IV (1/1)

* * *Возможно, Повелитель Крапивы был прав, и перед сражением и впрямь лучше было бы лечь и выспаться, но Ашваттхама уже привык не оставлять задуманного на потом. Его пальцы вновь коснулись лба спящего гостя, словно нанося шиваитский тилак. Завтра, если что-то пойдет не так, он постарается, чтобы воин, так похожий на Вришасену, и забавный с виду, но воинственный крапивный божок, — в человеческой форме выглядевший как небритый молодой вайшья с вечно недовольным лицом и прекрасными зелеными глазами в длиннейших ресницах, — уцелели и вернулись домой. Погребальные костры Кауравов догорели, незачем добавлять к ним еще два. Но свой подарок сын Дроны вручит им до боя.Вришикали-дэв называл своего товарища странным именем — Рит, — означающим стремительный бег воды. ?Куда ни вступаю я со своими войсками, мои воды устремляются следом? — отзывался в памяти сына Дроны знакомый, любимый голос его царя. А имя кшатрийской династии Рита звучало почти как ?сыновья Карны?. Это не могло быть случайностью. Видимо, Махадэв все-таки ответил, не оставив на произвол судьбы свою частицу, огненный лепесток своей ярости. Они явились в миг, когда Ашваттхама почти отчаялся, и выдернули отравленный шип из его сердца, дав надеяться, что солнце вновь взойдет и разгонит туман и морок. Меньшее, что можно было сделать — ответить тем же.Да, он не сможет принять участие в их войне, но ее они благополучно завершат и сами. Махарадж Кэрны жив и не позволит узурпатору и клеветнику долго осквернять собою трон величайшей династии тех неведомых стран, именуемых Благодатными Землями. Но Ашваттхама — и только он, — может сейчас залечить рану, с которой не справится больше никто. Просто не сумеют, и Риту придется до конца жизни носить в себе недоумение, боль и вину, потому что лишь за Гранью он, возможно, встретит свою любимую сестру, и сможет наконец-то спросить ее: ?Почему??. Вернее, так было бы. Но будет иначе. У Ашваттхамы получится. Должно получиться.Сын Дроны закрыл глаза, отверзая то третье око, которого его никто не мог лишить, но сейчас он медитировал не на Махадэва. Точкой сосредоточения был Кэрна — золотой с зеленью огонек в ладонях, от которого тянулась едва уловимая нить, уходящая за пределы этой Мритья-Локи. К другой такой же.Ашваттхама с легким удивлением несколько раз проследил ее мыслью, эту нить. Она оказалась на удивление крепкой, и… казалось, что-то прочно держало ее, как якорями, и там, и здесь. Но там-то понятно, Рито Кэрна родился в том мире, в Тарре. Но здесь-то, в Бхарате, что так зацепило его судьбу?Сын Дроны чуть отпустил сосредоточение на этой единственной натянутой нити… и увидел. Не меньше сотни сияющих тем же зелено-золотым огнем ниточек связывали оба мира. Они звенели от прикосновения, отзываясь хором знакомых голосов. Воин-брахман улыбнулся и поднял руки, складывая ладони. Человеку не дано пронзать взглядом прошлое и будущее, а часть не всегда помнит и может то, что возможно для целого:— Ом Намах Шивайя… — привычно выдохнули губы. — О Господь Великого Времени!Должно быть, Шива видел за Яростью Своей какие-то заслуги, достойные милости! Время потерлось ручным леопардом о плечо. Утрачивая ощущение своего тела, Ашваттхама скользнул по выбранной нити, туда, к ее началу и дальше, к истоку, сокрытому в веках. Межмировая мгла раздернулась, открывая озаренное лунным светом поле боя. Горький ветер другого мира плеснул в лицо.Юная девушка плачет над умирающим воином, прижимая к груди меч с зеленым камнем в рукояти. Залитая кровью трава на глазах белеет, становясь серебристой, словно седой. Раненый с трудом приподнимается, гладит растрепавшиеся волосы своей возлюбленной, что-то шепчет. Кажется, он просит ее уйти пока не поздно…Нет, не тот воин, похожий на Дурьодхану, что являлся ему во сне, но и этого сын Дроны знал прекрасно, хотя сейчас у него было другое лицо. Викарна?Девушка с трудом понимается на ноги. Воин мертв. Она должна уйти, сейчас, пока победители не хватились, уйти, унося меч и кровь своего любимого, но… она не в силах. Делает шаг, оглядывается. О Боленатх, ее заметили! Высокая странно-прекрасная женщина в воинском наряде наблюдает за ней, словно раздумывая, что предпринять…Забыв, что это давно минувшее, уже сбывшееся прошлое, Ашваттхама шагнул на лунный свет, позволяя Стражнице увидеть себя.Огромные лотосные очи красавицы изумленно распахиваются.— Зачем ты здесь, Граница Бури? Арцей верен обещанию. Ты заберешь их, никто не помешает. Они возродятся в твоем мире и более не вспомнят Тарру. Договор заключен!— Не поэтому, — наклоняет голову Ярость Шивы. — Просто… отпусти ее, Лебединая королева!— Она унесет в себе их кровь и род… — задумчиво произносит женщина.— Чем вам навредит кровь, если их самих здесь не будет? Великий Арцей боится младенцев? Его, Владыку богов, страшат смертные?— Не страшат. Надобно уважать доблесть побежденных. А кроме того... кто знает, что и когда может понадобиться этому миру. Может настать день, когда этот меч и эта кровь станут последней надеждой Тарры, и нашей тоже. Хотя Арцей не похвалит меня за это, если узнает...Названная Лебединой королевой демонстративно отворачивается. За ее спиной быстро бежит прочь очнувшаяся избранница побежденного бога.— Ты доволен, Неистовый?— Да… Ты поступила как должно, о наделенная великой мудростью!Седое поле тает перед глазами.Сын Дроны ощутил, что с трудом удерживается в прошлом чужого мира. Слишком неожиданно увиденное… Впрочем, чему было удивляться после того, как струны откликнулись? О Махадэв, какая странная и великолепная лила! Вот только почему она закончилась так же ужасно, как началась? Или… еще не закончилась?Но в любом случае — теперь понятно, как Рит нашел дорогу в Бхарату! Странно было бы, если б не нашел. Но это потом. Что все-таки случилось с его сестрой? Ашваттхама оттолкнулся, как ныряльщик, поймавший жемчужину, и устремился сквозь толщу времени ввысь…...Небольшая зала, обставленная очень необычно, но красиво. Благообразный муж, чем-то похожий на главного министра Видуру, вещает что-то стоящему перед ним молодому кшатрию. Тот смотрит на… да, на отца. Удивленно. Непонимающе. За его плечом, переводя тревожный взгляд с супруга на свекра, сжимает ладони самая прелестная из апсар Индра-локи!Нет, даже не так! Если Рит красив породистой красотой кшатрия древнего рода, то его сестра прекрасна, как бывают прекрасны, наверное, лишь богини. Непривычное, чужое для взора Ашваттхамы одеяние ничуть не убавляло ее красоты, а в такого же медового цвета сари и всех украшениях, подобающих царской дочери и супруге знатного воина, с подведенными каджалом огромными черными глазами — дэви Дариоло стала бы ослепительней солнца. Небесные девы сокрыли бы лица, а хваленая Панчалийка удавилась бы от зависти собственной тринадцать лет немытой косой.Но сейчас в глазах чудесной дэви растет тревога.Свекр — он что, тоже главный министр, как и Видура? — продолжает говорить, втолковывая что-то сыну. Он требует от командира царской охраны и его дэви немедленно бежать из столицы. Он говорит о короне… Короне, которую сын должен будет надеть, когда оплачут погибшего махараджа и падет убивший его претендент. Недоумение на лице молодого воина сменяется болью и ужасом: отец знал о предательстве! Знал — и дал лучшему из государей умереть, чтобы надеть его окровавленную корону на голову своего сына. Корону, которая тому не нужна! Он смотрит на предателя-отца с яростью и мукой, и не видит распахнутых глаз своей жены…Отчаянный немой вопль рвет ткань здешнего мироздания. ЗОВ! Его невозможно уловить обычным слухом, но от этого он не становится тише. И ни с чем невозможно спутать. Дэви Дариоло взывает! Как принцесса Амба в пламени жертвенного костра. Как сам Ашваттхама, когда стоял с факелом на таком же костре, потрясая Кайлас полным отчаяния и ярости Зовом — отомсти врагам или прими жертву, Махадэв! Сестра Кэрны требует так же и того же. Ее царь, честный со всеми и прощавший врагов — убит изменниками. Жизнь дочери мирийского раджи — за возмездие тем, кто виновен!Ашваттхама взывал так же. Шива исполнил просьбу, оставив своему преданному жизнь. Но в Тарре нет богов. Зов дэви Дариоло слышат лишь бездушные законы природы. Они не пощадят. Здесь не нужен даже костер. Ее жизнь горит в зелено-золотом пламени, которого не видят…Нет. Видят.Ее муж умолкает, бросая взгляд на жену. Почувствовал? Понял? Молодой кшатрий делает шаг в жертвенное пламя. Зелено-золотой огонь сливается с багряно-красным. Его праведная душа не желает даже мести. Жизнь, посмертие, что угодно — за одну возможность оказаться сейчас рядом со своим махараджем и умереть с ним или спасти его… спасти… спасти…Министр не может видеть того, что видит Ашваттхама — для него сын и невестка просто падают, оседают рядом на ковер. Это последнее, что он видит, прежде чем пронесшийся по дому вихрь бросает предателя в узорчатое окно и дальше — на копья ограды…Но видение не кончается на этом!Плата принята. Золотой огонь сплетает золотую с зеленью тропу, багряный — красную. По красной тропе идет женщина. Ее длинные косы, падающие почти до земли, переливаются от серебра до огня. Она исполнена Сил… Она ступает на землю Тарры у какого-то леса, оглядываясь, словно обычный человек, пытающийся понять, где и зачем оказался. Из-за деревьев вылетает белый черногривый конь, несущий поникшего на конскую шею всадника. И три десятка преследователей. Пришедшая по алой тропе дэви смотрит на них. Белый конь устремляется к ней, словно на зов. А потом вновь — вихрь. Ветер сметает и калечит врагов, щадя лошадей. Черногривый доверчиво идет к богине. Если всадник — пропавший махарадж, он спасен.А вторая тропа? Идущий по ней мужчина очень похож на ювраджа Мирии, как родич, только старше и аскетичней. Подайся Кэрна в отшельники — и лет через десять он выглядел бы именно так. Гроза идет за ним, собираясь над городом, молнии бьют в купол какого-то храма. Видно, среди приложивших руку к заговору местные брахманы занимали не последнее место. Если не первое. Дождь льет потоком, но над разрушенным куполом не падает ни капли. Храм горит. Неугасимо. Прямо как лагерь панчалов после его, Ашваттхамы, безумной молитвы…Вот так. Не было никакого яда. Мирийская принцесса и ее праведный супруг совершили подвиг. Прежде у Тарры не было богов. Теперь они есть.И, видит Махадэв, эти двое заслуживали небесной награды! Но если душу воина принял неведомый Бог, отмеченный луной и сопровождаемый волком[1], то дэви… где же она? Ее следовало найти, иначе судьба ее грозила оказаться несправедливой.На это не ушло много времени — Мститель позаботился о той, кто призвала его. Ашваттхама увидел прелестный сад, достойный быть обителью самой Лакшми. Дэви Дариоло безмятежно спала под деревьями, и сын Дроны понял, что поступил правильно. Если оставить ее тут, она проспит вечность, дожидаясь своего махараджа, для которого другая богиня уже растит его священные цветы. Поистине эта отважная и любящая женщина заслуживала лучшей участи, чем вот так расплатиться за предательство, которого не было. Чтобы понять причину, хватило одного прикосновения к ее чистому челу. Там, где наносят бинди. Причина ожидаемо оказалась в чужой подлости, которую сын Дроны назвал бы достойной удивления, узнай он эту историю до Курукшетры.— Ом! Поклонение Трехокому Господу Шиве, Благоуханному, Несущему Благо! — прошептал Ашваттхама. — Разрушающему узы рождений и смертей. Да освободит Он нас от смерти ради Бессмертия[2]! О Дарующий милости, пусть эта прекрасная обретет счастливую долю! Она должна быть счастлива, его сестра по несчастью. По отчаянию. По шагу в пламя. Ашваттхама готов был обещать любую аскезу или жертву во имя той, кто сделала для своего любимого то же, что он сам совершил для своего несчастного и доблестного царя, но этого не понадобилось. Солнечная вспышка полыхнула перед глазами, лучи, казалось проникли в душу и оставленное в немыслимой дали тело, согрев теплом и почти забытой радостью. Спящая дэви растаяла в этих лучах, и в разлившемся перед глазами сиянии сын Дроны увидел юную девушку в голубом сари, похожую на прекрасное видение. Радостно смеясь, она бежала навстречу высокому красивому воину, облаченному в царские регалии…Юдхиштхира был в чем-то прав, мелькнула непочтительная мысль. Карна, ты вездесущ в этом мире!?В том рождении он явится миру как великодушный царь Викрамадитья. Сват недоволен женихом? — осведомился тихий, исполненный силы голос где-то в глубине сознания.— Доволен, — улыбнулся Ашваттхама. — Спасибо, Солнцеокий[3]!…Сын Дроны открыл глаза. Темноту нарушал лишь неяркий свет луны сквозь облака. Признаться, сейчас Ашваттхама сомневался, стоит ли вручать приготовленный дар. Стоило ли сказать Кэрне, или лучше не отягощать его перед завтрашним боем чувством вины? Он назвал сестру предательницей и отрекся от нее, а она до последнего вздоха любила своего махараджа, и, узнав о его гибели, умерла как сати.И она возродится. Здесь, в Бхарате! Она проживет долгую жизнь, и в этой новой жизни не узнает несчастий, будет радостной и беззаботной, а еще — счастливой и любимой. Ашваттхама был согласен остаться на земле обещанные Кришной три тысячи лет, чтобы лично за этим проследить. Он осторожно уложил спящего Кэрну на набитую соломой подушку и встал, привычно оглянувшись на шивалингам в углу.Повелителя Крапивы нигде не было.