VI (1/1)

* * *Действо на площади и впрямь началось до их прихода, однако народ уже успел подтянуться. Певец как раз живописал беседу братьев, в которой могучий Бхима напоминал Арджуне, что проявление жалости подобает лишь человеку низкочтимому.Вот и ладушки, подумал Рафаэль, в очередной раз вспомнив Гразу. Будем знать, что как дойдет до дела, жалеть Пандавов не стоит, все равно не оценят.— Так! Стойте тут! — распорядился Крапивник. — А я полетел.— Куда? — еле слышно шевельнул губами Рито.— Здрасьте! Надо ж проверить! — отозвался Серпьент. — У нас-то волшба была — ну, чтоб народ в чушь всякую сходу верил, — вдруг и тут то же самое? Мне ж тогда тоже ворожить по-разному.— Удачи, Вришикали-дев, — ровным голосом пожелал Ашваттхама. Рито положил руку на плечо товарищу.Певец как раз живописал речь царя Дурьодханы, якобы упрекавшего наставника в том, что он сражается с врагами не в полную силу и желает им победы. Дрона в ответ честил Дурьодхану последними словами и всячески превозносил Пандавов вообще и Арджуну в частности.Кэрна внезапно вспомнил ?теятер? и сцену с духом арцийской королевы, молящейся за ?освободителя Арции? Пьера Тартю: бедная Жаклин, не иначе, в гробнице перевернулась. Это ж насколько надо ничего святого не иметь! Впрочем, Пандавов тут воспевали буквально все. Эти славословия навязали в зубах и повисали на ушах как паутина. И совершенно не мешали очередному кауравскому военачальнику, закончив стенать об абсолютной непобедимости пятерых претендентов, броситься в гущу их войска и учинить там полный разгром.Крапивник, как назло, куда-то запропастился, и Рафаэль начал всерьез опасаться, что Ашваттхама не выдержит и сорвется. Индиец стоял рядом невозмутимой каменной статуей, но Рито прекрасно понимал цену этому спокойствию. К счастью, песня как раз перешла к описанию доблести ачарьи Дроны в сражении, описывая эту доблесть весьма уважительно.Когда на плечо шлепнулась рыжая бабочка, Кэрна даже вздрогнул от неожиданности.— Так, слушайте, — доложил Серпьент. — Я все выяснил. Наглые они… просто уму непостижимо! Представьте, все это творится почти без всякого колдовства. Видать, просто решили: ври больше, что-то да останется. Волшба есть, но слабенькая. Завязана на пол и варновую принадлежность, — щегольнул Крапивник познаниями о здешнем мире.— Это как? — еле слышно прошипел Рито. — По-человечески можешь сказать?— На баб и шудр[1], — уточнил Повелитель Крапивы и Сопредельного. — Сам слышал, как этот Вьяса говорил, что, мол, все равно Кали-юга наступает, все люди уподобятся шудрам, а коли так, нет смысла шибко стараться. Шудрам хватит — и ладненько.?Если Дрона будет сражаться, отдаваясь своей ярости, — голосил на помосте ученик Вьясы, — даже полдня, говорю тебе правду, войско твое придет к полной гибели. Спаси ты нас в таком случае от Дроны. При таких обстоятельствах ложь должна быть выше правды! Говорящий неправду ради спасения жизни не получает соприкосновения с грехом, вызванным неправдой!?.Ашваттхама передернул плечами, словно сбрасывая какой-то груз.— Давайте, Вришикали-дэв! — прошептал он, сосредотачивая взгляд на Кришне. — Удачи, Кэрна!Ложь выше правды, говорите?* * *В отличие от загадочно и азартно улыбнувшегося Кэрны, Ашваттхама совершенно не представлял, что вознамерился сотворить Владыка Крапивы, поэтому когда ОНО началось, на секунду остолбенел.Рыжая бабочка вспорхнула с плеча Лучшего из сражающихся с быками, в одно мгновенье скрывшись из глаз, а в следующий миг площадь наполнил оглушающий рев, достойный демона, уязвленного пониже спины трезубцем божественной Дурга-дэви. Дикий звук, который можно было назвать пением лишь солгав ради спасения жизни, потрясал настолько, что сын Дроны даже не сразу разобрал слова:— Бей ханжу крапивой, чучело в короне,Чтобы думать не посмел впредь о братнем троне!Вот в чем люди не врали: Дхармарадж Юдхиштхира и впрямь оказался мудр. Услыхав про ханжу, он мгновенно смекнул, о ком идет речь, и взвился с трона, словно с раскаленной жаровни, уготованной грешникам в адских мирах. Не успел. Высоченные, выше роста человека, стебли, вымахнули из-под золотого сидения, скрыв с головой узурпатора и всех на царском помосте.— Бей свинью крапивой по голому заду,Потому что заслужил, потому что надо!— возгласил над площадью оглушающий голос Вришикали-дэва. Неожиданно молодым голосом заверещала Кунти. Бхима и близнецы орали что-то невнятное. Драупади вскочила и принялась с воплями выдираться из обжигающих зарослей.— Бей ее крапивой, крепко, да за дело:Чтобы имя Лакшми впредь очернять не смела!— в восторге заорал Ашваттхама в тон Повелителю всея Крапивы.В юности льстецы прозвали Драупади ?Шри?, намекая на ее красоту. Но панчалийской лжепринцессе показалось мало комплиментов! Подражая своему драгоценному ?сакхе?, твердившему, что он — собственной персоной сам Господь Вишну, Панчалийка принялась благосклонно кивать тем, кто дошел в своей лести до откровенного богохульства, заявив, что ракшаси, моющая волосы человеческой кровью — суть нисхождение в мир добрейшей и прекраснейшей богини Лакшми! Додуматься же надо было!— Бей ее крапивой по голому заду,— слитно подхватила площадь. Народ шарахался от крапивы, но разбегаться не спешил, да ему она, похоже, и не угрожала. Обретшая своего царя и бога, она являла богоравную мощь. Она уподоблялась непролазному лесу. Она приподнимала и взламывала камни площади. Шевелящиеся как при землетрясении плиты, видимо, что-то нарушили в постройках — помост, на котором восседали Кришна с Арджуной, зашатался и рухнул в крапивные дебри.— Потому что заслужила, потому что надо!Крапивные побеги словно услышали глас народа — и приняли как приказ. Высунувшийся на ровном месте корень ловко подцепил край уттарьи мечущейся Драупади. Та отчаянно и безуспешно дернула ткань — и, вновь оказавшись в объятиях жгучих стеблей, бессознательно рванулась прочь. Уттарья начала разматываться. Ашваттхама замер. Ни разу он не видел такой явно и сурово свершающейся справедливости — гнусная выдумка, стоившая Духшасане ужасной смерти, претворялась в жизнь на глазах у всего Хастинапура.— Панчали! — раздался грозный рык Бхимасены. — Я иду! Я…— Загрызи крапиву! Загрызи ее! — немедля донесся из толпы ?дружеский совет?. — Жри крапиву, Пандава!— По кровавой пасти бейте людоеда,Чтоб вовеки не дерзал подлость звать победой!— надрывался Лучший из гусениц.— Бей свинью крапивой по голому заду,Потому что заслужил, потому что надо!Грозный рев Бхимасены перешел в вой, вскоре сменившийся — любивший причинять боль отнюдь не любил терпеть ее сам! — вовсе недостойными воплями: — Я не пил! Не пил! Его кровь не прошла дальше моих зубов! Клянусь мамой Кунти, я не проглотил ни капли, я все выплюнуууууул!— Подлый евнух! — брезгливо выругался Ашваттхама. — Как хвалился своим кровопийством, а как отвечать — так ?дальше зубов не прошла?! Тьфу!Крапивные корни тем временем справились с уттарьей Панчалийки и так же намертво вцепились в расшитую нижнюю юбку, явно настроенные исполнить приказ буквально.— Говиииндааа! — дико завизжала ?безгрешная царица?, осознав, что помощи от самого безотказного мужа ждать не приходится, и с нее сейчас и впрямь ?будет срываема одежда пред очами царей?. А еще кшатриев, вайшьев, шудр и, возможно, даже неприкасаемых. — Сакха, помоги мне!!! Ты же говорил, что нам ничего не будет! Что даже ложь станет правдой…Ашваттхаме вдруг ярко представилось, как на этот потрясающий три мира вопль является истинный Говинда, изрекающий: ?Говорю вам правду, дэви — я вас не знаю!?. — Говорил. Она и стала. Правдой. Чего тебе еще? — отозвался драгоценный сакха, сражаясь с доставшейся ему долей злой огненной травы. — Где он?! Где эта тварь крапивная?!— Бей Лжеца крапивой по слащавой роже,Чтобы впредь не очернял, сволочь, Слово Божье!— летело над Хастинапуром.— Бейте самозванца по голому заду,Потому что заслужил, потому что надо…Выдравшись из зарослей, Кришна вскинул вверх руку. На указательном пальце полыхнул огнем золотистый диск.Чакра!— Рит! — тревожно окликнул Ашваттхама, оглядываясь. Мирийца нигде не было. Махадэв, куда его унесло! Нельзя было терять ни минуты!— Бей лжеца крапивой, Кришну-святотатца, — заорал сын Дроны, делая шаг вперед вперед, чтобы враг уж точно увидел того, кого недавно проклял, — чтобы демон не дерзал богом называться!— Ты! — выдохнул Кришна в ярости, для которой и Вьяса не подобрал бы сравнений. — Это все ты, сволочь! Ты призвал его! Убью!!!— Попробуй! — приглашающе улыбнулся Ашваттхама, почти ощущая как кожу заливает алым цветом, волосы обретают оттенок огня и укладываются в длинную косу, а на лбу, там, где была рана, трепещет веко третьего глаза. Ладонь сжалась на рукояти неподъемного для смертных лука с черными стрелами…Где-то в бесконечной дали что-то орал Арджуна.— Ты кое-чего не учел, — криво усмехнулся Кришна, глядя на противника без малейшего страха. — Ну же! Яви свою мощь, Неистовый! Вот только что останется от этого города? Здесь же не лагерь панчалов, тут подданные твоего ненаглядного Дурьодханы. Они даже не предали его. Они его оплакивали так, что слезы их текли ручьями по этим улицам, словно Парджанья пролил дождь над Хастинапуром. Тебе их не жаль? Нет, я понимаю, ТЕБЕ — не жаль. А Ашваттхаме?Сын Дроны замер.?Ни детям нашим или внукам, ни нашему сроку жизни, ни нашим коровам, ни коням не причини вреда! — неотвратимо всплывало в памяти пение женских голосов. — Не убей, рассвирепев, наших мужей! С жертвенными возлияниями мы всегда призываем тебя?.Кришна был прав.Воин-брахман Ашваттхама не совладал бы с Васудевой, как-то разжившимся оружием самого Вишну. Точно так же как Кришна не справился бы с тем, чья мощь кипела сейчас в жилах его противника, и даже Сударшана лишь уравнивала шансы. Но что их битва оставит от города?Остаться человеком, смертным воином Ашваттхамой — и погибнуть.Явить истинную форму — и уничтожить всех, без разбора, правых и виноватых, как в панчальском лагере, оставшись победителем на развалинах.?Не убей, рассвирепев, наших мужей!?.Решай, сын Дроны!Остаться человеком…Васудева победно улыбнулся. Он знал, что опять выиграл. Сколько раз он уже давал Кауравам этот выбор! И шел по их телам, когда они предпочитали остаться людьми.…Знакомая рука, сильная и теплая, внезапно легла на плечо.— Посторонись, Рудра, — произнес такой же знакомый голос. — Это не твой бой. Дай мне поговорить… с моим младшим братом.Кришна изменился в лице. Диск чакры огненно сверкнул, срываясь с руки хозяина, ослепительная вспышка сверкнула перед самым лицом — и скользнула мимо. Смертный воин Ашваттхама несколько раз сморгнул, тряхнул головой, вторично за два дня подозревая себя в безумии, и медленно обернулся.За его спиной стоял Дурьодхана.Живой…Живой?Живой!Площадь, позабыв о крапиве и Пандавах, исходила восторженным криком:— Махарадж! — неслось отовсюду. — Махарадж! Махарадж!!!А рядом, за правым плечом царя, так привычно стоял окутанным теплым сиянием кшатрий в золотом доспехе. Чакра вращалась на его указательном пальце так же, как до этого у Кришны.— Нет… — потрясенно выдохнул Кришна. — Вы не можете… Это же Сударшана!— Мне ли не иметь власти над тем, что создано из плоти моего отца[2]? — улыбнулся Аватар Сурьи Нараяны.— Здравствуй, Карна, — прошептал Ашваттхама. Ему безумно хотелось обнять их обоих и не отпускать вечность, но вечности у них пока не было.— Это нечестно! — подал голос Кришна. — Я же убил вас! Дурьодхана, откуда ты взялся, змей подколодный?!— Откуда взялся, там уже нет. А вот откуда ты здесь? — зло усмехнулся царь-наследник, и, оглянувшись по сторонам, распорядился: — Живьем брать самозванцев!