4. Minundhanem? (1/1)

Подперев кулаком безбородое лицо, Винбарр смотрел на доску с нестройными рядами камешков. Катасах довольно потирал крепкие руки и широко улыбался. Положение было опасным. Дина подносила чай, грациозно виляя бедрами. Она с удивлением отметила главенство целителя на игровом поле.—?Наивысочайший, ты помнишь своё последнее Равноденствие? — спросил Катасах.—?Я помню их все.—?У тебя было такое, что ты как будто бы предугадываешь действия своей Чаши?—?Катасах, ты хочешь о чём-то спросить старого Винбарра?Целитель покраснел и замялся.—?Ты знаешь случаи, когда можно продолжить, ну–у–у... Взаимодействие со своей Чашей вне церемонии, ну–у–у, то есть и в обычной жизни? В жизни клана и острова, я имею в виду.Винбарр скептически посмотрел на Дину, заинтересованно строгающую палку у выхода из хижины. Она тут же поймала его взгляд и заулыбалась.—?Дина, милая, сходи набери нам грибов на ужин,?— процедил он.—?Такое скорее несбыточно, чем возможно. Если ваш союз силён перед богами, это не значит, что он останется таковым вне,?— тройка катасаховых шашек пала под стратегией Наивысочайшего.—?А если, например, чувствуется будто подобие с душой своей Чаши?—?Да упаси тебя en on míl frichtimen1,?— Винбарр произнёс эти слова почти по слогам, наделяя выражение ?церемония Тупого Катасаха? новыми, глубокими оттенками.Целитель громко и с удовольствием расхохотался, закинув голову, и тут же открыто спарировал тщательно отработанный Винбарром манёвр, чем вызвал глухое раздражение.—?Брат мой, хранительница мудрости такая маленькая, такая хрупкая, —?Катасах залился румянцем. —?Она так заразительно смеётся! А ещё она любит бабочек… Знаешь, когда я думаю о ней, то понимаю, почему её так любят звери: они тоже хотят её защитить! —?Катасах весь светился и одну за одной подъедал вражеские шашки.—?Жрец, ты к чему сейчас вообще клонишь? Ты что, решил посягнуть на Мев? —?глаза Наивысочайшего стали колючими и злыми. — …Или, может, я чего-то не знаю о твоих Праздниках?—?Нет-нет, мои Праздники только с Мев. Просто наблюдаю за ней последнее время, и словно открываются глаза. Кажется, она моя minundhanem2!—?Катасах, брат мой, я не уверен, что ты понимаешь, чего хочешь, —?Винбарр взглянул так, будто Катасах спросил, не было ли у него в роду renaigse3.?— Мев не такая, какой кажется.Он замолчал, вспоминая, как тяжело и болезненно проходили Праздники Плодородия. Жрец раз в год был с хранительницей мудрости. Ни девочка, ни девушка, ни женщина, ни старуха,?— Мев не была ни одной из них и была одновременно всеми ими. На фоне всеобщего ликования и опьянения гимном самой жизни, Мев тихо приходила, словно ключ к вратам Вселенской Пустоты. Неумолимо. Неспешно. Она приближалась, сбрасывая одежды, шальная от приветственного Молока, а у него, Наивысочайшего, тряслись руки от страха и наворачивались слёзы от неизбежности встречи. Да, Винбарр боялся Мев. Ему казалось, сотни когтистых лап бегут по его натянутым нервам. Она улыбалась, а он смотрел в глаза гибели всей жизни, где смерть не очищала, а лишь уводила в глубины страдания. Впервые он узнал её такой в далёком детстве, когда хранительница мудрости пришла спасти его от неведомой хвори renaigse. И тогда же он понял, как опасна и подлинно страшна Мев. На Празднике из него выходил Хранитель, а в ней просыпалось нечто — сила, не успевшая оформиться в Хранителя, словно чудовищный свёрнутый потенциал нерождённого ребёнка, тропа в грозный лабиринт Небытия. И раз за разом она губила жреца, счищая с него человека и скармливая его его же Хранителю. Наживо. До хруста костей, до треска всех жил. От полного уничтожения Винбарра спасал лишь его собственный Хранитель, закрывая собой жреца. Каждый раз он хотел бежать прочь и не мог. Каждый раз над ним открывалась пасть ревущей голодной Бездны, осеняющая его отчаянием Рассоздания, в котором тают, словно сахар в Молоке, и он сам, и его en on míl frichtimen. Мев возвышалась над ним, черноглазая, окостеневшая, раздвигая его ребра, вынимая из груди оба его сердца, разминая их в кровавую кашу. Её глухие уши не слышали криков жреца, мёртвые глаза не видели мучений и открывающихся ран, они смотрели вглубь Винбарра, в поиске нитей его души. Ничего не найдя, Мев распадалась клубками змей и падальщиков, оставляя его в мучительном эхе пережитого кошмара.У Винбарра защипало в глазах.?— Мев?— стихийное бедствие. Канал чистой Силы. Она редко понимает, что видит. Она не знает своей судьбы и будущего, зато знает чужие. Возможно потому и живёт так долго… Мев ненавидит мужчин. Ненавидит renaigse. Ненавидит всё, что вредит Тир-Фради и его детям. Мев?— орудие возмездия, сестра Хранителям и наставница Тир-Фради. Она?— могила и смертное ложе. Если она и стала твоей Чашей, то только потому, что сама выбрала тебя инструментом своего служения. Больше не ищи смысла! Ты не найдёшь его.—?Да это ничего, пусть будет той, кем должна, не глупому Катасаху судить о ней. Мев такая славная. Мне бы очень хотелось, чтобы она чаще улыбалась… —?партия была окончена, и Наивысочайший, поджав губы, протянул костистую ладонь для рукопожатия.А потом спросил, понизив голос:—?Тебе чего неймется? Броди себе по острову, помогай живым… Не трогай Мев, она не для тебя. Катасах, брат мой, ты волен поступать как считаешь правильным. Не приходи потом к Винбарру и не спрашивай, почему хранительница мудрости пьёт чай из его черепа и играет на флейте из его костей.—?Пусть земля будет мягкой под твоими ногами, — Катасах обнял Наивысочайшего и вышел из хижины.Задумавшись, он столкнулся с Диной. Она злобно ругнулась и выронила корзину. Целитель рассеянно извинился и помог собрать грибы.Винбарр сидел и разбирал ошибки проигранной партии, шевеля губами.—?Наивысочайший, ты разгромил сегодня целителя,?— промурлыкала Дина,?— он уходил поверженным.—?Дина, деточка, сегодня старый Винбарр не дал целителю разгромить своё сердце. И душу.