Инжир (1/1)
В следующий раз я не справляюсь с собой только в июне, потому что издалека потрясающе видно, что на столиках пирожковой выставлены ромашки, а сам пекарь сидит возле стойки на барном стуле и, ссутулившись, читает меню.Я не захожу, но останавливаюсь в кофейне через дорогу, чтобы смотреть на пирожника из окна. Каждый раз, когда он сдвигает брови (как-то наивно), я прячу улыбку.С тех самых пор я теряю клиентов. Когда они говорят, сидя в моём кабинете, я постукиваю ручкой по стопке бумаг и делаю заинтересованный вид.Обычно меня окликают:—?Вы слушаете?А я?— ничего в ответ.Пирожник разноцветными скрепками отмечает непонравившиеся страницы: затем поздним вечером он впишет в меню новые пироги. Интересно, как он назвал тот, с инжиром?..Не стерпев, я поднимаюсь и перехожу дорогу с видом человека, которому безразлично, где он будет обедать. Официант (я чувствую) смотрит мне в спину, жалея о потерянных чаевых. Дверь в пирожковую распахнута из-за жары, и я переступаю порог широким решительным шагом, вдыхая запахи выпечки и фруктов. Они прекрасны. Здесь всё?— картинка. Кадр из кинофильма, фотография из журнала…Пекарь рассеянно поднимает голову и смотрит на меня невидящим взглядом. Я не хочу краснеть, пока он меня узнаёт, а потому прохожу к ближайшему столику.—?Олив! —?слышу я за спиной.Видимо, пирожник указывает на меня официантке; и действительно, мне тут же приносят меню.***Внезапно передо мной кладут счёт, неторопливо выходя из-за спины, щёлкая ручкой. Ладонь пирожника в этот момент настолько близка к моей, что я чувствую чужое тепло и запах.Эта волна окатывает меня всего мгновение, но я не могу забыть её до конца вечера. Пирожник пахнет, конечно, как человек: смесью ароматов вещей, которые его окружают; отличие лишь в том, что его весь день окружают пироги.Неосознанно я глубоко вдыхаю.Он встал передо мной немного зажато, скованно, затем сцепил руки за спиной и кивнул в знак приветствия (или прощания?). На губах?— приятная полуулыбка. Не задерживаясь, он тут же отошёл к стойке позади меня, но я почему-то хорошо поняла: пекарь не просто проявил внимание, а показал, что помнит меня.Это подтверждается ещё и тем, что поверх чека налеплен стикер:?Жасминовый чай в половину девятого?.Как нелепо! И стикер ярко-оранжевый…Стараясь не выдать волнения, я вкладываю его во внутренний карман пиджака, а деньги?— в расчетную книжку.Когда я выхожу, сердце колотится у самого горла. Пекарь уже с внутренней стороны стойки протирает бокалы, увлечённо и будто бы торопясь. Он очень мил, хотя едва ли невинен, зато сейчас стесняется, словно впервые поцеловался.Не выдержав, пирожник всё же смотрит на меня вопросительно, широко распахнув глаза, и мне кажется, в некоторой степени?— виновато. Движения его рук замедляются, и натёртый бокал с тихим стуком опускается на столешницу.Он чрезвычайно красив такой, какой есть, с искренностью и эмоциями, написанными на лице, лохматыми волосами и выпачканном рукавом. Кажется, это мука?Не сдержавшись (опять!) я улыбаюсь одними губами, и этого вполне достаточно.А пирожник свою широкую белозубую улыбку осознанно прячет, чтобы не отпугнуть меня неуместным (пока ещё) счастьем.Покидая кафе, я думаю, как всё-таки хорошо, что я перешла эту улицу.