Часть 5 (1/1)

Сцена тринадцатаяГермиона идет по коридору.В пустом лифте поднимается на предпоследний уровень. Снова проходит по длинному, извилистому коридору, пересекая одно за другим шесть просторных помещений, где круглосуточно дежурят императорские гвардейцы.В конце коридора она останавливается и терпеливо ждет пока магическием сканеры проверят ее организм на оборотное зелье и трансформирующие внешность чары.Последний рубеж перед дверью в спальню Императора (а по совместительству также и его рабочего кабинета) — охраняет лично Рон Уизли.Заткнув волшебную палочку за ухо, он полулежит на стареньком продавленном диване и лениво пялится в монитор системы видеонаблюдения. Пять из шести квадратов на экране транслируют уменьшенные черно-белые изображения с камер наблюдения на лестницах и в Атриуме дворца. На шестом — слева внизу — идет ?Крестный отец? Френсиса Форд Копполы.Вместо привычной уже укороченной туники в стиле ?клошар древнего Рима? на Роне парадная форма гвардейца.Гермиона: (с удивлением) Ты почему вдруг так вырядился?Рон: (резко поворачивается к ней и садится на диване) А тебе что за печаль? Захотел — вот и переоделся. У меня, между прочим, звание полковника Боевой Гвардии, так что имею полное право носить эту форму.Гермиона: Тоже мне, настоящий полковник. Да хоть генерал-майор в отставке! (ядовито) К слову, ?полковника? Гарри лишь месяц назад тебе присвоил, а до того момента ты и дня в Гвардии не прослужил.Рон: Не отрицаю. Однако не с перепою на банкете присвоил, а после реальной боевой операции. И какая разница, служил я или не служил, если тогда, в Лютном, нас с Гарри могли в любой момент заавадить к мерлиновой бабушке? Заавадить. Насмерть. Мы штурмовали переулок в одном ряду с обычными ребятами-гвардейцами, совсем как в старые добрые времена, мы не отсиживались в штабе...Гермиона скептически прищуривается.Рон: И кроме того, если бы это я был императором, а он рабом, прикрывшим меня от смертельного проклятья в спину — я б точно также дал ему звание. Ты понимаешь?Гермиона: Нет, не понимаю. Ты поступил как настоящий друг, а вот раздавать чины вместо нормальной человеческой благодарности — неправильно.Рон: (с отвращением) Дружба — дерьмо фестралье, если ты не знала. Неиссякаемый источник лицемерия, зависти и предательства. Мы с Гарри ее просто презираем!Гермиона: (после долгой паузы) Вот как... Что ж, понятно. (С тихой яростью) В тот день ваши гвардейцы всего за полчаса превратили в руины целый переулок. А по развалинам пустили адский огонь, оставивший после себя выжженую дотла пустыню. Ты это называешь ?боевой операцией?? Никого не пощадили — ни несовершеннолетних, ни стариков. После вашей ?операции? не то, что опознать погибших — даже их примерное количество установить было невозможно. Это за такое теперь раздают друг другу звания, галлеоны и медальки?Рон: Опять нравоучения? Не советую, Герм. Да, мы сожгли этот гребаный переулок вместе с большинством обитателей, ну и что? Кого ты там пожалела? Наемных убийц? Наркодилеров? Проституток, больных лишаем и драконьей оспой? Торговцев запрещенными ингредиентами? Или черных повитух, предлагающих нелегальные аборты школьницам? Кого?Гермиона: Всех. Мне всех жалко, в абсолютно равной степени.Рон: Кто бы сомневался! Впрочем, я не хочу с тобой ругаться. (Примирительно поднимает руки). Закроем от греха подальше эту тему. Скажи-ка лучше, чем закончилось совещание?Пауза.С черно-белого экрана видеонаблюдения суровый и непреклонный Майкл Корлеоне произносит сакраментальное: ?Ничего личного. Это только бизнес?.Гермиона: (язвительно) А чем, по-твоему, оно могло закончиться?Рон: Минус один? (Широко зевает и откидывается на спинку дивана). Понятно-о... Ну, я примерно этого и ожидал. (Потягивается). И кто?Гермиона: Гораций Слагхорн. Эти совещания по расширению казны так предсказуемы.Рон: (с внезапной жесткостью) А что тебе опять не нравится? Казну расширили? Расширили. Активы пополнили. Ведь именно за это, за общее благосостояние, денно и нощно бьется наш дорогой и уважаемый Император. А этот твой невинно убиенный ?наш несчастный профессор Слагхорн?, по которому ты — по глазам вижу! — уже приготовилась всю ночь слезы проливать, совершенно бессовестным образом умышлял против него кровавый заговор. (Серьезно). Слагхорн — преступник!Гермиона: (опуская глаза) А мне все равно, невинный человек погиб или виновный. Ведь в новых законах, по которым установлена вина — нет справедливости, одна лишь бесчеловечная целесообразность. И мне все равно, каких взглядов придерживался приговоренный к казни. Любая смерть — трагедия. И совершенно любая жизнь — ценность. Это только вы с Гарри примитивно делите мир на своих и чужих, на врагов и союзников, поправ все ценности и ориентиры гуманизма. Неужели выгода для простого статистического большинства перевешивает страдания и трагедии индивидуальной личности?Рон молча слушает подругу, не перебивая и не высказывая возражений.Гермиона: (нервно) Скажи, ведь я права? Вы истребляете часть общества во имя лучшей жизни всех остальных?Безмолвная пауза.Взгляд Рона делается по-настоящему страшен.Гермиона: (бесцветным голосом) Знаешь что, Рональд Уизли? Ты просто чудовище.Отворачивается от него и поспешно покидает комнату.Рон: (с ненавистью) Либералка, тролль ее раздери. Всех-то она жалеет... Говорил я Гарри, все проблемы от чертовых либералов...Мрачно глядит на захлопнувшуюся за спиной подруги дверь императорской спальни.Сцена четырнадцатаяИмператор сидит на краю огромной кровати, занимающей почти все помещение. У одной стены стоит большой деревянный шкаф, вторую целиком занимает широкое магическое окно, плотно задернутое красными шторами.Император: (вошедшей Гермионе, с притворным сожалением) Прости, родная, но я подслушал ваш с Роном разговор. (Прищуривается) Но ты тоже виновата. Не надо было забывать, что у меня абсолютно в каждом помещении выставлены прослушивающие чары.Девушка застывает на месте. Зрачки ее карих глаз расширяются от ужаса.Император: И теперь я, к сожалению, узнал, что у тебя появилась скверная привычка критиковать мои решения. Это нехорошо, понимаешь? (Понижает голос до вкрадчивого шепота) Совсем нехорошо.Гермиона: (сжимается, зябко обхватывая себя руками) Что... что ты собираешься сделать с этим знанием?Гарри стремительно поднимается на ноги и в одну секунду оказывается рядом.Кладет обе ладони на ее шею и вначале мягко, а затем все более ощутимо сдавливает, большими пальцами медленно поглаживая хрупкую линию челюсти.Император: (с усмешкой) Хм... Мне стоило бы разозлиться. (Руки все сильнее сжимают тонкое горло). Мне следовало бы принять адекватные ситуации жесткие меры. (Широко распахнутые карие глаза мутнеют и закатываются). Но, увы. Тот факт, что вероломная оппозиция в твоем лице каждую ночь так охотно и покорно ложится под официальную власть в моем лице — так мил... так аллегорически забавен... у меня просто не получается рассердиться на тебя по-настоящему!Легко целует ее в уголок губ и, разжав наконец пальцы, отодвигается.Гермиона судорожно вдыхает и тут же заходится кашлем. На ее шее проступают яркие красные пятна.Император: (отходит к рабочему столу возле окна) Гермиона, иди сюда. Мне нужно, чтоб ты помогла мне отыскать одну весьма необходимую бумажку в этой свалке...Девушка некоторое время медлит, затем все-таки подходит, продолжая машинально растирать ладонью шею.Император роется в ворохе бумаг хаотично разбросанных по столешнице. Шелестят пергаменты, падают на мягкий иранский ковер плотные запечатанные свитки.Гермиона: (сорванным шепотом) Какой именно документ, Гарри?Император: Три дня назад пришло письмо от Мориссона... Помнишь его? Назначен новым главой отдела по развитию волшебного сельского хозяйства... (С раздражением) М-мерлин! Да где же оно?!Гермиона: Да-да. Конечно помню. Секунду. (Поднимает палочку). Акцио письмо, входящий номер двадцать семь семьдесят девять дробь одиннадцать.Отдает вылетевший из вороха бумаг сверток императору. Следующим взмахом палочки выуживает из кипы бумаг второй пергамент, поменьше.Гермиона: (деловито) Вот, возьми еще. Здесь отчет к письму.Поттер быстро ломает печать, разворачивает свиток и, пробежав глазами длинные столбцы цифр в таблицах, одобрительно кивает.Император: Выглядит неплохо. Прямо скажем, около дела... Теперь надо отослать приказ, чтобы немедленно увеличивали посевную площадь еще на пятнадцать процентов.Гермиона: Подожди, я возьму чистый бланк... (Заколдовывает самопишущее перо). А деньги, Гарри? Финансирование будет?Император: А деньги будут обязательно. Пиши, что я выделяю ему три тысячи галлеонов на предстоящую посевную в рамках национальной программы по продуктовой безопасности. Пусть срочно предоставит мне еще один план с подробным расчетом необходимого количества семян и их закупочной стоимости. И чтоб прогноз урожайности был обязательно составлен аккредитованной прорицательницей! Слышишь, Гермиона? Обязательно! Никаких деревенских шарлатанок с картами Таро.Гермиона: (внимательно следит за тем, чтоб перо не допускало орфографических ошибок) Записала. Что еще?Император: Это все. Теперь ставь печать, и можешь отправить. Отсылай немедленно. Продуктовая безопасность — вопрос первостепенной важности, ведь иначе в предстоящую зиму волшебникам не из чего будет даже чечевичную похлебку приготовить. (Насмешливо смотрит на Гермиону) Ты сама мне говорила когда-то: первое исключение Гампа — еду нельзя транфигурировать из воздуха.Гермиона: (с опаской) Гарри, послушай... ты же понимаешь на самом деле, что импортозамещение подорвет нашу и без того несбалансированную экономику? Ради Мерлина, не сердись... но ведь у магглов все продукты гораздо дешевле, и Магической Империи просто невыгодно инвестировать в собственное сельское хозяйство. Даже с учетом применяемых чар и заколдованной техники — это убыточная отрасль. По факту убыточная и бесперспективная.Император: (помолчав) Да, кстати, по поводу низкой рентабельности отрасли. (Сквозь зубы) Кажется, ты права... Затратно и трудоемко, да еще и текучка кадров — никто не хочет, видишь ли, на земле родной горбатиться. Я уже и зарплату этим лодырям поднимал, и льготные путевки в египетские пирамиды организовывал...Гермиона: (воодушевляясь) Вот и я об этом говорю! Путевки не помогут.Император: Да, да, я уже и сам понял. Поэтому мы издадим Декрет о запрещении смены места работы всем, кто занят сейчас в магическом земледелии.Гермиона: (роняет перггамент) Но, Гарри...Император: (улыбается ей) И сэкономим на Египте, плюс ко всему.Гермиона: Но, Гарри!Император: (резко сменив игривый тон на угрожающее шипение) И не смей мне перечить! Как я сказал, так и будет! А когда придет зима — ты сама осознаешь мою правоту.Гермиона: Раньше мы покупали продукты и никому в голову не приходило с ужасом ждать зимнего сезона.Император: (с сарказмом) Послушай, родная. Неужели ты никогда не задумывалась о том, каким же образом при железном занавесе ?Статута о секретности? и практически полном отсутствии свободной торговли между волшебниками и магглами шла бойкая и неограниченная конвертация галлеонов в фунты? Чем этот курс валют был обеспечен?Гермиона растерянно молчит.Император: (торжествующе) Вот! Ты тоже не задумывалась. А между тем, раз уж свободной торговли не осуществлялось, следовательно кем-то велась торговля несвободная. (Взволнованно расхаживает по спальне) И "несвободная" — это еще мягко сказано. Из-за Статута и повального невежества магов, купить что-либо в маггловских магазинах самостоятельно могли считанные единицы. Все остальные довольствовались дешевыми полусинтетическими продуктами и текстилем из азиатских стран, продававшимся волшебникам и мелким лавочникам втридорога. А когда я наконец прижал к ногтю подпольных монополистов, делавших себе по три малфоевских родовых состояния в год на астрономических наценках — они, к сожалению, чересчур быстро сообразили, что новая Гвардия работает в сто раз эффективнее продажных Отдела Тайн и Аврората, и сделали ноги из Англии. Я до сих пор не могу их достать.Гермиона: Прости, Гарри. Я правда об этом не задумывалась. (Сочувственно). Ты говоришь верные вещи. И я понимаю, что заботы государственные не позволяют расслабиться, но все-таки нельзя слишком переутомляться. Ты устал, Император. Прошу, пойдем спать.Император: (смягчается) Но мы не закончили на сегодня. Необходимо еще решить, что делать с казной.Гермиона: А разве с ней проблемы? Опять? Но Слагхорн...Император: (перебивает) Нет, проблем нет, но малы доходы.Гермиона: Еще вчера вечером был баланс.Император: (раздраженно) Да, вчера был. Сегодня его нет. Десять минут назад расходы стали выше на три тысячи галлеонов, ты забыла? Колхозникам надо переводить обещанные в приказе инвестиции.Гермиона: (робко) Есть разные методы покрытия дефицита...Император: Замолчи! Я тебя сейчас не о дефиците спросил, а о том, как повысить доходы.Гермиона: (поднимает взгляд) Но почему ты не возьмешь в долг у гоблинов? Несмотря на все твои фокусы с коврами-бомбардировшиками над крышей банка, они готовы к дипломатическим переговорам и могут дать золото под очень низкую процентную ставку...Император: (взрывается) Вот только я плевать хотел на эти сниженные ставки! Ты ведь не думаешь, что я сократил заимствования, чтоб сэкономить на обслуживании госдолга? ?Гринготтс? — не только английский банк, как ты не понимаешь... (Он устало трет лицо ладонями и закрывает глаза). Это международная организация. Международная. И разумеется, они с радостью дадут денег на покрытие дефицита казны, но каких услуг потребуют взамен? Я не собираюсь подставляться под гоблинский шантаж и своими же руками потом продвигать в Англии законы, выгодные не нам, а нашим иностранным партнерам.Губы Императора кривит ехидная усмешка.Гермиона: (примирительно) Ладно, ладно... ты прав, как и всегда. Я и сама, бывая в ?Гринготтс?, слышала, что многие гоблины говорят с чудовищно французским акцентом.Император: Французским? Ха. Да ты шутишь, солнце. (Хохочет, не открывая глаз) Они там все картавят, поголовно! Какой, к мерлиновой матери, французский акцент?! А ты еще хочешь, чтобы я у них покредитовался... (Смеется еще громче).Гермиона: Нет, я все поняла. Конечно, не хочу.Император: (внезапно повышает голос) Слушай, а я придумал! Надо просто поднять тарифы на услуги моего борделя! И открыть небольшие филиалы в графствах, расширить клиентуру — вот и будут нам дополнительные доходы.Гермиона: (покачав головой) Гарри, только не филиалы. Взрослым волшебникам совсем не трудно аппарировать в Лондон или воспользоваться каминной сетью. А местные отделения тут же станут рассадником взяточничества и коррупции. Если уж и держать гнездо порока, да еще и в виде казенного предприятия — пусть оно будет встроено в вертикаль власти и полностью подконтрольно Дворцу.Император: Хорошо. Ты права, душа моя, к Мерлину филиалы. Мы сделаем боковую пристройку к лондонскому зданию. Нам потребуется пятьдесят новых проституток и еще колдомедики. А Рону я прикажу, чтобы срочно связался с поставщиками наркотических зелий. Когда гвардейцы сожгли Лютный, огромное количество любителей веществ осталось без дозы. Это мирные, совершенно безобидные граждане Империи, и они испытывают невообразимые страдания! Так что, мы, то есть государство, просто не имеем морального права оставаться в стороне и игнорировать их беду. Мы войдем на этот неохваченный предложением и охваченный абстиненцией рынок, и установим там свои цены и свои условия. Зелья будут реализовываться в государственном борделе: легально, дозировано, под строгим контролем колдомедиков. Чтобы покупатели не загнулись раньше времени. Заодно объявим об учреждении новой награды — ?Ордена гражданского героизма?. Для тех граждан, которые будут особенно часто посещать императорский публичный дом и принесут наибольшую выручку.Гермиона: (после паузы) Что я могу сказать — отличная идея.Император: Мне тоже так кажется. Награды будут присуждаться каждый месяц согласно количеству предъявленных входных билетов. А маги, не удостоившиеся награды в течение года, будут приговорены к принудительному посещению. Или казнены. Смотря какое у меня будет настроение.Гермиона: (устало) Надеюсь, теперь вопрос с публичной казной решится?Император: Не сомневаюсь в этом. К тому же, гораздо правильнее сразу установить твердую расценку на порок, чем драть три шкуры с добродетели, как это делают при республиканском образе правления. И что приятнее всего — никаких гоблинов в доле!Подмигивает.Гермиона: Теперь, надеюсь, мы идем спать?Император: (капризно) Но я не хочу! Мне скучно...Гермиона: Скучно спать?Император: Нет, скучно жить. (Хмурится) Вот, понимаешь... вроде бы Империя у нас — а как-то тускло все и уныло. Разврата не хватает.Гермиона: Ох, Гарри... ты должен был сказать мне. (Решительно). Ты ведь знаешь, я всегда готова рассмотреть более острые варианты. Ну, если ты хочешь...Император: (отмахивается) Причем тут это? Оргиями никого не удивишь, тем более в наше время. Нет, ты не понимаешь. (С досадой). Мы — современная европейская Империя, а в любой уважающей себя Империи обязан присутствовать должный уровень аморальности. Такой... (щелкает пальцами, пытаясь подобрать слово) такой... в общем, чтобы перед другими государствами не стыдно было.Гермиона: Хм. Например?Император: (с воодушевлением). Например, зоофилия. (Вскакивает с кровати) О, Мерлин! Придумал! Я придумал, Гермиона! (Подхватывает ее на руки и кружит по спальне) Мы с тобой легализуем в стране зоофилию! Это спасет меня от скуки на какое-то время.Гермиона: (шепчет ему на ухо) Гарри, боюсь тебя огорчить, но в консервативном магическом обществе такое просто невозможно.Император: Хах, и снова ты тупишь, солнце. (Осторожно опускает Гермиону на кровать и садится рядом). Невозможное не только возможно, но и совсем не так сложно, как тебе кажется. Смотри: у нас ведь прогрессивная свободная страна, так? Демократия — в лучшем понимании этого слова. Гласность. Правильно?Гермиона: (нерешительно) Ну... в целом, да.Император: Отлично! Ну а раз у нас свобода слова — почему бы не поговорить о зоофилии? (По-хулигански двинув бровями, откидывается на сложенные горкой подушки и складывает руки на груди). Просто поговорить. Я ведь никого не заставлю этим заниматься — всего лишь несколько познавательных передач по колдовидению, парочка научно-популярных публикаций в ?Пророке?... Исключительно с нейтральной точки зрения. Ведь приемлемо?Гермиона: (подумав) Да, это приемлемо. Ученый должен быть свободен и беспристрастен, поэтому для настоящей науки нет запретных тем.Император: Вот и я так думаю. (Загадочно улыбается). А сразу после этого в прессе выстрелит скандальная новость о том, что в нашем обществе существуют любители заниматься сексом с животными.Гермиона: Неужели, в Англии такие есть?Император: Есть ли они сейчас — не знаю, но появятся. Пусть и не сразу. Вначале мы создадим такие настроения искусственно. Взаимодополняющие полюса из радикальных зоофилов и столь же радикальных зоофобов. Пусть в прессу льется шокирующая информация о якобы живущих среди нас извращенцах-насильниках зверей, специалисты подделают колдографии маленьких беззащитных котят с остекленевшими от боли глазами-бусинками или окровавленных белых голубок, натянутых на толстые вздыбленные члены извергов. (Смеется). И тут же, рядом — вымораживающие душу снимки жертв борцов с зоофилией. Обезглавленных и повешенных по подозрению в чересчур нежных отношениях со своим любимым лабрадором, ну или козой.Гермиона: (поджимает губы) Какой кошмар. Это давление на психику.Император: Сам факт существования прессы — уже опасность для психики читателей. А с помощью целенаправленной информационной атаки мы превратим простое и однозначное ?нет? — в расплывчатую шкалу от ?какой ужас?, ?категорически нет? до ?в некоторых случаях это оправдано? и ?бывают редкие исключения?. Мы уничтожим моральное табу на секс с животными. И отныне любой, кто станет призывать к замалчиванию и цензурированию данной темы будет обвинен в ханжестве и попытках помешать торжеству свободы и демократии. А чем чаще эта проблема будет бурлить в СМИ, тем привычнее она сделается для простого обывателя. И тем спокойнее ее будут воспринимать. Человек — существо, способное адаптироваться к чему угодно.Гермиона: Допустим. Но что дальше?Император: А дальше надо будет непременно вывести из употребления отвратительно нетолерантное понятие зоофилия и подобрать более звучное и этически мягкое название. Вместо жутковатых ?зоофилия? или тем более ?скотоложество? — мы, опять же через прессу, незаметно введем в обиход нейтральное ?зоосексуализм?. Ведь лучше звучит, верно?Гермиона, чуть поколебавшись, кивает.Гермиона: Да, к сожалению, ты прав, Император. Нет термина — нет явления. А нет явления — нет и проблем.Император: (с дьявольской усмешкой) Тем временем, и ученые предложат считать зоосексуализм не извращением, а... допустим, сексуальной ориентацией. Впоследствие можно будет подобрать и третье название — что-нибудь романтичное... ?анималавия?, к примеру. Любовь к животным. (Ехидно). Что может быть невиннее и естественнее, чем любить животных — братьев наших меньших?Гермиона: (поморщившись) С братьями меньшими выйдет уже не только зоофилия, но и педо-инцест.Император: педо-инцест? (хохочет) Мерлин, ну ты и юмористка! Впрочем, не переживай, родная. До инцеста мы тоже когда-нибудь доберемся, легализуем и его.Привлекает ее к себе и, усадив рядом, обнимает за плечи.Император: Я повторюсь, не так уж все и сложно. Опубликуем десяток-другой фальшивых результатов ?соцопросов?, в которых все большая часть общества высказывается в пользу зоосекса. Люди склонны следовать тенденциям. Если мы внушим им, что большинство ?за? — то никто не захочет быть вне большинства, и им тоже придется соглашаться. Опять же ряд ученых выскажется в пользу умеренной анималавии, приведя в качестве доказательств любую высосанную из пальца ересь. Например, что в физиологии человека и животного много сходств, и что вообще по факту мы от животных произошли, и те, кто всерьез считает себя венцом творения и брезгует вкушать простые жизненные радости с находящимися на более низком уровне развития животными — ведут себя как снобы, чуть ли не фашисты. Поверь, никто не захочет, чтоб его сочли фашистом.Гермиона: (задумчиво) Тогда уж надо легализовать и браки с домовыми эльфами... Только, Гарри... пожалуйста... Давай все что угодно, но без крови и ужасов. Пусть бы это будут какие-нибудь сопоставимые с человеческой физиологией виды — собаки, овцы, свиньи...Император: (подхватывает) змеи, лошади...Гермиона возмущенно смотрит на него.Император: Да ладно тебе. Смотри, родная: ты сама уже всерьез готова обсуждать варианты. И подсознательно фактически приняла возможность страшного извращения — лишь бы при этом соблюдалась видимость добровольности и отсутсвовал совсем уж очевидный вред здоровью и угроза жизни. Что и требовалось доказать. (Долгая пауза) На самом деле, я конечно против извращений — это мерзость. Однако пощипать за ляжки общественную мораль весьма заманчиво. Их ханжество мне надоело.Гермиона: Но, Гарри... Табу и мораль имеют важное значение для социума, хотя и... (запинается, теряясь под его тяжелым взглядом) хотя и абсолютно не нужны свободной личности, тут я согласна.Император: (жестко) В нашей стране сейчас свободны только трое. И мне совершенно не жаль всех прочих — несвободных, ибо они сам виноваты в своем положении.Гермиона: Почему ты так уверен?Император: Мы с тобой и с Роном знаем то, чего не знают другие — мы знаем, что умрем.Гермиона: Но они тоже это знают, Гарри. В глубине души они ничем не отличаются от нас.Император: Нет! (Медленно качает головой) Нет, родная моя, они отличаются. Знают, но не верят — а это две совершенно разные вещи. Слишком разные. И потому они могут тратить драгоценные минуты, дни и годы жизни на всякую чушь, на глупые ограничения, а мы не можем. У нас попросту нет этих абстрактных ?долгих лет жизни?.Гермиона хочет что-то возразить, но в итоге просто качает головой и отворачивается от императора, ложась на бок, лицом к стене.Гарри немедленно укладывается рядом, обнимает ее со спины, прижимаясь всем телом.Император: (с теплотой в голосе) Когда я шел по лесу, тогда в мае, во время Битвы, то отчетливо почувствовал, как трансформируюсь в абсолютно другого человека. В тот момент я твердо верил, что умру и более того, готов был умереть. Однако я не умер, лишь навсегда остался изменившимся. И все эти три года я правил государством, поддерживая себя одной-единственной наивной мечтой, что однажды помогу вот так же измениться и остальным. Одной-единственной надеждой, что научившись жить с постоянным осознанием неотвратимости смерти — люди сделаются лучше. Я верил, что вот это все — мелкое, мещанское и личное — отступит перед очищающим ликом чистой смерти. Что оно разобьется и облезет шелухой, пробудив в этих скотах чувства высокого и патриотического порядка.Гермиона замирает в его руках, напряженно вслушиваясь в каждое слово.Император: (продолжает с волнением) Я ждал, что оказавшись в тяжелых, унизительных и угрожающих жизни условиях, все эти пафосные денежные мешки, вроде Нотта, Амбридж и Малфоя — сумеют все-таки стать чуткими и к чужим бедам и тревогам. Научатся думать не только о своем, но и всеобщем благе. О коллективе, нации, о вечности! Но ничего не вышло...Гарри внезапно поднимается на колени и, в отчаянии сжав ладонями виски, начинает раскачиваться из стороны в сторону. Лицо его искажено страдальческой гримасой.Император: (глухо, сквозь зубы) Ничего не вышло... Родная моя... девочка моя... ну объясни дураку — что не так? В чем моя ошибка? Ведь за эти годы я успел казнить почти что половину из них, и все равно оставшиеся продолжают терпеть этот фарс. Подыгрывают мне. И ничуть не желают меняться! (С отчаянием) Почему так, Гермиона?!Гермиона: Наверное, такие люди в принципе не могут измениться. Там вместо сердца — амбиции и кошелек, а ты вздумал в них пробуждать сочувствие и заботу о народе... Таких хоть на кусочки режь, но не изменишь.Император: Такие люди?... (Моментально переменившись в лице). Солнышко, ты гений! (Склоняется к ней, долго и жадно целует в губы). Ну, конечно! И как я сам до этого не додумался? (Довольно улыбается). Действительно, все было правильно, ошибка лишь в том, что я выбирал не тех людей.Гермиона: (осторожно отодвигается от него) Гарри, ты о чем?Император: Теперь у меня есть новая идея. И клянусь, на сей раз она обязательно сработает!Коротко и как-то жутковато смеется.Гермиона: (помертвевшим голосом) Ох, Мерлин мой, только не это...Пауза.Император вопросительно поднимает брови.Император: (серьезно) Не это — что?У Гермионы начинают дрожать губы, из глаз медленно катятся слезы. Она пытается озвучить свою догадку вслух, но не может — в горле комок.Император: (со злой ухмылкой) О... вижу, ты все правильно поняла...Гермиона: (давится слезами) Нет, нет, пожалуйста! (Пытается взять его за плечи, заглядывает в глаза). Пожалуйста, не делай этого! Это будет еще большая ошибка, чем все, что ты уже наворотил... Гарри, не надо...Император раздраженно отодвигается, отпихивая ее руки.Взгляд зеленых глаз, еще недавно светлый и открытый, стремительно леденеет и будто бы закрывается.Император: Прекрати эту бесполезную истерику. Сейчас же перестань. Я уже все решил, и твое мнение меня не интересует.Гермиона: (задыхаясь) Мерлин, что ж за кошмар ты выдумал, император... Поверь, это приведет лишь к еще большему количеству трупов, понимаешь? Страна захлебнется в крови.Император: (холодно) Во-первых, не захлебнется. Крови в империи предостаточно. А во-вторых — смерти эти будут не напрасными. Все это ради общего блага. Для будущего процветания магической Англии. (Не меняя тона). Уже поздно, Гермиона. Ложись спать.Гермиона больше уже не пытается спорить. Какое-то время она с почти отчаянной надеждой всматривается в ледяные глаза императора, а затем Гарри молча пожимает плечами, стаскивает с себя тогу, швыряет на пол золотой венок с головы и ложится. Повернувшись к стене, он быстро засыпает.Гермиона зажимает ладонью рот и долго, беззвучно рыдает, сжавшись в комок в ногах огромной кровати. Только глубокой ночью слезы наконец заканчиваются. Трясущейся рукой она наколдовывает стакан воды и неловко пьет, расплескав на постель почти половину.Раскинувшись на спине, Император крепко спит.Сон его глубок и спокоен.Несколько минут Гермиона бездумно смотрит на то, какими мягкими кажутся во сне его черты, как свободно и размеренно вздымается широкая грудь... А затем укладывает рядом с ним, осторожно опуская голову на загорелое плечо.Гарри что-то невнятно бормочет во сне и тут же разворачивается к ней, обнимая и утыкаясь губами в кудрявую макушку.Сцена пятнадцатаяВ хмурой предрассветной тишине над рабочим столом раздается приглушенный хлопок. На заваленную бумагами столешницу аккуратно ложится пергамент с официальным заявлением:?Прошу уволить меня с поста руководителя Дипломатической службы и рассмотреть вопрос о зачислении в ряды Боевой Гвардии.Невилл Лонгботтом?.Затем в спальне вновь воцаряется тишина.Утомленный государственными заботами Император спит как младенец.ЗанавесКОНЕЦ ВТОРОГО ДЕЙСТВИЯ