскался по загаженным переулкам, воровал на рынке овощи для бабки, ввязывался в уличные драки или зависал в наркопритоне. Впервые со дня смерти матери он почувствовал, что кому-то нужен, сдержанная любовь бабушки Сёко заставляла его быть лучше. Тоору наигрался в хулиганские игры, сполна наглотался собственной крови, намучился со сломанными рёбрами и вдоволь насладился одиночеством. Он чувствовал тепло там, где билось сердце, когда шершавые старческие пальцы сжимали его щёку, и обнажал свои кривые зубы, широко улыбаясь, отвечая на беззубую улыбку бабули.—?Хулиган мой,?— хрипела она и прижимала к груди лохматую голову, сидящего за столом правнука. Ему казалось, что он вечность может вот так слушать ровный и тихий стук её сердца.***—?Тоору, почему ты не приводишь в дом друзей? Только не говори, что стесняешься того, что живёшь не в хоромах,?— спросила однажды бабка, усмехаясь.—?Да вот ещё, стесняюсь. Нет, конечно,?— фыркнул младший Нишимура. —?У меня нет друзей, бабушка.—?А подружка есть? В твоём возрасте уже пора бы девочками интересоваться, тебе уже четырнадцать лет! —?Сёко захихикала, но смех больше походил на кашель.—?Ещё чего, глупые куры,?— вполне серьезно ответил подросток, помешивая лапшу в миске, глядя на бабку из-под нависшей на глаза чёлки.—?Так что ж это получается, внучек, ты совсем один?—?Нет, бабуль, у меня есть ты.Первый раз за два года Тоору увидел слёзы в глазах бабушки. Она быстро смахнула их с век и не по-старушечьи ловко встала из-за стола, ничего не ответив. Парень проводил её тёплым взглядом и взялся доедать остывший обед. Он впервые задумался о том, сколько же его пробабке лет. Ему четырнадцать, а отцу тридцать девять, но о возрасте матери Боку, бабушки Тоору, он не знал ничего, но примерно прикинув цифры, вышло, что Сёко могло быть целых восемьдесят лет! ?Надо заботиться о ней лучше?,?— решил младший Нишимура. Тоору очень боялся, что после смерти пробабки, он снова останется один в целом мире, никому не нужный сирота при живом отце. Пока рядом с ним была Сёко, он перестал бояться пьяного Бокуто, вбив себе в голову, что при своей бабке, он не посмеет и пальцем тронуть сына.Теперь Нишимура редко появлялся в наркопритоне, устроился грузчиком в магазин недалеко от их домишки, чтобы к пенсии Сёко прибавлять хоть какие-то деньги, ведь на зарплату отца надежды не было, он пропивал почти весь заработок, отдавая бабке жалкие оставшиеся гроши.—?Боку-сан, ты помрёшь-то раньше меня, если продолжишь хлестать сакэ,?— потрясывая костлявым кулаком перед лицом внука, иногда ругала его Сёко по утрам, когда тот был трезвым.—?Не ворчи, старая,?— отмахивался старший Нишимура.В магазине, в котором подрабатывал Тоору, ему иногда перепадало продуктов от доброй хозяйки. Он всегда хорошо и быстро выполнял свои обязанности, за это она могла дать ему рыбу и овощей. Тоору благодарно склонял голову, искренне радуясь тому, что бабуля Сёко будет довольна. Хулиганить в школе он тоже перестал, но одноклассники, зная бунтарский характер Нишимуры, не особо хотели с ним связываться и что-то менять, предлагая дружбу.