Глава 22. Мы ломаем носы и принимаем последствия (1/1)

Тэмин как раз выходит из душа, когда в комнату влетает Чонин и почти сбивает его с ног.— Ты уже видел Инквизитора? — вместо приветствия спросил старший Лайтвуд.Ни тебе ?как себя чувствуешь?, ни радости от того, что он жив. Хотя у нефилимов так и не принято. Ли еле сдержал деланный вздох и подтянул полотенце на бедрах.— Во имя Ангела, — вместо этого прорычал он. — Могу я хоть одеться после того, как нас отделал мой старший братец-психопат?— Давай без твоего драматизма, — холодно осадил его Чонин и нахмурился. Тэмину хватило долю секунды, чтобы понять, что что-то катится к чертям.— Что на этот раз натворил твой отец? — раздражённо спросил он, уточняя. Чонин посмотрел на него в упор, и ярость в его глазах рассеялась, сменяясь чем-то иным. Он явно уже прочитал все отчёты и поднял на уши всех, кого мог, раз уж что-то случилось. Тэмин слишком поздно осознал смысл собственных слов, за что мысленно дал себе подзатыльник. На самом деле, Ли было страшно, как Лайтвуды, каждый из них, отнесутся к тому, что он, Валентиново отродье, жил у них под боком последние лет десять. Он бы понял, если бы они не поверили, что он на самом деле всё это время не знал, кто его отец.Чонин молчит и смотрит как-то... сурово, от непонимания в его глазах даже больно. Но в следующий миг его взгляд становится мягче, и он произносит:— Наш отец.— Что?Понимание такая дурацкая штука, да и к тому же чертовски непунктуальная. Ли запоздало ощутил, что манипуляции Сехуна задели его глубже, чем он думал, дотронулись до самой его сути и пошатнули веру в себя, заставляя сомневаться не то что в самом себе, но и в самой жизни, в принципах, основываясь на которых он эту самую жизнь проживал.— Я знаю тебя, ладно? — положив Тэмину руку на плечо и сжав его, чуть тише сказал Лайтвуд. — Я чувствую твоё смятение, но не поэтому, а потому что на самом деле знаю тебя. Мы выросли вместе. Твоя кровь тебя не определяет. Ты не такой, как твой отец или брат, ты другой. Ты мой брат, мой парабатай, мой друг. — От этих слов Ли почувствовал облегчение, пусть и не полностью, но всё же. Немного погодя, брюнет добавил: — Всегда им будешь.Он был благодарен Чонину; он был тем, кто помогал ему подняться, когда ему выбивали почву из-под ног; когда он не мог собрать себя по частям, как сейчас; он всегда был на его стороне. Всегда. И сейчас — тоже.Они молча смотрели друг на друга в упор и, возможно, в этом было бы больше смысла, чем в словах, если бы Тэмин снова не почувствовал, что летит в пропасть из-за всей этой ситуации. Ему хотелось сказать, что он выполнил все свои обязательства как сумеречный охотник, что он сделал всё, чтобы не упустить Сехуна, что он остановился, потому что действительно беспокоился за Кристал. Однако сомнения пожирали его настолько, что все его красноречие словно испарилось.— Не принуждай меня оставить тебя и уйти. — Тэмин почувствовал, как тонкие пальцы Чонина резче сжались на его плече; руна парабатаев мгновенно запульсировала.Ему хотелось ответить ему, говорить клятву, которую они когда-то давали друг другу, снова, вместе, глаза в глаза, но слишком много всего не давало ему покоя. Он не мог, уже нет, гарантировать свою верность, не мог однозначно и беспрекословно выполнять приказы Конклава, даже не мог с уверенностью сказать, что хочет смерти своему брату.Чонин дал ему немного времени, дал чертов шанс, чтобы он ответил ему, ведь они, чёрт возьми, парабатаи, но его молчание говорило само за себя. Он видел, как голубые глаза тускнели от разочарования в считанные секунды, когда Чонин продолжил:— Куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить.Нет, это не было разочарование, это было кое-что похуже. Это была беспомощность.— Народ твой будет моим народом, — еле слышно выдохнул Чонин.И Тэмин не выдержал; он может сколько угодно сомневаться в себе, но сомневаться в своём парабатае — не имеет права.— И твой Бог — моим Богом, — закончил за него Ли; собственный голос показался инородным, хриплым, надломленным. Голубые глаза напротив вспыхнули, и в уголки губ закралась тень улыбки. Они подняли руки и скрепили их, сжимая предплечья друг друга в привычном жесте.— Где ты умрешь, там и я умру и погребен буду, — отозвался Чонин громче, и Ли не выдержал тоже — на его губах заиграла ответная улыбка.— Ибо так повелел сам Ангел, а я во всем покорен его воле, — продолжил он уверенней, отгоняя остатки сомнений или, во всяком случае, оставляя их на потом.— Посему будем мы с тобои? на этои? земле единым целым. — Ответ Чонина не заставил себя ждать.— Пока смерть не разлучит нас, — наконец, закончили они в один голос.Какое-то время они стояли так, словно общаясь без слов, и им хватало этого. Возможно, его парабатай и способен был вытянуть его со дна трясины, но без собственного желания ему точно не справиться.— Лайтвуды? — немного погодя, спросил Чонин.— Лайтвуды, — усмехнулся Тэмин. Потому что он был частью этой семьи, на самом деле был все эти годы, пусть и не по праву рождения; потому что Сехун не прав: он не пытался все эти годы быть Лайтвудом или кем-то другим, он был Лайтвудом по своей сути, потому что он выбрал это. — Мы ломаем носы и принимаем последствия.На что Чонин закатил глаза.— Всю жизнь мне будешь вспоминать эту невзначай брошенную фразу?— Спрашиваешь! — воскликнул Ли, отходя к шкафу, чтобы одеться. — Так что там успел натворить наш горе-отец?Чонин мгновенно помрачнел и принялся мерить шагами маленькую комнатку.— Обвинение против Бэкхена в пособничестве врагу и несанкционированное задержание, — отчаянно жестикулируя, наконец, выдал он.— Стало быть, — натягивая на себя майку и выглянув из дверцы шкафа, бросил Ли, — нам нужно спасать задницу твоего блестящего мага, ведь тебе...— Заткнись, — буркнул на него Чонин, и ухмылка на губах блондина стала только шире.— Время ломать носы, стало быть, — пожав плечами, выдал Тэмин, застегивая пояс с клинком Серафима на бедрах.Чонин спокойно кивнул, но глаза выдавали его отчаяние, ярость и еле уловимый страх.— И принимать последствия.***По правде говоря, Бэкхён ожидал чего-то такого от сумеречных охотников. Он слегка поднимает руки над столом, и кандалы, защёлкнутые на запястьях, звякают. Левый уголок губ дёргается в усмешке: будет правда смешно, если его будут судить.Они швырнули его в какую-то коморку на нижних уровнях с прогнившими нарами. Вот оно, их уважение к тем, кто им помогает. С губ срывается раздражённый вздох. Они защёлкнули на нем эти сдерживающие магию кандалы, которые он не может снять сам по той простой причине, что отворить их можно лишь одним способом: с помощью руны.А затем он отключился. Судя по более-менее выглядящим гематомам и перевязанным и зашитым ранам, к нему наведывался Безмолвный брат. Сложно было точно сказать, сколько прошло времени; два дня, по меньшей мере. Нефилимы держали его, как пленника, кормили пару раз, передавая второсортную еду и воду через открывающееся окошко в двери. Казалось бы, цивилизация и справедливость, но правосудие на деле было той ещё дрянью. Как он коротал время? Особого выбора не было: всё время клонило в сон. Должно быть, у него было сотрясение, которое Безмолвный брат только облегчил, но не вылечил, конечно, не за такой короткий срок.Через какое-то время после того, как маг очнулся в очередной раз, к нему пришли два нефилима-стражника и привели в камеру, жутко похожую на инквизиторскую времён средневековья, в которой стоял один металлический стол и стулья.Он развлекал себя тем, что прикидывал в голове, как ему то ли убедить этих тугодумов в своей невиновности, то ли сбежать. Последнее не представлялось возможным по одной простой причине: Чонин.Дверь со скрипом отворилась, и Бён бросил на свободный дверной проём как можно более скучающий взгляд, стараясь спрятать за ним напряжение. Он всё ещё чувствовал недомогание и, на самом деле, ощущать свою мощь, но не иметь возможности использовать её, было… неприятно. Отдавало тем мерзким, низким чувством беспомощности, будто он снова был девятилетним мальчишкой, которого пытался утопить отчим, которого он считал своим настоящим отцом.Всё было куда серьёзнее, раз это касалось чёртовых сумеречных охотников. Стиснув зубы, Бэкхён испепеляющим взглядом смотрел на Инквизитора, вслед за которым зашёл и Консул, усаживаясь напротив мага. Никакое чувство беспомощности не шло в сравнении с яростью, которую на самом деле испытывал маг.Бэкхён знал, что выглядит, по меньшей мере, не очень, для этого ему не нужно было и зеркало. Однако высшим должностным лицам Конклава явно было не до того, как выглядит преступник и предатель.— Бён Бэкхён, Вы обвиняетесь в пособничестве врагу и незаконное проникновение за границу Аликанте, — густым, низким голосом чеканно произнёс Роберт Лайтвуд.— О, — протянул маг, вскидывая руки вверх, отчего кандалы на них зазвенели на весь зал, — так это импровизированный суд на скорую руку? Он издал тихий смешок.— Dura lex, sed lex, так, кажется? Закон суров, но это закон, — как можно пафоснее выдал маг.— Это что-то вроде предварительного слушания, — сухо заявил Элдертри, игнорируя реплику Бёна.Дверь, вздрогнув, со скрипом отворилась. В зал шагнул Чонин, и Бэкхёну захотелось сложить руки на груди и гордо заявить Роберту в лицо, что это его парень.Но он же не подросток, в конце концов, он взрослый состоятельный маг, которому, на минуточку, несколько сотен лет.Поэтому Бён обшарил вошедшего Чонина таким старательным взглядом и даже не попытался удержаться от лёгкой ухмылки. Конечно, это не ускользнуло от достопочтенного Инквизитора. Не то чтобы он не справлялся с ситуацией сам.— Какого чёрта здесь происходит? — мрачно спросил Чонин, складывая руки на груди. — Я жду объяснений.Роберт был растерян лишь секунду и быстро взял себя в руки. Ладно, Бэкхён не справлялся.— Это я жду объяснений. Чонин, какого черта ты творишь?— Я творю? — сжимая челюсти и прищурив глаза, спросил нефилим. — Мне под присягой рассказать, как всё было, ещё раз?Голос младшего Лайтвуда сочился едва сдерживаемом гневом, он почти рычал на собственного отца. Элдертри предпочитал молча наблюдать за разворачивающейся перед ним семейной ссорой.— Бэкхён был единственным магом, который согласился помочь нам в заклинании поиска, единственным магом, который обеспечил нам, троим нефилимам и одному вампиру, защиту, единственным магом, который вёл дальний бой.?Единственный маг, который спас шкуру твоего старшего сына?, — повисло в воздухе. Конечно, Роберт об этом знал. Бэкхёна, обессиленного, нашли рядом с Чонином, когда маг выкачивал остатки воды из лёгких нефилима всеми известными ему способами.Конечно, достопочтенный Инквизитор был в ярости.Нужно быть идиотом, чтобы не заметить, с каким рвением Бён спасал жизнь юноши. Не то чтобы старший Лайтвуд не был глупцом...На щеках у Роберта заиграли желваки.— Это простой допрос, — холодно сказал он.— Лично Инквизитором и Консулом? С охраной у входа? В кандалах? — таким же ледяным тоном спросил Чонин. — Без публичного обвинения, действуете, как подпольная жандармерия. — Ну, — цокнул маг, старательно рассматривая облупившиеся остатки лака на ногтях; сложно было понять, какой это был цвет. Его глаза полыхнули золотом, и вертикальный зрачок сузился до размера иглы, когда он поднял взгляд и в упор посмотрел на Роберта. Елейным тоном он произнес: — Я же верховный маг Бруклина, как-никак.— Достаточно, — подал, наконец, голос Элдетри. — Мы делаем то, что считаем нужным. Мистер Бён не подписывал декларацию, и у него нет свободного права пребывать на территории Идриса. Поэтому он временно задержан.— Ох, так это формальности? — почти шипя, выплюнул ему в лицо Бэкхён. — Сколько мне нужно будет гнить в темницах Аликанте за своё непроизвольное вторжение на вашу священную територрию? Годы? Десятилетия?— И правда, — сдержанно произнёс Чонин, перебивая тираду колдуна. Три пары глаз уставились на него. — Достаточно.Он шагнул к удивлённому Бэкхёну и, взяв того под локоть, потянул на себя. Бён тут же отреагировал и моментально встал.Роберт поднялся из-за стола, скрипя стулом.— Чонин, какого чёрта ты...— Я, Чонин Лайтвуд, временный глава Нью-Йоркского Института, ручаюсь за Бён Бэкхёна, верховного мага Бруклина, — процедил, он сквозь зубы, прожигая отца испепеляющим взглядом. Он вытащил из куртки свиток с семейной печатью, печатью Института и собственной подписью, и швырнул на стол. Бэкхён знал, что это было. Официальное заявление в покровительстве. Чонин Лайтвуд только что стал его защитником, адвокатом, если хотите. — Пока вы тут играли в хорошего и плохого копа, я прошерстерил все отчёты, все доклады о вторжении демонов в Гард и пребывании Моргенштерна на озере Лин, и знаете, что?Два мрачных взгляда сверлили Чонина.— Ни одного официального документа, даже дела не завели, а теперь вправляете мне мозги о законопослушности? Что насчёт наказать меня за несанкционированную миссию, господин Инквизитор? Господин Консул??Вы только посмотрите, какие вы жалкие. Вас обыграл мальчишка?, — мелькнуло в мыслях мага. Он еле сдержался от того, чтобы цыкнуть.Ответом ему было напряженное молчание, и это было подозрительным. Чонин вытащил стило из заднего кармана и чеканным движением руки нарисовал отпирающую руну на кандалах, которые с брякающим звоном упали на пол. Чонин толкнул их ногой, и кандалы покатились к ногам Инквизитора.— Это останется в стенах этой комнаты. Всё это.Младший Лайтвуд одарил каждого из ошарашенных мужчин кивком с холодным ?господин Инквизитор? и ?господин Консул?, схватил Бёна за свободное запястье, бросил еле слышное ?мы уходим? и поволок мага следом за собой, прочь из этой проклятой комнаты допросов преступников.Бэкхён еле сдержался, чтобы не обернуться и показать язык многоуважаемому Инквизитору.***Чанёль растянулся в каноэ, закинув руки за голову и начав сверлить тяжёлым взглядом потолок. Он старался сконцентрироваться на мыслях о нефилимах, Кристал, её новоиспеченном брате, но всё вращалось вокруг Кёнсу, поэтому он не мог перестать хмуриться. Он снова и снова продолжал думать об их последнем разговоре, снова и снова проигрывал у себя в голове каждую свою фразу, снова думал о том, мог ли он поступить иначе. Сон не шёл.Чунмён нашёл его на берегу Ист-Ривера, недалеко от места, где произошёл аналогичный взрыв портала, только менее масштабный: всего лишь небольшой шторм; в сравнении с тем, что было в Аликанте, Нью-Йорк легко отделался. Он пообещал сообщить ему, если что-то будет известно, и… Собственно, Чанёль попросился на ?ночлег?, переждать день-другой. И Ким пригласил его без объяснений в склад лодок рядом с ресторанчиком китайской еды, который был по совместительству прикрытием резиденции нью-йоркской стаи.— Эй, кровосос, — послышалось насмешливое снизу; Пак поморщился. — От тебя пахнет, как от той суки, которая убила моего брата. Не так же, но похоже.Насмешливый тон моментально перерос в язвительный. Чанёль захотелось слиться с каноэ, которое висело под потолком высокого склада.Каноэ внезапно дёрнулось, и Паку пришлось вцепиться в борта, а затем оно резко накренилось; послышался звук рвущейся верёвки, и лодка окончательно повернулась на бок. Чанёль успел вцепиться в места для сидения, чтобы не упасть прямо на пол.— Спускайся, сладкий, — послышался тот же голос, и новообращённому пришлось вскинуть голову в сторону, чтобы посмотреть, кто же пришёл поиздеваться над ним. Не то чтобы у него были подозрения: никого, кроме Чунмёна, из оборотней он не знал, особых козней они ему не строили, ну, пока он не стал вампиром, теперь они ненавидели его поголовно. Чёртовы расисты, достали его и здесь.Он разжал пальцы и, легко приземлившись на одно колено, быстро разогнулся и встал, смотря прямо в глаза… одному из четырёх оборотней, вообще-то. Класс. Только этого ему не хватало, грязных разборок с оборотнями только из-за того, кто он есть.— Чувак, ты серьёзно? — выгнув бровь, выдохнул он. Должно быть, от него для них воняло, как от Наны, которая как-то умудрилась насолить пол Нижнему миру. Но… разве от него не должно было пахнуть… Кёнсу?Последнее, что он видел, была кривая усмешка молодого загорелого оборотня-брюнета — в следующую секунду ему брызнули в лицо чем-то вроде кислоты для людей, и он закричал.Он рванул с вампирской скоростью в сторону, по наитию, но это мало помогло, они ослепили его какой-то дрянью, и брали не только силой и большинством. Отчётливый запах псины бил в нос. Возможно, так думать об оборотнях было побочным эффектом вампиризма. Стоило попытаться открыть глаза, как их стало жечь ещё резче, Чанёль почувствовать, как ярость заполняет его, и со всеми силы отшвырнул оборотня, который когтями вцепился ему в правое плечо, в стену; послушался грохот ломающихся предметов.Другой оборотень заломал ему руку так, что послышался хруст костей и разрываемой плоти; от боли Чанёль зашипел, чувствуя, как оголились клыки.— Посмотрим, — зарычали над эхом, — как ты попляшешь на солнышке, вампирчик.Пак почувствовал, как от ужаса притупилась боль, и он стал лягаться; зрение постепенно начало возвращаться, и перед глазами туман начал рассеиваться, предметы вокруг стали приобретать былое очертание. Инстинкт самосохранения работал на ура: ещё один оборотень с воем и вспоротой клыками рукой отлетел к стене. Краем кровоточащего уха он услышал рык и звук ломающихся костей.В следующую секунду на него под улюлюканье других с рыком бросился огромный волк, выталкивая из склада прямиком на солнце. ***Бэкхён выдернул руку, чувствуя, что готов вот-вот свалиться с ног.— Ты знаешь, что ты натворил? Они проверяли тебя. Твою беспристрастность.На какой-то миг Бёну стало страшно от того, что он увидит сомнения в глазах напротив. — Я знаю, — спокойно ответил Лайтвуд, и от нежного взгляда, которым его одарил нефилим, маг почувствовал, будто наполняется силами. — И я не беспристрастен.Бэкхён не выдержал и провёл кончиками пальцев по щеке юноши, на что тот интуитивно подался вперёд.— Совсем нет, — прошептал нефилим.Они стояли посреди улицы Аликанте, и зеваки, проходившие мимо в полном обмундировании, бросали на них слишком долгие взгляды. В конце концов юноша отстранился, и Бён почувствовал, как разочарование горечью оседает на языке. Однако в следующую секунду Чонин взял Бэкхёна за руку и к его удивлению снова потянул за собой.***— Какого чёрта? — Потрясённый голос разорвал мёртвую тишину. В ушах звенело.Это не было… больно. Это было никак. Чанёль осторожно распахнул глаза. Его должно было не стать за доли секунды, доли секунды, наполненные нестерпимой предсмертной агонией. Пак уставился на свои ладони и, прищурившись, перевёл взгляд на солнце.Живой.— Это светолюб, — послышался шёпот из гаража.Светолюб?— Их не существует, идиот, — зарычали в ответ.— Светолюб, говорю тебе. Он аномальный.?А раньше прожигало по самое не хочу?, — мелькнуло в голове. Пак пробовал. Заживало долго.— Да хоть сам ангел с небес, этот кровосос должен умереть.Чанёль посмотрел на растерянных оборотней в гараже. Один из них только что трансформировался обратно в человека, у него был разбит нос, и он полулежал на локтях: видимо, Пак отшвырнул его. В нос бил странный запах, настолько странный и знакомый, что вампир отшатнулся от осознания: в этого оборотня вселился демон. Так пах ихор нижних демонов, насекомых, как называли их в Нижнем мире. Но чтобы демон вселился не в примитивного, а в жителя нижнего мира?..Только сейчас новообращённый заметил, что глаза одного из оборотней, того, подстрекателя, отливают нездоровым красным цветом. Ухмылка расползлась на его губах. Тогда-то глаза двух других оборотней тоже загорелись красным.— Убить его, — процедил главный из них.Ох, ну нет, неужели он опять влип…***— Раздевайся, я заберу это, — сказал Бэкхён, и напоролся на недоумённый взгляд нефилима. Маг не сдержал смешок, и тень улыбки отразилась на его губах.Бэкхёну были великоваты вещи Чонина из-за того, что нефилим был выше и шире в плечах, но чистую одежду ощущать на себе было прекрасно. Или Бён был чёртовой королевой драмы (что было фактом). Хотя быть заключённым два дня подряд было так себе перспективой. Чонин пролежал два дня без сознания, но настоял на том, чтобы в душ сначала сходил гость. Влажные волосы мага спадали на лоб, через шею было перекинуто полотенце.— Я про твой пояс с ножнами и остальные ремни с креплениями, милый, — уточнил он, почесав бровь. — Отнесу это в твою комнату, там тебя и подожду.Чонин открыл было рот, но тут же его захлопнул; лёгкий румянец расцвёл на его щеках, и Бёну стало интересно, что конкретно смутило его нефилима. Хотя как только они оказались в поместье его семьи, очаровательный румянец едва ли исчезал с его щёк.— Непристойные мысли посетили твою светлую головушку, сладкий? — усмехнулся маг.Чонин нахмурился, игнорируя слова возлюбленного, однако румянец, сползающий по шее, выдавал его с потрохами. В конце концов, он мог игнорировать реплики колдуна, но никогда не мог игнорировать его тон.Нефилим прочистил горло и протянул всю часть экипировки, включающие различные крепления для оружия и ножны, прямиком в руки магу, который молча принял её. Бён запоздало понял, что ситуация его тоже смущает, поэтому он кивнул и, прежде чем успел натворить то, о чем пожалеет, развернулся и пошёл к двери. Однако его остановил тихий оклик охотника.— Ты можешь остаться, — произнёс Чонин хрипло, и Бэкхён, развернувшись, удивлённо вскинул брови от того, насколько тяжело юноше далась эта обыденная фраза. Лайтвуд уже стянул с себя футболку, которая выскользнула из его рук и бесшумно осела на полу. Бэкхёну открылась чудесная картина на фантастический пресс его бойфренда. Не то чтобы ему раньше не приходилось видеть охотника полуобнажённым, но... В горле пересохло, и Бэкхёну пришлось сглотнуть. Взгляд непроизвольно заскользил по рунам, которые смотрелись гармонично на бледной коже. Бэкхён почти захлебнулся от воспоминаний о том, как изучал каждую из них губами. Острое желание провести языком по z-образной руне блокировки на шее юноши парализовало его. Вместо этого он провёл языком по своим пересохшим губам и произнёс:— Не думаю, что твои родители обрадуются компании мага за ужином, да и Чондэ радушно...— Я не это имею в виду, — пробормотал Чонин, в его глазах вспыхнуло что-то, и маг затаил дыхание. Юноша быстро сократил расстояние между ними, грубо схватил Бэкхёна за грудки и притянул к себе. Бён сконфуженно выдохнул ему прямо в губы. Когда язык Чонина прошелся по его нижней губе, маг на вдохе приоткрыл рот, и от столкновения языков ему показалось, что его мозг отключился от переизбытка взорвавшихся искр перед глазами. Отдаленно он услышал, как оружие в ножнах со стуком падает прямиком на кафель.Бэкхён оказался вжатым в дверь; Чонин нашарил ручку, и замок с характерным щелчком закрылся. Они, вдвоём в ванной комнате, закрытой ванной комнате, наедине; здравый смысл мага засочился меж его пальцев.Чонин перестал терзать его губы и стал нежно покрывать дорожкой из поцелуев линию челюсти мага, слегка прикусил подбородок, а затем Бэкхён почувствовал, как горячее дыхание нефилима обдает нежную кожу шеи.Видит их этот святой Разиэль, он столько терпел в ожидании этого, сделал столько попыток, чтобы всё было правильно...— Ох, — стон сорвался с губ непроизвольно. Чонин посасывал бархатную кожу чуть левее кадыка мага, оставляя засосы на самых обозримых местах; зубы пришлись по тонким, настолько тонким, что это сводило с ума, ключицам, а затем были сменены нежными прикосновениями губ. Бэкхён чувствовал, как его сердце горит праведным огнём и тает одновременно от незамысловатых, едва ли не неуклюжих, невинных прикосновений юноши.— Что же ты со мной делаешь? — прошептал маг, в прострации глядя на потолок. Он проклял свою любовь к зауженным фасонам брюк.Лайтвуд отстранился, и их глаза оказались на одно уровне. Голодный взгляд прожигал мага насквозь. Его потрясающие голубые глаза посинели до неузнаваемости и сейчас больше походили не на звёздное небо, какими они были, когда Чонин улыбался ему, а на настоящее штормовое море; гроза бушевала в его глазах, и волны возбуждения плескались яростно, отчего взгляд его сверкал.Бэкхён не был уверен, чувствовал ли он подобное когда-то, да и, если честно, ему было плевать. В ту секунду было одно, что волновало его: Чонин Лайтвуд.***Чонину понадобилась вся выдержка сумеречного охотника, чтобы не кончить от ласковых прикосновений мага. Он старался расслабиться, но избавиться от чувства смущения не удавалось. Хотя он забывал обо всём на свете, когда руки Бэкхёна бродили по его телу. Звук воды заглушал его судорожные вздохи. Их одежда хаотично валялась на полу ванной комнаты.— Ты так прекрасен, ты знаешь об этом? — прошептал маг, кладя руки на тазовые кости нефилима и притягивая его к себе ближе. Его тонкие пальцы сжали бедра возлюбленного, который учащенно задышал.Их члены столкнулись, и Чонин захлебнулся от вспыхнувших ощущений.— Чёрт, Бэкхён, — прошипел он.Капли горячей воды стекали по их телам и разбивались о кафель. Чонин прикрыл глаза и не реагировал; его грудь тяжело вздымалась, и прерывистое дыхание сводило мага с ума.— Мы можем остановиться прямо сейчас, — сказал Бэкхён, прекрасно понимая, какой бардак сейчас творится голове его парня. Его бархатный голос с хрипотцой подрагивал. — Только скажи, если ты не готов...Чонин отрицательно мотнул головой, но глаз не открыл.— Я-я хочу...— Тебе не обязательно говорить это...— ...хочу этого, — его кадык дернулся вверх.— ...вслух, — по инерции закончил маг. Он ошарашенно смотрел на умиротворенное лицо нефилима. Румянец, казалось, исчезнувший на какое-то время, снова появился на щеках охотника, украсил скулы и медленно, но верно снова сползал по шее. Бэкхён никогда не перестанет считать это очаровательным.И когда Чонин распахнул глаза и их взгляды встретились, Бэкхён захлебнулся от решительности в них.— Бэкхён, — произнёс нефилим так, будто только он имел право звать мага по имени. — Я хочу тебя.Бён почувствовал, как его сердце сладко замирает в груди, а жар внизу живота становится не просто ноюще-приятным, а обжигающим.— Сейчас, — хриплым, до невозможности низким голосом закончил нефилим. Бэкхёну показалось, что он вложил в его руки свою душу. — Я хочу тебя сейчас же.— Твоё слово — закон, мой сладкий нефилим, — поддавшись вперёд, прошептал маг. Его горячее дыхание обдало ухо Чонина, и тот, стиснув зубы, с шумом выдохнул через нос.— И я тоже хочу тебя, — произнёс Бён. — С того самого момента, когда увидел тебя в Пандемониуме, каждую секунду.Он оставил смазанный поцелуй на правом уголке губ нефилима, улыбнувшись, и тот судорожно выдохнул.— Просто, чтоб ты знал, — игриво закончил маг.Чонин закатил глаза, однако не смог сдержать нежную улыбку.— Повернись, — попросил Бэкхён, Чонин посмотрел на него в замешательстве, однако просьбу возлюбленного выполнил. Маг невесомо прикоснулся губами к основанию шеи брюнета, и тот тихо всхлипнул; нефилим почувствовал губы мага на том месте ещё раз, а затем Бэкхён принялся спускаться ниже, местами прикусывая кожу, а затем тут же зализывая покрасневшие места. Его язык повторял контур каждой руны, а Чонин только жадно хватал ртом воздух, захлебываясь в новых ощущениях.Он услышал, как Бён опускается на колени; почувствовал, как влажные губы приникают к каждой ямке на пояснице, а затем — как маг раздвинул половинки, и Чонин напрягся.— Расслабься, милый, я не собираюсь делать тебе больно.— Бэкхён, что ты... ох...Нефилим, широко распахнув глаза, несдержанно застонал, когда юркий влажный язык скользнул по его промежности. Юноша, боясь не устоять на ногах, неосознанно уперся ладонями в стену, шире расставив ноги, когда маг отстранился на мгновение.Тонкие пальцы обхватили его плоть, и Чонин издал гортанный стон от неожиданности. И, к тому же, чёрт, это было так приятно. Чонин позволил себе расслабиться, сосредотачиваясь на движении языка по чувствительной коже и невесомых круговых поглаживаний пальцев на его плоти. Он плавился от прикосновений мага и не знал, было ли это из-за стыда или...Бэкхён отстранился, убрал руку и Чонин разочарованно выдохнул, поворачиваясь к магу, который поднялся с колен.— Я чуть не... — смущённо начал юноша.— Я знаю, прости, я тоже, — выдохнул маг еле слышно. — Прости, не сдержался.Бён выглядел смущённым. На его бронзовой коже от возбуждения проступил розовый румянец. Чонин облегчённо вздохнул, осознав, что не он один краснеет. Было что-то сокровенное в том, чтобы видеть верховного мага Бруклина таким. Будто они принадлежали только друг другу. Так и было.— Моя магия, — прочистив горло, начал он, — она не совсем восстановилась, но... Я мог бы... Уменьшить боль, и... Вокруг его руки вспыхнули голубые искры; Чонин потянулся и сцепил их пальцы, ощущая мягкое покалывание от слабой, скользящей, едва уловимой магии Бэкхёна.— Я хочу чувствовать каждое твоё прикосновение, — прервал его нефилим. — Я хочу... чувствовать тебя. Пожалуйста.— Ты хочешь, чтобы я кончил от твоих милых речей, сладкий? — Рука мага скользнула за спину охотника, спускаясь ниже.Губы охотника дрогнули от смущенной улыбки.— Может быть.— Маленький негодник, — тихо рассмеялся маг, и нефилим вскинул бровь. — Ладно, может быть, и не такой уж маленький, — усмехнулся он, опуская выразительный взгляд ниже.Нефилим расцепил их пальцы и, поместив свою ладонь сверху внешней стороны ладони мага, положил чужую руку себе на член, заставляя эти восхитительные пальцы сжаться вокруг ствола.— Ох, — смущенно выдохнул он, и Бён почувствовал сводящий с ума восторг. Как вообще можно быть таким.— Ты такой невинный, Чонин, — прошептал маг, дразняще проводя пальцами по сфинктеру. — Так и хочется опорочить тебя.— Сделай это, — прохрипел нефилим, прикрывая глаза. — Немедленно.Щеки горели от смущения не переставая, и Чонин просто не знал, куда деть взгляд. Рука Бэкхёна исчезла на мгновение, и краем уха Чонин услышал, как маг выдавливает себе на пальцы смазку из тюбика, который он явно наколдовал.Пальцы вернулись, ласково оглаживая напряжённое колечко мышц. Чонин выдохнул, позволяя себе расслабиться. Маг осторожно вводит палец на одну фалангу, давая нефилиму привыкнуть к неприятному жжению. Колдун предусмотрительно обхватывает плоть любовника, пытаясь отвлечь его.Чонин плотно сжимает челюсти до скрежета зубов и жмурится, но не произносит ни звука, когда Бэкхён вводит палец до конца. Он осторожно двигает им внутри, и медленно водит по плоти охотника левой рукой. Маг выцеловывает плечи нефилима, оставляя нежные поцелуи на свободных от рун участках белоснежной кожи, осторожно добавляя второй палец. Лайтвуд еле держится, и Бэкхён почти жалеет, что не использовал магию. Когда Чонин выгибается со сдавленным ?ох?, лёгкая улыбка расцветает на губах Бэкхёна, и он забывает о сосущем под ложечкой чувстве; он дотрагивается до заветной точки ещё раз, и Чонин чуть ли не беспомощно скулит.В конце концов, Лайтвуд медленно начинает двигать бёдрами, пытаясь насадиться глубже, сильнее, резче. Бэкхён убирает левую руку с плоти любовника и добавляет третий палец. Чонин мёртвой хваткой цепляется за его плечо, в попытках задать собственный темп, но Бён двигает пальцами с л и ш к о м медленно, от чего юноша дышит рвано и глубоко.— Бэк... хён, ох, Бэкхён, — отчаянно шепчет Чонин. На головке его члена выступают капли смазки.Маг не выдерживает и нежно целует юношу в губы. Его ресницы подрагивают, и он выглядит так прекрасно и так пошло, что Бэкхён не уверен, насколько его хватит.Бён буквально чувствует себя падшим ангелом, который портит настоящее божье создание, совершенство, созданное небесами. А он, сын чуть ли не дьявола, смеет касаться его...Чонин всем своим нутром тянется к нему, отвечает на тягучие поцелуи, позволяет ему пить себя, как вино, и больше не остаётся яркого, блестящего до боли в глазах, наглого, даже нахального мага. Он становится открытым, уязвимым, нежным, любящим.Плевать ему на пресловутые небеса. Это его нефилим, и он предназначен ему.Его выдержка трещит по швам, когда он отрывается (заставляет себя оторваться) от губ Чонина и мягко оборачивает его к себе спиной. Нефилим нервничает, и маг успокаивающе целует его накачанные руки, спускаясь от плечей к локтям поочерёдно. Он распределяет выступившую природную смазку по всей длине и выливает оставшуюся из тюбика, делая с ней то же самое, после чего приставляет плоть ко входу, отчего головка упирается прямо во внешний сфинкстер. Он с л ы ш и т, как Чонин рвано выдыхает и прикусывает губу, и осторожно вводит плоть, а когда Чонин нетерпеливо подаётся навстречу, скрипя зубами, не выдерживает и толкуется внутрь во всю длину. С губ юноши срывается полувсхлип-полустон, когда головка упирается в простату. Бэкхён позволяет парню привыкнуть к чувству наполненности, вслушиваясь в его тяжёлое дыхание, а затем начинает медленно, до сумасшествия медленно двигаться, еле сдерживая себя, чтобы не начать вбиваться в парня. Лайтвуд давится стонами, пытается сдерживаться, но получается у него ужасно плохо. Бэкхёну хочется довести своего мужчину до исступления, хочется заставить того выстанывать своё имя от наслаждения. Хочется ближе, до невозможности хочется.— Ты прекрасен, Чонин, ты так прекрасен, — сбивчиво шепчет маг, упираясь лбом нефилиму прямо в лопатки. Он отстраняется, жарко целует каждую руну, проводит языком по каждому завитку. Снова и снова. Ангел, ему никогда не надоест, потому что Чонину нравится, он чувствует эти бесконечные мурашки от каждого прикосновения, потому что ему нравится тоже.— Ты уже говорил, — шепчет охотник, и розовый румянец алеет на шее.— Я буду говорить это каждый божий день, пока ты не поймешь это, наконец, и даже когда поймешь. — Чонин знает, что Бэкхён улыбается, и Бён может увидеть край его улыбки, которую он пытается спрятать, пока его рот не искажается от очередного тихого стона, когда головка члена мага снова задевает простату.Чонин стонет тихо, еле слышно, потому что стесняется. Такой взрослый, серьёзный, ответственный сумеречный охотник охотно выгибается под ним, тает под его волшебными прикосновениями, но, кажется, может вот-вот умереть от смущения. У Бэкхёна сердце сжимается от этого, ему хочется быть ближе, глубже, забраться Чонину под кожу, стать его, принадлежать ему. Без остатка.?Но я и так твой?.Чонин двигается навстречу и сводит его с ума, доводит до края безумия и самолично же возвращает. Бэкхён чувствует, что он близко, он вот-вот, поэтому обхватывает плоть Чонина и водит рукой, подстраиваясь под свои фрикции. Другой рукой он переплетает их пальцы, упираясь ладонями о кафельную стену. Чонин кусает губы, старается, старается изо всех сил не сорваться на крик, но надолго его не хватает. Зажимает меж своих пальцев пальцы Бэкхёна.Ближе. Ближе. Ещё ближе. Слиться в единое целое.— Бэкхён, чёрт, Бэкх... ох, о-ох...Нефилим стискивает зубы, глотает стоны, и в итоге рычит, упирается лбом о прохладный кафель. Бэкхён больше не может и теперь вбивается в Чонина, от былой ритмичности не осталось и следа. Бархатный голос подрагивает от стонов, лопается и падает до вибрирующей хрипоты.Бён не может не касаться; отчаянно хочется целовать Чонина до потери пульса, поэтому он приникает губами к его коже снова и снова, слизывает языком солоноватые капельки пота, сползающие вниз по позвонкам нефилима.Тело Чонина подрагивает, и Бэкхён чувствует, как мышцы вокруг его плоти сокращаются, он делает пару толчков, и Чонин гортанно стонет, не в силах сдержаться. Его семя пачкает руку мага, капли слетают на кафель. Волны наслаждения проходят по телу, заставляя поджаться пальцы на ногах, ослепляют до тёмных кругов перед глазами, и Чонину кажется, что он дрейфует в безмятежной неге; взорвавшийся вулкан внутри разгоняет огонь по всему телу, распределяя его равномерно, оглушая, оставляя в иступленных попытках не захлебнуться от приятных ощущений. Бэкхён толкается пару раз и кончает прямо в нефилима, его семя наполняет юношу изнутри, и он прижимается к нему, снова упирается взмокшим лбом между лопаток; спина охотника покрыта испариной.Они тяжело дышат, единые в своих ощущениях, и стоят так, прижимаясь друг к другу какое-то время, цепенея и не желая отстраняться друг от друга.***— Вообще-то у нас нет на это времени, — невозмутимо констатировал Чонин, сплетая их пальцы.— То есть ты оставил своего отца с носом и вместо того, чтобы отправить меня за пределы Аликанте, занимаешься со мной любовью? — ехидно спросил маг, за что получил тычок в бок.— Не могу поверить, что мы сделали это в душе, — шепчет Чонин, и блаженная улыбка трогает его губы.Приятно нежиться на свежих простынях в мягкой кровати своей комнаты.— Не могу поверить, что мы сделали это в твоём семейном имении, — вкрадчиво говорит Бэкхён.— Дьявол, — шипит Лайтвуд, распахивая глаза.— И да, — смеётся маг, поднимая палец вверх, — даже не на кровати.Чонин чувствует, как снова краснеет, смотря на эти пальцы, боже.— Но мы можем сделать это на кровати твоих родителей, — улыбается Бён.— Бэкхён! — возмущенно одергивает его охотник.— Держу пари, твои ненаглядные родственнички спорили, где мы переспим и когда, — продолжал маг, хихикая.— Бён Бэкхён, завались, — зашипел нефилим, краснея пуще прежнего.— Держу пари, — игнорируя своего бойфренда, пропел Бён, — Викки наварится на нас.Чонин, застонав, спрятал алое лицо в своих ладонях.— А ещё они наверняка поспорили, кто из нас был сверху, — голос Бэкхёна понизился до заговорческого шёпота.— Я тебя ненавижу, — послышалось еле внятное выражение.— Ты так думаешь? — нежно спросил Бэкхён, притягивая парня к себе. Чонин мотнул головой, а затем и вовсе убрал ладони с лица.— Нет, но ты невыносим, — пробурчал он.— И такая приятная заноза в заднице, согласись, — подмигнул Бэкхён. Лайтвуд прожёг его взглядом а-ля ?ты у меня попляшешь?. Маг лишь усмехнулся и цыкнул: — Жду не дождусь шанса, когда ты станешь занозой в моей.