Глава 21. Qui nisi sunt veri, ratio quoque falsa sit omnis (1/1)

Благие намерения ведут к катастрофическим последствиям.— ?Второе Правило Волшебника, или Камень слёз?, Терри Гудкайнд.По крайней мере, Кёнсу повезло, что его выбросило из портала прежде, чем эта магическая штука рванула. Хотя выбросило — это слишком слабо сказано. Но это было меньшей из его проблем. Он не мог заставить себя прервать жалкие и бесполезные попытки рвано дышать через нос; кашель кровью был не самым приятным бонусом ранения в живот. После импровизированной телепортации в Аликанте, в котором ему быть не просто не положено, а?запрещено?законом без предварительного запроса в Конклав, он запоздало понял, что это не худшее из всех зол этой ночью. Даже тот факт, что он наглотался воды из озера Лин, которая была жгучей, почти как святая, не стоял рядом с тем фактом, что портал буквально рванул. Рванул прежде, чем он успел найти этого проклятого, просто невозможного Пак Чанёля и унести свой зад подальше. Многие деревья вдоль источника разнесло в щепки. Портал не просто рванул, а рванул с такой силой, что разбередил это священное озеро, с которым обычно так носятся нефилимы.Кёнсу проклинал чёртового Бён Бэкхёна, который запропастился со своим ненаглядным нефилимом и всё, на чём свет стоит. На самом деле его раздражал, более того, даже пугал (в чём он не хотел признаваться) тот факт, что Бён?мог быть мёртв?даже не из-за собственной безрассудности и жертвенности, а из-за его, Кёнсу, нерасторопности. Хвалебная вампирская скорость, тоже мне.Давясь собственной кровью, он дрожащими пальцами ухватился за торчащую из живота ветку и, стиснув зубы, рывком вытащил её из себя. Из груди вырвался непроизвольный хрип. В глазах потемнело от боли, однако Су быстро взял себя в руки. Он поднялся на ноги и сплюнул остатки крови. В воздухе стояла сырость и прожжённый запах озона, серы и сырого грунта.Тело ломило от слабости, но деваться было некуда: нужно было срочно найти этого упрямого новообращённого и уносить ноги из Аликанте, иначе они поджарят его на солнце без суда и следствия. Мысленно застонав, Су проклял свою холодность в отношении нефилимов: знал же, не стоит затягивать с прикидыванием союзников. Теперь они явно подумают, что он на стороне Моргенштерна. Эта perra* Белкорт изрядно постаралась, чтобы сумеречные охотники и чуть ли не все жители Нижнего мира принимали клан Кёнсу в штыки.Звенящая тишина упрощала задачу поиска. Су прикрыл глаза и прислушался, обостряя вампирский слух: в лесу, по ту сторону озера, та рыжая несносная девчушка (о, её раздражающий голос он вряд ли способен забыть), ради которой Пак и бросился очертя голову на помощь нефилимам, препиралась, кажется, с тем раздражающим блондином. Су выдохнул и нахмурился, снова концентрируясь. Он услышал знакомое сердцебиение и с облегчением выдохнул. Это был Бэкхён, живее всех живых, чтоб его. Рядом слышалось ещё одно сердцебиение, но более слабое. Кёнсу хотел рвануть к другу, но так и замер, услышав голоса и стук сердец ещё пары нефилимов. Явно подоспели прямо из Гарда. Голоса стали слышаться искажённо, приобретая знакомые нотки из прошлого. Тряхнув головой, вампир провёл пятернёй по влажным вьющимся волосам. Ему нужна была кровь для восстановления сил, но не станет же он нападать на нефилимов, в самом деле. Тогда его точно казнят.Diablo, что ему делать?— Кёнсу?!?До вздрогнул и резко обернулся. На него поражённо смотрел Чондэ, облачённый в кожаные доспехи. Его кофейные глаза выделялись на фоне светло-зелёной кожи.— Что, чёрт возьми,?ты?тут делаешь?Чёрт, он совсем рехнётся с этим Пак Чанёлем. Не услышать, как к тебе кто-то?так бесстыдно?подкрался,?Dios, верх идиотизма. Повезло ещё, что это всего лишь Чондэ.— Я... Бэкхён, он недалеко, мне нужно забрать его, нефилимы уже обнаружили нашего беспечного друга, — произнёс Су, сглатывая. Им точно всем придётся несладко.Чондэ уставился на него, как на идиота.— Ты воды в озере Лин наглотался, что ли? — раздражённо буркнул Ким, окидывая взглядом ближайшие окрестности. — Тебе нужно убираться отсюда! Знаешь, что сделают с тобой нефилимы, если обнаружат тебя на территории Идриса?— В лучшем случае будут мучить с помощью ультрафиолета, чтобы узнать, не содействую ли я Моргенштерну, — закатив глаза, констатировал Су. — Dura lex, sed...— Захлопнись, — мрачно оборвал его маг. — Не время для твоих язвительных...До чувствительного слуха вампира донёсся знакомый вскрик, и Кёнсу мгновенно среагировал, бросив Чондэ посреди опушки леса.Чанёль лежал на сыром лесном настиле, у дерева, в то время как сумеречная охотница сидела сбоку на корточках и вытаскивала из тела юноши торчащие деревянные щепки. Он, морщась, вскинул затуманенный от боли взгляд на вампира; после короткой вспышки осознания он со скрипом стиснул зубы, отчего кровь заструилась из уголков губ, собираясь на подбородке.Су бесшумно шагнул к нему, когда Виктория схватилась за очередную ветку в бедре новообращённого, и Чанёль зарычал от злости вперемешку с болью.— Ты делаешь это слишком медленно, ему от этого только больнее, — спокойно произнёс Су. Виктория, мгновенно среагировав, вскочила на ноги и активировала хлыст. Кёнсу даже не шелохнулся; он буднично опустился на колени рядом с Паком. Тело новообращённого всё ещё остро реагировало, поэтому трудно было представить, какую агонию испытывает юноша. Глава клана принялся быстрыми движениями извлекать оставшиеся деревянные щепки из тела парня; юная Лайтвуд, казалось, потеряла дар речи.Он мог чувствовать на себе прожигающий взгляд Виктории, поэтому он произнёс:— Нет, я не за одно с Валентином.Краем глаза он увидел, что охотница расслабилась. Мертвая тишина резала слух. До чуткого слуха донеслись лёгкие шаги бежащего к нему Чондэ. Разозлённый маг — не лучший союзник, однако...— Я помогал Бэкхёну, но я не думаю...— Что тебе стоит об этом распространятся, сумеречная охотница, — закончил за него низкий, вкрадчивый голос. Он не звучал пренебрежительно, скорее казалось, будто маг обращается к...— Чондэ! — воскликнула Виктория, обнимая колдуна, на губах которого расцвела лёгкая улыбка....может быть, давней знакомой?— Ты выросла с нашей последней встречи, милая, — мягко произнёс он.— А ты всё такой же очаровательный красавец, — фыркнула девушка.— Я, конечно, всё понимаю, — кашляя, захрипел Пак, — но... у нас... у нас есть проблемы посущественнее. Кёнсу мёртвой хваткой вцепился в его плечо, не давая юноше встать. Не то чтобы это было проблематично с теряющим сознание, ослабевшим вампиром.— Нефилимы убивают остатки демонов, которым удалось выжить после взрыва, — откликнулся маг. — Не думаю, что они будут рады несанкционированному проникновению жителей нижнего мира на свою территорию.Су обменялся многозначительным взглядом с Чондэ, и тот лишь покачал головой.— Что, мне даже не придётся упрашивать тебя открыть портал в Бруклин? — вскинув брови, усмехнулся лидер вампирского клана, но тут же поморщился: рана затягивалась медленно, и ему явно также нужна была кровь.— Ты мне ещё услугу должен, несносный мальчишка, — устало произнёс Ким.— Если я не в состоянии навалять тебе, это не значит, что можно меня оскорблять, — осклабился Су. Он подхватил отключившегося Чанёля под плечо и вздернул на ноги.— Моргенштерн?.. — вопросительно было начал Кёнсу.Виктория скривилась, и её глаза засверкали в свете уходящей луны.— Валентин мёртв года два как, но оставил нам своего ублюдочного сына, — ядовито произнесла она. Казалось, ей противно само упоминание о младшем Моргенштерне. — Он точит зуб на Тэмина.Чондэ удивлённо посмотрел на Лайтвуд, а затем, помрачнев, хмыкнул:— Едва ли. Если бы ему нужен был только один нефилим, стал бы он лезть в Аликанте?Повисла неловкая пауза; мрачные мысли завладели спутниками. Виктория чувствовала себя неуютно рядом с людьми, которых связывали десятилетия дружбы. Если бы это был Чонин, то он, возможно, потащил бы их всех разбираться в Конклав, даже если это и был бы разгар битвы. Но кто сказал, что они похожи? И кто сказал, что её старший брат не изменился. При мысли о Чонине неприятное чувство страха мурашками расползлось по телу. Нужно было действовать. За всем этим представлением было нечто большее; вряд ли Сехун стал бы лезть на рожон. Погруженная в свои мысли, она шагнула к вампирам и невесомо погладила Чанёля по щеке.— Что бы вы тут не делали, я не буду свидетелем; так мне будет проще солгать Конклаву. — Девушка перевела взгляд на Кёнсу. — Вас здесь не было, и я вас не видела.Ослабевшие вампиры были скорее лёгкой мишенью, нежели хорошими бойцами. Ей не хотелось стать причиной, по которой их бы судили по справедливым законам Конклава.— Я не забываю такое, сумеречная охотница, — произнес Су. ?Может быть, не такой уж и плохой вампир, этот До Кёнсу?,— подумала Виктория, разворачиваясь и скрываясь меж деревьях. Ей нужно было найти братьев, Кристал и Бэкхёна. Храни Разиэль иратце.— Я нарушу из-за тебя закон, Кёнсу, — произнёс Чондэ, сжимая губы в тонкую линию, когда охотница скрылась из виду.— Я скорее удивился бы, если бы ты ради меня его соблюдал, — хмыкнул Су.***Кёнсу придерживал голову новообращенного, вливая ему в рот небольшую порцию первой отрицательной, которая оказалась в тайнике в кабинете До. Чанёль распахнул глаза и дёрнулся, отчего Су ладонью надавил на его грудную клетку.— Пей, тебе нужно восстановить силы.— Что ты сделал?! — воскликнул Чанёль, вместо того, чтобы взять в руки пакет с кровью.— Спас тебе жизнь, idiota, — холодно ответил Су. И прежде, чем новообращенный вскинулся вновь, добавил: — Кристал жива, я слышал её сердцебиение и препирательство с Ли.Су сделал шаг назад от кожаного дивана, на котором он и разместил Пака. Чанёль закрыл рот, с силой сжимая зубы.— Ты бросил её там! Я не просил тебя о помощи, я...— Хочешь сказать, что справлялся со всем сам? — вскинув брови, осведомился Кёнсу. Чанёль поднялся на ноги, собирая остатки самообладания для ответа.— Хочешь сказать, — сжав кулаки и зло подражая тону вампира, проговорил Пак, — что я без тебя не справлялся и не справился бы? Что ты бы остался помочь, будь Кристал не в порядке? Ты выгнал меня из-за моего желания помочь другу.— Нефилимы и сами способны справиться и позаботиться о себе. Ты не понимаешь...— Нет, это ты не понимаешь! Я пришёл на помощь Кристал, не нефилимам. О Б-Б... Чёрт! Серьёзно, расизм в сумеречном мире? Это же грёбаное клише, это...— Это тебе не твои комиксы, Чанёль, и даже не история, это жизнь, здесь и сейчас, — зарычал До. — Заткнись и успокойся.— Моргенштерн в Аликанте, им не помешает любая помощь, — совладав с голосом, сказал Пак. — Не Валентин. Его сын.Кёнсу молчал. На его лице не дрогнул ни один мускул; казалось, этого вампира невозможно удивить. На долю секунды Чанёлю показалось, что лидер клана колеблется. А затем вампир хмыкнул:— Семейные разборки?— Ты сам сказал, что это мне не шутки, Кёнсу, — еле сдерживаясь от гнева, ответил Чанёль. — Сехун, этот ублюдок прикидывался представителем Конклава, а теперь он в Идрисе! И что ты сделал?! Сбежал, трусливо поджав хвост!Сжав челюсти, Су молча смотрел на новообращённого в упор.— В любом случае, это больше не наша забота.Пак смерил взглядом, полным холодной ярости.— Не твоя, ты хотел сказать, — бросил он, разворачиваясь и выходя из кабинета.Кёнсу вздохнул от досады, скользнув следом.Глупый, несносный мальчишка. Сколько по времени он продержится быть таким идеалистом? ***У вампирской скорости есть свои преимущества. И недостатки.Кёнсу стоял в дверном проёме паковской комнаты, явно намереваясь прочистить ему мозги своими речами о благе клана.— Отойди. — Голос новообращённого звучал ровно и как-то безжизненно. Казалось бы, обычный будничный тон. Но не для Пак Чанёля.Кёнсу не двигался, поэтому юноша, обогнув его, прошёл к шкафу, хватая вещи невпопад, сосредоточенно и неаккуратно запихивая их в рюкзак.Время от времени что-то выскальзывало из рук Пака, и тот, кто плохо его знал, мог счесть это его обычной неуклюжестью. Строго говоря, Кёнсу не сказал бы, что так уж хорошо его знает. Но пальцы Чанёля подрагивали. Его колотило от тщательно скрываемой ярости.Лидер клана молчал, сложив руки на груди. Он чувствовал себя измотанным не только последними событиями, но и проклятыми эмоциями, даже тем самым гневом, который тоже бурлил в нём.Несносный, просто невозможный мальчишка.Пак выдохнул сквозь зубы со свистом скорее чтобы успокоиться, нежели для бесполезного дыхания.Кёнсу по иронии чувствовал себя очеловеченным этим проклятым парнем.Чанёль провёл рукой по лицу, собираясь с мыслями, тщетно стараясь не пустить злость в голос.— Мне здесь не место, — произнёс он твёрдо, но в конце фразы голос дрогнул. Ему захотелось зажмуриться и застонать от досады. Вместо этого вампир закинул собранный в спешке рюкзак себе на плечо. — Я предпочитаю друзей политике.Прозвучало грубее, чем он рассчитывал.Взгляд Кёнсу становится обжигающе ледяным, но он молчит, будто не считает нужным сказать что-то. Будто Чанёль прав. В глубине души новообращённому отчаянно хочется, чтобы он ошибался, чтобы До доказал, что он не прав.Господи, скажи хоть что-нибудь.— Это не просто политика, Чанёль, — наконец, произносит Кёнсу, кажется, через целую вечность. — Это нечто большее.И Чанёлю до одури хочется заехать по этой беспристрастной физиономии за эти слова, но он не двигается, даже слова не произносит, только смотрит и ждёт, чувствуя, как мерзкое, склизкое непонимание и нежелание понимать заполняет изнутри, оседает желчью на языке.— Нефилимы веками смешивали нас, жителей нижнего мира, с грязью, возносились над нами за счёт ангельской крови, считая нас недостойными и мизинца примитивных, но на деле презирая и их, — почти шёпотом продолжил брюнет, однако звучало это оглушающе. — Думаешь, всё так просто? Я не собираюсь помогать им без представления прав моей расе, мы живём в тисках последние десятилетия и ходим по краю, и ты думаешь, у меня нет права требовать что-то взамен на помощь? Я в ответе за весь клан, и... — Кёнсу нахмурился. — За тебя тоже. — Хочешь сказать, ты бросился в это пекло из-за меня? — В голосе Чанёля не было ожидаемого удивления, но была едва читаемая меж слов отчаянная... Надежда? На какой-то миг Кёнсу показалось, что Пак передумал. Это длилось все ничего, но по ощущениям — будто вечность. А затем Чанёль засмеялся — клокочаще, отчаянно, презрительно. Его взгляд стал суровым.— Всё сложнее, чем ты думаешь, — произнёс Су. — У сумеречных охотников всё под контролем. Они справятся и без нас.— Не надо мне говорить, что я не понимаю, — зарычал Чанёль. — Думаешь, пара слов что-то изменит? Разразись там битва, ты бы остался? Мы оба знаем, что нет. Ты считаешь нефилимов заносчивыми, высокомерными нарциссами, которые хвалебно выполняют свою работу, чтобы слыть в легендах. Но это не так. По крайней мере, не те, кого я знаю. Они не такие.— Кристал не воспитана, как сумеречная...— Я говорю не о Кристал! Ты говоришь мне о вековых войнах, ненависти и вражде, но сделал ли ты хоть что-то, чтобы исправить это?Кёнсу устало покачал головой.— Предлагаешь мне забыть все те годы, десятилетия, века, когда мой народ терпел такое отношение, и прийти к ним на помощь? Они выжигали вампиров испокон веков. Они бьют посуду после приёмов нежити в своих Институтах. Задирают ликантропов. Сторонятся фейри. Используют магов. Тут тебе не цивилизация и не демократия, Чанёль.— Ты не слышишь меня! Нефилимы заслуживают шанса. Ты настолько зациклился на своём презрении к ним, что не видишь, как меняется мир вокруг тебя.— Если ты человек широких взглядов, это не значит, что все такие же, — возразил Су. — Мир сумеречных охотников консервативен, и ты не можешь судить о целой расе, исходя из пары человек.— Как и ты, — парировал Пак. Его звенящий голос затих, позволяя гнетущему молчанию поглотить их.— Я делаю всё, что нужно для клана, — через какое-то время сказал Кёнсу. В его голосе зазвучали нотки металла.— Для клана, — хмыкнул Пак. — Клана. Мир не сходится на клане.Недопонимание между ними с каждым словом только нарастало.— Ты стал одним из нас совсем недавно и действительно ничего не понимаешь, — холодно проговорил Кёнсу.— Я не ребёнок, Кёнсу. Мне не нужно знать сакральных тайн вампиров, чтобы понимать ситуацию. Ты заботишься только о своих и хочешь, чтобы другие расы уважительно относились к неблагодарным отшельникам? Ты оставил там Кристал и бросил Бэкхёна. Если опасно для нас вторгаться в Идрис, то для него — тем более! Он верховный маг Бруклина, — грубо ответил он. — Если они решат, что он на стороне Моргенштерна?— Всё было не так, — помрачнел Кёнсу.— А как? Что вообще для тебя значат друзья? Кристал для меня как семья. Разве Бэкхён для тебя не...— Теперь мы твоя семья, Чанёль, — с нажимом прервал его Су. — Пора бы давно уже принять это.Чанёль не понимал, была ли ярость настоящей или всё же многократно увеличенной его гиперчувствительностью после обращения. Он еле сдерживал себя от того, чтобы не наброситься на До; ему хотелось кричать на него, и это мерзкое чувство разъедало изнутри.— И что, ты запрёшь меня в Дюморте, лишь бы я поступал так, как тебе заблагорассудится? Это, по-твоему, значит семья?— Чанёль. — Кёнсу потянулся к руке Пака, но тот отшатнулся.— Я хочу тебе верить, — хрипло отрезал Чанёль. — Я хочу, — повторил он. Но он не мог.— Если ты считаешь, что другие не заслуживают шанса, почему я должен дать шанс тебе? — едва слышно спросил Чанёль. Это не было сугубо между ними. Политика, связи, дружеские отношения, взгляды и их собственная связь сплелись в одно целое, не давая разобраться. Всё переплелось настолько, что они уже не понимали, злятся они друг на друга или на обстоятельства, и в упор не видели, как цепляются за жалкие поводы остаться.Вернув Чанёлю долгий взгляд, Су скользнул в сторону от дверного проёма, показывая, что разговор окончен. Вампир уже сказал ему всё, что хотел, и не видел смысла повторять.Несколько секунд колебаний — и Чанёль решается. Ему хочется отодрать от себя эту ярость, эту досаду, эти... чувства. Сожаление? Нежелание уходить? Он подумает о том, чему ещё не подобрал название, обязательно подумает, но позже.Когда он проходит половину коридора, Су окликает его. И Чанёль боится оборачиваться, ему буквально не хватает на это сил. Но Кёнсу не язвит, не гонит его прочь гнилыми фразочками.— Дюморт всегда будет пристанищем для всех вампиров, — говорит До. Чанёль напрягается; он устал от тщетных попыток разгадать Кёнсу, отделить его настоящего от маски главы клана. Может быть, всё это не должность и Кёнсу, которого он знает, а единая сложная личность, в тщетных попытках понять которую он погряз? — Ты всегда можешь вернуться домой.Когда Пак прикрывает глаза, слышится характерный звук рассекаемого воздуха — Кёнсу исчезает прежде, чем он успевает обернуться. Но его слова всё ещё эхом отдаются в сознании Чанёля.?Ты всегда можешь вернуться домой?.Нет. Он не может. Н е может, не можетнеможетнеможетТвердит себе мысленно, заполоняя каждый дюйм сознания. Стараясь заполнить, стараясь вытеснить. Так ведь правильно. Принципиально.Но хочет ли остаться?Конечно, хочет. Не нужно и думать, чтобы осознать.Хочет — и ненавидит себя за это.Но если он поступает правильно, почему чувствует, как наступает себе на горло?Видимо, он никогда не узнает, кто же такой на самом деле До Кёнсу.***Чонин открывает глаза и видит пошатывающийся потолок лазарета; шушукающиеся голоса слышатся откуда-то справа, и Чонин с тихим вздохом садится на кровати, отчего в глазах темнеет на мгновение. Чуть поодаль стоят Кристал и Викки, и Чонин видит, как Фрэй ободряюще сжимает руку его сестры, а затем...— Чонин!Обычно приятный радостный голос Викки звучит как молот по наковальне. Сестра бросается к нему и крепко обнимает, на что он сконфуженно просит её говорить потише. Чонин рад на самом деле рад, что с сестрой всё в порядке. По её собственной радости он может определить, что никто из своих не пострадал, однако её лицо выглядит осунувшимся.— Зануда, — счастливо шепчет она. — Если уже ворчишь, значит, ты в порядке.Кристал слабо улыбается, стоя рядом у кровати, и нежно смотрит на Лайтвудов.— Безмолвные братья поработали над тобой, — отодвигаясь, говорит Виктория и поправляет брату челку. — Уж не знаю, что они там делали, но иратце явно не использовали, раз у тебя такие головные боли, что...— Викки, — еле сдерживая смех, выдавливает Кристал. — Думаю, Чонину просто нужен отдых.— И душ, — наморщив нос, соглашается девушка. — Брат Захария сказал, что ты можешь отправляться в наше имение, как только придешь в себя.Чонин хмурится. Что-то в поведении Викки буквально кричит о том, что ему не нужно отправляться домой.— Где Тэмин? — спрашивает он.В уголки губ Виктории закрадывается нежная улыбка.— Спит без задних ног в...— Тогда я приму душ в комнате, которую он занял в казармах, — свесив ноги с кровати, сообщает Лайтвуд. — Вы сами-то отдыхали?Охотницы нехотя качают головами. Явно ждали, когда он очнётся.— Так, — выдыхает он, наклоняется к обуви у кровати и натягивает её. Слабость еще владеет им, и он старается резко не двигаться. — Вам тоже нужно отдохнуть. Он собирается с духом и пытается заставить свой голос звучать ровнее:— А где Бэкхён?Бён был с ним, поддерживал в нем жизненную силу; нефилим помнит, как маг не давал ему умереть; помнит его магию, его кошачьи сверкающие от слёз глаза, как он смотрел на него, когда он пришёл в себя ненадолго, как его зрачки сузились, когда прибыли нефилимы из Гарда им на помощь.Виктория затихает.Вот оно.Чонин прекращает возиться со шнуровкой на берцах и поднимает голову.— Где Бэкхён? — повторяет он. Сестра бы сказала, если бы с ним было что-то не в порядке. Она бы сказала, верно?Но Виктория молчит и разглядывает свои ладони.— Мы не знаем, — отвечает за неё Кристал, а затем добавляет: — По официальным данным — ничего. Он будто испарился.Невозможно. У Чонина неприятное предчувствие осадком расползается в груди: и как он только не подумал, что за незаконное проникновение на территорию Идриса Бёна просто так не отпустят.Виктория хмурится и, наконец, вскидывает взгляд на брата. Чонин потрясает ярость, плещущаяся в нем.— Отец увел его в камеры на нижнем уровне в катакомбах за нахождение на наших территориях без предварительного запроса. Это мне сказал Чондэ. Сам он сейчас разбирается с их заместителями. На наши рапорты отец только махнул рукой и сказал, что будет ждать рапорта от тебя, как главы Института. На нижние уровни нас не пускают. Они... — Тут голос Виктории ломается. Несколько долгих мгновений она пытается совладать с собой, а затем выдыхает: — Они думают, что он на стороне Моргенштерна.Чонин с бестрастным выражением выслушивает сестру. Маска главы Института мгновенно прирастает к лицу юноши, однако Кристал видит, как нефилим становится белым, как полотно, а голубые глаза темнеют. Она думает, что это от страха, но как только он вскакивает на ноги и твердым шагом выходит из лазарета, понимает: это от холодной ярости.