8 (1/1)

Кира покинул Дом, и долгие недели Джин наслаждался одиночеством — полным, незамутненным, ясным, как луна в осеннем небе. Медитации, катана, книги, постоянное плавное движение — разве они могут тяготить? Он не считал дней, не помнил снов, привык видеть утром пургу, а вечером травы в цвету, справа море и слева горы, привык к меняющей цвет и двоящейся луне. Дом подчинялся его невысказанным желаниям, и Джин был уверен, что одним только усилием воли сможет привести его в земли, которые привык считать своими. Как-то вечером, когда сумерки уже повисли в углах, но лампы еще не зажглись, он достал несколько листов плотной зеленоватой бумаги, кисти и тушь. Сначала легкими штрихами набросал клонящиеся под ветром метелки мисканта, а потом начал писать, пряча иерогрифы меж тонких стеблей.?Да будут благословенны твои дни на тысячу лет вперед.Здравствуй, Фуу-тян. Я снова в Дороге, как мы трое когда-то, и вспоминаю тебя. Твоя хитрость была во благо, и твой отказ был во благо, хотя вряд ли ты понимала хоть половину из того, что делала. Что с тобой теперь? Где ты? Кто ты? Стала солидной семейной женщиной, или открыла харчевню на торном перекрестке, или, как и я, не можешь расстаться с Дорогой? А Муген? Видела ли ты его после того как мы расстались? Надеюсь, он жив, хотя его нрав не способствует долголетию. Я помню вас. Я благодарен вам. Я верю в то, что мы еще встретимся.Джин?.Он подождал, пока тушь высохнет, и свернул плотный лист в журавлика. Полюбовался им и снова взялся за кисть. Нарисовал косой знак, который Муген считал своим именем, окружил его орнаментом из веток колючей акации. ?Здравствуй, старый друг.Мне все еще не верится, что ты действительно умеешь читать… Ты еще жив? Сколько раз ты еще умирал с тех пор, как мы расстались? Навещаешь ли Фуу? Ты же знаешь, она очень привязана к тебе. Некая норо из места, в котором я остановился, мимоходом обмолвилась мне о твоем истинном происхождении. Я верю ей, потому что обо мне она сказала верно. Но знаешь ли ты о себе?Я питаю надежду, что мы еще встретимся — не как соперники. Общая дорога делает людей братьями. Верю в то, что ты с этим согласен.Джин?.Он свернул второго журавлика. Ненадолго задумался. Быстро написал на третьем листе: ?Я жду твоего возвращения?. Сложил его в котенка. И убрал письменные принадлежности. Потом собрал бумажные фигурки, отнес их к очагу и по одному скормил жившей там саламандре. Та широко открывала пасть, глотала мгновенно вспыхивавшую бумагу, мотала хвостом от удовольствия. Потом встряхнулась так, что волна прошла от кончика носа до кончика хвоста, и снова свернулась клубком. Братья дремали на ковре из овчин. Росс тихо похрапывал. Кей, обняв его, посапывал. А Йодзу смотрел в огонь сквозь полуприкрытые ресницы. Они сидели в этом мирке уже четвертую неделю. Росс успел влюбиться и степенно, по всем правилам ухаживал за своим вороным эльфом. Кей верховодил мальчишками ополчения и был вполне доволен. Наари утешала какого-то двоюродного принца, похоронившего возлюбленную, требовала по три дерева за каждую живую жизнь и была счастлива: ей удалось повернуть под себя два из трех обитаемых континентов. Эйрик нашел себе приятелей-алхимиков и пытался учить их тому, что умел сам. Самое странное, что у него даже получалось. Йодзу вспомнил, как шумел придворный колдун, когда его король продемонстрировал новообретенные умения и улыбнулся. Даже Хаору нашлось заделье — он очаровывал самую юную из придворных дам и гонял некромантов-вторженцев. Йодзу был рад за них, но сам… Не то чтобы он скучал или не находил себе развлечений. Просто — Джин. Йодзу изо всех сил старался о нем не думать — о его тонких запястьях и острых сухожилиях длинной шеи, о том, как он смотрит поверх очков и как кривит губы в улыбке, о том, как плавно он двигается и как блеск катаны отражается в темных глазах… Йодзу перевернулся на спину. Бесплодные мысли. Прочь их. Завтра надо будет купить музыкальных кристаллов. Любит ли Джин музыку?..Он почти уснул, когда пламя в камине затрещало, выбросило вперед длинный язык. Что-то легкое, как кусочек сажи, спланировало Йодзу на ладонь. Он сжал пальцы и почувствовал, что держит что-то бумажное. Поднес ладонь к глазам. Зеленый, в золотых огненных бликах, котенок-оригами молча смотрел на него. Йодзу осторожно развернул его, стараясь не разорвать плотную, умело сложенную бумагу. Расправил лист и долго смотрел на вертикальную цепочку иероглифов. Подписи не было, но он и так знал, кто прислал письмо. Перечитал, и еще раз, и снова. Потом осторожно встал, оделся и босиком выбрался в окно. До крыши было всего два этажа. Держа лист в зубах, он вскарабкался по выступающим кирпичам и потрескивающему плющу на карниз и сел там, свесив ноги. Свет восходящей луны щекотал пятки. Джин дома. Он научился отправлять письма — не зря Йодзу потратил столько времени на зачаровывание очага! И он помнит о нем…Йодзу засмеялся от счастья. Внизу проснулся Кей. Увидел, что брата нет. И вздохнул. Кей, Росс и Йодзу вернулись последними: на полпути от земли короля-алхимика до Дома Кею вздумалось свернуть в мир, где все трое чувствовали себя на месте — там технологии соединялись с магией по законам Хаоса. Мир был до одури похож одновременно на Гайю, Грань и Муравейник, и они нырнули в это месиво, как лягушки в пруд. Йодзу давно обнаружил, что все напоминает ему о Джине. Даже этот мир, в котором Джину никогда не нашлось бы места. Но, чтобы отвлечься и не огорчать братьев, Йодзу окунулся в него целиком. Они провели там несколько недель, а может, месяцев — в постоянном искусственном свете сложно было следить за временем. Кей успел собрать, разогнать и снова собрать банду налетчиков-электронщиков. Росс недолго, но ярко блистал на Дне Болота как мастер по росписи всего на свете; он даже попробовал себя как татуировщик, но быстро обнаружил, что на нем самом рисунки исчезают за неделю — регенеративные способности Зверя, усиленные близостью Наари, делали татуировки бессмысленными. Сам Йодзу, умело оказавшись в нужном месте в нужное время, сделал короткую карьеру идору, продав свою улыбку, наклон головы и голос какому-то медийному концерну. Играть так было весело. И сладковатый привкус сложной синтетической органики на корне языка, порочный и неестественный, просто напоминал о чистоте и свете родного логова. Напоследок они карающими ангелами пронеслись по Дну Болота, убивая, взрывая, калеча — и уходя от погони. Это было славно — неправильно, но круто. Кей был доволен. Кажется, он забыл о своей идее учиться у Джина, что только радовало Росса, да и Йодзу думал об этом с неким извращенным наслаждением: если Кей оставит Джина в покое, тот уйдет, и тогда Йодзу перестанет разрываться между мыслями о нем и братьях. Будет больно, но недолго — ведь никогда не бывает больно надолго, правда? Зато как станет просто…Все иллюзии обрушились, когда Йодзу, на ходу расстегивая пояс с кобурами и примериваясь швырнуть его на диван, поднялся в общую комнату и наткнулся на взгляд Джина — теплый, карий. Сердце оборвалось и снова забилось, оглушая. Йодзу только и мог, что смотреть Джину в глаза. — Ты одет для дальней дороги, — наконец сказал Йодзу. — Да. Муген…— Тебе нужен спутник?— Не в этот раз.Йодзу коротко вздохнул.— Прямо сейчас?— Я дождался тебя, как ты просил.Йодзу ненадолго закрыл глаза. Это было неожиданно больно. — Да.Не думая, он выдернул у себя несколько волосков и сплел их в тонкую, почти невесомую цепочку. Потом взял Джина за руку, повязал волосяную цепь ему на запястье. И велел:— Разорвешь, когда поймешь, что не справляешься один. Я приду. Ступай и возвращайся живым. Ему хотелось повиснуть у Джина на шее, позволить себя поцеловать — но это просто отголоски привычек идору. Воины так не прощаются. — Умрешь, — вмешался Кей, — верну с того света. — Вернусь, — Джин слегка повернулся к нему, забыв руку в тепле пальцев Йодзу, — начнем. Думайте об этом — ты и твоя катана. — Он снова посмотрел на Йодзу: — Теперь ты жди. Йодзу резко кивнул. Джин спустился по каменным ступенькам, надел гэта и вышел, аккуратно прикрыв дверь. Йодзу проводил его взглядом. Потом выдернул из пальцев Кея черную сигариллу, закурил и ушел на террасу. Его трясло, и он совершенно не представлял, что же ему с собой делать.