Глава 3. Слышишь, небо? Все так нелепо (1/1)

Он всегда хотел быть впереди своих ошибок. Он был так занят, убегая от призраков, что не замечал оставляемых им позади друзей. Таких, как я. Но дело в том, что как бы быстро и как бы далеко ты не убежал… Нельзя убежать от самого себя.Барри Аллен28 января 2016 г.Задумчиво потирая ободок стакана для виски большим пальцем, девушка на минуту прикрыла глаза. За последние пару месяцев подобные посещения бара вошли в привычку. В какой-то момент стало так просто прийти сюда, наполнить два стакана водкой со льдом и притвориться, что она здесь, рядом, на расстоянии вытянутой руки. Иногда накрывало невыносимое желание поговорить с ней, и Елена на автомате приходила сюда. И только когда пустой бар представал перед глазами, она вдруг застывала на месте.Ракель здесь больше не было.Ракель ушла, исчезла, испарилась… Елена избегала слова ?умерла?. Не так больно было делать вид, что она просто куда-то уехала. Словно где-то в этом мире она все еще существовала: смеялась громко и улыбалась ярко, боролась за справедливость и мир, говорила нужные слова тем, кто в них нуждался, просто… жила.Елена не говорила с воздухом. Елена не отправляла сообщения на неактивный номер. Елена не звонила в глупой надежде услышать гудки. Ее рука замирала всякий раз над нужной кнопкой. Сообщения стирались до отправки. Звонки завершались до первых гудков.Она так боялась услышать фразу ?данный абонент в сети не зарегистрирован?.Она так боялась увидеть фразу ?сообщение не доставлено?Она так боялась остаться одна, но осталась.Елена горько усмехнулась: карма?— стерва. Безнаказанность не вечна. Однажды наступает время платить по счетам. Как быть, если карма заломила цену?Елена помнила день похорон, словно это было вчера. Нет, в ее воспоминаниях не было кладбища или церкви, слез дьяволиц и запаха свежевскопанной земли. Она помнила только ее лицо в гробу из красного дерева и молчаливое присутствие Терренса рядом. Помнила, как его рука мягко сжала ее плечо, когда настал ее черед бросить горсть земли. До того дня она отказывала себе в праве оплакивать ее, только на автомате в срочном порядке организовывала те самые похороны. Делала то, что должна. А глаза, вопреки ливню в душе, оставались сухими.Через три недели она без сил опустилась на землю перед могилой лучшей и единственной подруги. Рана предательски ныла, пока ее тело содрогалось в рыданиях. Елена говорила и говорила, иногда нервно смеялась, а порой яростно отчитывала Ракель за ее безвременный уход. В квартиру вернулась ближе к полуночи, а в беспокойном сне смогла, наконец, обнять ту, что в реальности больше не было.Краем глаза танцовщица уловила движение со стороны входа в бар и, повернув голову, увидела лишь удаляющуюся спину человека, до недавнего времени бывшего для нее целым миром.Немногим чуть дольше месяца он полностью избегал пребывания с ней в одной комнате. Елена соврала бы, если бы сказала, что рада этой тактике. Терренс так часто оказывался не больше, чем в четырех метрах, что не иметь возможности прикоснуться к нему, даже обменяться дежурными словами было хуже любой средневековой пытки. Так близко и так далеко.Она думала, что цели ее поменялись, как и приоритеты. Она думала, что он больше не ее приоритет. Елена собиралась сделать паузу, чтобы разобраться в себе, своих желаниях. Ей казалось, что все ориентиры потеряны. Она остановилась. И, оказавшись вдали от него, вроде как такого ненужного и просто привычного, вспомнила ради чего начала борьбу тогда, на старте. Ради будующего с тем, в ком нуждалась больше, чем в воздухе, ради завтраков на залитой солнечным светом кухне, ради того, кто не против был идти под дождем два квартала до дома, пока внедорожник под управлением водителя сопровождал их, медленно двигаясь по трассе, ради того, кто крепко обнимал после ночных кошмаров и никогда не расспрашивал об их содержании. Ради того, кто любил. Уже в прошедшем времени.Две недели. Оставалось только две недели до момента, который окончательно разделит их жизни на ?до? и ?после?. Четырнадцать дней. Триста тридцать шесть часов. Двадцать тысяч сто шестьдесят минут. И черт знает, сколько секунд до конца.Лазейка нашлась. Всего пара слов, которые при другой интерпретации меняют значение всего предложения. Пара слов меняют все. И ей бы радоваться: теперь он может уехать, теперь он ее оставит. И она была рада, если можно назвать так это чувство облегчения с окраской в черный. Извращенная радость. Она сама откопала это ?другое значение?, сама корпела ночами над этими бумагами, сама нарочито ярко улыбалась, рассказывая ему ?счастливые? новости. Терренс же никогда не умел врать. Фальшивые и неискренние благодарности резали слух и сердце.Души метались, словно в клетке, стирали руки в кровь о прутья в надежде вырваться, но ничего не могли изменить, ведь их обладатели не хотели ничего слышать. Раз за разом, снова и снова оказываясь в одном помещении, они лишь обменивались краткими взглядами, через мгновение отводя глаза, осознавая, что, если промедлят хоть на секунду, уже не смогут оторваться, не испытывая жгучей боли там, где раньше билось сердце. Разум велел отпустить, а сердца, тщательно зашивая раны прошлого, горстями глотая обезболивающие, умоляли вернуть.─ Тебе не обязательно уходить только потому, что я здесь, ─ ее тихий и уставший голос заставил замереть. Она могла видеть, как Терренс вздрогнул, но все же обернулся. По его выражению лица она не могла прочитать мысли, и несколько секунд они просто смотрели друг другу в глаза. Он не хотел быть с ней рядом, и был прав в этом. Бросив взгляд на два нетронутых стакана, Елена продолжила, не замечая, что Терренс смотрел туда же, ─ Тем более, мне уже пора.Девушка потянулась к сумке, оставшейся на соседнем барном стуле. Было странно слышать ее голос после месяца абсолютного отстранения. Еще пару недель назад он бы с уверенностью заявил, что решение правильное и нужное, и только так он выберется из этого безумия без потерь, но игра в незнакомцев длиною в месяц… Это слишком.─ Хочешь поговорить? —?Терренс сделал к ней несколько шагов: было невыносимо делать вид, словно они друг другу никто, чужие, вопреки любым ее словам. Игрок прекрасно понимал, кому должен был предназначаться второй стакан, как и то, что Елена, скорее всего, откажется от разговора?— статус не тот, чтобы впускать в душу.─ Не понимаю, о чем ты, ─ она покачала головой, избегая смотреть на мужчину.─ Брось, Джей, ─ их обоих передернуло от сокращения ее имени, почти забытого за два месяца врозь, ─ Через две недели меня здесь уже не будет, и мы вряд ли когда-нибудь увидимся вновь. Давай хотя бы напоследок не будем притворяться, что четыре года вместе?— пустяк.Время только вскрывает память, как мазохист.Время пытает прошлым, как псих-убийца.Время крутит кино о нас на изнанке линз.Их счастливые четыре года. Они далеко не всегда бежали без оглядки. Дни складывались по-разному. Прогулка в парке, ночной клуб, комедии под запах кофе в его гостиничных номерах и города, города, города… Когда-то они часто разговаривали и много обсуждали, периодически ссорились, хотя всегда мирились. Просто… чем больше времени утекало, тем больше тем обходилось стороной, тем чаще молчали, чтобы не выяснять отношения, а проблемы оставались нерешенными, копились и взврывались, осколками попадая то в сердце, то в легкие, что не вдохнуть, то в руки, что не обнять, то в глаза, что не увидеть, в ноги ─ не подойти.Дрожание ее руки, убиравшей сумку со стула, не осталось незамеченным мужчиной, но акцентировать на этом внимание он не стал. Все уже решено, верно? Она опустила аксессуар на пол и осторожно подняла на него глаза. Нейтральные выражения лиц. Скованность в движениях. Участие во взглядах. Они были словно хорошие знакомые, но не более.Они так долго врали самим себе. Делали вид, что прошедшее?— лишь опыт, этап.И вот вы в двух метрах. Всего две недели. Ты вдруг понимаешь, что напротив не едва знакомый человек, каким ты привык его считать два месяца, день за днем.В двух метрах тот, без кого ты совсем недавно не представлял жизни. В четырех шагах человек, любимый тобой еще тридцать три дня назад и полторы тысячи дней до.Глупая правда в том, что они не хотели прощаться вот так. Не хотели, чтобы память содрогалась неприязнью, уловив знакомое имя. Не хотели оставаться врагами или друзьями. Они так мечтали запомниться друг другу теплом и улыбками, а не болью, затаившейся в осколках сердец.Дружбы после расставания не бывает. Дружба после любви?— просто фарс.Горькие воспоминания с годами меркнут, счастливые?— становятся ярче.Нижняя губа Елены задрожала, когда она вдруг осознала, что, наверное, готова его отпустить. Она смирилась. Не сдалась?— только приняла неизбежное. Перед ней стоял тот же Терренс, державший ее крепко в руках после ночных кошмаров, тот же Терренс, которому она поверила четыре года назад перед заполненной до краев ареной. Она хотела бы сказать, что за два месяца он стал другим для нее, но нет: это все еще был он, как бы ни хотелось это признавать.Глаза в глаза. Ее?— темно-зеленые, его?— почти черные.Терренс больше не верил в слова, в память ─ да, однако для этой веры было уже слишком поздно. В ее зеленых омутах он больше не видел боль и горечь, пунктиром тянувшиеся через весь срок отношений. Эти глаза наполнились слезами, когда он опустился перед ней на одно колено последний раз три месяца назад. Эти руки обнимали его по возвращении из Денвера после внезапной смерти отца. Этот голос напоминал о существовании жизни за пределами Колорадо.Она закусила губу, надеясь этим остановить слезы, подступавшие к глазам, и отвела взгляд. Елена не хотела разговаривать, Елена хотела молчать. Она так хотела просто помолчать. Подняла глаза, и в почти черных нашла отражение своих же чувств: он тоже опустил оружие.Она не стала просчитывать возможные последствия впервые в жизни?— вместо сердца пепел. Девушка нерешительно сделала шаг навстречу мужчине и замерла, пытаясь оценить его реакцию. На его лице не было ни намека на желание отступить. Еще три шага, и его руки обернулись вокруг ее плеч, словно не было этих месяцев, словно друг без друга все еще не жить. Уткнулась лицом в его плечо. Прикрыв глаза, вдохнул знакомый запах ее волос.Там не было желания или страсти. Не было мольбы остаться.Было прощание. Там было прощение.Терренс обнял ее крепче, чувствуя, как она цепляется за него. И слезы так и застыли комком в горле. Это был конец. Их конец. Они уже не были теми же самыми, что в конце ноября. Это объятие похоже было больше на отчаянную попытку удержать от падения с обрыва то, что давно растворилось в воздухе. Так стоишь на краю, обнимая себя руками, закрываешь глаза и представляешь, что руки вокруг плеч не твои собственные.Они уже так далеки и знают, что именно сейчас их дороги расходятся уже наверняка. Две прямые могут пересечься лишь в одной точке. Аксиома.Они знали: гештальт закрыт, а спасти их могло лишь рождественское чудо, в которое ни один из них больше не верил. Да и до рождества еще дожить бы.Санты не существует, чудеса творить некому… Безнадежно.***Сверху, наверно, кому-то виднее, зачем все так вышло нелепо.Я все еще без тебя не умею, я не прощу это небо.Сжав кулаки, губы кусать до крови и распасться на части.Уже не для нас просить небеса, чтобы ты берег свое счастье.***8 февраля 2016 г.И вот, спустя столько лет, они снова на перекрестке, одна из дорог которого ведет в никуда. И выбор почти сделан, но какой и кем?Пара суток до финала. Они окончательно расстанутся, со временем и вовсе забудут о существовании в их жизнях некого Терренса Уолла и некой Елены Говард. Они изменятся, превратятся в других людей. Все кончено.Но память все еще бессмертна, и сбежать от нее невозможно. Пытались многие, успеха не достиг никто. Пусть они исчезнут друг для друга, прошлое их не забудет. Оно будет помнить их прежними: счастливыми и влюбленными, настоящими, и однажды она сможет с улыбкой посмотреть на Терренса, обнимающего беременную жену за талию, и на его маленькую копию-сына, сидящую на плечах. И может, тогда улыбнувшись друг другу искренне, они поймут, что все было правильно, и спустя еще пару лет из их памяти сотрутся любимые силуэты и родные черты лиц, заменившись на другие, новые и свежие, только что нарисованные акварелью.Жизнь на арене шла своим чередом в соответствии со штатным расписанием. Тренировки все также не переносились, в определенные часы с корта то и дело доносилась энергичная музыка, тщательно подобранная для конкретного танца, или мерное постукивание мячей о напольное покрытие, сопровождаемые приказами, произносимыми звонким женским или басистым мужским голосом.Когда-то давно она сбежала в этот мир и поняла всю прелесть этого относительного постоянства. Можно затеряться, спрятать истину и никто ничего не заметит, пока ты не нарушишь ненароком чей-то график. Можно стать кем-то другим, все равно никому нет дела. В этом мире она сама контролировала свою жизнь, не вздрагивала от каждого шороха и могла быть собой только с теми, кого любит. Могла. До того, как оттолкнула и растеряла всех.Следуя указаниям капитана команды черлидеров, девушки снова и снова повторяли заученные до автоматического исполнения движения, оттачивая их четкость и резкость.─ И раз, и два, и три… Чувствуйте ритм! Давайте, давайте! ─ она руководила девочками, как руководит главнокомандующий вверенными ему солдатами, готовясь к какому-то сражению, но не имея ни времени, ни желания оценивать его важность. Работа помогала не думать о, действительно, важном, помогала не злиться на судьбу за отсутствие фантазии и однообразный конец всегда, чтобы они ни делали, сколько бы шансов друг другу ни давали. Столько компромиссов… и все впустую. Разве настоящая любовь не должна избавлять от боли? Разве истинная любовь не должна даваться легко? Разве родственные души не должны подходить друг другу, словно частицы пазла? К чему эти глупые сказки, если правды в них ни на йоту? Может, и не любовь это вовсе.Пит со своими подопечными появился на арене незаметно для уже находившихся там. Минута молчаливого наблюдения давно стала чем-то вроде традиции: как ни парадоксально, без фирменной формы, без рева арены их движения казались более притягательными. Не было напускной уверенности в прыжках, неестественно-ярких улыбок на лицах. И Дьяволы гордились своей группой поддержки, хотя некоторые и перестали уже запоминать имена постоянно меняющегося состава. Впрочем, имена хозяйки команды и девушки Дерека знал каждый, по разным причинам.Терренс, формально еще считавшийся капитаном команды, облокотившись на ограждение, окинул беглым взглядом синхронно двигавшихся девушек, остановившись в конечном итоге на той, что не танцевала вместе со всеми. Бордовые пряди, сосредоточенный взгляд, как и всегда во время работы, безупречная осанка. Все та же, но такая далекая. Не дотянуться. Они же всегда боролись друг за друга. Как так вышло, что мишенью стали? Растратили столько энергии на бессмысленную, как оказалось, борьбу. Ничья.─ Елена! Время! ─ Пит постучал по руке, указывая на невидимые часы.Елена кивнула, после чего пару раз над головой хлопнула в ладоши, приковывая к себе взоры сверкающих и таких живых девичьих глаз.─ Девочки, закончили! Все в душ, ─ девушки направились прочь с места своих тренировок, заставляя парней, мимо которых они проходили, чуть ли не сворачивать себе шею. Дерек притянул к себе поцелуем Ашу, и, если бы Елена не боялась встретиться взглядом с бывшим, который стоял рядом, она легко бы заметила скованность в объятиях дочки тренера, почти безупречно скрытую. Впрочем, вот игрок улетит, тогда она и окунется с головой в интриги арены.─ Корт ваш, тренер Девенпорт, ─ Елена наигранно поклонилась, присев в не слишком чистом реверансе. Нет, ей было не до Аши и ее фальши, не до чужих жизней. Когда-то было просто ─ урвать секундный поцелуй без причины, теперь же местоимение ?мы?, которым они, казалось, так давно себя обозначали, уже в прошлом, и в настоящем ему больше не было места. И хотелось сорваться и все вернуть, остановиться на полпути, и в то же время ребра сдавливали легкие от страха, что конец не изменится. В конце ноября она со всей силы давила на тормоза, хотела сделать паузу, выдохнуть, но в итоге теперь снова бежала, каждый день и по своей воле. Бежала от всех слов, что хранились в памяти, от нежных прозвищ и сокращений имен. Бежала, сжимая в кулаках недосказанности и желание замедлиться. В беге нет возможности ясно думать, в беге ее спасение, а он заслуживал лучшего, чем это. Нельзя. Он ей не нужен.─ Благодарю, мисс Говард. ─ Пит ответил ей тем же, при этом шутливо заведя руку за спину. Его настроение приподнялось, казалось бы, от такой мелочи, и он, как бы странно это ни звучало, был благодарен за это новоиспеченной владелице команды.Терренс и Елена встретились взглядами, но через мгновение отвели глаза. Теперь они уже не боялись невозможности оторваться: страхи притупились усталостью, принятием. Боль сглаживает свои углы, когда ее принимаешь, ослабляет хватку вокруг шеи, когда ее признаешь. Просто отпустили. Просто больше не боролись. Раньше казалось, что все можно простить, а обиды в итоге не будут играть никакой роли, но люди, которым сделали больно, редко прощают. Они могут говорить, что это так, но, возможно, уже никогда не простят. А если и простят, то едва ли забудут.─ Давайте, парни! Разогреваемся, расслабляться некогда. Не забываем, что послезавтра мы играем с Солт-Лейк-Сити. Время ─ деньги. Пошли на пробежку! ─ вещал Пит с той же интонацией главнокомандующего, рассматривая план тренировки.─ Есть, тренер, ─ подчиняясь ему, отзывались игроки лос-анджелесских Дьяволов Нации.И хотя слабые надежды все еще не сдавались в душе Елены, сама она прекрасно понимала, что является худшим выбором, какой он только мог сделать. Она не могла дать ему единственное, в чем он нуждался, единственное, что жена должна быть в состоянии обеспечить своему мужу. Семью.Она не понимала, что уже стала его семьей. И в другой он не нуждался.***Расстояние до твоих губ?— в этих километрах моя вина.И отпечатки наших рук на простыне, смятой у окна.Во мне трепещет слабое сердце. Оно не хочет биться,Зачем ему биться? Оно очень боится, боится,Боится, боится проститься.***10 февраля 2016 г.Люди на улицах смеялись, пока теплое солнце отражалось от солнечных очков. Прохладный январь, наконец, отступил, и на смену дождям пришел приятный ветер. Угрюмые зонты заняли почетные места в кладовых.Сверкающий океан привлекал красотой и свободой, однако градус воды едва ли дотягивал до пятнадцати. Так же холоден, как сердца многих счастливых.─ Ииии… Дьяволы буквально зубами вырывают эту победу у Юты! Отрыв в 15 очков! Молодцы, ребята! Отличная игра! Конечный счет 96:81… ─ скандировал по громкоговорителю комментатор игр Дьяволов. Кажется, он и в самом деле был рад так сильно, как казалось слышавшим его голос. Но, впрочем, этот немолодой человек лет сорока пяти уже много лет не чувствовал того, что могли чувствовать фанаты выигравшей или проигравшей команды. Не было уже ни особой радости, ни ощутимой печали. Он был приятной наружности, не слишком густая щетина придавала серьезности его образу. Он вяло потягивал колу и уплетал за обе щеки картофель фри, а глаза цвета ночи лениво следили за игрой.─ С победой, ─ Елена подкралась к восемнадцатому номеру незаметно.─ Взаимно, ─ просто ответил ей Терренс, подтверждая сказанное легким кивком головы.─ Этой команде будет тебя не хватать, ─ улыбнувшись одними уголками губ, произнесла она, и, посмотрев на него так, словно она пыталась выучить наизусть все черты его лица, продолжила, ─ Последняя игра за дьяволов? ─ она закусила губу, все еще не веря в происходящее. Даже несмотря на то, что сердце вдруг устало что-либо чувствовать, в голове никак не укладывался тот факт, что он, в самом деле, уезжает.─ Да, ─ Терренс ухмыльнулся, и какое-то ликование скользнуло в голосе: больше ничего его здесь не удерживало, ни бумаги, ни она. Уход должен был стать спасением, ─ Через два дня я стану официальным защитником клуба Индианы, ─ он знал, что будет скучать, что логотип на форме первое время будет казаться чужим, что чемпионат по автогонкам не заменит огни Лос-Анджелеса, что капитану группы поддержки будет недоставать бордовых прядей в волосах, но… Человек ко всему привыкает, верно?─ Звучит захватывающе, ─ словно соглашаясь со сказанным ею же, она пару раз то поднимала, то опускала голову, всё также не разрывая зрительного контакта, ─ Зайди потом ко мне. Нужно обсудить кое-что.─ Разве мы не всё решили? ─ нахмурившись, спросил Дьявол.─ Нет, осталась пара моментов.─ Хорошо, ─ Дождавшись утвердительного кивка, Елена покинула раздевалку, а Терренс невозмутимо подошел к своему шкафчику, попутно избавляясь от формы.Они останутся навсегда, независимо от того, взлетят личные самолеты в небеса или нет. Останутся в ливнях за окном, в ярких воспоминаниях, в похожих пальто на улицах и одинаковых черных зонтах, в привычке собеседника наклонять голову в непонимании, в датах просроченных и утративших актуальность газет, в конвертах без адресат и неотправленных письмах мелким почерком.И мечты тоже сбудутся, с разницей в деталях и половинах.***Уезжаешь ─ не спать; уезжаешь, ─ и пусть,А море, море помнит всё наизусть.Разучусь целовать и когда-то вернусьСказать, что: ?Море, море ─ я остаюсь?.***Елена Говард имела неплохой багаж опыта и страхов. Страх был неотъемлемым спутником ее жизни лет с восьми, когда отец впервые ударил мать. Детство в стрессе и, как следствие, постоянная готовность обороняться.Мир Дьяволов взял на себя функции единственного безопасного места, ведь больше некуда пойти и некуда вернуться. Арена, Терренс и Дьяволицы?— все, что у нее было, все, за что она держалась и готова была бороться до конца.Для Аши дьяволицы?— мечта всей жизни. Когда танцуешь на матчах в колледже и желаешь большего.Для Елены?— жизнь. Когда танцуешь на матчах в колледже и мечтаешь о безопасности, о том месте, куда родителям придется ехать не пару часов, а сутки. Это ее спасение.Она поднялась высоко, убежала далеко, смогла дышать полной грудью и не хотела падать, возвращаясь на исходную позицию. Отпустить Терренса на другой конец страны означало бы потерять контроль над собственной жизнью, вручая ее ему в руки вместе с вынужденным доверием. Это словно подписать дарственную на сердце и позволить, тем самым, увезти его в Индиану.Контроль как способ выживания, как способ преодоления страхов.Сейчас она отпускала его, будучи почти к этому готовой. Сложно было принять тот факт, что все кончено и впереди нет места слову ?мы?. Константа перестала быть постоянной величиной. Она добилась, чего хотела. Желание исполнилось.Но почему же нет радости и ликования на лице, и лишь боль сжала легкие в тиски?Да потому что дарственная давно подписана, как это ни отрицай.***Ты молча попросишь свободу, наверное, так будет лучше.Мне нужно всего переждать эти годы, чуть-чуть подлечить свою душу.***─ Можно? ─ Терренс постучался о косяк, приоткрыв дверь в кабинет Елены. Как ни крути, теперь она была его, пусть и бывшим, но боссом, и этого требовали банальные правила приличия.─ Да, проходи, присаживайся, ─ улыбнувшись, произнесла она, параллельно ища среди множества бумаг и договоров, бумаги, которые должен был подписать парень.─ Вот, ─ подавая бумаги, начала Елена, ─ просто подпиши. Чистая формальность.─ Что это? ─ решил осведомиться Терренс, бегло осматривая бумаги, которые отчего-то показались ему знакомыми.─ Это… ─ вдаться в подробности девушке помешал входящий вызов на ее телефоне, сопровождаемый мелодичным и звонким рингтоном. Бросив взгляд на высветившееся имя на экране, дьяволица, чуть помедлив, все же отклонила попытку врача с ней связаться. Перезвонит позже, ─ аннуляция приложения твоего контракта. На каком-то же основании ты должен заключить контракт с Индианой без последствий.─ Точно, ─ откинувшись на спинку офисного стула, Терренс приступил к изучению содержания бумаг, пока Елена продолжила печатать на ноутбуке. Чем больше он вчитывался, тем труднее было отмахиваться от мысли, будто раньше он уже читал что-то подобное, что, впрочем, едва ли могло быть правдой. Документ, который он держал в руках, составляла, скорее всего, сама Елена, возможно, с некоторой помощью командного юриста. Благо, полученное в колледже экономическое образование, позволяло ей разбираться в терминах и договорах самостоятельно.В который раз поймав себя на ощущении дежавю, Терренс оторвал взгляд от аннуляции. Елена, хмурясь, сверяла данные на бумагах с электронными. Словно почувствовав его промедление, она спросила, не сводя глаз с монитора:─ Все хорошо?─ Да, ─ чуть погодя ответил игрок, пожав плечами, ─ просто странное чувство.Елена закрыла папку и поверх монитора взглянула на бывшего Дьявола. Она надеялась, что это подписание пройдет быстро, и ей не придется акцентировать свое внимание на мужчине, но кто-то наверху явно никак не мог договориться между собой. Они даже разойтись без проблем не могли.─ В каком смысле?─ Что-то вроде дежавю, не знаю, ─ Терренс снова опустил взгляд на текст и, усмехнувшись, продолжил, ─ не бери в голову, я, наверное, просто слишком циклился в последнее время на том, как были прописаны ограничения для моего контракта.─ Ну, этот документ призван снять все ограничения, ─ Елена слабо улыбнулась, откинувшись на спинку кресла. Теперь он мог делать, что хотел, и, хотя для команды его уход был не лучшим вариантом, сама дьяволица понимала, что это правильно, а правильно ─ не всегда безболезненно. В клетках смысла нет. А они не так неизбежны друг для друга, как ей казалось когда-то.─ Джей, ты в порядке? ─ вкрадчиво спросил Терренс, но не был услышан, ─ Елена? ─ девушка словно очнулась и постаралась сфокусировать взгляд на Терренсе, однако удалось ей это не с первой попытки.─ Прости, задумалась, ─ как ни в чем ни бывало, проговорила она, слегка нахмурившись на свою оплошность. Не с ним забывать об осторожности, ─ Подпиши бумаги, покончим с этим, ─ словно окончательно погрузившись в реальность, проговорила она скороговоркой. Покачав головой, она замолчала, а потом устало выдохнула почти шепотом, ─ Подпиши и езжай в Индиану.Терренс настороженно окинул взглядом девушку, не понимая, что могло так резко переменить ее настроение, слишком быстро она перешла от деловой Елены Говард к обычной, живой, почти настоящей.─ Это все? ─ поставив подписи на документах, Терренс поднялся на ноги. Еще один шаг прочь от нее сделан. Еще один.─ Да, ─ подтвердила Елена, после чего сжала губы в тонкую линию.Громкий рингтон, оповещавший о входящем вызове и прозвучавший в тишине слишком резко, заставил обоих вздрогнуть.─ Мой агент, ─ кинув взгляд на экран, произнес Терренс, ─ Да, Джим, да, закончили. Завтра вылетаем в Индиану, ─ делая небольшие паузы, дабы выслушать собеседника, говорил он, после чего отключился.─ Что ж, тогда, наверное, мягкой посадки? ─ тихо произнесла она, подняв на него глаза. До этой секунды она не осознавала, что это их последний разговор, последняя встреча. Руки вцепились в столешницу стола, словно в спасательный круг.Терренс замер от дрожавшего голоса и встретился взглядом с ее зелеными глазами. Как же странно. Вы же к этому стремились все эти недели, так методично играли друг у друга на нервах, искали лазейки в документах с таким рвением, чтобы что? Не суметь выдержать с холодным равнодушием последние минуты?─ Спасибо, ─ попытался улыбнуться, но вышла только горькая гримаса.Отпустив дерево, Елена поднялась с кресла и мягким шагом подошла ближе. Даже на каблуках она с трудом доставала до его подбородка. Пусть глаза видели лишь его грудь, этот теплый взгляд, направленный на нее, она чувствовала кожей.─ Ты же знаешь, что, если ты позвонишь, я всегда отвечу? ─ дьяволица ненавидела его за эти слова, сказанные шепотом.─ Не надо, Терренс, не надо, ─ она замотала головой, словно пыталась выкинуть его из памяти, и, подняв глаза, улыбнулась. Его карие были такими родными, такими бездонными. Предательская слеза покатилась по щеке, непроизвольно она постаралась отвернуться, вот только игрок не позволил: стер пальцем, следа почти не осталось, ─ Тебе ли не знать, что я тебя из-под земли достану, если захочу, не надо об очевидном, ─ чуть вздернула подбородок, на что он лишь усмехнулся, и, мотнув головой в сторону двери, чуть тверже выдала, ─ Иди.Поцеловал в лоб почти невесомо и вышел из ее жизни.Елена несколько секунд с отчаянием смотрела на закрывшиеся двери, после чего вернулась к столу и, опустившись в кресло, закрыла лицо дрожавшими руками.***Время растаяло на часах.Я ухожу на твоих глазах,Мне уже не умереть от жажды.Время ─ твой самый любимый враг.Что же ты плачешь ─ не надо так.Я тебе перезвоню… однажды.***11 февраля 2016 г.Елена стояла у окна, устремив взгляд на город ангелов. Завораживающим зрелищем он становился ночью, днем же казался, на удивление, мирным и спокойным. Она любила этот город, в нем так легко затеряться, так легко утаивать чувства. Ребенка, наверное, тоже. Сомнения скреблись внутри грудной клетки, словно кошки. Она прекрасно понимала, что должна сказать ему, но не хотела удерживать его в этом городе. Он едва ли заподозрил бы что-то, даже если бы узнал: один раз при ее диагнозе… вероятность стать второй Марией Магдаленой больше. Стоит лишь промолчать, и их история закончится навсегда, как и должно быть. Память услужливо подкидывала сознанию картинки из прошлого, которое она, увы, изменить не могла.─ Вред, который я причинила нам, стал непоправимым.Сказанное накануне врачом отдавалось эхом в голове, и мысли не хотели собираться в одно целое. Они летали беспорядочно, словно астероиды во вселенной, сошедшие внезапно со своей орбиты. Она слышала собственное сердцебиение так отчетливо, что появлялось ощущение, что и окружающие слышат его. Она инстинктивно положила руку на едва округлившийся живот, надеясь, что это поможет ей принять верное решение, но, черт, времени было слишком мало. Он улетал. И как она не заметила раньше? Она была уверена, что просто немного набрала в весе из-за стресса по поводу его отъезда. А тошноту, омрачившую от силы пару дней, списала на обычное обострение гастрита. Что касается слишком короткой менструации, что и является одним из ранних признаков беременности, объяснила резким отказом от противозачаточных. Не сложить два и два, не признать в недомоганиях очевидную причину… и все из-за диагноза.─ У нас могло быть все, но ты мне не верила и все разрушила.Эта фраза даже спустя столько времени заставляла ее вздрагивать снова и снова. Она осколками врезалась в сердце, оставляя в нем глубокие раны. Она слишком поздно ему поверила. Слишком поздно зарыдала от боли отчаянья и разочарования в самой себе.─ Часть тебя и часть меня, остальное не имеет значения.С непривычной и необъяснимой нежностью дьяволица погладила чуть заметную выпуклость живота, но ничего не происходило. Там ребенок, ее и Терренса малыш. И что это дает, кроме дополнительных мыслей? Разве может она вот так просто скрыть от него тот факт, что через семь месяцев он станет отцом? Разве имеет на это право? Она ведь все помнит.─ Ты знаешь, как сильно я хочу детей.Хотела бы она сказать, что желание иметь ребенка исходило только от него. Можно было бы не признавать, что испепелились не только его надежды на семью. Она мечтала подарить ему малыша. Да, иногда мысль о детях вселяла ужас и неуверенность, но сколько раз по пути к тому злосчастному кабинету врача она представляла, как сообщает ему о своем интересном положении, как он радуется этому, как кружит ее в воздухе, находясь вне себя от счастья. Хотела бы она сказать, что не ее сердце упало с оглушительным грохотом и разбилось на мелкие кусочки всего через час после этого.─ Вряд ли вы когда-нибудь сможете забеременеть.После смертельного приговора для Ракель казалось, что хуже некуда, но в тот момент больше всего она боялась только этих слов. Она не знала, представить не могла, как сумеет сказать ему такое. Меньше всего ей хотелось разбивать вдребезги его мечты и надежды, видеть разочарование в его глазах. Он так хотел детей, но это было тогда, а сейчас… Что ждет их сейчас? Все так усложнилось. Сейчас… Ей было страшно. И нет, не его реакции она боялась ─ он будет рад, она знала это наверняка ─ а последствий. Кем станет он? Воскресным папой? Кем станет она? Что ждет этого ребенка? График общения, заверенный адвокатами по семейным делам?─ Ты знаешь, как важно было рождение ребенка для меня.─ Больше нет?─ Прости, если я не успею.Елена в секунду оказалась около дверей, по пути хватая с дивана сумочку и со стола ключи от автомобиля. К лифту она почти бежала, дрожащими руками набирая номер Дерека. Римский император должен был знать все. Через две минуты Порше красного цвета уже мчался по, к счастью, почти пустой трассе со скоростью, едва ли не дотягивающей до двухсот.***Иномарка на огромной скорости въехала на парковку отеля, в котором после их расставания обосновался Терренс. Руки дрожали, словно у эпилептика в период обострения, только с третьего раза дьяволице удалось включить сигнализацию на кабриолете.Двери в здание распахнулись раньше, чем швейцар успел прикоснуться к ручке. Каблук на ботильонах стабильно вставал не так, как надо было, и, по пути столкнувшись с парой подростков, Елена подлетела к стойке администратора и, игнорируя удивленный взгляд девушки, без приветствий и предисловий задала лишь один вопрос:─ Терренс Уолл, номер 1218. Он еще здесь? ─ тяжело дыша, она прилагала все усилия, чтобы сохранять равновесие. Не в ее положении полезен бег. Бегло набрав что-то на клавиатуре, девушка несколько секунд вглядывалась в монитор, после чего, доброжелательно улыбнувшись, как учили, выдала ответ нейтральным голосом:─ Благодарю за ожидание, Мистер Уолл выехал из номера около сорока минут назад. Я могу вам еще чем-то помочь? ─ сотрудница отеля окинула стоявшую перед ней девушку внимательным взглядом, ожидая реакции на последний вопрос. Дьяволица же никак не реагировала и даже не моргала, ─ Мисс?─ Что? ─ с трудом фокусируя взгляд, она вернулась в реальность и теперь пыталась понять, что делать дальше. Мчаться в аэропорт? Потеряет не меньше часа, даже если ни разу не отпустит педаль газа, и максимум, чего достигнет при самом благоприятном развитии событий ─ проводит взлетевший самолет взглядом.─ Я могу еще быть вам полезна в чем-то?─ Нет, не можете… ─ оттолкнувшись от стойки, заторможено выдала Елена, удаляясь от брюнетки в сторону выхода, сжимая со всем остервенением брелок от Порше в правой руке.Пренебрегая свинцовой тяжестью в ногах, вернувшись к машине, она в бессилии оперлась руками на капот. У нее оставался еще один козырь, последний. Вытащив iPhone из кармана пальто, она без труда нашла в записной книжке нужный номер ─ впрочем, знала его давно наизусть, но нынче не рискнула испытывать память.─ Абонент не может ответить на ваш звонок либо находится вне зоны действия сети.Она отчетливо осознала теперь, что значит тонуть на суше.***Все, что мы можем ─ убегать на скорости 180 км/ч, пока не упремся в стену.Чистую белую стену, которую раскрасим красным и черным…***Четыре года назад─ А ты совсем не такая, какой хочешь казаться, ─ с улыбкой произнес Терренс, отставляя в сторону чашку с недопитым кофе.─ И какая же я? —?девушка слегка наклонила голову, внимательно посмотрев на парня.─ Настоящая, ─ Елена потупила глаза, сделав вид, что увидела нечто более интересное в своем капучино. Эпитет, который он подобрал, был безмерно абстрактным, но именно он по какой-то причине заставил руки похолодеть, а дыхание сбиться. Слишком близко. Опасно. Она знала, какое впечатление производила: девочка, гоняющаяся за удовольствиями, без цели в жизни, пустышка. И когда их взгляды, наконец, пересеклись вновь, ее глаза не выражали ничего.─ Ты меня не знаешь, ─ покачав головой, выдала она.─ Может и так, ─ согласился Терренс. Она его интриговала, не подходила под стандарты привычных ?подруг? Дерека ─ пыталась вписаться в эти рамки, только выходило каждый раз чуть фальшиво, ─ но я хочу узнать, ─ зеленые омуты потеплели, ─ когда устанешь прятаться за этой мишурой, с меня вечер кино и попкорн, ─ добавил он, сделав еще глоток кофе.Елена тоже поднесла согревающий напиток к губам, не переставая изучать его лицо. Его теплый взгляд согревал, а мягкая улыбка почему-то заставляла сердце пропускать удар снова и снова. Он не был похож ни на отца, ни на Картера, ни на Дерека, он просто был другим. В отличие от бывшего он готов был ждать и не торопил ее. В отличие от Ди не горел желанием прожигать жизнь в клубах. С ним было спокойно, глаза в глаза?— и ты дома. И это подкупало. С ним она чувствовала себя в безопасности, хотя для этого и не было оснований: они едва знакомы.И пока доводы логики и горького опыта убеждали в том, что эта идея очень плоха, сердце уже все решило:─ Кино и попкорн… Звучит неплохо.***Я вижу твою улыбку, теперь уже только на фото,А мы с тобой совершили ошибку ценой моего кислорода.Я вижу счастливые лица, другая твои держит плечи,А он до сих пор ночами мне снится, поэтому ты держи крепче.