5. Сир. VII, 12-13 (1/1)

Не выдумывай лжи на брата твоего, и не делай того же против друга.Не желай говорить какую бы то ни было ложь; ибо повторение ее не послужит ко благу.Стены родной церкви кажутся защитой от любого зла. Только здесь, сидя на скамье, вдыхая терпковатый запах ладана от свечей, рассматривая фрески с ангелами на больших окнах под самым куполом, Честер может почувствовать себя в безопасности.Только здесь мужчина чувствует себя, как дома.— Padre nuestro que estás en el cielo, santificado sea tu Nombre; venga a nosotros tu Reino; hágase tu voluntad en la tierra como en el cielo.Он едва шевелит губами, и шёпот выходит свистящим, практически беззвучным, и сам мужчина, прижимаясь лбом к сидению впереди стоящей скамьи, перебирает пальцами крест на груди. Цепочка путается в руках, дрожит, как и он сам.Ладан перебивает мысли.Ведь он не может быть настолько грешен.— Danos hoy nuestro pan de cada día; perdona nuestras ofensas, como también nosotros perdonamos a los que nos ofenden; no nos dejes caer en la tentación, y líbranos del mal.* Беннингтон поднимает взгляд. Иисус на распятии плачет кровавыми слезами, и ему вторит сидящая в ногах Дева Мария.— Amen.Он крестится наскоро, будто бы украдкой, и целует основание креста, вновь поднимая взгляд под купол. Почему он хочет, чтобы именно сейчас глас божий ответил на все его мысли? Почему именно сейчас он так сильно нуждается в чуде?Честер молится, не двигаясь с места, повторяя одни и те же слова, пытаясь отогнать от себя любые сомнения: отец мой, не введи меня во искушение, избавь меня от Дьявола. Отец мой, не веди меня во искушение.Отец мой, не искушай меня.Отец мой, прошу. Падре выдыхает, поднимаясь с места. Ответом на все его молитвы является тяжелая, звенящая тишина и беспокойство где-то глубоко под клеткой рёбер, там, где, казалось, давно уже не бьётся чуткое, гулкое сердце.Честер думал, что уехал от своих воспоминаний. Ему жилось слишком легко и хорошо здесь, в маленьком городке, в который он приехал лишь с парой книг и желанием стать лучшей версией себя.Я буду хорошим, Господь, только направь меня на истинный путь, — шептал Честер своему отражению, своему кофе и своей яичнице. Только помоги мне, Господь.Господь был рядом. Или так ему казалось? Или это он выдумал неясные очертания в небе, воде, на земле под ногами, в бликах солнечного света.Уверенность испарилась с той минуты, как он переступил порог полицейского участка. И теперь вместо света и тепла он чувствует холод и глухое отчаяние.Почему?И причём здесь, чёрт возьми, Майк Шинода?Беннингтон прекрасно знает, где в городе библиотека. Этого не знает лишь дурак и тот, кто не хочет видеть дальше своего носа, ведь именно в местной библиотеке собраны и скрупулёзно задокументированы любые мелкие или даже громкие сплетни последних нескольких десятилетий. Только протяни руку, и немного полная женщина с вежливой рисованной будто улыбкой протянет тебе сборник газет. Листай — не хочу.— Святой отец, вы давно не заходили, — Джули торопится, пытаясь в одно и то же время и шагать от бедра, и удержать равновесия на своих маленьких прямоугольных каблучках.Цок-цок-цок по паркетному полу.— Извините, — Честер улыбается извиняюще, оборачиваясь и попутно цепляя взглядом названия книг на полках, мимо которых они идут в архив, — в последнее время подготовка к проповедям занимает у меня все больше времени.— Вы так совсем себя изведёте, — она ворчит, будто мама или хотя бы добрая тётушка из мультфильма про Золушку. Впрочем, на крёстную из мультфильма ее делает похожей еще и седина на голове, которую, как Беннингтону кажется, женщина не подкрашивает принципиально. — Наймите себе уже помощницу. Уверена, в этом городе найдутся праведные девушки вам под стать.Её тон тут же делается таким сладко-приторным, и падре невольно морщится за спиной библиотекаря, правда, тут же сменяет выражение лица, потому что женщина смеётся, отмахиваясь от своих же слов.— Простите меня, дурочку, я от скуки начну всякую ерунду надумывать. Но секретарь был бы вам весьма полезен.— Пока что я справляюсь сам. И иногда мне помогает Линда, — добавляет Честер, притормаживая у дверей архива, поскольку Джули пытается вытащить из кармана пиджачка связку ключей от служебных помещений.— Вы чего-то конкретное ищите? — Да, у вас ведь есть архивные записи... Может, сорокалетней давности. Мне бы глянуть кое-что.— Странная формулировка, поконкретнее бы, — женщина хмурится, поворачивая в замке ключ, и пропускает Беннингтона вперед.В помещении пахнет старой бумагой, жженым пластиком, и стоит такая духота, что пыль тут же забивается в нос.Честер зажмуривается, выдыхая.Джули тихонько посмеивается, щелкая выключателем, и комнатушку озаряет мерцающий тусклый свет.— Ничего-ничего, падре, вы привыкнете. Тут кондиционер не работает с тысячу лет, и никак не доходят руки вызвать путёвого мастера.— А что с ним? — мужчина озирается в поисках пресловутого кондиционера, и находит старую прямоугольную коробку где-то в углу.— Да кто ж его знает, перегорело что-то, и с тех пор не работает. Может, месяца три-четыре уже.— Если принесёте мне инструменты, я гляну, — зачем-то обещает Честер и тут же ловит на себе взгляд библиотекаря. — Взамен на вашу помощь, конечно же.— И как только такие мужики ходят свободными, — бормочет Линда, удаляясь из помещения, и Беннингтону это кажется забавным. Весь город знает, ну как же.Честер оглядывается, пытаясь прицениться, и думает, что без света пространство казалось значительно меньше, чем было на самом деле. Комната напоминала какое-нибудь складское помещение: тут и стеллажи под потолок, заваленные всякими коробками, пошарпанные, измазанные не пойми чем указатели (вероятно, сортировка по годам), уходящие в глубь, туда, где лампа подозрительно часто мигает, и окрашенные то ли в бледно-серый, то ли в светло-зелёный цвет стены.Полный мрак.Беннингтон проходит мимо коробок, пытаясь понять систему сортировки, и вздрагивает, когда за спиной хлопает входная дверь.— Напугала вас, падре? — весело смеётся Джули, укладывающая на ближайший стол коробку, в которой даже не понимающий ничего в ремонте человек без труда узнает хотя бы отвёртки и молоток.— Лампа мигает, — Честер поднимает взгляд в потолок, прищуриваясь на один глаз, будто ленивый кот, — запасные есть? — А кто ж их знает, — разводит руками библиотекарь, и Беннингтон невольно вздыхает, качая головой.***Честера знают если не все в городе, то большинство уж точно. Кто-то приветливо улыбается, кто-то пытается завести разговор, кто-то провожает внимательным взглядом и тут же отворачивается, стоит только падре глянуть в ответ.— Святой отец! Какими судьбами? — Мари притормаживает рядом, в коротеньких шортах и маечке, с фитнес-браслетом на запястье и волосами, небрежно собранными в хвост на затылке. У Мари двое детей, муж-трудоголик и белые зубы, выделяющиеся на загорелом лице. Честер слышал, что они ездили за границу этой зимой. Мари смотрит ему в руки, оценивает будто бы недавние покупки в местном хозяйственном магазинчике, и Беннингтону не остается ничего иного, кроме как улыбнуться так же широко, как и собеседник.— Мари! Надеюсь, у тебя все хорошо? Я... Решил сделать вклад в нашу библиотеку. Джули сетует, что не работает кондиционер, я вызвался помочь.— Вы щедры, падре, — девушка медленно бежит рядом, пока Честер неторопливо прогуливается обратно. — Слышала, вы готовите мероприятие для детей на следующий сезон?— Да, верно. Раздумываю над тематикой, поэтому дело идёт медленно, — Честер прекрасно понимает, о чём Мари спросит дальше, но послушно выдерживает линию светского диалога прежде, чем его сюжет вывернется наизнанку и поведет куда-то в дебри сплетен.Мари замолкает. Беннингтон слышит ее шумное дыхание по технике "вдох носом — выдох ртом", и почему-то вспоминает свой кросс лет эдак десять назад.Может быть, стоит вернуться к поддержанию своей формы?— А что с Шинодой?— А что с ним? — Отче снова бросает на нее цепкий взгляд карих глаз, и Мари почему-то краснеет. — Я знаю, вы проводите с ним время.— На всё воля Господа, но раскрывать вам тайну исповеди я не имею права, — Честер улыбается хоть и вежливо, но уже более холодно, и Мари Мадбрук делает самые страшные глаза, какие только может сделать домохозяйка в её возрасте.— Разве вам не страшно разговаривать с человеком, который убил двух человек?— А вам не страшно обсуждать людей за их спинами? — парирует священник, перехватывая пакет другой рукой, и это знатно осаждает возросшее любопытство женщины. — Молитесь за своих детей, Мари, а суд оставьте Всевышнему. Приходите, кстати, в воскресенье с детьми, я как раз пишу новую речь. Честер чувствует раздражение, но не подает виду, потому что хороший проповедник не может выдавать своих истинных чувств, особенно таких, как это. Мари — лишь одна из многих в этом городе, кто суёт свой нос в чужие дела, на то они и домохозяйки, чтобы перетирать чужие кости и новости. Мадбрук выглядит не столько расстроенной, сколько удивленной подобным ответом, но Честер и ранее не позволял себе распространять какие-то слухи, и чаще всего держался вне стен церкви особняком, не оставляя рядом с собой ни малейшей возможности распустить злые языки.— Приятного дня, Святой отец, — прощается с ним женщина, и убегает в сторону местного парка. Явно, чтобы поделиться негодованием со своими подружками.— Приятного, Мари, — произносит он вслед уже шёпотом, и снова покрепче перехватывает пакет.***— Падре, не стоит, — хлопочет Джули, кружа вокруг стола, на котором стоит падре, решивший наконец покончить с неработающей техникой в библиотеке, — я, право слово, вызову мастера.— Джули, — вдруг строго произносит Честер, опуская взгляд вниз, и женщина тут же затихает, смущенная подобным тоном, — оставь это дело мне и сделай кофе.— Поняла-поняла, — охает библиотекарь, очевидно, коря себя за невнимательность, и Беннингтон улыбается ей вслед, перехватывая в зубы крестовую отвёртку.Болты вкручиваются на место под тихое жужжание включившегося кондиционера, и мужчина вытирает измазанные в масле руки предложенной ему тряпкой. Честер втягивает свежий воздух в лёгкие и блаженно закрывает глаза.В помещение тут же забирается приятный холодок, он лижет спину, ласкает шею и целует в уголок губ.Падре спускается на пол, чтобы вытащить из пакета пару новеньких длинных люминесцентных ламп. Теперь уж не будет ощущения, что ты сидишь в каком-нибудь фильме ужасов.Помещение озаряется приятным холодным светом, и кажется даже, что становится немного уютнее. Джули продолжает охать даже когда Честер вручает ей инструменты, взятые в аренду, и впихивает ему в руки вместе с кофе пару "очень вкусных печенюшек на пробу", которые, как оказалось, делает сама на досуге. Беннингтон всегда слушал чужие истории вполуха: не запоминая подробностей, проще держать конфиденциальность, да и мозг не засоряется всякой ерундой. И слушать одно и то же по нескольку раз становилось интереснее, и теперь мужчина, еле отмывший руки от застоявшегося в кондиционере масла, тактично улыбается и кивает головой, когда Джули ведает одну из многих своих историй из жизни. Про кошек, бывшего мужа (земля ему пухом), про то, что Господь не дал им детей, но Джули исправно помогает местным ребятишкам из неблагополучных семей (благословит вас Бог, — тут же улыбается Честер, усаживаясь в кресле поудобнее), про погоду, которая "раньше была не такой переменчивой" и, конечно, последние сплетни — главная тема разговоров.— Я думаю, вы великий человек, Отче, — делится совершенно искренне женщина, громко сёрбая чаем из стеклянной прозрачной чашечки, и ёрзает по сидению кресла.— Отчего же? — Честер слегка наклоняет голову, глядя на библиотекаря, и та — немудрено — заливается краской так же, как Мари пару часов назад.— Все в городе знают, что вы беседуете с Майком.— Беседую, — кивает медленно мужчина, делая бесшумный глоток из своей кружки с подписью "с днем библиотекаря 2005!". Сливки смягчают вкус дешёвого растворимого кофе, хотя здесь никто другой и не пьёт, по крайней мере, на работе.— Никто поверить не мог, что он такое... сделает. Я помню его мать, прекрасной души человек, хотя я ведь не намного его старше, — морщинки на лице разглаживаются, Честер улыбается снисходительно-мягко.— Что вы помните, Джули?— Светлая женщина, правда, тоже без мужа, но у нас время нынче такое, да и городок ведь маленький, — не чувствуя даже подвоха, библиотекарь охотно делится своими воспоминаниями о прошлом, и Беннингтон начинает слушать внимательнее, — папаша бросил ее на последнем месяце, как я слышала, но она совсем духа не теряла, и растила мальчишку самым счастливым. И какой был Майк! Мы ходили в разные классы, но кто же не слышал, как он играет на пианино, — пухлые пальцы красноречиво тарабанят по юбке на колене, и она мечтательно улыбается, — можно было слушать часами напролёт. Смышлёный малыш, всегда рад был помочь, а потом сорвался и уехал так внезапно. А Марта... — А Марта? — Честер снова делает глоток из кружки.— А Марта сначала держалась, да потом зачахла совсем. Они приезжали с Анной года четыре назад, кажется, когда она беременная была, и потом вовсе о нём не было слышно.Женщина качает головой, вздохнув так тяжко, будто еще немного, и она вновь увидит осунувшееся лицо той самой Марты.— Майк вернулся, конечно, но уже не по радостному поводу. Бог знает, что там происходило, внутри дома или между ними. Перед отъездом Майк замкнулся, многие думали, что это из-за того, что в школе произошло, но один бог знает, может быть, случилось еще что-то, о чем никто не в курсе.— В школе? — падре хмурится, явно не понимая, о чём речь, но, очевидно, желая узнать подробности. Джули, замолкнувшая в то же мгновение, смотрит куда-то за стеллажи.— Что-то я вас совсем заболтала, и, глядите, у нас гости! Шериф, как приятно вас видеть, — Джули поднимается с кресла, скоро ставя недопитый чай на низкий столик, и Честер оборачивается через плечо, чтобы вежливо кивнуть в знак приветствия.Полицейский приподнимает фуражку и так же вежливо улыбается в ответ.Американские повадки.— Падре.— Шериф.Беннингтон поднимается с места и протягивает руку в знак приветствия. Его пальцы перехватывает грубая ладонь местного блюстителя закона.— Отдыхаете?— Помогаю по хозяйству, скорее, — шутит Честер, указывая кивком головы на стоящую у его кресла коробку с инструментами, — пришёл скоротать время.— Чем же ещё заняться в маленьком городке, как не сплетнями за чашкой чая и мелким ремонтом, не так ли? — улыбка остается вежливой, но тон Беннингтону отнюдь не пришёлся по вкусу. Однако, открывать истинную цель своего визита он ни за что бы не стал.— Верно, — священник с тихим стуком ставит на стол кружку и поглядывает на заметно стихшего библиотекаря, — спасибо за компанию, Джули, и надеюсь, больше не придётся менять здесь лампы. Священники получают не такую уж большую зарплату.Мужчина посмеивается, отряхивая штаны от мелкой серой пыли, и под пристальным взглядом шерифа направляется к выходу. Свежий уличный воздух опьяняет, как и смутное осознание того, что сейчас от него что-то неловко попытались скрыть.Что и зачем — вопрос более интересный, и ответ на него могут дать несколько старожилов и, пожалуй, сам Майк Шинода.Только вопрос доверия все ещё стоит ребром, беспокоит, как рыбная кость в горле. Не выплюнуть, не проглотить. Ты веришь в мою невиновность?Честер хотел верить, и что-то внутри повторяло снова и снова, шептало в ухо: здесь что-то не так. Что-то не так — и Майку пришлось уехать из города.Что-то не так — и он был вынужден вернуться, зачем?Что-то не так — и семилетний брак треснул, будто замок из стекла, разошёлся по швам, и разве такое может произойти без какой-либо предыстории?Что-то не так.— Святой Отец! — мужчина оборачивается, дрогнув от неожиданности. Джули торопится за ним следом, и из вежливости даже делает несколько шагов ей навстречу.— Вы шляпу забыли, — полная женщина тяжело дышит, улыбаясь, и заправляет седые жиденькие пряди за ухо.— Спасибо, — цокает языком Честер, тут же надевая ее, и улыбается виновато, — и как это я умудрился?..— Вам бы сходить к директору. Школы, — библиотекарь задерживает на нём взгляд, и понижает голос. — Мало кто знает, что именно там произошло, кто-то говорил даже, что это дело рук Майка. Вы хороший человек, падре, — она ловит его руку своей слегка потной и горячей ладошкой, и немного сжимает пальцы, — я знаю, вы не судите людей, я вот грешна в этом плане, — библиотекарь тоскливо улыбается, качая головой. — Но город маленький. Глядите, на кого наткнётесь...— Знаю, — Беннингтон кладёт руку ей на плечо и слегка склоняется над ней, будто пытаясь заглянуть в самую глубину серо-голубых глаз. — Господь благословит вас, Джули.— Спасибо, Отче.Честер переводит взгляд за её спину.Шериф наблюдает за ними издалека, и мужчина опускает руку, продолжая уже громче.— Спасибо за шляпу, Джули! Приходите на проповедь в воскресенье, тема будет очень интересной. Актуальной.Мужчина не отводит взгляд.Полицейский запихивает руки в карманы брюк и, развернувшись, уходит к патрульной машине.***— Так что же есть совесть? — Честер обводит взглядом пустое помещение, и ответом ему служит лишь отголосок эха собственного голоса. — Совесть есть суд моральный, тот, что у нас в голове и в сердце, и именно этот суд может безошибочно определить, что грех, чего стоит опасаться, а что — праведное дело, которое принесёт умиротворение и покой душе. Совесть — это внутренняя борьба, это битва нашего греховного и божественного, ведь, как известно, в человеке есть и то, и другое. И порой мы сами не слышим этого голоса. Порой Дьявол внутри нас, — он невольно касается кончиками пальцев своей груди, — говорит нашими губами, нашим языком, правит нашими мыслями. И тогда совесть молчит. Но спустя время она напомнит о себе, и что же вы сделаете тогда? Промолчите, оставляя грех на плечах, лишая себя пропуска в Царство Господне, или же... — он осекается, увлеченный своим монологом, когда до слуха доносится скрип половиц под чужими ботинками, и тут же поднимает взгляд от почёрканных шариковой ручкой заметок.— Извините, я вас отвлекаю, — мужчина лет шестидесяти неловко переминается в ноги на ногу.Беннингтон мотает головой.— Всё в порядке, но вы правы, я не ждал гостей. Я не помню вас, вы не часто бываете на проповедях? — он хмурится, собирая листы с трибуны, и торопится спуститься вниз. — Нет, возраст уж не тот, да и не позволяет кризис веры, — усмешка на губах подчёркивает тот самый возраст: в уголках глаз собираются морщины. — Но я слышал о вас, падре. Я Фрэнк, — он подает руку по традиции, и Честеру приходится переложить свои бумажки из одной руки в другую, чтобы отдать ей дань.— Приятно познакомиться. Чем я могу вам помочь?— Я слышал, вы беседуете с Майком.Беннингтон вздыхает, и былая уверенность в спокойном вечере тут же пропадает, будто смеющаяся нимфа из мифов о древней Греции.— Верно, — мужчина переводит взгляд на дрожащее пламя одинокой свечи у распятия. Тонкий запах тепла и воска давно уже стал привычным.— Я думаю, он невиновен.Честер тут же поворачивает голову. Старик слабо улыбается. Кажется ли, что его губы дрожат?— Я знаю, вы тоже не верите в эти байки. Слышал, сегодня вы были в библиотеке.— Был, — падре кивает. — Не хотите ли чаю?— Чай мне не по душе, да простит меня покойная супруга, — скрипучий смех по-доброму преображает лицо. — Я бы выпил, да боюсь, вам местные бары не по душе будут.— Я с удовольствием составлю вам компанию. Разве что, я не пью.Старик почему-то улыбается.***В любом маленьком городке есть тот самый бар из сериалов: потасканная забегаловка с бильярдным столом, где все еще продолжают курить несмотря на запреты, практически у самых столиков. Разве что из вежливости отходят в угол подальше, да щёлкают зажигалками, распространяя не только запах сигарет, но еще и эстафету переходящих жёлтых огней в ладонях.Честер снимает шляпу, чувствуя, как один за другим посетители оборачиваются, сканируя его внимательным взглядом.Он чужой. Здесь атмосфера тяжелого старого рока, мотоциклов и крепкого, но дешевого пива или виски. Здесь пахнет железом, но отнюдь не ладаном. Потом, а не мироточащими иконами.Френк здоровается с отдельными людьми и ведёт священника за собой к самому бару.— Что будешь, падре? — Я не пью, — тихо повторяет Честер, прекрасно зная, что он лжёт, но кому? Себе или окружающим, которые сверлят его взглядом?— Брось, без выпивки в этом городе не поможет даже твой бог. Падре виски, мне пиво, — старик слегка хлопает по столешнице ладонью, и женщина за барной стойкой кивает, принимая заказ.Невольный собутыльник бросает пару мятых купюр, Честер улавливает в музыке, пробивающейся сквозь звон бутылок, бокалов и гогота, партии Blues Saraceno.— Держи, Френки, старый хрен, — перед ними об стойку бахают пойло (у Беннингтона не повернётся язык сказать иначе), и старик, пробормотав что-то нечленораздельное, тащит пиво и рокс, предназначенный явно для Отче, куда-то поглубже в бар.— Будем, — они не чокаются, но приподнимают над столом каждый свой бокал. Честер поднимает взгляд на потолок, кажется, молясь, чтобы Господь простил его за очередную слабость, и глотает терпкий крепкий виски, даже не поморщившись — чего уж скрывать.— Откуда вы знаете Майка? — сглотнув вязкую от алкоголя слюну, падре усаживается поудобнее за столиком.— Я бывший учитель музыки в школе, где он учился.Честер выдыхает, старик хрипло смеётся и делает несколько глотков пива. На бородку капает пара капель хмельного. Падре кажется, что вокруг них сгущаются тучи.