Глава 16. Еще одно неприятное открытие (1/1)

Виктор с вызовом сверлил меня глазами, словно ожидая, что в ответ на его так долго утаиваемую историю, которую мне пришлось чуть ли не клещами вытаскивать, я вскочу с места и, схватив с трюмо статуэтку балерины, огрею его ею по лбу с криками: ?Сгинь, мертвечина!?. Он сжал кулаки так, что, не будь он мертв, костяшки пальцев непременно бы побелели.А я не знала, что сказать. Более того, я безумно боялась выдать что-нибудь не то, сморозить очередную и в этот раз уже непростительную глупость.

Мне хотелось сказать, что я его понимаю, но это было бы напускной бравадой, глупым бахвальством: разве могла я понять всю безвыходность его положения? Мне хотелось сказать, что мне ужасно жаль и что он - самое несчастное создание на свете, но едва ли ему пришлась бы по душе моя жалость. Скорее, она бы столкнулась со стеной холодной и нерушимой язвительности, его единственной защитой от вторжений извне.Я понимала, что нельзя было тянуть с паузой, что молчание с каждой секундой становилось все более гнетущим, но нужные слова никак не хотели забираться в мою голову.Видя, что никакой реакции от меня не следует, Виктор тяжело поднялся с места, подошел к книжному шкафу и, словно в поисках уверенности, кончиками пальцев провел по истрескавшимся корешкам.

- Я знаю, о чем ты думаешь, Сэнди. У тебя все на лице написано, - жестко отчеканил он. В его словах было столько холода, что он смог бы при желании заморозить воду в стакане, но этот холод не скрывал надрыва. Да, он не мог замаскировать горечи, она так и сочилась сквозь ледяную броню, подмывая стенки его отчужденности, его непоколебимой смелости. Он не был таким сильным, каким хотел казаться, а может у него просто больше не осталось сил таким быть.

- Ты не знаешь, - впервые подала голос я.

Его спина напряглась.- О чем ты думаешь, Сэнди? Скажи, ну же. Скажи правду: я сразу пойму, если ты солжешь, - не оборачиваясь, тихо попросил он.Я молча поднялась с дивана и встала рядом с ним.- Я думаю, что смогу тебе помочь, - с противной, тошнотворной уверенностью ответила я.

Едва ли ему пришлась по нраву идея о том, что его судьба находится в руках тощей рыжеволосой девчонки. Не думаю, что он был готов это признать. Да я и сама не была готова.- Ты и представить не можешь, с чем имеешь дело, - в его голосе звучало плохо скрываемое раздражение, губы дрожали, словно удерживая длинную гневную тираду. – Впрочем, спасибо за предложение.

- Виктор, - нервно сглотнув слюну, решилась я. – Не важно, мертво ли тело, важно, жив ли дух. А ты живее многих живых, которых я знаю.- Звучит ужасно, - хмыкнул он.- Но это правда.- Ложь во имя самозащиты, вызванная недоверием к мертвецу, - парировал он. - Ты напугана, но я не удивлен. Любой на твоем месте был бы напуган, если он, конечно, не некрофил.- Я не боюсь. И я тебе доверяю, - твердо сказала я, стараясь вложить как можно больше уверенности в дрожащий голос.

- Да-а-а? Доверяешь? – едко передразнил он. – И не боишься? Неужели? Только посмотрите на нее. Какая смелая, бесстрашная Сэнди. И я совсем тебе не противен?- Совсем.- Неужели? – он недоверчиво усмехнулся. – Говорят, любое человеческое качество проявляется только в рамках определенных обстоятельств. Сменив ситуацию – ты сменишь человека.

Он медленно протянул руку и кончиками пальцев коснулся моей скулы, не сводя с меня язвительного, вызывающего взгляда. Словно загипнотизированная, я смотрела на него, как тушканчик на гремучую змею, колени дрожали, но отвести глаз сил не было.

- Милосердный человек может дать слабину, если к нему протянет изуродованные руки больной проказой. И щедрость вдруг зачахнет, если объект, которого вздумали облагодетельствовать, вместо благодарности ударит своего спасителя под коленку и скроется, вытащив у него из пиджака бумажник. Любое, даже самое прочное и проверенное временем качество, рано или поздно превращается в свою противоположность. Вся твоя придуманная смелость, Сэнди, это такой же вопрос грани, как и все остальные черты. Так, где же проходит эта грань? – прошептал он, проведя холодными пальцами вниз по моей скуле. Сердце пропустило удар.- Я говорила и говорю от сердца, - упрямо повторила я.- Не сомневаюсь, - зловещим шепотом ответил Виктор. – Только рано или поздно твое сердце заставит тебя дрожать от страха, неприязни, презрения, досады или омерзения. От чувства, которое ты не сумеешь преодолеть.Голова кружилась, словно одурманенная психотропными веществами,я смотрела, смотрела, смотрела в его черные, как ночь, глаза и понимала, что мелкая дрожь уже сотрясает все тело. Неужели я боюсь?

- Оставь свои проповеди. Не знаю, чего ты добиваешься, но я себе не изменю, - вдруг непроизвольно сорвались с моих губ странные слова.Виктор замолчал, но глаз не отвел, продолжая смотреть так пристально, словно желая в отражении зрачков прочитать мои мысли, как если бы они были написаны на бумаге.Внезапно он резко усмехнулся, почти оскалился, и сделал шаг назад.

На моих глазах он переменился столь разительно, что я все еще не могла в поверить в произошедшее. Если до этого я воспринимала его как чопорного и замкнутого интеллигента, то теперь мне представилась возможность на короткий миг соприкоснуться с иной, темной стороной его души, и я не скажу, что это открытие привело меня в восторг.

В какой-то момент я действительно начала доверять ему, но теперь, после всего сказанного, я чувствовала себя так, словно почва разошлась под ногами. Мне было жутко, сердце бешено колотилось.