Глава 5: Луна в Скорпионе (1/1)

Девять лет до основных событий. Мост Йокогама-Бэй. Йокогама—?Анзу, тебе там не дует? —?под звуки старой как мир японской эстрады с романтическими вставками саксофона спрашивает Шизума-сан, держа крупный, кожаный руль одной рукой, а другой подыгрывая в такт мелодии через открытое окно.—?Нет, мне нормально,?— коротко бросаю я, занимая всё заднее сиденье машины. Босоножки на платформе пришлось снять, потому что первыми этот сумасшедший день не выдержали именно мои пятки. Смотрю в окно, самозабвенно расслабляясь под вечерние пейзажи красочной, неоновой Йокогамы, а также пахнущие почтенной старостью музыкальные трели магнитолы. Из лейтмотивов саксофона меня выводит деликатный кашель отца Куми. Ну, как говорится, да будет шоу!—?Кхм… Ты же понимаешь, что мне придется провести с вами воспитательную беседу. По поводу того, что вы обе натворили. С тобою, в первую очередь…—?Угу,?— с отстранением мычу я, растирая синяки на лодыжках, услужливо оставленные доктором на добрую память. Макушку приятно обвевает тёплый ветерок. Надеюсь, Куми не сильно влетит. Она очень помогла мне, а о себе я давно больше не пекусь. —?Не ругайте Куми. Правда. Она верный, хороший друг. Таких мало. Вы хорошо её воспитали, господин Шизума. Виновата в первую очередь я.—?Это подождёт,?— смягчился он. —?Она закончила школу только благодаря тебе, Анзу. Сегодня я понял, почему так. Я очень рад, что устроил тебя в частную школу вместе с ней. Ты умная, умеешь действовать в критичных ситуациях… но то, что ты совершила такую несусветную чушь?— у меня в голове не укладывается! Самой вычислить местоположение подпольной клиники мафии и целенаправленно пойти туда?— это для меня большое разочарование! Не стоит ввязываться в дела, касающиеся таких организаций, Анзу,?— серьёзным тоном ругает меня бритый под ноль отец подруги. —?Это очень, очень опасно. Получишь свою справку?— не хочу даже знать, какую, чёрт с ней?— и всё. Считай, не было ни больницы, ни доктора Мори, ни, особенно, родившей женщины и её ребёнка. Забудь о них. Их не существует. Мафии не существует. Ни слова. Ты молодая, не понимаешь ещё всех углов обычной жизни. Криминальной?— так подавно,?— он нервно стучит пальцами по рулю. —?Если бы ты не показала себя с такой выгодной стороны, оказав помощь, я не знаю, чем бы всё это грязное дело закончилось. Док оценил; я приятно удивлён. Только поэтому он лоялен к тебе. Ну, меня он тоже уважает, как бы,?— с гордостью улыбается Шизума-сан через зеркало заднего вида, в смущении поглаживая свою блестящую лысину. —?Я бы заступился, в любом случае… не оставил бы это просто так. Со мною считаются…?Уж я-то сомневаюсь, что он бы послушал вас, Шизума-сан, простого мафиозного вышибалу?,?— со скептицизмом думаю я, продолжая смотреть на яркие, переливающиеся в воде огоньки города. Мне крупно повезёт, если всё остановится на личной лояльности.Ещё несколько убаюкивающих минут мы ехали под скучную композицию Терри Терраучи?— Indian call love и несколько душераздирающих мелодий из альбома ?Японская золотая гитара? семидесятых годов, наверное, каменного века. Шизума-сан высадил меня у самого подъезда, пожелав удачи на скорых экзаменах и уехал, сверкая ослепительными фарами. Мой дом находился в густо застроенном жилом квартале. Здесь все постройки идентичные?— одинаково старые, низкие, убогие и с узкими, побитыми дворами, где из-за припаркованных мопедов бывает даже сложно протиснуться.Уныло захожу в бетонный подъезд, избежавший очередного дневного зноя. Чувствуется скользящая по телу прохлада и звенящая усталость. Грудь подло распирает от того, как не хочется идти домой; всеми фибрами души желаю как можно дольше оттянуть этот до боли в зубах неприятный момент. Когда-нибудь я буду жить счастливо в собственном жилье, каким бы оно ни было?— огромным, или же таким, как это. Нужно лишь перетерпеть немного, подождать, пока тьма спадёт, а сумрак рассеется. Максимально тихо проворачиваю ключ в единственном замке и, держа босоножки за тоненький бирюзовый ремешок, на носочках проскальзываю в миниатюрный коридор, так же тихо закрывая за собой. Через раздвижную полупрозрачную дверь-гармошку вижу, что родители, давно вернувшиеся с работы, опять по полной накатывают на кухне. Изо дня в день. Мать работает на заводе по производству полуфабрикатов, а отец продаёт уценённую рабочую одежду. После работы они всегда напиваются?— отец больше, мать меньше. Денег хватает на выпивку; азартные игры, в которые играет папа; на еду не самого лучшего качества. Поэтому мне и приходилось подрабатывать на похабных свиданиях после уроков с давно женатыми, низко падшими мужчинами, чтобы выходить из родительских долгов и покупать себе нормальную одежду. К счастью, дальше сальных мерзких поцелуев никогда не доходило.К сожалению, отец, пристрастившийся к бутылке, увидел меня через приоткрытую дверь кухни. Закатываю глаза, пряча обувь под шкаф. Авось пронесёт.—?Анзу, милая, поздоровайся с родителями, а то как не родная, ей-богу! —?Не пронесёт. Слегка опьяневший голос матери был схож с прокуренными голосами трущобных проституток не первой свежести и большого пробега. Мне становится противно и грустно от того, насколько низко пала моя семья. Каждый день одна и та же песня: в стельку пьяные родители, елейные разговорчики ни о чём, затем требование денег и грандиозный, неминуемым семейный скандал в лучших традициях подобных семей. Повезёт, если обойдётся без рукоприкладства.—?Мне нужно в душ, мама,?— отстранённо говорю я, наспех выкладывая из сумки вещи, которые нужно сложить в порядок. В таких мелких квартирках поддерживать опрятность тяжело. Особенно, когда в ней живёт целая семья.Слышу барабанный грохот поставленного дна бутылки на стол. Сердце отбивает тремоло. Неприятный скрежет ножек стула по поцарапанному полу и до боли знакомый звук того, как отец со злым лицом берёт тяжёлое мокрое полотенце. Чтобы отлупить.—?Она опять трахалась со своими мужиками в машине, Масако! —?пьяным раскатистым голосом орёт отец. —?Посмотри только, как она выглядит! Как портовая проститутка! Ты вырастила малолетнюю шлюху, Масако! Вся в свою убогую мать! Сама в дешёвых барах раздевалась за американский цент и только рада была! Так и дочь такая же!—?Да ты на себя посмотри, Аполлон беззубый! Я была красоткой, пока тебя, дурака, не встретила! Если бы не наша А-чан, мы бы давно на улице жили из-за твоих долгов!—?Я не хочу прозябать на подачки вонючих обормотов, пихающих в мою дочь свои сифилисные члены! —?бьёт кулаком по столу так, что содрогается всё в доме. Из его рта во все стороны разбрызгивается ядовитая слюна?— на это и смотреть не стоило, чтобы понять. —?Если она забеременеет, Масако, мы пропадём! Нам крышка! Пиши пропало! Четвёртый рот за что кормить собралась-то? А?! Сама выйдешь на трассу, что-ли?! Аборт тоже денег стоит! Как бы не так! Здесь только я о семье думаю!—?Нельзя так говорить, Кичиро! —?громко шепчет мать, полностью закрывая дверь-гармошку, чтобы скрыть от меня этот кошмар и утихомирить отца. Вижу её крупную тень через тонкие пластинчатые двери. —?Это твоя родная дочь, кретин ты вшивый! Если понадобится?— выйду. И уж точно это не твоё дело! Допивай своё бухло и ложись спать наконец. Разошёлся, бык старый. Завтра на работу рано. Ну же, клади полотенце, оно сейчас ни к чему. У Анзу были занятия сегодня, она задержалась, экзамены скоро. Станет врачом, вот мы с тобой заживём… медикам нынче хорошо платят… она обязательно поступит бесплатно и будет получать стипендию… мозгами в моего покойного отца пошла, пульмонолога… как же нам повезло… —?причитает мать, принимаясь за очередной стакан.Хлопаю дверью своей комнаты, запирая её на засов. Больше не слышу их пьяных, удушливых и таких отравляющих россказней. Со злостью бросаю сумку на пол и падаю на кровать лицом в подушку. Плачу. Нет сил терпеть больше эту жизнь. Если бы я только была немножечко смелее… если бы! Давно бы выпила белизну и избавила себя от этого затхлого гнезда. Я обязательно построю свою, совсем другую реальность?— во сто крат лучше этой. Только бы им не было до меня дела. Всё, что сейчас происходит в моей жизни, напоминает какой-то примитивный, безбилетный фарс. ?Забудь про женщину, которая рожала??— слова отца Куми. Что они с ней сделали? А какова дальнейшая судьба ребёнка? Да и этот доктор… до чего же чокнутый психопат! Но чертовски умён и проницателен: без особых трудов принял сложнейшие роды практически без сторонней помощи. Я бы с достоинством оценила ещё и его коварное, аспидское обаяние, если бы он не собирался меня убить, сверкая скальпелем у самого моего горла. Ну, дело сделано, чего бы мне это не стоило. Свою честно заработанную справку я получу, скорее всего, за сутки до экзамена. В день теста, ранним утром, принесу её комиссии, как и полагается в моём случае. А вечером уже буду ехать в Токио, находясь в бесконечно жарких объятиях Нобу. Буду с улыбкой вспоминать всё произошедшее и смеяться, как умалишённая. Главное, подальше от этого города и людей, снующих в нём. Мне здесь нехорошо, душно и до помутнения неуютно.Следующий день прошёл в томительном ожидании достопочтенного часа получения справки. Мать, чувствующая себя виноватой за отца, была выходной, но, к счастью, пока не пила. Она даже приготовила еду, что было ну совсем на неё не похоже. Обычно мы питались полуфабрикатами, списанными с её смен. Или же я покупала что-то для себя одной. Но она, с видом матери года, готовила острое карри со свежей курицы, которую купила рано утром у местного мясника даже не за полцены. В рисоварке парился рис. Она заинтересованно расспрашивала об экзамене, о Куми, о моих успехах. Рассказывала в очередной раз о своей пропащей молодости: когда красилась, аки голливудская звезда; носила только красивые пёстрые платья; пела джаз в дорогущих ресторанах; встречалась с достойным мужчиной, американцем, сделавшим ей предложение руки и сердца на катере под звуки скрипки, но… была вскоре изнасилована моим отцом на дне рождении её брата. После этой части повествования она обычно заливалась слезами и успокаивало душу убитой горем женщины лишь одно?— в её жизни появилась я. Она сломалась в этом доме навсегда; была столь несчастна, разбита и утеряна посреди океана на щепках, оставшихся от утонувшего корабля её жизни. В этот же вечер отец вернулся позже обычного. Поел, как полагается выпил и пошёл спать. До самого утра я переписывалась с Нобу, задрав ноги на стену. Всю ночь горела лавовая лампа.Проснулась я поздним обедом от настойчивого стука в дверь?— звонка у нас не было (однажды оборвался провод и никому до него так и не было дела).Подрываюсь с кровати, натягивая на себя длинный, пушистый, дизайнерский халат, подаренный мне старым, толстым бизнесменом. После того, как однажды он облапал меня своими ручищами и чуть не поимел, я удрала с его машины, сделала на ней благодарственную вмятину и больше никогда не видела. Стук становился всё более требовательным. Я взялась за голову. Курьер! Точно!—?Секундочку! —?кричу я, расчёсывая волосы длинными ногтями, одновременно держа в зубах резинку. Выбегаю босой в коридор, смотря в глазок, параллельно поправляя неуклюжий пучок на макушке. Вижу странного мальчика с растрёпанными волнистыми тёмно-каштановыми волосами, закрывающими один глаз. Кажется, он был в бинтах. На вид?— лет четырнадцать. Что ему нужно? —?Ты к кому? —?настороженно спрашиваю, укутывая выпуклую грудь в приятную ткань. Неужто отец опять проиграл все наши сбережения и к нам, как итог, подослали подставного хорька, чтобы потом забежали два рослых бугая и отобрали всё, что имелось?—?Господин Мори послал меня отдать то, что принадлежит вам, Фукуи-сан,?— говорит мальчишеский голос за дверью, называя меня по фамилии. Сердце прямо-таки выпрыгивает из груди, а уголки губ непроизвольно растягиваются. Дьявольский врач всё-таки сдержал слово. Вот же сатана! Хорош! ?С вами приятно иметь дело, доктор Мори?,?— довольно, чуть ли не влюблённо думаю я. Открываю дверь, распахивая её настежь. Подол халата подхватывает резкий сквозняк. Хватаю пацанчика за ворот и бесцеремонно затягиваю к себе в квартиру. Он, даже не ошеломлённый такой неадекватной реакцией со стороны совсем незнакомой девушки, не стал противиться. Закрываю за ним дверь, возвращаясь взглядом к его отсутствующим, раскосым, тёмно-карим, красивым глазам. —?Как тебя зовут, скорый гонец, приносящий только хорошие вести?—?Осаму Дазай, мисс,?— произносит он, пряча глаза. Какое-то время рыскает во внутреннем кармане. После, удовлетворённый поисками, достаёт небольшую продолговатую бумажку с яркими печатями и всеми нужными подписями. Как же это хорошо! Просто чудесно мило и донельзя недурственно!—?Пошли завтракать, Осаму Дазай. У меня сегодня прекрасное настроение, которое ничего не в силах испортить.—?Так уже ж обед…—?Не перечь старшим, юнец,?— перебиваю парня в образе сведущего взрослого, поправляя несуществующие очки на переносице. —?Когда предлагают, то отказываться завтракать в обед?— некрасиво,?— хлопаю его по плечу. —?У меня на кухне много полуфабрикатов, к слову. Уверена, что питаешься ты донельзя хорошо, судя по внешнему виду форменного денди. Но, запретный плод сладок, знаешь ли. Особенно для таких мелких… это так привлекательно звучит, не так ли? Хочешь?..Мои заискивающие, судорожные ухмылки, видно, вызывают у мальчишки крайний гастрономический интерес. Он бубнит что-то наподобие подросткового нескладного ?ну ладно? и я провожу его на кухню, слегка подталкивая за плечи. Аромат разогретого в духовке готового завтрака раскрывает даже бутоны замёрзших роз?— так говорится на пластиковой упаковке продукта. А желудок, через который лежит путь к любому, даже столь юному мужчине, так подавно.—?Как же это вкусно,?— с набитым ртом в итоге бормочет Дазай, доедая вторую пачку лапши с куриной котлетой в панировке и запеченными овощами. Я с умилением смотрю на него, придерживая подбородок рукой. Через пару лет парень разобьёт не одно девичье сердечко. Может, и не только девичье. —?Просто невероятно. Мне такое не разрешают есть.—?Значит, твои родители очень ответственны. Это не шибко полезно для растущего организма, вроде твоего.—?У меня нет родителей,?— как ни в чём не бывало говорит мальчик. Я выдерживаю вежливую паузу, затем продолжаю:—?Извини. —?Дазай в ответ лишь дёргает щекой, показывая, что это не важно. В тишине доедаю свою порцию и складываю палочки. Чопорно выравниваю спину. Глазком смотрю на справку. До чего мило и обходительно изящно. Дражайший доктор Мори решил, что у меня рак надпочечников третьей степени с метастазами и назначена срочная внеплановая операция в день проведения экзамена. Не знаю, как у него это получилось, но, судя по заковыристым, слегка забористым подписям главного врача центральной больницы Йокогамы и заведующего отделением хирургии (будто они подписывали бумаги под дулом пистолета, ей-богу), эти выдающиеся доктора тоже пришли к такому единогласному, неутешительному выводу. Надеюсь, он их не пытал. Значит, вступительные экзамены для меня перенесут. —?Он всегда такой псих, доктор Мори этот? —?спрашиваю с усмешкой я, отрывая взгляд от бумажки. Осаму Дазай с недоумением смотрит на меня, поджимая губы, будто впервые слышит что-то не шибко лестное об этом неоднозначном, зловещем человеке.—?Да нет… Нормальный. Мне пора, Анзу-сан,?— резко выдаёт, поднимаясь. —?Спасибо большое за еду, было вкусно. У вас очень красивый халат и восхитительный салатовый маникюр. Надеюсь, мы с вами больше не встретимся. Прощайте.?Что?! —?ошарашенно думаю я, чуть не падая со стула. —?Вот так вот прямо?! Это что только было-то?! Он отшил меня, а я его даже не соблазняла!?.Хотела было спросить, как такой воспитанный, хороший, опрятный мальчик оказался знаком с таким опасным человеком, наподобие инфернального доктора Портовой мафии, но, видимо, не судьба?— его манеры оставляют желать лучшего. Слышу звук хлопнувшей двери. Нахожусь в полнейшем недоумении, но предпочитаю более не задерживать это у себя в голове. Завтра ведь пятница! Билеты на руках! Осталось только отнести справку комиссии…Но не всё происходит так, как нам этого хочется.Запись из дневника №5В мире всё должно держаться в равновесии. Но что такое баланс? В чём его истинная концепция? Нацуме-сан был слишком расплывчатым в завуалированных объяснениях своих сентенций. Чтобы наверняка понять, нужно пройтись над пропастью по канату со взрывчаткой в зубах?— так думаю я. Узреть воочию, как внизу, прямо под твоими ногами из первородного хаоса рождается дивная гармония. Кто-то умирает, кто-то живёт?— вот и всё равновесие, сказали бы многие. Одна рука должна быть твёрдой, другая?— мягкой. Между ними?— строгий паритет. Иначе можно потеряться в насилии, умереть от вседозволенности, погрязнуть в сумятице. Только познав гармонию, можно стать великим. Постигая все прелести разоренного города, каждый раз возвращаться в штиль, чтобы наконец не одуматься и не уехать?— жребий органического редуктора из кожи и крови. Участь балансира?— тяжела. Ты не свет, ты не тьма. Нечто хуже, а временами даже лучше. Падаешь пеплом, вертишься в плясках Вуду, оберегая хрусталь незримого, обезумевшего мира непохожих на тебя. А когда есть предложение выбрать из двух зол?— то не выбираешь ничего. А ты ведь простой человек, со своими желаниями прокатиться в метро и сменить бриллиант на серебро. Но эта жизнь?— словно неподвластная смола. Как ею орудовать? Каков рецепт удачи?Являясь балансиром чужого мира, у меня не было запасной палки для своего?— хрупкого и нематериального. Мой мир начал рушиться с тех самых пор, когда я вошла в комнату с одним единственным входом. Я даже не догадывалась, что всё было кончено задолго до своего логического, бесславного завершения. Я знаю сто тридцать три способа самоубийства. Но сто тридцатое?— совершенное.Из мыслей о красивом мальчике в бинтах меня нагло прерывает треск мобильного. На маленьком пёстром экране высвечивается имя Нобу с кучей анимированных смайликов. Сердце бьётся где-то на уровне горла, словно прыгающий мячик. Перед глазами сразу всплывает образ его томной улыбки, ряд ровных белоснежных зубов, опасливый взгляд из полуприкрытых тёмных очей, грациозные касания венозных рук по микрофону в свете софитов и голос?— возбуждённый, повелительный баритон. Улыбаясь, сразу же открываю крышку, мечтательно закидывая голову на спинку стула. По коже пробегают мурашки. Внизу живота сладко тянет.—?Привет, крошка. Подваливай к торговому центру к девяти, а? Мы здесь с ребятами. Не хватает только тебя для полного комплекта,?— на другом конце провода говорит Нобу, пошловато хихикая в трубку. Его смех подхватывают друзья, начиная свои затяжные улюлюканья. Мне становится немного не по себе от такого повышенного внимания разнополой компании людей. —?Так твой проктолог организовал тебе справку? Ты едешь?—?Он не проктолог, а очень даже ничего, Нобу,?— пытаюсь вызвать у него укол ревности, но продолжаю прямо по делу:?— Да, всё на руках. Хочешь, чтобы я пришла сегодня? А как же выспаться перед поездкой?—?Я тебя хочу. Не выпендривайся. Не то пойду разбираться, что ты там на самом деле делала у своего доктора. Буду ждать. Нет времени болтать. Увидимся. —?И кладёт трубку.Довольно улыбаюсь, закрывая крышку мобильника. До торгового центра доезжаю на автобусе. На город уже опустилась молочная пелена, смешивая багряные огни закатного солнца с косматыми, грозными тучами. Местами стоят лужи. Скорее всего, очередная морось не заставит себя долго ждать и обрушится на город густым, свинцовым ливнем.Выхожу на остановке, сворачивая сразу за угол. Поднимаю взгляд, видя компанию оживлённо беседующих мужчин в чёрном, идущих навстречу развязным, даже размашистым шагом. Даю голову на отсечение, если это не мафиози, а фермеры под прикрытием. В последнее время в городе участились случаи взрывов и прочего хаоса, о которых трубят по местным новостям, но никто с этим ничего сделать не может. Так называемая мафия наводит шороху, заявляя о себе всё больше и больше. Смотрю вслед, как только они проходят мимо. Дюжие парни; не хотелось бы наткнуться на них в каком-нибудь безлюдном переулке, наподобие того, где находится подпольная клиника. Теперь я понимаю, насколько мои действия были опрометчивыми. Чувствую вибрацию телефона у себя в сумке. Одна из подружек Нобу пишет, чтобы я срочно зашла в уборную на нулевом этаже магазина, потому что у неё деликатные, ?женские? проблемы. Месячные, что ли? Сокрушённо вздыхаю, меняя траекторию направления. Сначала?— туда. Потом?— к ребятам и Нобу.Довольно быстро нахожу серую невзрачную дверь с векторной картинкой уборной, предназначенной для женщин. Рядом стоит небольшая кучка незнакомых мне девушек, громко смеющихся с очередного вирусного видео с Интернета. Делаю толчок рукой, оказываясь в совершенно пустом помещении. Тишина настораживает.—?Эми? —?вкрадчиво зову девушку. Ответа не следует. —?Эми? Здесь кто-то есть? —?окликаю ещё раз. Не могла же я ошибиться туалетом. —?Чёрт. —?Достаю телефон, чтобы набрать её, но кто-то буквально выбивает у меня его из рук, появившись словно из ниоткуда. Он падает на кафель книжечкой, хлёстко разбиваясь. Испуганно отскакиваю в сторону, за что получаю удар ногой в живот. Падаю на пол, пытаюсь откашляться, сгибаясь в три погибели. Из-за волос ничерта не видно. Но проблема решается сама по себе?— меня хватают всей пятернёй за наспех сделанные кудри и грубо поднимают на себя. Криво усмехаюсь, видя впереди две монументальные фигуры хорошо мне знакомых девушек, настроенных более, чем серьёзно. Их широко расставленные ноги, строгий взгляд говорят об этом громче любого рупора. Получаю хук в губу. Чувствую металлический запах крови, её вкус на языке. Сплёвываю, сдувая со лба влажные волосы. Та самая рыжеволосая, рослая бестия Эми и её длинноногая высокомерная подруга, имя которой я так и не запомнила. Сзади кто-то всё ещё держит меня за шевелюру. Пытаюсь вырваться, но в ответ получаю лишь размашистый удар головой об твёрдую дверь кабинки туалета. Буквально отскакиваю лбом от удара, заваливаясь на копчик. Значит, эта толпа девчонок у туалета?— на случай, если кому-то вдруг захочется посетить уборную. Чувствую, что голова нешуточно кружится. Меня начинает мутить. Полоски на кафеле двоятся.—?Нобу мой. Уяснила, сучка крашенная? Или тебе более подробно объяснить? А может, показать? Мы любим снимать это на видео,?— со всей присущей крысиной мерзостью через зубы цедит она. —?Заберите у неё сумку, живо! Что там? Должна быть сраная бумажка. Найдите сраную бумажку!Я полностью обездвижена. Девчонка, держащая меня, явно выигрывает в силах. В качалку ходит, что ли? Начинаю нервничать. В сумке ведь лежит справка. Я специально взяла её с собой, чтобы она не попалась на глаза родителям. Вот же ж!.. Та, с длинными ногами, вываливает всё содержимое клатча на пол. Между косметикой, ключами и прочей разбитой ерундой они находят выстраданный потом и кровью бесценный документ. Долговязая показывает его Эми. Та самодовольно кивает, но с последних сил сдерживает себя, чтобы не начать верещать от радости.—?Топи в туалете вместе с этой. —?После этих слов она пинает меня подошвой в плечо и уходит. Тотчас мою тушку подбирает змея с сорок пятым размером ноги, в который раз берёт за волосы и окунает в унитаз. Я пытаюсь удержаться руками за стены кабинки, поднять своё тело, либо же ударить её ногами?— тщетно; она сильнее. Захлёбываясь, выплевывая попавшую в рот воду, всё же не без хитрости попадаю ей ногой по коленной чашечке. Она визжит, как тварь, в отместку смачно ударяя меня бровью об керамический ободок, хвала богам, чистого унитаза. Звон растекается по всей голове, как пролитое масло. Однозначно сотрясение.Так ведь и убить можно. Казалось, несколько раз за минуту я была на пороге потери сознания. Вода в туалете смешалась с кровью и звоном в ушах, который можно осязать.—?Закрывай её, забирай деньги и сматываемся. —?Всё, что слышу я, не в силах поднять непослушное, побитое тело с пола. Накрениваюсь, прижимаясь виском к пластиковой стенке. Дотягиваюсь до бумажных полотенец, чтобы подтереть кровавое месиво на лице, оставляя жидкие следы побоища за своей рукой, куда бы она не касалась. Кровь большими каплями стекает на одежду, пол; напрасно ловлю её между пальцев. Содрогаясь, зарываюсь лицом в колени, судорожно хватая лёгкими воздух. Болеть могут не только раны. С меня хватит. Мне надоело бороться за эту вздорную, неправильную любовь.***Так ли выглядит бег из последних сил? Когда ты боишься запутаться в собственных ногах и в очередной раз упасть лицом в грязь. Из открытой раны на брови сочится горячая, словно кипяток, кровь. Она затекает в глаза, мешая обзору, частично стекая по носу. Деревья сливаются в одну сплошную грязно-зелёную линию. Губа, из которой торчит кусок мяса, бешено пульсирует; болит настолько сильно, будто туда специально заливают литрами стопроцентный спирт. Всё тело ноет, гудит; оно не слушается, гонимое непонятными мне доселе инстинктами. Документ, заверенный самыми настоящими печатями и подписями, сейчас покоится в сточной канаве. Деньги украли, телефон?— разбили. Когда силы, резерв которых всё это время пополняли стыд и ярость, иссякают, я останавливаюсь, цепляясь рукой за железное, холодное ограждение парка с острыми пиками. Поздняя пора, ночь перед будним днём?— здесь даже не у кого просить вызвать скорую. Я убегала через подземную парковку. Она тоже была пустой, словно забытая богом мечеть посреди пустыни.Держась за прохладный металл ограждения, падаю бедром на асфальт, роняя жгучие слёзы вперемешку с кровью. Разбитая бровь даже не думает прекращать кровоточить. Наоборот?— рана будто с каждым разом становится всё шире, глубже. Ко всему прочему я стараюсь даже не думать, какая мясорубка произошла с моими бедными губами. Я попросту не чувствую ничего, кроме адской режущей боли. Пытаюсь дотронуться до увечья на губе кончиками пальцев, но рвотный рефлекс жадно забирает всё внимание на себя. Дышать тяжело; судорожные, истеричные всхлипывания добивают. Проезжающие мимо автомобилисты даже не думают останавливаться. Если я здесь потеряю сознание, то меня найдёт полиция; начнутся разбирательства. А дома пьянствуют родители. Сил идти нет… быть может, это и есть тот самый неминуемый конец? Что мне ещё делать в мире, полном грязи и ненависти? В чертоге, где человеческая жизнь?— это мяч для игры в пинг-понг?Первые капли дождя начинают бить по асфальту, оставляя после себя тёмные круги. Раз, два, три… десять. Очередная тяжёлая дождевая клякса падает на макушку, стекая вниз, размазывая кровь, как изящная кисть гуашь. Тело дрожит, морозит. Я будто бездомная, потерявшая кров, честь и здравый рассудок. Вдруг, ни с того ни с сего дождь заканчивается. Не по-настоящему, нет, будто специально. И не везде. Что за чертовщина? Протягиваю руку вперёд?— ладонь становится мокрой; капли смывают затёртую грязь на коже. Но как? Поднимаю болезненную голову наверх. Сухо. Вижу над собой чёрный, как смоль, зонт. Чувствую знакомый запах. Слышу затаённое дыхание и едва заметный звук учащённого сердцебиения. И словно сам ад близок.—?Недурные ушибы, Анзу-чан. Вечер добрый. Не верил гороскопам, но тут на тебе, словно снег на голову?— судьбоносная встреча в конце дня, как и предсказывала лженаука. Идти можешь? Нет? Конечно нет… —?сам с собой беседует невесть откуда взявшийся, судя по голосу, анафемский доктор, сто лет бы его не видеть. Слышу ритмичный звук складного зонта. Редкие, но крупные капли продолжают бить по мне, напоминая, кто здесь самая наивная, глупая и беспечная дура. —?Повезло тебе со скорой помощью, Анзу-чан, ни дать ни взять. Надеюсь, маленькая принцесса не будет против пары-тройки швов на своей белоснежной коже? Нет? Молчание?— знак согласия. —?Он опускается на один уровень со мной, с осторожностью приподнимая моё лицо холодными пальцами обеих рук, оттягивая веки. —?У-у, Анзу-чан? Есть серьёзные ранения? Молчишь? Молчишь,?— утверждает он.Едва приоткрываю глаза, видя перед собой удивительную физиономию доктора, с которым я познакомилась при очень странных обстоятельствах несколько дней назад. Он бегло осматривает меня во тьме ночи, без фонарей и прочих предметов освещения, аккуратно водя умной рукой по видимым участкам тела. Видать, ищет ранения. Надеюсь, это так и есть. Глухо говорю ему, перехватывая кисть, что кроме лица ничего серьёзного. Не горю желанием оказаться в подпольной клинике дважды за неделю. Как и видеть его. Но, выхода, кажется, у меня нет, раз уж он здесь.—?У меня нет же выхода, сенсей? —?затуманенным голосом тяну я, то открывая, то закрывая глаза. Его влажные, тёмные волосы?— единственная информация, которую обрабатывают импульсы моего мозга.—?А? Ах, конечно же есть, юная леди. Конечно же есть. Выход есть всегда. Но не тогда, когда его нет в моих планах.Всё было довольно смазанным, тусклым и непонятным. Будто меня провожали в чистилище. Припоминаю, как меня аккуратно подняли на руки; конечности свисали. Помню звук отключенной сигнализации. Рёв мотора. Движение. Холод от открытого окна. Влагу на щеках. Всегда одинаковые огни ночной, ненавистной Йокогамы и противную, мучительную тошноту. Гудящая боль везде, особенно?— в голове, где-то глубоко внутри. Он даёт мне что-то через переднее сидение, чтобы остановить кровь. Затем снова прохлада. Ноги не хотят идти. Меня поднимают. Яркий, бьющий по глазам свет ламп, их мерный шорох. Звук по металлу пинцетом. Кровь. Боль. Шелест лампы. Иглы и нити. Стук. Хлопок. Выключенный негатоскоп и выбившаяся из стопки та самая книга Додерляйна. Рентген. Включенный негатоскоп. Статная фигура доктора со спины, рассматривающая снимок моей дурной головёнки. Засохшая кровь на его манжете. Он поворачивается ко мне, как-то странно размахивая руками. Кажется, в глазах опять двоится. И обрывки… одни обрывки.Делаю глубокий вдох, потирая спереди потную шею. Сворачиваюсь на высокой кушетке с колёсиками, утыкаясь носом в подушку. Одним свободным глазом всё же опасливо кошусь на доктора, пытаясь унять мучительную тошноту.—?Ну и ну, Анзу-чан, как же так… —?наигранным тоном лепечет он, сокрушаясь в умозаключениях. —?У вас, юная леди, самый эрогенный участок тела получил сотрясение. От такого-то удара головой!.. Как жаль! Боюсь, экзамен мы отложим до следующего года. Но, бояться нечего. Лично я полон самых интереснейших предложений к вашей хорошенькой персоне, миледи. Ну же, не стоит плакать. Это того не стоит. Горизонты только-только открываются вашему пылкому взору. —?Кажется, ему меня нисколько не жалко. Это провал. Фиаско. Если открыть мою черепную коробку и вглядеться в извилины мозга, то можно кануть в небытие, засесть там и навеки забыться. Мой до мелочей продуманный план потерпел катастрофическое поражение. Я вообще не должна была идти на такое, выдумывая велосипед. Одна глупейшая осечка?— и экзамен накрылся медным тазом; а любовь всей моей жизни оказалась пустышкой, шантрапой, приносящей только плохое. В сердце неимоверно щемит, хочется плакать навзрыд, но я не подаю виду. Доктор, увлечённый моим жалким выражением лица и подавленными всхлипываниями, вздыхает, мягко кладя снимок себе на стол. Поправляя назад волосы, мерно подходит ко мне, упираясь локтями в кушетку. Глядит, как голодный кот на полудохлую чайку: спокойно, но с нотками готовности совершить лёгкий улов. —?Твой главный орган центральной нервной системы, Анзу-чан, словно ракета, заточенная в спусковой шахте, очень мне необходим. У меня не получится ещё раз сделать тебе справку. Даже если бы и была такая возможность?— я бы не воспользовался ею. Так не вынести урок, если всё происходит по-твоему. Ты должна научиться отвечать за свои поступки, какими бы ужасными ни были последствия. А теперь, прошу простить, мне нужно сделать тебе укол,?— с неким торжеством в голосе произносит он. —?Наилучшие места для внутримышечных инъекций: верхняя часть ягодицы, широкая мышца бедра и дельтовидная мышца плеча. —?Он достает из кармана халата стерильный шприц и прозрачную ампулу. Тонкая, длинная игла сверкает в блёклом свете помещения. Ещё раз смотрит на меня с сакраментальным вопросом, прыгающим в алых, хитрых глазах. —?Какое место предпочтёшь?Кряхтя, я подбираю под себя руку, приподнимаясь. Мой ответ очевиден. Задницей светить перед ним я не собираюсь, хоть врач?— это существо бесполое. Сил нет совсем, поэтому свободной рукой мне помогает привстать сам дьявольский доктор. Бормочу короткое ?спасибо? на его подчёркнутую любезность, убираю волосы на одно плечо; другое подставляю ему. Спирт приятно холодит кожу, но раздражает ноздри. А вот от доктора пахнет чем-то приятным, притягательным.—?Всё,?— заключает он, бросая закрытый шприц в урну с первого раза.—?Всё? Так быстро? —?искренне удивляюсь я. Даже боли не почувствовала. Вот что значит многолетний опыт врачевания.—?Плечи?— не мой фетиш,?— невозмутимо произносит он, щёлкая меня по носу.Одно из двух. Он либо сапиосексуал, либо просто старый извращенец. Но, на удивление, после инъекции меня сразу же перестаёт тошнить.—?Мозг порой выкидывает забавные фортели, Анзу-чан,?— мечтательно произносит он. —?Оба твоих прекрасных полушария сотворили мне величайшую услугу, о которой ты даже не догадываешься. А я не привык упускать такую красоту из виду. Вскоре станет легче и я отправлю тебя на машине домой. А пока мы оба здесь?— тебе ведь нужна работа, Анзу-чан! Та, с которой ты справишься лучше всех. Я видел тебя в деле: великолепное хладнокровие, глубокие знания; тебя даже не вырвало. Несколько недель практики и ты сможешь прекрасно мне услужить. Я же, в свою очередь, предлагаю прекраснейшую подготовку, щедрое жалованье и самую лучшую компанию, о которой только можно мечтать. Иногда, правда, со вкусом вязкой, солёной, как мёртвое море, крови. Но ты и так знакома с этим пьянящим ароматом. —?В скудном, желтоватом освещении мне показалось, что на последней фразе он то ли прикусил губу, то ли так же хищно облизал её. Мои ноги свисают с кушетки, а тупой, словно старый нож взгляд устремлён чётко в его стетоскоп на шее. В нос бьёт терпкий, удушливый аромат его тела, который присущ любому человеку, но у каждого он свой. Громко глотаю слюну, когда он оказывается прямо посреди моих ног, задевая своим теплом внутреннюю часть бедра. Его устрашающая фигура возвышается надо мною даже несмотря на то, что я сижу на высокой больничной койке. Взгляд со стетоскопа осторожно скользит по обнажённому горлу к острому подбородку с едва отросшей щетиной, останавливаясь на полуприкрытых, пронизывающих, словно рентгеновские лучи, глазах. Лёгким движением под шорох ткани на рукаве он лукаво заправляет выбившуюся прядь за моё ухо. В такой неестественной эфемерной тишине стук моего сердца напоминает топот копыт или грохот конвоя. Громко вдыхаю воздух, когда его палец невзначай касается моей нижней губы. Мочки ушей сгорают в адском пламени. Рот открыт в изумлении. —?Кровь подтекает,?— прерывисто шепчет он, цинично ухмыляясь в ответ моей богатой мимике. Я прячу взгляд, заикаясь в собственных мыслях. Будто время остановилось, а воздух выкачали из помещения.—?Кхм. У вас проблемы с кадрами, доктор Мори? —?сипло задаю вопрос в пустоту. Место укола на плече начинает неприятно тянуть, а аккуратно зашитые раны саднят.—?Отнюдь нет. Не у меня так точно,?— вздыхает он, теперь подтирая сукровицу на залатанной брови. Отходит на безопасное расстояние и одним бедром подпирает свой стол, скрещивая перед собой руки. —?На днях ты сдала экзамен труднее любого вступительного теста по медицине: ты ушла отсюда живой. Приношу свои самые искренние извинения за ту непозволительную грубость с моей стороны,?— склоняет голову набок он. —?Предлагаю тебе, Анзу-чан, стать моей боевой помощницей. Нам здесь очень не хватает толковых людей, разбирающихся в группах крови, тезисах Хьюлингса Джексона и редукциях внутреннего мира самых разношерстных пациентов. А ты, Анзу-чан, настоящая находка! Мы прекрасно сработаемся, уж поверь. Не зря же я поверил в зодиакальное предзнаменование этого вечера. Ты, я и ребята с пробитыми черепами и насквозь простреленными хребтами… это так романтично, не так ли?—?Вы сумасшедший, доктор Мори. И до чёртиков проницательный, чего уж скрывать. Мне правда нужна работа, но… к сожалению,?— начинаю ёрзать по кушетке, в попытках слезть с неё и вскользь сбежать даже с сотрясением,?— не могу…—?Лучшее?— это покорить чужую армию, не сражаясь,?— многозначительно перебивает он, одним своим тоном заставляя застыть на месте, аки статуей. Меня будто ледяной водой окропили. Его глаза?— сама суть Горгоны. —?Вы читали ?Искусство войны? Сунь-Цзы? Хотя… вряд ли. Не должен был смущать вас столь бестактным вопросом. Для вашего возраста это слишком скучно. Иными словами?— вы не в том положении, госпожа Фукуи, чтобы так просто отказывать лучшему доктору Портовой мафии в его настойчивой просьбе. Есть такие комнаты, в которых из дверей один лишь вход. Я снабжу вас всеми необходимыми медикаментами для выздоровления, отправлю домой и буду с нетерпением ожидать следующей встречи в стенах этой больницы, Анзу-чан. И вот что,?— он открывает ящик своего стола, вытягивая оттуда конверт. —?Возьмёшь. Этого будет более, чем достаточно, чтобы купить медицинский халат на твою точёную фигурку. К сожалению, все предыдущие давно сгорели. Не уследил, каюсь.—?Где сгорели? —?со страхом спрашиваю я. Как вообще работать с человеком, от которого мурашки по коже? Ещё его эта компульсивно-обсессивная манера перепрыгивать в момент речи с уважительного ?вы? на кровожадное и ехидное ?ты? вызывает у меня панические атаки.—?У меня здесь своя инквизиция. Если будешь слушаться?— покажу. Всё очень просто.—?Вы определённо знаете, что сказать девушке, чтобы у неё перехватило дыхание,?— качаю головой, понимая, что попала в самое сердце Геенны. —?Ненавижу дурацкие гороскопы. Вы кто по знаку зодиака? Судя по странному нраву и зловещей ауре?— водолей?—?В самое яблочко, Анзу-чан,?— откидывает голову слегка назад, смеряя меня взглядом.—?А я скорпион. Мы съедим друг друга, доктор Мори,?— констатирую я, на что получаю блеск самодовольной ухмылки.—?Пока ещё не придумали яд, от которого бы у меня не было антидота, Анзу-чан. Так что со сладостными агониями в испарине пока повременим, у нас будет много времени для подобного озорства. Пора домой. Поэтому разрешите поухаживать за вами, Фукуи-сан. —?И он протягивает мне руку.Чтобы повернуть мой мир на сто восемьдесят градусов и стереть всё, что было до.