AU, где Чарльз — добрый братик (1/1)

Невесомо касаясь его ссадин, Констанс, кажется, даже уменьшала его боль. Чарльз почти перестал сердито вздыхать и вообще вздыхать. Она промакивала его раны своим специальным раствором, и он доверился ей. Даже, если это грозило ему смертью, он бы не выбрал ничьей другой руки. Они были друг у друга, и им некому было доверять в этом мире больше.Мэри собиралась защитить своих брата и сестру, даже если воевать придётся с призраками прошлого. А придётся — она чувствовала. Слышала их шаги вдалеке, слышала их гневные дыхания, их взгляды уже ощутимо скользили по её спине. Они совсем близко — все их родственники. И они очень ими недовольны. Как впрочем всегда.Семья Блэквудов казалась всем образцовой и высокоморальной. Но никто не знал, что на самом деле происходило за тяжёлыми узорчатыми воротами. Это была колыбель насилия и жестокости. И в этой реальности им приходилось расти.— Ещё чуть-чуть, — приговаривала Констанс, когда Чарльз уже готов был уйти вон из кухни, лишь бы прекратить это едкое пощипывание.— Конни!Он снова подрался с местными. У Чарльза не было проблем с агрессией, но терпеливо пить свой кофе, когда за его спиной, не скрываясь, оскорбляли кого-то из его сестёр, он не мог. Он вступался, он получал. Потому что был совсем один: ходил раз в неделю в город за продуктами, которые Констанс не могла вырастить на огороде. У старшей сестры была агорафобия, а младшая не ходила, потому что все там считали её за ведьму. Она думала, если бы они всерьёз так думали, то боялись бы, а не кидались с палками. Так что это просто было поводом выместить всю злость на их отца. Но они не знали, на что Мэри действительно способна.Местные жители гадают всё это время, ищут ответ, что же случилось в тот вечер. Они бы уже давно нашли глупые обоснования и обвинили кого-то из детей в открытую, но некоторые детали их логике не поддавались. Ведь тогда вместе со всей семьёй отравились и Констанция, Мэри и Чарльз, да только их удалось спасти. Так что местным баранам было легче думать, что это Мэри, ведьма, как-то провернула, и ненавидеть её. Но им глупцам и невдомек было, как Констанс искусна в готовке. Да, своими нежными руками сваренный яд она подсыпала в еду и себе, и Мэри с Чарльзом, да только с той же любовью и заботой она приготовила для троих и противоядие. И чтобы не было соблазна — порции было действительно только три. Но даже если бы Констанс передумала, Мэри бы не позволила ей спасти ни одного из мучителей. По её мнению, никто из них не был достоин жизни, даже тётя с дядей, которые ничего не делали. Но именно за бездействие они и поплатились. И даже Томас, младший. Он был просто раздражающим, так что только бы мешал идиллии, о которой мечтала Мэррикэт.И пусть сейчас втроём они жили душа в душу, иногда появлялись досадные отголоски прошлого — мстящие жители деревни и духи родственников. Периодически ненавистные всем им лица тянулись к свету мира живых и пытались завладеть их счастливой жизнью, потому как в их личном аду им находиться обрыдло. Они делали несколько попыток, но каждый раз Мэри успешно отгоняла их от дома. В этот раз, она чувствовала, незваные гости решили атаковать всем скопом.— Мэри, что ты делаешь?Девочка не отвечала, так как бормотала заклинание, закапывая отцовские часы. Им не место в доме, но они раз за разом туда возвращаются. Это он специально прячет их где-то, чтобы иметь возможность подглядывать за ними, чтобы знать, когда они слабы — и напасть. Мэри подолгу разыскивала по дому его вещицу, но в итоге каждый раз выигрывала в этой игре. И часы оказывались вне дома, глубоко в земле, где сейчас находилось и его тело.— Ты снова закапываешь часы отца? — возмутился Чарльз.Мэри не нравилось в нём то, что он, не понимая её ритуалов, часто мешал. И не хотел признать свою глупость, когда как Констанс давно оставила защиту семьи на младшую. Но всё-таки Мэррикэт любила Чарльза и собиралась защищать его, несмотря на его упрямство.— Я чувствую, — продолжая засыпать ямку, проговорила Мэри.— Чувствуешь что? — уже спокойно поинтересовался брат, убрав руки от земли.— Они идут. Опять. Отец первый.Подняв голову к лицу брата, она надеялась встретить там понимание. Но его скептицизм и недоумение вонзилась кинжалом в её сердце. Он ожидал продолжения, закусив губу и с прищуром наблюдая за глазами Мэри. По глазам он всегда узнавал, врёт она или нет.Но прежде, чем она успела начать описывать свои ощущения, точно зная, что Чарльз поверит ей после этого — ведь он ощущал то же самое, просто не придавал этому значения, — Мэри воскликнула:— Посмотри, что на тебе! Это что, отцовские подтяжки?Чарльз и сам опешил, увидев на себе что-то из гардероба покойного отца. Он встал и начал оглядывать себя, словно впервые видел. Благо рубашка и штаны были его, и он помнил, как надевал их.— Он идёт. И скоро вновь попытается завладеть твоим телом, — едва ли ободряюще сообщила Мэррикэт. И к шоку потрясённого Чарльза, девочка сорвала с него отцовскую вещь и кинула на ближайшую кучу сорняка, который уже повял под солнцем. — Сожги, сейчас же!Мэри запаниковала. Впервые в жизни она боялась, что не успеет, но все ещё продолжала верить в силу своих оберегов. Она знала, что лишенные на время силы часы задержат их приход. Но все равно бежала в дом, что есть сил, помня, что мамины вещи всё ещё внутри — и Констанс куда-то исчезла с кухни.Вполне возможно, что мама после смерти вдруг обрела власть над отцом или хотя бы посмела ему перечить и теперь может явиться раньше главы семьи. Такие перемены Мэри вообще не радовали, она ненавидела перемены в принципе. Так быстро потоки своей силы перестраивать ей ещё не доводилось, она боялась прогадать. Но она уже прогадала, веря, что каждый раз они будут делать одно и тоже, а она будет успешно справляться. Как она только могла быть такой слепой и решить, что их желание вновь изводить своих детей не заставит их придумывать всё более хитрые и изощрённые способы вернуться обратно.Констанс сидела перед зеркалом и примеряла мамино жемчужное ожерелье. Она совершенно не слышала сестру, не то, как она вбежала, как вырвала из её рук ожерелье, которое почти сомкнулось на её шее, как россыпь жемчужин полетела на пол, отзванивая маленькую победу Мэри. Только после этого старшая сестра пришла в себя и с ужасом уставилась на своё отражение в зеркале. Она помнила, как только что стояла у плиты. И вдруг — мамина комната и зеркало. И Мэри.С улыбкой оглядев запыхавшуюся сестру, Констанс предложила ей пообедать. И ещё спросила, где Чарльз. Мэри быстро ввела её в курс дела: что духи слишком яро пытаются пробиться, и что она боится не справиться. Нежная Констанс обняла сестру и провела рукой по волосам. — Все будет хорошо. Мы больше не дадим себя в обиду.Да, всё точно будет хорошо. Мэррикэт на скорую руку нашла решение, которое даст ей ещё несколько дней отсрочки, лишит их сил. И в это время её обязательно настигнет вдохновение, чтобы выдумать сильное защитное заклинание, мощнее, чем все предыдущие. Как оказалось, количество не всегда решает. Лучше: если будет одно мощное.Концы — то, за что они держались и карабкались в этот мир, своими кривыми и израненными в личном аду пальцами, воя мрачные песни, которые придавали им сил. Мэррикэт пробежалась по всем комнатам с ножницами и посрезала с любовью подшитые концы штор. Затем безжалостно прошлась по цветам Констанс: срезая бутоны и соцветия. Она представляла, как обрываются родственники, как летят вниз, разбиваются о землю своих личных тюрем. Мэррикэт покромсала свисающие до пола покрывала на кроватях и испортила всю свою одежду. Она знала, что брат и сестра расстроятся из-за вещей, так что для замедления духов использовала только свою. После того, как закончила по дому скоростно подрезать всё, что свисало, она пришла в ванную. Здесь она поместила свои крепкие косы меж сверкающих лезвий — и вскоре кончики волос касались её щек. Констанс всегда очень гордилась волосами женщин семьи Блэквуд. И любила расчёсывать и заплетать младшую сестру, она была безумно счастлива в эти моменты. Но несмотря на безграничную любовь к Констанс, Мэри пришлось пожертвовать косами — уж очень мощной палочкой-выручалочкой они были для ненавистной семьи.Довольная проделанной работой, но все ещё встревоженная, она сбежала вниз по лестнице на кухню. Прежде, чем обратить внимание на брата с сестрой, она посмотрела в окно, на огород. Там не пылал костер и даже дыма не было. Значит, Чарльз не поспешил сжечь подтяжки.Констанс, замеревшая в ужасе, и роняющая слёзы, упёрлась в плиту и неотрывно смотрела на Чарльза. Тот сидел за столом, уже в костюме и с зачесанными, как у отца, волосами. Мэррикэт заметила в его руках трубку, а на руках — часы, что недавно закопала.— Мэррикэт… — задрожал голос старшей сестры.Чарльз глянул на младшую сестру так, как никогда бы не посмел. Полный ненависти и вожделения взгляд метался из стороны в сторону, но возвращал фокус на Мэри. И только тогда Мэри поверила, что это случилось. Что он вернулся.— Возлюбленные мои дочери, — мерзко протянул Чарльз голосом Джона Блэквуда, — вот мы и снова вместе.Констанс ужасно боялась отца. Она и в страшном сне не предполагала, что ещё когда-то увидит его, после того, как убила. После того, как подсыпала ему двойную или тройную порцию яда, чтоб наверняка. После того, как увидела его тело, и с облегчением поняла, что больше никогда не будет биться в истерике при одном его взгляде на неё. И сейчас она была абсолютно невменяемой, что делало её лёгкой добычей для мстительного призрака. Так что Мэррикэт взмахнула рукой, в которой припасла сонной травы — и Констанс, заснув, присела на пол. Так хотя бы мать не посмеет явиться сюда. Констанс она им точно не отдаст!Чарльз закурил, и Мэррикэт ясно вспомнила один из сотен вечеров, когда отец сердито восседал во главе стола и кидал гневные взгляды на Мэри, которая ничего не ела. Она знала, что значил этот взгляд. И считала секунды до того, как отец выйдет из себя. Считала, откладывая на тарелке горошины, которые так не любила. Но кто её спрашивал, что она любит?Рискнув беззвучно произнести заклинание, шевеля только губами, Мэри быстро поняла, что попытка была жалкой и опасной. Могла бы только сильнее взбесить духа, который и так был в бешенстве из-за того, что его на протяжении многих лет отгоняли из этого дома, как шавку бездомную. Джона Блэквуда не пускали в его собственный дом, который он обустроил, отгородил от людишек и сделал достоянием семьи. Неслыханная наглость!И тогда ей на ум пришла идея, рождение которой раскрыло на её лице улыбку. Но она быстро вернулась к сдержанному выражению лица. Девушка решила подыграть духу отца, быть той, кем он хотел её видеть, быть не собой. И тем самым лишить его права злиться, а злиться он очень любил. Упивался просто. Сейчас отсутствие этого ослабит его. А то, что она будет иной, ещё и запутает безмозглого призрака. Так что возможно к утру она уже прогонит его прочь — хватит и простого заклинания из уже известных ей.— Садись, Мэри Кэтрин, — сурово произнёс глава семьи, указав на стул рядом с собой.Она ненавидела сидеть с ним, никогда и не сидела. Ей было противно, мерзко находиться с ним рядом, быть даже в одной комнате. Но она сейчас, подходя к указанному стулу, смотрела на него и ликовала. Этот ублюдок мёртв, и ничто уже не заставит её испытывать прежние чувства — страх, гнев, самоненависть. Сейчас он лишь отпечаток на живой материи, и пусть пытается сколько угодно, она здесь — в доминирующей позиции.— Да, конечно, отец, — лукаво улыбнулась она и села с ним рядом.— Подождём твою мать, — старался не выдавать, что опешил от покорности дочери-бунтарки, но Мэри видела его насквозь.— Подождём. — Мило улыбнулась и захлопала глазками, зная, что Констанция проспит до утра, так что никакой мамы к ужину они не дождутся. А с рассветными лучами можно будет сказать ?прощай? и папочке.