Глава 14. Por todos los santos, или Излучаемые тепло (1/1)

— Выкладывай, — развернувшись к Чунмёну, сказал Кёнсу. Ликантроп предупредил, что дальнейший разговор должен проходить без лишних ушей, поэтому пришлось переместиться в кабинет До. Чанёля уже и след простыл: скорее всего, новообращённый всё прекрасно слышал и ускользнул подальше. Вампир задвинул мысли о Паке подальше, чуть ли не в самые тёмные углы сознания, потому что проклятый красноволосый парень, по меньшей мере, мешал сосредоточиться.— Это один из моих.В голосе Кима звучала непрошибаемая сталь и еле сдерживаемая ярость.Су замер. Он абсолютно точно знал, кто это. Осталось доказать ликантропам, что его клан здесь ни при чём, иначе Нана добьётся своего — головная боль Кёнсу будет обеспечена на ближайшие лет двадцать. На фоне того, что творилось в Нижнем мире и какие слухи ходили, это бы только усугубило ситуацию. Кёнсу не искал союза, но и потенциальные враги ему были ни к чему. Холодный мир был хрупким мостом между двумя расами, но и он начал рушиться. Белкорт явно не успокоится, пока не разрушит не только его жизнь, но и его самого. Когда-то Су приходилось возрождать клан из руин. Он слишком хорошо знал Нану, чтобы понимать: она сравняет клан с землёй, лишь бы снова получить желаемое — власть, социальный статус, признание, дом, отмщение.— Я пришёл прежде, чем ропот моих людей перерос в стычки с вампирами, — так и не дождавшись реакции Су, механическим тоном добавил Чунмён.— Это не мои. Я не для того заключал с тобой перемирие, чтобы потом травить твоих людей по закоулкам. Я не идиот, Чунмён. — Ким нахмурился. Было видно, как он борется с собой. — Ты тоже.Оборотень был явно напряжён: вряд ли ему было уютно в эпицентре вампирского гнезда, однако он пришёл.— Ты мне не веришь, — усмехнулся До. Не то чтобы это удивило его, скорее он не совсем понимал, зачем вообще тогда вожак стаи заявился к нему. Вампир равнодушно повёл плечом. — Ты и не должен.— Я хочу тебе верить. — Было видно, насколько тяжело ликантропу произносить эти слова. — Поэтому я пришёл. Думаешь, только тебе не нужно даром это противостояние? У нас есть проблемы посерьёзней.— Не приходило ли тебе в голову, что я давно уже не на вашей стороне? — ядовито спросил До.В глазах ликантропа мелькнуло удивление, но так же быстро и угасло. Он вздохнул, явно утомлённый бессмысленными словесными перепалками.— Мне хотелось услышать, станешь ли ты оправдываться, — в лоб заявил он.— Me volvería loco. Por todos los santos...* — пробурчал Су под нос.А этот ликантроп умеет удивлять.Ким нервно провёл рукой по волосам и покачал головой. — Ты не рассказал о том, что случилось с Чанёлем. Ты вообще ничего не рассказал!Кёнсу открыл было рот, что отпустить очередной саркастичный комментарий, но ликантроп опередил его.— Нет, это важно! Чонин выложил мне всё, опять же, по его словам, что он вообще знает. Нефилимы уже провели предварительную экспертизу: тело было обескровлено, а затем был оставлен укус. Не слишком ли подозрительно? Оказывается, по городу гуляет древний вампир со своей свитой, да он ещё и твоей юрисдикции не подчиняется! Не достаточно ли дерьма в Нижнем мире и без этого?!Голос Чунмёна звучал громче, чем обычно, хотя он и не переходил на крик.— С вампирами я предпочитаю разбираться сам, — холодно отмахнулся До.— Мог бы и сказать, что тебя пытаются подставить.Юный оборотень, отчитывающий вампира, который годится ему в деды. Кёнсу бы определённо разозлился, если бы это его не забавляло.— Я мог бы инициировать всё это, чтобы сорвать ваш союз, — приподняв бровь, на полном серьёзе заявил он. На его лице за время тирады оборотня не дрогнул ни один мускул. — Слишком наивно полагать…— Не время шутить, Кёнсу, — оборвав вампира, зарычал Чунмён. Его голос стал клокочущим, глаза полыхнули янтарно-золотым. Вампир вглядывался в лицо Чунмёна с минуту, а затем развернулся и прошёл к столу. Порывшись в полках, он что-то вытащил оттуда, а затем вернулся к оборотню.Чунмён опустил глаза на протянутую фотографию и взял её.— Отомстите за своего брата.Голос Кёнсу был пронизан плохо скрываемым сочувствием к погибшему и ненавистью к девушке с фото.— Предлагаешь открыть охоту на…— Твоим волкам всё равно придётся срывать на ком-то злость. Чем она не вариант, — уклончиво ответил Су, усмехаясь.Во взгляде Чунмёна сквозило подозрение. В конце концов, чтобы этот парень поверил ему, необходимо сдобрить всё правдой или её долей. Усмешка на губах вампира увяла так же быстро, как и появилась.— Я поклялся на крови, что ни я, ни мои вампиры не тронут её.Ким понимающе кивнул, а затем убрал фотографию во внутренний карман куртки. Больше им разговаривать было не о чем, поэтому, бросив ?я разберусь? (на что Су скептически хмыкнул), он собрался уходить.Однако оборотень застыл в дверном проёме и повернулся. Кёнсу буквально ощутил, как Чунмён медленно обшарил его взглядом, отчего вампир нахмурился. Неожиданно плотно сжатые губы ликантропа дрогнули в усмешке.— Отличная майка.Кёнсу еле сдержался от того, чтобы зашипеть, однако оборотня уже и след простыл.***После того, что случилось в кабинете, Чанёль чувствовал себя, мягко говоря, взбудораженно. Так и не дойдя до своей комнаты, он направился прямиком в покои лидера клана, планируя подождать Кёнсу там.Мысли так некстати путались, и поэтому, когда Чанёль оказался посреди гостиной апартаментов До, он впал в ступор.Посреди просторного помещения стоял рояль, свет на который лился из прямоугольного отверстия в потолке, которое дублировали четыре белоснежные колонны, являясь как частью декора, так и частью строительного хода. На них были закреплены светильники, которые были единственным включенным источником света, из-за чего в комнате царил полумрак.Комната была выдержана в холодных, преимущественно тёмных тонах. У стены, в которой была входная дверь, красовался полноценный бар с дорогой выпивкой и небольшим холодильником (в котором явно была кровь); в дальнем углу была винтовая лестница из чёрного металла, ведущая на этаж выше. На противоположной стене напротив лестницы висела плазма, чуть поодаль от которой стояли чёрный кожаный диван и кресла с кофейным стеклянным столиком. В чёрно-белом мраморе были высечены прямоугольные ниши, в которых стояли как книги и свитки, так и бюсты, черепа и различные статуэтки. Напротив бара находились раздвижные двери, ведущие в спальню.Чанёль, не дыша, подошёл к роялю и протянул к нему дрожащие пальцы. Так и не коснувшись клавиш инструмента, его рука замерла в воздухе.Чанёль улыбнулся, подумав, что Су мог точно так же, как и он, не любить, когда играют на его инструментах. Для Пака это было нечто личное, слишком личное.Музыка всегда была для парня тем, что обостряло его ощущения жизни, счастья, чувств. Чанёль осознал снедающий изнутри страх, что это могло измениться. Смерть могла изменить его. Действительно могла.В последние дни он был слишком сконцентрирован на своей ярости, контроле жажды крови и попытках стабилизировать свои биоритмы. Он был слишком сконцентрирован на своих ощущениях, чтобы думать о чём-то другом.Он не мог контролировать не то что свои чувства, а даже не в состоянии был сдерживать эмоции.Здесь, в Дюморте, всё, что находилось вне стен отеля, казалось далёким, что притупляло чувство ответственности. То, что было из его человеческой жизни, в большинстве своём и было недосягаемым сейчас.Поэтому музыкальный инструмент был чем-то сюрреалистичным среди всех мистических, сумеречных событий. Рояль был ностальгией, если не реквиемом. Это было ударом под дых.Внезапно его захлестнула волна стыда. Все эти дни он не думал ни о матери, у которой умер сын, ни о сестре, которая потеряла брата, ни даже о Кристал, которой пришлось похоронить друга.Он думал только о себе.Рука Чанёля опустилась, и он сделал шаг назад.Зарываться в учёбу с головой и не навещать мать он мог неделями, созваниваясь с ней время от времени. Сестра училась в другом штате и в лучшем случае писала раз в неделю. Звонки от Кристал он игнорировал.В плюс шло и то, что он гордо звал себя уличным музыкантом и работал на полставки официантом и продавцом в книжном магазинчике Люка. У него был забитый график, и он был довольно независим от матери. В планах было устроиться работать в кофейню на зимних каникулах, но…Уголки губ парня дрогнули в горькой усмешке.Прошла неделя, а он так и не совладал с собой и все ещё не знал, что ему делать со своей новой жизнью.Мир двигался дальше, а он теперь был замурован в Дюморте. Так, как было, продолжаться не могло. Всё шло к тому, что ему придётся навестить мать. Увидеть сестру. Встретиться с Кристал.Кристал.Чанёль поморщился, вспоминая, что наговорил подруге. Он знал её, так хорошо знал, что и сомнений не было, как она поступит. Конечно, она бы сделала всё, лишь бы спасти Чанёля. И она сделала, а он всё ещё был здесь, был жив. В какой-то степени.Не в силах смотреть на рояль, Чанёль отвернулся. По-хорошему, он должен был отпустить свою семью, действительно умереть для них. Но он не мог.Мысли с новым напором стали кружиться в голове. Паку отчаянно захотелось отключить поток сознания, но со сном отношения так и не налаживались.Стараясь оставить все переживания в гостиной с роялем, Чанёль автоматически поплёлся в следующую комнату.Спальня Кёнсу была довольно просторной, выдержанной в европейском стиле девятнадцатого века. На боковых стенах напротив друг друга были расположены двери: открытая вела в ванную, закрытая — в гардеробную. Двуспальная кровать с балдахином стояла у дальней стены, в глубине комнаты, и была застелена чёрными шёлковыми простынями. Возле неё был расстелен ковёр — шкура взрослого тигра. Не включая свет, Чанёль обошёл его и опустился на край кровати. Справа от входной двери стояло зеркало в полный рост, слева — стол из тёмного дерева и стул.Разглядывая покои лидера клана, Пак старался отвлечься от назойливых мыслей. Он не был уверен, зачем вообще пришёл сюда, однако постепенно всё отошло на второй план, вытесняясь спокойствием.***Разобравшись с Чунмёном и отдав приказ Солли выследить Белкорт, Кёнсу позволил себе пойти спать. Сейчас он стоял у двери в комнату Чанёля, пытаясь сквозь пелену головной боли услышать дыхание Пака.— Какого черта ты делаешь? — пробормотал Су, проводя рукой по лицу и отгоняя сон. Усталость давала о себе знать, и вампиру казалось, будто его ноги налились свинцом. Мысленно осыпая себя ругательствами, он развернулся и побрел к себе. Оказавшись в своих покоях, Кёнсу по привычке выдохнул и хотел было устроиться поудобнее для сна, но опешил: на огромной двухспальной кровати на боку спал Чанёль. Его размеренное дыхание заполняло комнату... уютом? Осторожно приблизившись, До остановился у края кровати и, не сдержавшись, невесомо провёл подушечками пальцев по волосам новообращенного. Пак не шелохнулся, и Су позволил себе дышать. От одного вида спящего Чанёля все проблемы мира казались несущественными и чрезмерно существенными одновременно. Казалось, будто ничего не существует, кроме проклятого красноволосого парня, и в то же время отчаянно хотелось оградить этого самого парня от любой угрозы. Су почти чувствовал удары сердца, и это было слишком странно: наблюдать и чувствовать. Чувствовать. Чувства. — Что ты испытываешь к этому парню? — сощурив раскосые изумрудные глаза и пряча усмешку в уголках губ, спросил маг. — Ничего, — отмахнулся вампир. Брови колдуна взметнулись вверх, и он нарочито удивлённым голосом воскликнул: — А я чуть было не поставил на раздражение! За что магу и пришлось уворачиваться от летящей в него подушки. Кёнсу улегся рядом и придвинулся как можно ближе, стараясь при этом не шуметь. Он наблюдал за мирно спящим Чанёлем, и в голове стали всплывать едва уловимые образы солнца и ощущений от его лучей. Но чувство, которое Кёнсу испытывал в данный момент, не было размытым. Тепло. Он замер, боясь спугнуть его. Кёнсу ощущал, как тепло разливается по всему телу, расползается от места, где положено биться сердцу. В мыслях всплыло почти забытое наслаждение, когда он подставлял своё лицо полуденному солнцу и был счастлив только от этого. Из полуприкрытых глаз Кёнсу смотрел на Чанёля, впитывая каждую его черту, и, засыпая, признавался себе, что этот чёртов мальчишка пробил его защиту, которую он выстраивал годами. Но почему-то Су не корил себя и даже не чувствовал смирения. Размеренное дыхание новообращённого было для главы клана подобно колыбельной. Губы Кёнсу тронула лёгкая улыбка, потому что всё действительно становилось несущественным и весь смысл внезапно сводился к проклятому Пак Чанёлю... ***Кёнсу проснулся от ощущения, будто за ним кто-то наблюдает. В своих покоях он привык чувствовать себя в какой-никакой безопасности.Хотелось потянуться и размять затёкшие мышцы, но Су не двигался.— Это моя майка. — Голос Чанёля звучал с хрипотцой после сна. Кёнсу услышал, как Пак улыбается, отчего его собственные уголки губ дрогнули.— Это моя кровать.Чанёль хрипло рассмеялся, на что Су разлепил глаза и повернул голову вправо. Его взгляд был сонным, а зрачки — расширенными. Их лица были так близко, что они могли почувствовать тёплое дыхание друг друга на щеках.От клокочущего смеха сотрясалось всё тело Пака, и Кёнсу улыбнулся.— Ты перебудишь весь Дюморт, Пак. Заткнись, — ворчливо начал Су, силясь казаться сердитым, а затем не выдержал и засмеялся тоже.— Ни за что! — прогудел Чанёль, все ещё смеясь. Неожиданно он умолк, и Кёнсу поднял на него глаза.— Ни за что, — спокойным тоном повторил Чанёль. — Я впервые увидел твою улыбку.Вампир не ответил, и несколько минут они просто смотрели в глаза друг другу.— Eres parecido al sol*, — тихо сказал Кёнсу.Чанёль хотел было возмутиться, так как его раздражала привычка Су бросаться испанскими фразочками, в то время как Пак этого языка не знал совершенно, однако Кёнсу придвинулся к нему ближе и уткнулся лбом Чанёлю в грудь. У новообращённого перехватило дыхание от неожиданности.— Неужели я смутил главу нью-йоркского клана вампиров? — стараясь за усмешкой скрыть смущение, спросил Пак.— Просто заткнись и спи, — пробурчал Кёнсу, сильнее прижимаясь к растерянному Чанёлю, и тот, улыбнувшись, блаженно прикрыл глаза.***Бэкхён зашёл в просторную гостиную, разминая шею на ходу. Уж чего он не любил и от чего уставал больше всего, так это от пустой траты времени. Маг снял с себя мокасины, полностью покрытые серебряными стразами, и растянулся на софе, словно кот. Мешковатый свитер английской вязки подчёркивал изумрудные глаза Бёна, подведённые чёрным. Тёмные кожаные брюки с вставками в виде молний по бокам были не самыми удобными из его одежды, но зато отлично подчёркивали… ноги, его ноги. Из-за моросящего дождя, под который попал Бэкхён, его укладка растрепалась, а блёсток почти не осталось.Из головы не выходил очаровательно краснеющий Чонин, который и оставил его в каком-то ресторане по ту сторону Бруклинского моста и, искренне извинившись, умчался спасать задницу своего златовласого парабатая, который влип на внеочередном рейде. Всё это отдало планом по побегу с неудавшегося свидания. Не то чтобы Бэкхён был расстроен, совсем нет. Ему потребовалась вся его выдержка, чтобы, скрипя зубами, всего лишь страдальчески выдохнуть, а не броситься к бару для смешивания коктейля с отвратительными на вкус слезами единорога.?Ты просто драматизируешь, Бён?. — Даже в голове это прозвучало слишком угрюмо.Они встречались где-то с неделю, но у них сорвалось уже три свидания: два из-за Златовласки и одно из-за миловидной Кристал Фэйрчайлд*. Чонин слишком очаровательно краснел (ещё очаровательнее, чем обычно), когда извинялся, поэтому Бэкхён прощал его, не задумываясь. Но, в конце концов, даже у терпения Верховного мага Бруклина есть предел! Эти нефилимы просто несносные…— Возьми себя в руки, Бён, — пробурчал маг. — Не у тебя эти отношения первые.После того вечера, когда Чонин заявился к нему с неуклюжим, но чертовски милым предложением встречаться, они провели ночь вместе. Ничего особенного, как обещал Бэкхён, не было первую половину ночи: они разговаривали, шутили, рассказывали о себе. Чонин был прекрасен от кончиков пальцев до самых тёмных глубин души. Вторую половину ночи они провели на диванчике, обнимаясь и целуясь до онемения губ, как какие-то подростки. Это было слишком трогательно, в с ё это, для сердца мага, который прожил много сотен лет.Неделя была насыщенной даже для бессмертного жителя Нижнего мира. Помимо прочих происшествий, Верховного мага Бруклина вызывали к Безмолвным братьям, проконсультироваться по поводу некоторых магических вопросов, представить его представителю Конклава, а затем выпроводить, как незваного гостя! Со стороны нефилимов это было ещё привычно, но вот со стороны Безмолвных братьев… Посреди недели заявилась Виктория, которая оставила свой номер* на тот случай, если верховному магу Бруклина понадобится её помощь, и, уходя, подмигнула ему. Этот визит укрепил симпатию Бёна к этой эксцентричной охотнице. Обычно нефилимы заботились друг о друг только в силу долга, но Лайтвуды были иным случаем: Виктория действительно беспокоилась о брате, как и он, несомненно, заботился о ней.Потом была Кристал, с которой он в строжайшем секрете исследовал карту Таро с изображением Чаши смерти. Никакой пользы это не принесло, потому что даже он не знал, как извлечь артефакт. Уходя, Бэкхён посоветовал юной Фэйрчайлд особо не доверять сумеречным охотникам, ведь именно от них её укрывала мать, на что девушка лишь грустно улыбнулась.И это всё ещё не считая собственную клиентуру Верховного мага!На деле Бэкхён наслаждался первым этапом в их отношениях (который портили другие институтские проклятые сумеречные охотники) как мог, но мрачных мыслей это не отменяло...На грудь колдуну, урча, запрыгнул Председатель Мяо, и Бэкхён почесал его за ушком. Кот укоризненно посмотрел на хозяина, возможно, из-за того, что маг редко кормил своего питомца, и бедному Председателю приходилось добывать себе еду самому. Однако Бён понял это по-своему, продолжая игру от скуки в своём театре одного актёра. — Я знаю, что веду себя, как капризный ребёнок! Но ты понятия не имеешь, каково это — встречаться с сумеречным охотником! Ну и что, что мы встречаемся всего неделю!Кот вовремя ретировался, высвобождаясь из рук Бэкхёна, и пулей вылетел из комнаты.— Предатель! — крикнул ему вслед маг, садясь. Брови его поползли вверх. В дверях стоял запыхавшийся Чонин, с недоумением смотрящий на мага. Чёрная кожанка нефилима была прожжена в нескольких местах ихором; лук, который юноша сжимал в правой руке, покрывала слизь, которая капала на дорогой паркет и даже задевала ковёр, от чего он необратимо портился. Его лицо украшало несколько ссадин, на брюках дыра, оголяющая колено и полбедра, что открывало вид на внушительную царапину, кровь на которой уже запеклась. Тёмные пряди волос были мокрыми и спутавшимися от дождя, отчего прилипали ко лбу.Потеряв дар речи, Бэкхён смотрит на нефилима, пытающегося выровнять дыхание от бега (возможно, через весь Бруклин). Звенящую тишину разрывает редкий звук падающих капель.Бён внимательным взглядом изучает каждый дюйм тела своего парня, чтобы понять, ранен тот или нет, но даже царапины беспокоят мага.В конце концов Бэкхён качает головой, и губы его растягиваются в улыбке, что не приближает Чонина к пониманию происходящего. Поэтому маг не выдерживает: звонкий смех мага звучит также мягко, как и его воркующий бархатный голос.Чонин не выдерживает тоже и идёт к софе, безнадёжно пачкая ковёр остатками ихора на подошве чёрных берцев. Бэкхёну бы злиться из-за этого, но он лишь громче смеётся.Когда Чонин остановился напротив него, смех мага утих. Он жестом попросил нефилима сесть рядом, что тот послушно и сделал. Тонкие пальцы Бёна коснулись подбородка юноши. Лёгкое касание пальцев — и Чонин чувствует приятное покалывание от магического исцеления. Магия Бэкхёна подобна солнечным лучам — согревающая, яркая, успокаивающая, уютная. Пальцы мага скользят по скулам нефилима, линии челюстей, невесомо проходятся по губам. — Я мог бы просто использовать иратце. — Дыхание юного охотника вновь сбившееся, но это едва заметно, что, конечно, не ускользает от внимания Бэкхёна.— Я знаю.Чонин же знает, что Бэкхёну не обязательно касаться его: щелчок пальцев — и ран как не бывало. Маг улыбается, почти прячет улыбку, но она не ускользает от взора Чонина, как и понимание в его глазах не ускользает от колдуна. Он немного отстраняется, и нефилим разочаровано выдыхает. — Дальше сам.Возле Бэкхёна у Чонина будто сердце подступает к горлу, и всё это происходит так стремительно, слишком стремительно, что и голове уже впору кружиться. Он прочищает горло и долго возится с иратце и стило: тщательно вырисовывает руну на ноге, чуть выше колена, чувствуя взгляд Бёна на себе.— Может быть, мы сходим на нормальное свидание? — выпрямившись, выдавил из себя Чонин.— Нормальное свидание? — оживился маг, прищурившись, а затем мягко рассмеялся, отчего юный нефилим залился румянцем.— Я… я-я просто подумал, что… У меня никогда… Мне жаль, ч-что так получалось… — заикаясь, пытался выразить свою мысль смущённый нефилим, однако Бён его прервал.— Есть какие-то места, которые ты бы хотел посетить? Наши три несостоявшихся свидания должны были проходить в ресторане, но, видимо, какие-то высшие силы против этого.— Я… — Чонин улыбнулся. — А ты, куда бы ты хотел сходить?Бэкхён смотрел на него и не понимал, как можно быть настолько смертельно опасным и милым одновременно.— Ох, Чонин, — улыбаясь, покачал головой Бён. — Я не кусаюсь.— Вы бессовестный лгун, мистер Бён, — фыркнул нефилим. — Кусаетесь, и ещё как!— А ты испортил мне ковёр, несносный мальчишка, — улыбнулся маг.— Что-то я не вижу гнева или огорчения на твоём прекрасном лице, — парировал Чонин. Улыбка мага стала шире, когда до нефилима дошло, что он сказал, и потому снова начал заливаться румянцем.— Если ты переоденешься, то у нас будет отличное свидание прямо в моём лофте, — воодушевлённо объявил Бэкхён и, грозя пальцем, продолжил. — После рейда требуется отдых, чтоб вы знали, молодой человек.Чонин смущённо улыбнулся.— Только что-нибудь по… — Маг вскинул бровь в ожидании. — Поскоромнее.Усмехнувшись, Бён поднялся с софы и хотел уже пойти в гардеробную, как Чонин перехватил его запястье. — Не надо.— Что? — переспросил Бэкхён, оборачиваясь через плечо.— Маскирующие чары. — Голос нефилима звучал твёрдо. Прочистив горло, юноша продолжил: — Не надо. Со мной ты можешь не притворяться.— Чонин…— Я хочу видеть тебя настоящего.А по решительному взгляду и не скажешь, насколько же ты юн.Маг отвёл взгляд, чувствуя, как слова юноши теребят его душу, как бы он не пытался отшутиться. Пальцы нефилима всё ещё сжимали его запястье, но уже не так настойчиво.Когда Бэкхён снова взглянул на Чонина в упор, глаза его вспыхнули золотом, и чары рассеялись. Из-за полумрака в комнате кошачьи зрачки мага были расширены, а глаза сияли в темноте из-за золотистого оттенка. У нефилима перехватило дыхание, и Бён напрягся, ощущая себя уязвимым.— Ты… так прекрасен, — еле слышно прошептал Чонин.И Бэкхён не смог сдержать улыбки. Он наклонился и нежно поцеловал юношу, который потянулся к нему с таким трепетом, что у мага сладко защемило сердце. — Я быстро, — сказал Бэкхён, отрываясь от таких желанных губ. Чонин улыбнулся так, что звёзды засияли в его небесно-синих глазах, так, будто всё на свете было хорошо.