Том II. Глава 1. Одинокий барс (1/1)

<7 лет назад. Поместье Чжао>Весной, когда на деревьях появились первые соцветия белых, нежно-розовых и пунцовых цветков, алевших сквозь ещё лежавший снег, любимый сын Чжао Цзуна?— Чжао Ин Цзи тренировался в саду с мечом.

Погода стояла тёплая, но сильный ветер, нет-нет да и приподнимал полы одеяний, добираясь до кожи и студя её своим дыханием.Сконцентрировавшись на выполнении одного из приёмов техники золотой молнии, прорезающей небеса, Чжао Ин Цзи совсем потерял счёт времени, спохватившись, когда небо было уже совсем чёрным от кобальтовой синевы, кое-где разбавленной пятнами бледно-голубого. Пройдя через яблочную рощу, сыплющую белыми, как хлопья снега лепестками, молодой Господин Чжао уже собирался обогнуть пруд, за которым виднелась дверь в сад, как вдруг, какое-то движение в воде привлекло к себе его внимание.Подойдя к берегу, у кромки которого виднелась тонкая корка льда, за которой, ближе к середине, плескалась чёрная влага, Чжао Ин Цзи заметил отражение хрупкой фигурки, одетой в белое, и покачивающейся у самой верхушки одного из деревьев. Торопливо метнув клинок, он перерезал верёвку, подхватив свою ношу и опустившись с ней на землю.

Юноша, лежащий у него на руках, был бледен и тощ. Его черты лица заострились, а веки почернели, словно он уже пересёк Мост Скорби, но, тронув его шею, вокруг которой виднелся припухший след от верёвки, Чжао Ин Цзи с облегчением обнаружил, что парень жив.Отнеся неудачливого самоубийцу в свою опочивальню, Чжао Ин Цзи зажёг несколько свечей, чтобы взглянуть на него поближе, и едва сдержал в горле крик ужаса: тонкое тело, одетое лишь в одну нижнюю рубаху, было с ног до головы исполосовано плетью с грузом. Такой в поместье пользовались конюхи для укрощения особо строптивых жеребцов: на каждый ремешок, исходящий из укреплённой рукояти, нанизывалась одна, а то и сразу две серебряные бусины. Удар такой плети оставлял на коже жертвы несколько глубоких ран, на лечение и заживление которых, уходило, как минимум, две-три недели.Разрезав ткань, намертво прилипшую к окровавленной коже, Чжао Ин Цзи промыл каждый порез, собственноручно смазав загноившуюся плоть специальной мазью, приготовленной на пике Син Шан.Пока он обрабатывал спину несчастного, юноша молчал в забытьи, но, стоило Чжао Ин Цзи прикоснуться к его ребру, как он тяжело вздохнул, издав еле слышный стон.

Несколько раз тщательно промыв тряпицы, напитанные кровью, в чистой воде, Чжао Ин Цзи понял, что рана под ребром оставлена не плетью, а ножом. По верхнему её краю шла изогнутая линия, и виднелся один из семи лучей остроконечной звезды. По всей видимости, парня клеймили их семейным тавром, но он решил избавиться от постыдной метки, срезав её, вместе с полоской кожи.Не замечая того, что его пальцы невольно сошлись на запястье юноши, Ин Цзи тяжело вздохнул: в резиденции Чжао только один человек был способен без остатка вытрясти душу из сильного молодого тела, доведя его до такого состояния.Разумеется, он прекрасно знал человека, лежавшего перед ним: всего несколько месяцев назад, родной отец буквально продал его в качестве наложника в семью Чжао.В день свадьбы он въехал в поместье через главные ворота, яркий и чистый, как неогранённый горный хрусталь, как сияющая подвеска из нефрита, вырезанная в форме дракона, и носимая у пояса Небесным Владыкой.Вспомнив об этом, Чжао Ин Цзи представил взгляд Цао Юань Лу: несмотря на то, что сын Верховного Заклинателя прекрасно знал о том, куда его везут, взгляд его прозрачных глаз оставался суровым и настойчивым.Когда же Чжао Ин Цзи увидел его через несколько дней, Юань Лу был похож на поблёкшую ткань, выгоревшую от солнечного цвета. Он был всё таким же красивым, но вся его фигура, казалось, излучала холод и мрак, а глаза застыли, точно два камушка из мутного зелёного стекла.Всякий раз, когда Чжао Ин Цзи смотрел на Цао Юань Лу, ему становилось не по себе. Ин Цзи казалось, что он является свидетелем травли прекрасного снежного барса, раненого на охоте, и, по досадливой случайности, выжившего.