Глава 8. О пользе зеркал и прелести веснушек (2/2)
- Друг, - поправила его я. – У меня нет… - я чувствовала, как по шее ползут красные пятна, как у аллергика: моя естественная реакция на подобные вопросы, - … возлюбленного.Возлюбленный. Бе-е. Как старомодно и нелепо звучит это слово из моих уст, зато как изящно выпархивает с губ Виктора. Вот она разница поколений. Странно думать, что человек рядом со мной старше моего дедушки. В такие минуты не без шока открываешь для себя факт, что и твои родители когда-то были молоды, имели те же проблемы с самоутверждением и конфликтовали со своими предками. А то иной раз послушаешь их нотации и думаешь, что они уже родились такими: строгими, с озабоченными морщинами на лбу и стремлениями всюду тебя ограничить.- В самом деле, Сэнди? – в чопорном изумлении поднял брови вверх Виктор, напомнив мне мою бабушку.?Ты так часто гуляешь с мальчиками, Сэнди. Тебе кто-нибудь нравится? Нет? В самом деле, Сэнди?? - так и слышу ее недоуменный голос за кадром. Почему личная жизнь внучек так волнует бабушек – весьма и весьма злободневный вопрос.- Ага.- Это немного…необычно. Не пойми меня неправильно. Просто ты очень. Очень красивая, Сэнди, - он впервые запнулся и отвел глаза, проявив какое-то подобие неуверенности. Надо же. А по нему не скажешь, что у него бывают приступы застенчивости.Красивая? Красивая?! До меня только сейчас дошел смысл реплики. Он или ослеп, или сошел с ума, или и то, и другое вместе взятое! От такой заявочки у Микки бы случился инсульт от хохота. Сэнди Вестер – красивая. Ага. А фашисты – милые и пушистые зайчики.
Что я собой представляю, если вкратце? Сейчас поведаю. Фигура – подтянутая и худая без намека на женскую округлость, сильные ноги с выдающимися икроножными мышцами, окрепшие от подвижных игр на свежем воздухе, и торчащие ключицы. Волосы рыжие – не красные! – сухие, как выжженные июльским солнцем колосья, вечно спутанные, словно птичьи гнезда. Но это не самое страшное. Страшнее всего веснушки. Куда ни глянь, везде эти маленькие монстры. Веснушки, веснушки, веснушки, словно в младенчестве надо мной лопнули шарик с песком и на нежной детской коже навеки отпечатались крошечные коричневые синяки. Не слишком приятное зрелище для стороннего наблюдателя, ага?
Нет, если бы он назвал меня милой, я бы согласилась: милая – довольно сносный, достоверный эпитет (почему бы мне не быть милой?). Но это высокопарное словечко ?красивая?, несущее в какие-то неведомые дали, совершенно не вписывается в картину реальной действительности. Не удивительно, что от изумления мой язык вдруг засох и сморщился, как носок в сушилке.- Спасибо, - только и сумела выдавить я.
Острое желание облегчиться, нарастающее с каждой минутой, вдруг застало меня врасплох. Мышцы сжались, как во время судороги. Я поднялась на ноги.- Черт. Мне нужно в туалет. То есть, как это у вас говорится, в уборную, - поправилась я.Виктор отвел глаза с таким видом, словно я заявила, что собираюсь справлять нужду прямо здесь.-Что? Здесь, что, нет уборной?- Есть, конечно. Но она довольно далеко, и я бы не назвал путь до нее безопасным, поэтому лучше…- Плевать! – гневно прорычала я, догадавшись, что он имеет в виду.
- Сэнди, тебе бы все-таки не мешало быть благоразумной.- А тебе бы не мешало усвоить, что я никогда не была благоразумной. Если не хочешь мне помочь, покажи мне уборную на карте, я найду ее сама.- Я не пущу тебя одну, - его взгляд вдруг стал колючим и жестким, как проволока. – Пойдем.Виктор вновь отворил витраж.
Не помню, чтобы я когда-нибудь летела по темным коридорам, царапала локти в узких лазах и откашливала паутину с таким равнодушным бесстрашием. В голове вертелась дурацкая фраза из известного мультика: ?я - ужас, летящий на крыльях ночи!?. Кажется, в очередной раз попав в идиотскую ситуацию, я открыла для себя сильнейшую мотивацию.
Наконец, мы без приключений добрались до грязной деревянной двери, и я, оставив Виктора на страже снаружи, пулей кинулась в полутемную каморку, залитую светом одной электрической грушевидной лампочки. Уборная имела видок малопривлекательный: вдоль одной стенки тянулось длинное замызганное зеркало, покрытое сетью мелких трещинок, от которого, как редкие зубы в стариковском рту, отходили глиняные раковины. По другую сторону размещались прямоугольные дыры в полу, темные и враждебные, как ворота в другое измерение, запах от которых был, прямо скажем, не цветочный. Но меня это не беспокоило. Сделав все свои дела, я облегченно распрямилась и блаженно выдохнула. Все проблемы как-то сразу отошли на второй план, словно только что я с успехом сдала устный экзамен.
Покрутив ржавый кран, я с удивлением открыла, что из него все еще течет ледяная вода. Вымыв руки и плеснув себе для бодрости немного в лицо, я вытянула губы трубочкой, смотрясь на себя в один из немногих чистых клочков мутного зеркала. Да-а, Сэнди, ну и влипла же ты.
Внезапно часть зеркала – выше и левее того участка, где я лицезрела свое испуганное лицо – начала светиться. Мерным, тусклым, серебристым светом, как умирающий светлячок. Я заметила это не сразу, но, когда, наконец, обратила внимание, сердце покрыла ледяная корочка. Было ясно, что сияет не зеркало, а отражение, нечто позади меня, над ужасающими прямоугольниками дыр в никуда. Я не решалась повернуться, точно так же как не решалась побороть брезгливость и протереть рукой грязное стекло. Свечение усиливалось. Ноги словно парализовало, я стояла и смотрела на сияющее пятно, как беспомощная восковая кукла.Сердце стучало, как на похоронах стучит церковный колокол, словно отмеряя часы жизни, волосы на затылке приподнялись, как от порыва ледяного ветра, зрение резко улучшилась: вся картинка стала ярче и четче, как будто некто незримый отредактировал снимок.
Я словно смотрела на себя со стороны – душа не просто ушла в пятки, она отделилась от тела. Мир стал каким-то заторможенным, я не могла пошевелить и пальцем. Если бы Нечто схватило меня, я бы не нашла в себе сил сопротивляться. Я бы даже не смогла закричать.- Сэнди, - выдохнул сзади детский голосок, отчего сердце на несколько жутких моментов намертво встало в грудной клетке.- Сэ-энди, - шутливо, словно играя со мной в игру, еще раз протянуло оно. – Помоги мне, Сэнди. Спаси меня, - протяжно выговаривая слова, вновь обратилось оно ко мне щемящим детским голосом, какой иногда можно услышать в фильмах ужасов.
Что ж, добро пожаловать в свой личный хоррор, Вестер. Добро пожаловать в свой маленький кошмар.