Вспомнить всё (1/1)

Чезаре лениво повернул голову в сторону Арамиса, приоткрыв глаза.- Знаете, я совершенно не представляю, что случилось. Хотя кажется, в нашем невольном приключении все-таки есть и моя вина.И осторожно, потихоньку, Борджиа, перемежая слова и глотки воды из кувшина, рассказал о своей молитве, предвосхищавшей недавние события. - ... Так что боюсь у нас есть впереди еще сутки, прежде чем мы сможем выбраться каждый в свое время и оказаться в своих постелях. Но предостерегая Ваш справедливый гнев, хочу отметить, что я совершенно не представлял себе именно такой расклад.Борджиа улыбнулся и наконец приподнялся на подушках, опираясь спиной на спинку кровати, за которую еще недавно так сильно цеплялся.- Хотя и не могу сказать, что я так уж сильно недоволен.- И больше никогда не видеть друг друга, - в тон ему протянул мушкетер, косясь на сползающий понемногу на пол голубой плащ. Он сам однажды избежал очень неприятного боя исключительно верой в Слово Божье, но чтобы ему еще и прикид меняли в середине Приключения? И снова непонятно откуда взявшееся словечко "прикид" знакомо резануло слух. Но память возвращаться не спешила. - Я понял. Это какое-то испытание, устроенное Орденом своему Генералу. Очевидно, я проморгал конкурентов и теперь всей братии будет интересно, как я отсюда выберусь и чем послужу вящей славе Божьей! - Арамис похолодел, выпуская из рук простыню. Даже пить расхотелось, а живот будто вмерз в позвоночник. Святое Воинство - ребята серьезные. То, что он проделал с кардиналом Борджия, интересно, будет считаться, как доблестная смекалка или позор для Ордена? Святой Игнатий Лойолла, основатель иезуитов, разрешал почти все, лишь бы шло на укрепление веры и братства в частности. Значит, главное - это сообразить, чем их любовное безумие с Чезаре укрепляет Орден. Арамис прикусил губу, возвращая ей припухлость и нежную окраску и на пределе слышимости помянул небеса. Вот это влип.Чезаре показалось, что на секунду его сердце зажали в титановых тисках. Такое в его жизни случалось всего лишь дважды: когда убили Урсулу и когда ушел Микелетто. Когда он убивал брата, когда узнал о том, что Лукрецию изнасиловали, когда стоял перед французской армией с липовыми пушками - не боялся. Такого не было. А тут.. сейчас..Настроение резко пропало. Появилось ощущение, будто его обвинили в самом худшем из всего, что творило человечество. Кардинал посмотрел на француза и вздохнул, поворачиваясь к нему лицом.- В любом случае... если это и испытание - с моей стороны Вы выдержали его с куда большей честью, нежели я.Молодой герцог поднялся, завернув бедра в простыню и подошел к окну, подставляя себя под солнечное тепло, льющееся из витражного окошка.Сочувствовать итальянскому кардиналу? Да к тому же еще и Борджиа? Арамис задавил крамольное чувство в зародыше, мысленно шикнул на укол совести и разозлился. Когда у него портилось настроение, он предпочитал злиться. Доведенный до белого каления тихоня Арамис был способен на непредсказуемые поступки и результат. Ах, как не хватало Базена, на котором так удобно было срывать дурное настроение! Зато был этот невероятный...Чезаре. Арамис сглотнул слюну, пить не хотелось, но голос оставлял желать лучшего. Негромко, сдерживая ярость, поинтересовался: - С какой стати вы так решили, монсеньор? Будем откровенны - это же не вы довели меня до экстаза, но я - отсосал вам!Чезаре вскинулся так, словно его наяву обжег удар кнутом или плетью. Столько ярости и откровенного презрения, граничащего с ненавистью он в своей адрес еще не слышал. Что ж. "Его Рене" хотел скандала? О, он его получит. Со всей изворотливостью, на которую только был способен испанец по рождению и итальянец по жизни кардинал Чезаре Борджиа.- Тогда тем более, будем считать, что я нанес Франции второй меткий удар, - мужчина обернулся от окна, непоколебимо смотря на оппонента. - Ведь сделал со мной это не кто-либо первый попавшийся, а именно Вы - глава Ордена Иезуитов, о чем Вы имели неосторожность недавно мне напомнить.Борджиа усмехнулся. За боль в мире всегда платят болью. Иногда минутное унижение стоит часа позора противника.Но сломать воспитанника иезуитов словом не так легко, как кажется. Несмотря, на то, что в росте и телосложении он уступал Борджиа, аббат нисколько не уступал ему в другом. В красоте. А еще - непреклонной гордости. Отповедь Чезаре заставила его, обнаженного, выпрямиться во весь рост, стоя босыми ногами на каменном полу так, что сквозь окно лучи света пересекали его грудь и живот, открывая совершенно не заметную даже под тонким батистом, прекрасную мускулатуру, не чрезмерную но - красивую, те же лучи пикантно высвечивали узкую курчавую дорожку волос, сбегающую от середины живота к паху. А персиковый румянец на щеках и сверкающие голубые глаза? Д'Артаньян не зря когда-то сравнивал его с Аполлоном. Он был так же красив, талантлив...и жесток. - Да, я, Генерал Ордена, покрыл поцелуями ваше мужское достоинство. Но доверили-то вы его именно мне! И под моими губами плавились от удовольствия и умоляли завершить начатое!Чезаре вскинул полный безумия и отчаяния взгляд на Арамиса и... завороженный сделал шаг навстречу. От хлестких слов становилось больно физически и Борджиа понимал, что сам поставил себя под удар.- Но, смею Вам напомнить... именно Вы начали это безумие. И начали его с бокала вина.Итальянец склонился и поднял оба бокала. Дрожащей рукой разлив вино по хрустальному стеклу, Чезаре протянул один Арамису.- Мой Рене... Вы так хотите уязвить меня сейчас, готовы сорвать на мне свою ярость? Или предпочтете и дальше жалить меня словами?Борджиа весь был как один раскаленный нерв. Тронь - сломается, перегорит и осыпется прахом, но не покажет этого."Мой Рене" подействовало, как пароль. Арамис расслабил плечи, и не утрачивая природной грации, уже не выглядел мраморным разгневанным божеством. А земным человеком, со всеми положенными ему радостями и сомнениями. - Ах...оставьте, - он неопределенно махнул рукой, не забывая следить за изяществом жеста. - Я сам не знаю, чего хочу. Меня бесит неопределенность нашего положения и собственное бессилие! И еще мне все время кажется, будто я что-то забыл. Что-то...что было частью меня или что стоило бы иметь в виду. Он какое-то время вглядывался в лицо Борджиа, будто пытаясь прочесть там скрытое знание. И слегка неуверенно обронил:- Конечно, я знаю возможный способ узнать, запамятовал ли я важные детали. Быстро и надежно, но...И снова выжидательная пауза и неотразимый небесно-голубой взгляд. Чезаре не расслабился ни на секунду. Он все еще был открытым оголенным нервом, но показывать свою слабость, пусть даже и тому, кто подарил тебе минуты обычного тепла и хоть немного любви, он не имел права. Словно надев маску, он вскинул голову и слабо улыбнулся. Отставив бокалы с вином на подоконник, он шагнул к Арамису и...В следующую секунду его колени просто не выдержали. Борджиа упал на колени перед "его Рене" и прижался губами к руке.- Если я могу Вам помочь... Вам стоит только сказать об этом, - прошептал он.Кардинал уже не мог оценивать свое состояние и свои поступки. Он всего лишь хотел... но чего?- Безумие...- прошептал Арамис, отталкивая руку, не отвергая, но чтобы можно было опуститься на кровать. Вопреки всему его совершенно не тянуло скрыть наготу, она казалась сама собой разумеющейся, сначала он испытывал по этому поводу легкое беспокойство, потом решил "подумать о проблеме завтра". - Нет, это я не вам, - поспешил он успокоить итальянца, которого стала бить заметная дрожь, будто от лихорадки. - Да сядьте вы уже! Мне неудобно говорить! - он с силой хлопнул по одеялу около себя. - Мы здесь одни, и у меня только одна возможность все вспомнить. Я видел у выхода кусты, ветви у них довольно гибкие на первый взгляд. Высеките меня ими. До тех пор, пока мой рассудок не заставит работать мое подсознание и не откроет нам то, что в нем скрыто.Чезаре казалось, что он попал в собственный Ад. История намерена была повториться. Но теперь.. теперь перед ним был не его Микелетто, который готов был пойти на это и которого... не было жаль, ведь жалость убивает идеалы убийцы. Его било крупной дрожью, стоило только посмотреть на бледные тонкие пальцы, на выступающие крылья лопаток.Борджиа поднялся и сел на кровать, борясь с дурнотой, подступившей от представленного. А другого выхода и способа не было. Рене только доверился ему...и потерять крохи этого доверия сейчас...это было слишком.Чезаре резко поднялся и натянул на себя штаны, не заботясь о белье. Осторожно итальянец коснулся ладонью плеча Арамиса и его лицо свело словно от невыносимой зубной боли.- Мой Рене... Хорошо. Если Вам так угодно. Ждите.С этими словами Борджиа вышел из комнаты, направляясь к кустам.Оставшись в одиночестве Арамис какое-то время боролся с неудержимым желанием обернуться простыней, обхватить себя руками и так замереть. Под розги не хотелось до покалывания в груди и черных мушек перед глазами. Он терпеть не мог боль. Но - надо выживать и выбираться отсюда...конечно, придется оставить здесь Борджиа...но иногда нельзя заполучить все и сразу. Да и зачем, собственно, они друг другу? Даже не соперники. Случайно провели вместе день, случайно расстались...се ля ви. В конце концов, изрядно побледневший аббат перекрестился, прошептал короткую молитву богородице и решительно рванул простынь, с отчаянной легкостью разрывая прочную ткань на несколько длинных лент. Перевел дух и замер, прислушиваясь к тому, что творилось за пределами видимости.На воздухе Чезаре заколотило еще сильнее. Чертовы кусты росли со всех сторон, на некоторых ветки уже были приглашающе обломаны. Разозлившись на самого себя, Чезаре сорвал несколько самых гибких и очистил их от сучков и налипшей грязи. Тяжело вздохнув, бывший кардинал вернулся и замер перед проемом, вглядываясь в Арамиса. Сейчас так хотелось бросить этот нелепый букет веток, влететь в комнату, пасть к его ногам и осыпать их поцелуями, вымаливая прощение за собственное бессилие... И возможно именно так он бы и сделал. Но в этот самый момент Рене начал рвать простынь на ленты и Борджиа уткнулся лбом в прохладную стену. Момент был упущен. Пора.Чезаре вошел в комнату и опустил за собой полог. Оглядевшись, он подошел к аббату и коснулся губами его плеча напоследок. Не в силах вымолвить ни слова, Чезаре жестом показал, как лучше улечься мужчине и сделал пробных замах ветками в воздухе.- Нет!!!! - крик Арамиса сорвался на последней ноте так, что он покраснел, вскидывая руку в останавливающем жесте и оборачиваясь к Чезаре всем корпусом. - Вы что...никогда не допрашивали еретиков? Как вы дошли до звания кардинала, мон ами? Ладно, это неважно. Я не смогу вынести...это испытание без сопротивления. Он кивнул на ленты из простыни. - Свяжите мне руки. Притяните к ложу. И спрашивайте, черт побери, спрашивайте же меня! Заставьте меня думать!Выражению эмоций на лице Чезаре мог бы позавидовать мертвец. Холодная беспристрастная маска скрывала все эмоции, но где-то внутри плавилось и билось живое сердце, истекая каплями крови.Ни слова не сказав, Борджиа взял в руки ленты и привязал шевалье к кровати. Проверив крепление, кардинал сделал еще один пробный замах в воздухе и...- Как Вы здесь оказались? - змеиный свист рассек воздух и на бледную спину опустился первый удар. - Еще раз... как Вы здесь оказались?!Ни один мускул не дрогнул на лице кардинала, но... где-то в Аду черти кувшинами пили кантареллу, а почти вся боль уходила через тело мужчины.Первую порцию воздуха Арамис с шипением гремучей змеи выпустил сквозь сжатые зубы. На втором ударе изогнулся всем телом, услышав характерный свист в воздухе и стараясь избежать соприкосновения с розгой. Ткнулся головой в постель, закусывая одеяло, на котором лежал. Спина дрожала. Он ничего не мог сделать с постыдной реакцией, как и с подергиванием рук после второго обжигающего шлепка. Ярко-красные полосы на не привыкшей к такому обращению, ухоженной спине, вспухали на глазах. Но крови пока не было. Слезы потекли уже на первом ударе, размывая окружающий мир, но их не было видно, из-за опущенной головы.- Я. Не. Слышу. Ответа.С каждым словом воздух рассекал свист и импровизированная плеть опускалась на кожу. Господь никогда не дает нам того, что мы можем вынести сверх меры, да?- Как. Вы. Здесь. Оказались? - холодный голос чеканил слова, а Чезаре молился только об одном: не уйти бы в транс. В тот же в какой он ушел, когда допрашивали Саванароллу. Это было... страшно. И именно тогда Микелетто начал отворачиваться от него.Ветки выпали из рук с глухим стуком. Борджиа с силой провел ладонями по лицу и помотал головой.- Нет. Не... так, - он было хотел сказать "не могу", но он не мог допустить этого.Присев на кровать рядом с Рене, Чезаре склонился, касаясь губами вздувшихся полос на спине аббата. Дотянувшись до фиала с маслом, итальянец откинул волосы за спину и с присвистом зашипел.- Здесь нужна совсем другая шоковая терапия. Не давая Арамису времени, чтобы опомниться, мужчина наскоро смазал пальцы и развел ягодицы связанного в сторону.Арамис сжал ноги, забившись под руками экзекутора, не в силах сразу даже внятно озвучить протест, кроме возмущенного стона, потому что слишком крепко сжал зубы на куске одеяла, за время порки плотно натолкав его в рот. Спина горела огнем, из глаз не переставая лились слезы, тут же впитывающиеся без остатка в постель, но нежданное прикосновение пальцев прошило словно электрическим разрядом, помимо воли выгибая спину и заставляя мгновенно отвердеть член и болезненно упереться в матрац. Такой подляны от тела шевалье не ожидал.Постепенно выдыхая, Чезаре все больше светлел лицом. Пусть сейчас это будет скорее принудительно и больно... но потом... потом он сможет сделать то, что так хотел: упасть в ноги и молить о прощении. Не задумываясь, кардинал вставил один палец, постепенно стараясь расширить узкие границы, спустя несколько тревожных минут добавляя еще один палец, разводя их на манер ножниц. Постепенно двигая ими внутри тела, Борджиа слышал как изменяется интонация стонов визави, а затем, когда аббат непроизвольно приподнялся...- Мон дье! - Борджиа не удержался от искушения и протянув свободную руку, провел ладонью по ярким отметинам экзекуции, лаская их.Закусив губу, Чезаре вытащил пальцы и вылил остатки масла на руку. Сделав несколько движений по своей отвердевшей плоти, он перебросил затем мешающиеся волосы за спину и навис над распростертым телом, в мимолетной ласке касаясь губами полос на спине.- Что вы себе...позволяете?! - Арамис рванулся, убирая пульсирующие рубцы из-под нахальных губ, и не сдержал стона. Спина болела чуть более, чем полностью и начинало ломить плечи. - Я не говорил, что вы должны меня...Я НЕ ХОЧУ! - громкий, отчаянный крик протеста, и жертва кардинала прогибается, почувствовав, как скользкая горячая головка чужого орудия раздвигает его внутренние мышцы, сводя живот непереносимой судорогой. И ведь правильно говорят, что Мироздание не признает словечко "не". "Не хочу", такое выстраданное и эмоциональное, будто открыло, наконец, в голове какую-то дверку, которая становилась все больше и больше...синхронно проникновению. На последних миллиметрах вторжения в свою самую недоступную часть тела, Арамис глухо зарычал, но сознания ему потерять не удалось. Потому что он вспомнил! Как пришла к нему в гости королева...которую он додумался, увлеченный летними интригами и флиртом не навещать больше недели, как заснул он в обнимку с феей, томимый особым желанием и как проснулся от того, что загаданное по глупости желание внезапно сбылось. Оставалось только чертыхнуться и отдаться энтузиазму Борджиа, надеясь, что терзать его будут недолго.Чезаре усмехнулся. Отступать было слишком поздно, он уже вошел в податливое тело. И как бы не извивался "его Рене" - вторжения избежать он не мог.- Ах, Вы не хотите... - прошипел он, буквально по дюйму входя в тело шевалье. - Но эта боль - намного сильнее обычной порки розгами... так что думаю... она Вам поможет.Закусив губу, Чезаре оперся руками о кровать, чувствуя как постепенно расслабляются мышцы под его напором. Он не ставил себе целью разорвать любовника на клочки, оставив удовольствие лишь за собой. Нет, так как со случайными любовниками, ему не хотелось поступать с Арамисом. Борджиа возблагодарил небо за то, что в свое время у него в слугах оказался Микелетто, который был готов на все ради блага своего господина и который как мог просветил его в вопросах... содомии. Чезаре чуть не рассмеялся, но вовремя оборвал себя. Спектакль нужно было доиграть до конца.Войдя до упора, итальянец отпустил себя на волю. Он сжал плечо Арамиса, проводя по нему ногтями, и двинул бедрами, негромко рыча.- Вспоминайте, черт Вас дери! - вырвалось из его уст во время очередного движения.Память возвращалась обжигающими рывками, заставляя сердце сбиваться с ритма и сводя судорогой по очереди то плечи, то и без того напряженные бедра. И даже не ухватиться за простынь или одеяло. Вторжение Арамис еще стерпел, хоть свет и померк перед глазами, зато ясно привиделся тонкий указательный пальчик с сапфировым перстнем королевской руки. Палец игриво манил к себе, синий камень в бликах свечи бросал радужные пятна на стены монастырской кельи. И тут ноготь его мучителя задел свежую отметину от розги на спине и его вдобавок пронзили немалым орудием чуть ли не сквозь легкие. ТАК не извивался и не дергался тишайший аббат давно. - ХВАТИТ! Я вспомнил!!! Пожалуйста!!! Чезаре...Нет!!! А-а....пресвятая богородица, я не могу....не выдержу! Остановитесь!!!Чезаре зарычал и смахнул волосы с лица, лишь немного приостанавливаясь.- Вы. Дали. Мне. Свободу. Действий, - шипел он, сопровождая каждый толчок словом. - Поздно сопротивляться.Борджиа склонился и закусил кожу на шее Арамиса, оставляя четкий след. Он понимал, что долго продолжать этот спектакль он не сможет - все же его роль в постели немного иная. Но... словно смертник, дорвавшийся до жизни, он брал все от этого момента, чтобы потом, оставшись в одиночестве, перебирать эти воспоминания, словно бусины на четках.- Предводитель Войска Христова должен быть сильным, - с присвистом сказал он, словно припечатав. - Враги никогда не пощадят Вас, мой Рене. С этими словами кардинал опустил свободную ладонь на член шевалье, двигая ею в такт толчкам.- Вы....не понимаете! - Арамис закусил губу до крови, кричать не было смысла и ему крайне важно было сохранить остатки голоса. Но стоны в такт Чезаре и со всхлипом врывающийся в грудь воздух он контролировать уже не мог. Настырный Борджиа, скрупулезно выполняющий договоренности, брал его в такой позе, что не было ни капли шанса избежать насилия или хотя бы немного свести ноги, дав отдых напряженным мышцам. В конце концов, разогретое тело больше не нашло сил сопротивляться, озноб сменился жаром...и боль начала приносить сначала отголоски странного, изматывающего удовольствия, которое нарастало лавиной и смешивало самые отработанные мысли и эмоции в кучу. На непрерывные отчаянные "Нет!" итальянский кардинал лишь усиливал напор, либо выбирал самый резкий угол проникновения, дожидаясь следующего запаленного "Не-е-ет!" Взрыв. Оргазм. Кульминация. Потрясение. Вершина наслаждения. Запретная страсть. Можно называть как угодно, но зажмурившийся в самый сладкий и напряженный момент шевалье открыл глаза...в приятном полумраке и прохладе собственной кельи с ледяным компрессом на лбу и теплым отпечатком губ на своей щеке. Над ним склонилась обеспокоенная королева, в прозрачной сорочке, щелчком пальцев зажигающая дополнительные свечи и обнимая его за плечи. - Ты кричал, дорогой. Кошмары? Подогреть тебе немного вина?Обескураженный фаворит, испытывая все чувства, положенные мужчине, только что пережившему фантастический любовный экстаз, скрипнул зубами. Если б у него были силы поднять руки, спрятал бы лицо в ладонях и расплакался. Он боялся думать, каково сейчас этому...отчаянному Борджиа, у которого буквально из-под рук через пять секунд после оргазма, исчез любовник. Интересно, сколько успела увидеть и понять Мария? И как вообще получилось, что она не заметила его исчезновения давным-давно? Вопросы, вопросы. Проклятые вопросы, над которыми надо ломать голову, когда хочется... Хочется сильных смуглых рук, ранящих лопатки и...нужно ведь все объяснить?! Какое чудо ни свело бы их в том странном храме, он не хотел, чтобы их развело по Граням Великого Кристалла так быстро. Чезаре был достоин более пристального внимания и определенной дружбы.Но Чезаре не останавливался. Он был уже не в силах изменить это. Страсть, всепоглощающая и греховная, накатила на него темным омутом. Он почти ничего не слышал. Движения ускорялись, темп рвался.В какой-то момент, Борджиа показалось, что он будто смотрит на переплетенье их тел со стороны, и это еще больше приблизило его к оргазму. Все закончилось слишком быстро и рвано... рухнув на подушки, кардинал всего лишь на несколько секунд закрыл глаза, а когда открыл их...Нечеловеческий, звериный вой вырвался из его глотки. "Его Рене" исчез, оставив вкушать горький плод дошедшей истины. Он вырывался не потому, что хотел это прекратить... а как ни странно, совсем наоборот.В отчаянии кардинал обвил ладонями еще теплые витые прутья спинки кровати, прижимаясь губами к лентам, которые еще хранили запах кожи шевалье. Он чувствовал себя... безумно одиноким и пустым. Он склеивал себя заново по кусочкам, как когда-то делал это с разбитой фарфоровой куклой матери. Время для него остановилось в какой-то момент. Борджиа накрылся пледом и бросил взгляд на окно. Видно было плохо из-за витража, но... именно сейчас там медленно гасло солнце.