Глава 4. Знакомые незнакомцы. Часть 2. (1/1)

Несмотря на уверенность, что опасаться нечего, за завтраком Мулан сидит, опустив голову, как провинившаяся, и отвечает на бесконечные вопросы матери и отца, заодно, только киванием или качанием головой. Сиань Ланг старается не привлекать к себе внимания, устраиваясь чуть поодаль от стола и вообще сперва подумав о том, что не стоило выходить из сеней. Членом семьи она не является, и значит, пропустить совместный прием пищи вполне может. Исподволь наблюдая за Сью, Ланг отмечает, что та разговаривает только с родителями, делая вид, будто Мулан здесь просто украшение. Чувствуется, что она боится сказать что-либо по поводу того, что увидела, потому что никакой уверенности в догадках,?— которыми она явно заполонила свою голову,?— нет. Но напряжение, установившееся между ними как-то совсем незаметно, теперь будет только крепнуть?— Сиань Ланг кожей ощущает, насколько Сью боится её. И если бы в другой ситуации она была бы только рада такому раскладу, то сейчас выбрала бы спокойный нейтралитет без перекосов в сторону явной симпатии или антипатии.Прочесть мысли девчонки не составляет труда?— страх является хорошим проводником. Впрочем, зачем копаться в чужой голове, если всё лежит на поверхности?— сестринская ревность и юношеский максимализм. Судя по тому, как они встретились, Мулан была для Сью не просто старшей сестрой и авторитетом, но ещё и близкой подругой. А теперь вдруг всё резко изменилось: Мулан внезапно притащила за собой её, незнакомку, которая в глазах младшей сестры выглядит агрессором и конкурентом, посягнувшим на святое?— на их отношения. Только вот, если бы Сью подумала хоть немного, то тех выводов, которые она успела сделать, когда увидела их, могло бы и не быть.—?…слушай, Мулан,?— Сиань Ланг поднимает глаза в тот же момент что и Мулан?— они смотрят друг на друга вместо того, чтобы слушать Хуа Ли. —?Мы тут с папой подумали… чего ты будешь мотаться с нами?— устала, небось… да и уборку надо наводить наверху… так что?— оставим тебя на хозяйстве. Ты не против?Мулан, наконец осознав, что нужно ответить, переводит взгляд на мать, а Сью вдруг оборачивается, и Ланг видит в её глазах злость. Очень хочется ответить на этот немой вызов. Но приходится напомнить себе о слове, данном совсем недавно, выдохнуть и откинуться на спинку стула, демонстрируя почти безразличие.—?Договорились? А Ланг… —?Ли не уверена, что верно произносит её имя, и потому ждет одобрительного знака от дочери,?— тебе поможет. Постараемся недолго?— только примерим, купим и обратно.—?Да, мама,?— Мулан снова зачем-то смотрит на неё, но Ланг отворачивает голову в сторону, хоть чувствует, как по телу пробегают мурашки от этого прожигающего взгляда. —?Можете не торопиться… я… то есть?— мы справимся.Сиань Ланг понимает, что Мулан оставили только потому, что оставлять её, чужого человека, в доме им страшно: с одной стороны?— правильно, ведь они не знают с чем она явилась, а с другой?— что-то подсказывает ей, что тут не обошлось без длинного языка Сью. На сборы уходит ещё час, и Ланг предпочитает все это время отсиживаться в сенях, отдаленно слыша только как суетятся женщины, как бурчит Чжоу, которому в такие дальние поездки снаряжаться нужно, почти как на войну,?— ходит он действительно неважно, и даже трость не особенно чем-то помогает,?— и как Мулан торопится их выставить.—?…да-да-да, мама, я помню?— приготовить обед, полить цветы, но не залить их по самое горлышко! —?кричит Мулан, а Ланг входит в дом уже после того, как хозяева до вечера покидают его. —?Хорошо, пап! Я знаю?— покормить и привести в порядок Ветра, ничего не разнести во время уборки и не трогать твою коллекцию монет в сундуке!Подождав, пока повозка скроется из виду, Мулан закрывает двери, прислонятся к ним и съезжает на пол.—?Кажется пронесло, да? —?спрашивает она.—?Ты о чем? —?вздыхает и Ланг.—?Как о чем?— ты же переживала, что начнутся вопросы… не начались. Почти. —?Мулан улыбается. —?И хорошо, что меня не взяли.—?Хорошо?—?А ты бы хотела остаться одна? —?спрашивает Мулан.Ланг отрицательно мотает головой.—?Может, всё это и сыграло роль?—?Что?— это?—?Ну, ты так смотрела на мою мать… как будто мысленно приказывала ей оставить меня дома…—?Скорее, твоя мать смотрела на меня, мысленно проклиная, а ты меня убеждала, что твоя сестра будет молчать,?— произносит Ланг, задумавшись.—?Она молчала. Иначе бы мама точно что-то да сказала.—?Если не сказала сейчас, то скажет позже,?— Ланг мрачнеет. —?Я это чувствую. И вообще?— ты с ней обо мне говорила?—?С кем? С мамой?Ланг наклоняет голову, смотря так, что Мулан сразу понимает, о ком идет речь.—?Со Сью? Нет, не волнуйся, ничего я про тебя ей не говорила. Да и она спрашивала только про лагерь и про то, не страшно ли мне было воевать…—?Я не волнуюсь, хотя…—?…и вы с ней, мне показалось?— или так переглядывались за столом… что-то действительно успело случиться? —?перебивает Мулан, явно напрягаясь.—?…если мы будем ночевать в одной комнате, то ещё больше усилим её подозрения и домыслы,?— договаривает прежнюю фразу Ланг, и смотрит на Мулан долгим, пронизывающим взглядом. —?И ещё: твоей сестре не помешает чувство такта, я бы сказала…—?…думаю, что скоро у неё появятся дела поважнее,?— Мулан ведёт её наверх, в мастерскую. —?Свадьба?— как три пожара. Все ж на ушах будут.—?…тебе откуда знать, что такое свадьба? —?удивляется Ланг.—?Просто предполагаю, как вспомню про свой поход к свахе?— аж в дрожь бросает,?— пожимает плечами Мулан. —?Меня больше удивляет только то, что Сью так… ждет этой свадьбы… с чего вдруг?—?Да потому, что пока она не понимает, насколько всё серьёзно. Для девочки свадьба?— это нечто вроде сказки, в которой она оказывается главной героиней. И ей кажется, что так будет всю жизнь?— по её велению-хотению. Только на деле-то всё выходит по-другому: хорошо, если мужик нормальный попадётся, а если нет?— сказка вмиг станет кошмаром.—?Ты была замужем? —?Мулан оборачивается на крутой лестнице.—?Была. Дважды,?— отвечает Ланг, надеясь, что они не станут углубляться в эту тему. —?Оба раза неудачно.—?…ты этого хотела, или?— по расчету? —?осторожно интересуется Мулан.—?…знаешь, трудно сказать?— сперва хотела, потом?— поняла, во что ввязываюсь?— перехотела. Только?— спрашивать уже никто не стал.—?…тебя предавали? —?ещё тише спрашивает Мулан.—?…и предавали, и продавали,?— усмешка сейчас дается легче, чем раньше. Но Ланг с большим интересом посмотрела бы на коллекцию монет, чем на исказившееся болью лицо Мулан. —?Да и чего со мной только не делали за последние тридцать с лишним лет.—?Но ты… живучая,?— звучит не слишком ободряюще, но, всяко, лучше пустых и ненужных слезливых фраз вроде: ?Какая ты несчастная, и как ты только справилась с этим?.—?Да уж?— живучая, как паразит,?— говорит Ланг и решает, что проще обойти Мулан и самой забраться наверх, чтобы не провести на этой лестнице остаток дня. —?Теперь ясно, зачем мне все время нужен хозяин…—?Говорят, что они без хозяев не существуют… Это так?—?Не все. Есть, кстати, те, которые вполне самостоятельны…—?…у меня по естественным наукам не очень… —?признается Мулан. —?Папа обучал меня на дому, когда перестал работать. А потом совсем не до школы стало. Сью тяжело заболела…—?Ей шестнадцать, верно? —?Ланг ждет, когда Мулан откроет дверь.—?Да, у нас почти два года разницы…—?Твой отец работал… кем??— Плотником. —?Мулан толкает массивную дверь и задерживает дыхание, будто за ней что-то похожее на невиданное чудо. —?Он повредил колено, и вынужден был уйти, чтобы подлечиться… а потом, через год, когда он едва-едва оправился и даже Сью пошла на поправку… объявили войну кочевники…—?И там его ранили…?—?Да, маме пришло письмо с фронта, что… ему раздробило бедренные кости… и, скорее всего, он много не наживет. —?Мулан зажмуривается. —?Его готовили к ампутации, но… мама настояла, что заберет его домой и попробует поставить на ноги.—?Тебе сколько было?—?Восемь,?— вздыхает Мулан и переступает порог.Ноздри улавливают теплый и лишь ценителю, тонко разбирающемуся в породах деревьев, приятный запах. Сиань Ланг знает его, потому что какое-то время провела в училище резчиков по дереву. Куда только не забрасывала её судьба?— жаль, что нигде пока она не нашла своего ?места?.—?Как же давно я тут не была… —?Мулан осматривается и затем задерживается взглядом на довольно странном предмете, напоминающем вешалку, стоящем в углу и накрытым тканью. —?Ой, неужели папа его сохранил?Ланг проходит следом за ней, настроив уже кучу предположений, что такого там может быть.—?Знакомься?— это мой первый противник и друг одновременно,?— Мулан по-детски радостно улыбается, показывая смешное чучело с деревянным туловищем, соломенной головой и торчащими в разные стороны руками-палками, на которых вполне можно отрабатывать простые удары. —?Не помню уже?— я чаще его лупила или?— жалела… у него и имя ведь есть?— Эй.—?Серьезно? —?не верит Ланг, скептически поджимая губы.—?Да, это в честь одного мальчишки, с которым мы в детстве играли, и он ни разу не произнес моего имени?— звал просто ?эй?.—?А мальчишку-то как звали, помнишь?—?Кажется, Торо,?— улыбка вдруг сходит с лица Мулан. —?Его родственники зарезали в пьяной драке. Ему и десяти не исполнилось…—?Кроме него у тебя не было друзей?—?Друзей? —?уголок рта Мулан приподнимается в усмешке. —?Это слишком громкое звание, как говорит папа?— друзей много не бывает. Повезет тому, у кого наберётся хотя бы троица настоящих. И вообще… с такими как я… мало кто хотел водиться.—?Да? —?не сказать, чтоб Ланг сильно хотелось поддеть Мулан, но осознание того, что та просто не осознает, что ничего ужасного в её жизни ещё не случалось,?— заставляет отвечать довольно резко. —?Ты уверена, что такие, как ты, чем-то лучше таких, как я?—?Не знаю. Но меня дразнили…—?Просто дразнили?—?…потом папа заступался… и в общем…—?Я поняла,?— кивает Ланг, ощущая, как все сильнее закипает внутри обида. —?Ты рассчитывала на папу. Мне было рассчитывать не на кого.—?…я не хотела, чтобы он знал, но…—?…а я водилась с мальчишками. Училась у них. Чему-нибудь и как-нибудь. Да уж. С ними проще было?— они хотя бы не задавали слишком много вопросов,?— Ланг подходит к деревянному столу на высоких ножках с изящной резьбой, и сразу замечает, насколько это кропотливая ручная работа,?— до определенного момента, правда?— с возрастом даже с ними я не могла найти общего языка. И тогда остались… собаки…—?Собаки? —?удивляется Мулан, будто забыв о том, что вскользь они об этом уже говорили.—?Да. Меня впервые назвали ?ведьмой?, когда узнали, что я имею особую связь с этими животными. То есть?— мне не обязательно было знать собаку и даже?— кормить её, чтобы она, только завидев меня, готова была глотку любому перегрызть, если вдруг я попрошу.—?И ты… просила? —?вздрогнув от слишком громко прозвучавшего вопроса, Ланг поворачивается.—?Мне нужно было как-то защищаться. Пока я была ребенком. Нет, я не натравливала собак на прохожих, но… если сильно доставали?— для устрашения могла заставить всю деревенскую шпану залезть на деревья или крыши?— внизу были собаки. Целыми стаями собирались. Ложились и караулили… а я могла в это время гулять по двору…—?А без собак что?— не могла гулять?—?Нет,?— отвечает Ланг. —?Это решение потом и сыграло со мной злую шутку.Мулан, посмотрев ей в глаза, и что-то почувствовав, качает головой.—?Подожди. Только не говори, что…—?…да?— собак отравили однажды ночью… а когда я выбежала во двор, их сложили кучей и подожги. Меня скрутили и заставили смотреть.Мулан зажмуривает глаза, едва выдавливая:—?Это же… ужасно…—?Да и в атмосфере того ужаса мне приходилось существовать… изо дня в день… почти до шестнадцати лет…Какое-то время они обе молчат, стараясь не смотреть друг на дружку. Но Мулан, чтобы скорее отойти от столь мрачной темы, вскоре снова осматривается, решая, что бы такого ещё показать.—?А это?— мой первый меч,?— подскакивая к столу, на котором царит творческий беспорядок, она вытаскивает из-под груды опилок небольшой деревянный клинок с красивой резьбой на рукоятке. —?Да, игрушечный, по сути, но…И только присмотревшись, Ланг замечает, что именно вырезано?— три добродетели, правда, не словами, а в виде зверей: тигр, обозначающий храбрость, пес, обозначающий верность и, наконец, феникс?— символ честности и целомудрия.—?Подарок папы. Когда мы с мамой его домой привезли, он не хотел жить… целыми днями лежал в комнате и никого к себе не подпускал. И я попросила его научить меня обращаться с оружием… но на самом деле?— это мама его напугала тем, что на меня налетело несколько мальчишек, и в драке они разбили мне лоб.Мулан показывает почти незаметный шрам.—?И тогда он согласился научить меня обороняться… и не думал-не гадал, что именно наши с ним занятия дадут ему стимул попробовать снова ходить. В общем?— через год он действительно начал ходить, переломанные кости срослись. Не совсем правильно и прочно, конечно… но с тростью он всего около двух лет?— раньше почти и не хромал… это возраст, наверное, даёт о себе знать. Он же старше мамы на целых пятнадцать лет.—?Сколько ей? —?как бы между делом интересуется Ланг.—?Сорок семь. —?Мулан, произнося это, будто виноватой себя ощущает, и опускает глаза. —?Они сошлись уже в возрасте, а до этого… наверное, у обоих ничего не получалось. Мама, правда, была помолвлена с другим… и папе пришлось побороться за неё. И она почти до самой свадьбы металась, не зная, кого выбрать.—?Первый что за кандидат был? Достойный?—?Мама не вспоминает о нем. Но папа говорит, что она его сильно любила… а к нему просто привыкла…—?Ну и как?— удалось тебе хулиганье на место поставить? —?Ланг, желая сменить тему, точнее?— вернуться к изначальной, забирает меч, подкидывает его, заставляя несколько раз перевернуться в воздухе и лечь в раскрытую ладонь точно рукояткой?— слишком неудобной для взрослого, но не для неё,?— её клинки точно такие же маленькие, даже ещё меньше, но обращаться с ними куда сложнее. Чем с обычным оружием. Требуется определенное мастерство. —?Больше лоб не разбивали?—?Нет, но и играть больше вместе мы не могли?— родители плели всякую чушь своим детям, называя меня ведьмой, и пугая всех тем, что едва я вырасту, навлеку на деревню проклятие…—?Ага, и от этого несуществующего проклятия у вас черта проведена? —?перебивает Ланг.—?…какая черта? —?Мулан водит глазами по сторонам, совершенно не понимая, о чем она. —?Ты про что?—?…я про ту черту на ступеньке, помнишь? —?Сиань Ланг замечает, что Мулан, вспоминая, смешно морщит лоб. —?Которую я попросила тебя стереть.—?…да, я помню, но… мне всегда казалось, что это?— просто игра какая-то… и ещё я помню, как мне отец рассказывал… что давным-давно женщин проверяли на присутствие в них ведьминского духа, переводя через такие вот своеобразные ?ворота?. Если перешагнет и не дернется?— значит, нормально всё. А если нет?— забоится или не сможет?— ведьма.—?Да, представь себе?— это правда. И это работает.—?То есть… если бы я не стерла черту… ты бы не смогла войти в деревню? —?глаза Мулан полны шока. —?Ты серьезно что ли?—?Серьезно. Мне пришлось бы перелетать ворота. Чего делать было нельзя, как ты сама велела,?— не показываться никому в облике птицы. —?Ланг и не думает заострять внимания на этом, но Мулан кажется, потрясена до глубины души.—?Так, стой-стой… эта черта?— защитная? И на самом деле убережет от злых сил, которое захотят проникнуть в деревню?—?Да. Почти так.—?На самом деле?Ланг, и так уже подтвердившая это с самым серьезным видом, просто кивает.—?…и что было бы… если б я не…—?…сама не догадываешься?— мне было бы… плохо.—?…плохо? —?глаза Мулан округляются. —?Но ведь ты не…—?…ну, всё же будем говорить честно?— ведьмы, они не от Бога. И магия не дается просто так?— приходится чем-то жертвовать. И в данной ситуации речь идет о жертве души для того, чтобы тело получило нечто большее…—?То есть?— твоя магия… она… черная?—?А ты думала что?— белая? —?Ланг отворачивает голову.—?Но… ты хотела этого?—?Чего именно? —?Ланг со вздохом снова поворачивается и смотрит на Мулан в упор, понимая, что поговорить об этом все равно, рано или поздно, но придется.—?Получить силу, и ради неё ты готова была пожертвовать душой, или?— у тебя не было выбора?—?Если я скажу, что хотела?— что-то изменится? —?Мулан мешкает с ответом. И Сиань Ланг не знает, что лучше?— сразу услышать упрек или потом. —?М?—?…ты хочешь спросить о том, как я буду относиться к тебе, если наверняка узнаю, что ты… скажем прямо?— ?продала душу? за то, чтобы обрести крылья?Ланг на мгновение отводит глаза, а потом снова смотрит на Мулан.—?…я же не знаю пока всей истории. Ты рассказываешь отдельными кусками. Какими-то намеками. Так что?— мне сложно сейчас сказать, что может поменяться, когда откроется вся правда.—?Не волнуйся?— она не откроется. —?Сиань Ланг горько усмехается. —?Пусть я буду для тебя и в дальнейшем не до конца разгаданной загадкой…—?Показать тебе то, что для меня всегда было и будет настоящей загадкой? —?Мулан на удивление быстро скидывает с себя весь груз только что состоявшегося разговора и указывает на большой сундук, стоящий в другом углу.Сколько всего можно найти в старых, на первый взгляд, сундуках-шкатулках-ящиках. На какое-то мгновение Ланг даже кажется, что она вернулась в детство, но не в то, которое так быстро закончилось?— всего за один день, за один миг, за один взгляд?— взгляд в глаза матери, которая привела к ним в дом чужого мужчину,?— в другое. Которое было наполнено всякими безделушками, красивыми коробочками, интересными предметами из прошлого, и этим, только ребенку приятным и понятным, счастьем.—?…смотри, это монеты пиратов. —?Мулан, уже усевшись прямо на пол, достает видавшую виды бутылку, наглухо закупоренную деревянной пробкой, перемотанной железной нитью. В бутылке на дне лежат несколько больших золотых дублонов с разными гравировками на иностранных языках. —?Папа говорит, если её открыть или разбить?— они потеряют всякую ценность.—?Да, наверное, так и есть. —?Ланг никак не хочется, чтобы её атаковали новые воспоминания из прошлого и потому следит за рассказом Мулан через слово.—?…а вот?— деревянные рубли. Их так называют наши ближайшие соседи за стеной?— русские. Папа общался с ними, когда был молодой и ездил за деревом?— сказал, что они совсем не умеют пить и много ругаются.—?Слушай, это, конечно, очень интересно, и тут полжизни можно всё это рассматривать… —?Ланг первой вспоминает о заданиях, которые давали родители Мулан,?— но, может, предадимся этому занятию как-нибудь в другой раз?Во время уборки в мастерской находится ещё немало вещей, о которых Мулан уже успела забыть. А её отец, оказывается, помнил и хранил. Это выглядит довольно мило. Только Сиань Ланг огорчает то, что чем больше они разговаривают и касаются темы отношений отца и дочери, тем хуже становится ей?— всегда задававшей себе вопрос: ?Если бы её отец остался в семье, была бы её жизнь столь же отвратительной??. Всё, что Ланг узнала от матери?— это то, что он был слабаком?— и в постели, раз не смог зачать мальчика, и в жизни, раз спасовал перед первыми же трудностями. Его портрета в доме не было. Из вещей?— лишь старый значок с изображением императорского дворца и надписью: ?За преданность?, неудачно оторванный и даже деформированный. То, что отец, скорее всего, был связан с военным делом, она узнала позже, когда, случайно попав на братскую могилу, увидела в списке фамилию ?Сиань? с инициалами, такими же как у отца, и рядом?— перечисленные награды. Судя по дате?— это был её дед, служивший ещё прежнему императору. Значок тот пропал в огне костра, куда и её саму собирались отправить, причем, именно те люди, которых она считала семьей…—?…Ланг, мне очень неудобно просить, но… —?Мулан снова резко выдергивает её из воспоминаний, во второй раз произнеся её имя совсем не так как делала это вчера, представляя родителям,?— куда более обыденно, мягко, будто они общались так каждый день. —?Ты сможешь… помочь мне с обедом?—?Смотря, что требуется,?— Сиань Ланг теряется, ведь никак не ожидает именно такой просьбы. —?Думаешь, что я?— гуру кулинарии? Спешу огорчить?— нет.—?Угу, тебе хоть в этом повезло?— ты ешь сырое мясо, и готовить не надо. А верхом моего кухонного искусства является… умение нормально разлить чай! —?взмахивает руками Мулан. —?Только… этого явно будет мало, когда замуж будут выдавать. Мама меня уже бить по рукам хотела начать?— я же готовлю так, как обычно новички глину месят?— всё по сторонам летит и очень далеко от нужных пропорций… да и не нравится мне это… совсем…—?…может, не стоит тогда себе нервы портить? —?озвучивает свои мысли Ланг, забывая, что она, давно не живущая в общепринятых нормах и рамках понятий времени, просто не задумывается над тем, что для других будет верхом странности?— женщина, не умеющая готовить?— это также дико, как и мужчина, не умеющий драться. —?Пусть лучше твоя сестра практикуется?— ей скоро этим каждый день заниматься…—?Да. Но жить-то потом я не с сестрой и не с родителями буду… —?Мулан грустно вздыхает.—?Ну, не знаю?— мне кажется, что это не повод расстраиваться…—?Правда?—?Правда,?— Ланг кажется, это?— один из первых моментов, когда они улыбнулись друг другу совершенно искренне.—?…ты умеешь что-нибудь готовить? —?спрашивает Мулан, когда они оказываются на кухне.—?…ну, в теории?— конечно. А на практике?— в овощах я мало, чего смыслю, а с рисом как-то сложно. То не доваришь, то?— переваришь. Кашу есть плохо. А если он будет на зубах скрипеть?— ещё хуже. Не люблю рис. С мясом куда проще?— худо-бедно разделал его, кинул в казан, налил туда воды и специи высыпал?— и пусть себе тушится,?— пожимает плечами Ланг, вспоминая, как с едой дела обстояли в стане кочевников?— там вообще никто не обращал на это внимания: было что-то?— всё ели, а не было?— ложились спать, и с утра, голодные, шли в атаку с удвоенной силой, будто от отсутствия еды сил прибавляется, а не наоборот. —?Вы не вегетарианцы, надеюсь?—?Ну, вообще-то, нам крайне сложно свинью, например, забить… у папы удар уже не тот, мне слишком жалко, а мама боится всех, кто покрупнее курицы, как огня, и в последний раз мы откормленного поросенка отдали соседям. А сами яйца и фасоль ели почти месяц, вот! —?выпаливает как скороговорку Мулан и выдыхает.—?Вам повезло, что в семье только один мужчина, который может жить на фасоли. —?Ланг вытирает со лба испарину?— в доме и правда жарко, и даже открытое настежь квадратное окошко мало, чем спасает. —?Значит, проблема с готовкой уже стоит не так остро. Кстати, все хочу спросить: ты в лагере когда была… кто у вас там кашеварил?—?Наряды были,?— отвечает Мулан. —?Мне всего один раз ?повезло? на кухню попасть. И то?— помощником повара. Нужно было только посолить, потом?— по тарелкам раскидать. И столы накрыть. Так что?— никто не узнал, что я…—?Поваром же был мужчина, верно?—?Да?— и его стряпня была куда лучше всего того, что могла бы наварганить там я…—?А вот в другом батальоне?— не буду называть, в каком,?— поваром была женщина. Её прятал старший сержант. Так вместо ужина солдатам хотели его скормить.—?Что?—?Его незамедлительно казнили, едва узнали…—?С женщиной той что сделали? —?напрягается Мулан.—?Лучше тебе не знать.—?Изгнали?—?Нет. Поверь?— изгнание ей бы раем показалось. —?Ланг снова злится на себя?— не стоило начинать этот разговор. —?Если бы командир исполнил инструкцию устава. Но чаще всего?— в реальных обстоятельствах, я имею в виду,?— все чихать хотели на какие-то бумажки. И действуют в своих интересах.—?И командир Тунг? —?вдруг выдает Мулан. —?Он тоже… действовал в своих интересах?—?Да, само собой…—?И когда отказался меня казнить?—?Тебе несказанно повезло. Да?— он нарушил устав, но не ради себя, а ради тебя. Такие люди?— редкость. Их почти не осталось.—?Да уж. Но… знаешь, о чем я жалею?Ланг вопросительно смотрит на Мулан.—?Что разбила все его надежды обрести сына.—?Вы с ним об этом говорили?—?Один раз… когда я пришла, чтобы сдаться с повинной, а он вдруг… заявил, что… был бы горд, если бы у него был такой сын. И потом…—?А как вы вообще столь сблизились? —?перебивает Ланг и прищуривается.—?Он с моим папой служил.—?Тогда всё на своих местах?— поэтому он и отказался тебя казнить…—?Ну да, я тоже так подумала. Но его дочери могло тоже ?несказанно повезти?, наверное, будь я парнем…—?Ну да, ну да….—?Сомневаешься?—?О-о-о, нет, не сомневаюсь, но вижу?— кому-то скромности не занимать. —?Ланг усмехается.Разговоры немного отвлекают её от мыслей о том, почему всё в мире устроено так, а не иначе, и к моменту начала приготовления обеда, ей уже не кажется, что единственным выходом из всей этой жижи является только самоубийство.—?…твои родители не будут против моего вмешательства? —?говоря это, Ланг имеет в виду Ли, догадываясь, что той может совсем не понравиться делить с ней ещё и кухню.—?Мы можем не говорить,?— заговорщически подмигивая, шепчет Мулан. —?Пусть думают, что я научилась готовить, пока была на войне…—?Да ради бога?— лишь бы тебе потом экзамен не устроили. Я-то переживу.—?Я научусь… со временем,?— смущается её прямого взгляда Мулан.Сиань Ланг кивает, будто подтверждая услышанное, но подумав о том, что она перевидала столько видов обещаний, которые слишком редко исполняются, понимает, что теперь отличить одно от другого было бы затруднительно. Но в случае Мулан, хочется верить в то, что она, дав слово, не нарушит его.—?…и мне кажется, что если родители привыкнут к тебе, то… станут больше доверять, и тогда…—?Да, только… доверие, увы, не формируется за пару дней. Иногда и пары лет бывает мало. —?Ланг решает не говорить Мулан о том, что в глазах её матери она прочла куда больше, чем просто ?незнакомцам доверять нельзя?. —?И никто не знает, что будет завтра. Планы, особенно дальние,?— это разновидность иллюзий. Невоплощенные, они разочаровывают, порой, куда сильнее чем просто неимение оных…Мулан, сперва не поверившая ей, убеждается в этом, едва приезжают из города родители и Сью, вся в слезах. На все вопросы сестры девчонка отвечает односложно и отсиживается в комнате. Потом уже выясняется, что портной серьезно ошибся с размером, да и ткани выбранного цвета не оказалось в запасе?— пришлось срочно всё переигрывать, и новый вариант, в принципе, устроил всех: мать?— покроем, отца?— ценой, а саму невесту?— вообще своим наличием, но как обычно?— не бывает полностью идеального варианта. После долгих расспросов Мулан, Хуа Ли признается, что, немного успев пообщаться с матерью женишка, усвоила одну истину: для той единственный, всё же,?— что немаловажно?— сын?— несравненный бог, и нет на земле такой девушки, которая бы могла даже гипотетически подойти ему. И, потому, опасаться за то, что новое платье, о котором, естественно, никто ещё не знает, не понравится?— можно. Про обед все благополучно забывают, и Ланг становится чуть спокойнее?— во всяком случае, хоть на этой почве сталкиваться с тоже не сахарным характером матери Мулан не придётся.—?…и что получается, что то платье её устроило, а у этого нет шансов? —?Мулан все ещё пытает мать, не знающую куда бежать и что теперь делать. —?И как так?— портной, что?— без глаз шил? Как это?— ошибся на два размера?! Почему?—?…да потому что?— не знал, кого слушать! —?Чжоу отодвигает стул?— Ланг слышит, как проскребли ножки по полу. —?В оба уха ему ж голосили!—?Это она голосила! Ей-то плевать?— её сынок хоть голым будет?— никто слова не скажет! А я, наверное, лучше знаю, что и как моей дочери носить! И я только посоветовала…—?Конечно! Давай! Рассказывай! —?Чжоу едва сдерживает ругательства, и Ланг, случайно слышащая всё это?— на открытой веранде, она незаметна для них,?— как никогда солидарна с возмущением главы семьи. —?Ты и портному так твердила: я-я-я! Вот он на тебя пошил!—?…вот бы его в армию?— у нас ошибка жизни могла стоить,?— снова вмешивается Мулан. —?Особенно в стрельбе из лука… нас, кстати, когда учили метко стрелять, то сперва проверяли, как хорошо мы умеет снимать мерки и шить, или?— просили повторить несколько стежков, чтобы понять, у кого с глазомером не очень…—?…ты вообще молчи! —?раздраженно отмахивается от неё мать. —?У нас тут не твоя армия?— тут жизнь! А она потруднее войны-то будет! Вся в отца?— его тоже хлебом не корми?— дай вспомнить свои боевые будни, да раны разбередить и себе, и другим!—?…а я виноват, что это?— часть моей жизни? —?Хуа Чжоу понимает, что нужно защищаться.—?…да, мам, ты… —?а Мулан, похоже, рвётся защитить отца,?— неправа, потому что…—?…я побольше твоего на свете живу, Мулан, и давай мы с отцом сами разберёмся…—?…может, хватит уже?! —?вдруг слышится недовольный голос Сью.—?…тебе тоже хватит реветь?— перетерпела и дальше пошла?— ты же женщина! Нам другого и не дано! Знаешь, сколько в жизни таких моментов будет? —?уже по-настоящему злясь, орет Хуа Ли. —?Это у мамы с папой под крылом можно обиду состроить, а муж тебя быстро отучит нюни распускать!Ланг морщится от всё повышающегося градуса разговора. И ей очень хочется возразить, сказав, что мало просто выйти замуж чтобы стать ?женщиной? в истинном смысле. Но не ей объяснять этой женщине,?— явно считающей себя таковой только потому, что у неё есть муж и дети,?— что мир намного многограннее, и нельзя на него смотреть только с одной стороны. Также и с людьми?— каждый по-своему уникален. Абсолютно каждый. А такие, как она, заставляют думать, будто выделяться?— значит ломать систему и идти против всех.—?Давно ты здесь?—?Да нет?— не очень…—?Провести экскурсию по деревне? —?спрашивает Мулан, подходя к ней.Сиань Ланг качает головой?— ей вполне хватает того, что она может увидеть, собственно, не выходя из какой-никакой, но ?зоны комфорта?,?— спускаться во двор, где, так или иначе, нужно будет сталкиваться с жителями, которые и так кидают на неё заинтересованные взгляды, совсем не хочется. Незнакомых людей лучше всего ?узнавать? на расстоянии.—?Ты всё слышала?—?Что-то слышала…—?Тебе, наверное, неприятно…—?Угу. И у меня впечатление, что твоим родителям не так важно, за кого они отдают дочь, сколько важно то, как именно её отдать?— в золотой фольге или в обычных тряпках. —?Ланг поворачивает голову, смотря карие в глаза.—?Да, им, похоже, важно отдать её замуж, а остальное?— будто потом приложится,?— вздыхает Мулан. —?Это сваха им напела, что если не подстрахуются и не подсуетятся сейчас, то… упустят… как меня…—?Глупостей не говори,?— Ланг чуть толкает Мулан плечом в знак поддержки. —?Поспешишь?— людей насмешишь.Лицо Мулан тут же светлеет, и на губах появляется легкая улыбка.—?Точно не хочешь пройтись по деревне??— Нет…—?Почему?—?Потому что…—?Ты нервничаешь? —?не вопрос, а, скорее, утверждение.Сиань Ланг хочется ответить что-нибудь, чтобы успокоить Мулан,?— тоже, по-видимому, нервничающую из-за неё,?— но она вдруг понимает, что не сможет. Просто не сможет?— внутренний баланс нарушен новой обстановкой настолько, что неизвестно, что последует дальше,?— ведь одним этим вопросом Мулан не ограничится, Ланг уже знает это,?— и в какие дебри прошлого можно уйти. С одной стороны, она понимает, что оставаться в одиночестве сейчас у неё всё равно возможности не будет, а с другой?— если бы могла превратиться немедленно, то, наверное, улетела бы тут же. Неважно куда?— лишь бы подальше от такого количества народа.—?Так! Мулан! —?Ланг каждый раз вздрагивает от высокого, почти визжащего, голоса Хуа Ли. —?Оставь человека в покое?— он ведь может и устать, а ты всё рядом крутишься! Прилепилась там!Переглянувшись, они, кажется, обе приходят к выводу, что у кого-то прям ?чутье? на моменты, которые связаны с уединением. Приходится сделать по шагу в разные стороны друг от друга, и Ланг вдруг становится интересно: если бы у Мулан появился молодой человек?— её мать также бы суетилась и следила за каждым движением, за тем, на каком расстоянии они стоят, или?— не вздумают ли поцеловаться. И всё при том, что Ли, похоже, спит и видит, как, наконец-то выдаст обеих дочерей замуж. Или всё дело только в том, что мать Мулан каким-то образом чувствует в ней колдовскую силу? И просто переживает за дочь, которую, по её мнению, можно легко сбить с пути истинного?—?Мулан! Иди-ка, лучше помоги мне!—?Да, мама…Не найдя однозначных ответов на свои вопросы, Ланг провожает Мулан взглядом, снова отворачивается и, опираясь на перила локтями, продолжает сверху наблюдать за бегающими туда-сюда жителями. Поймать на себе любопытный взгляд, один из многих, и медленно отвести глаза, чтобы сделать невозмутимое лицо, выдохнуть?— она может почти не напрягаясь, а вот начать размышлять о том, что, вероятно, сейчас думают эти люди?— боится. Боится прийти к выводу, что кто-нибудь из них обязательно что-нибудь заметит?— почувствует так, как чувствует мать Мулан?— на интуитивном уровне. Ланг знает, что это с виду она кажется абсолютно спокойной, а внутри, скорее, похожа на потревоженную ядовитую змею?— бросающуюся на любые признаки движения и желающую ужалить побольнее.Только одна мысль о предстоящей ночной охоте способна успокоить её. И то?— временно. Ланг, как ни старается, не может убедить себя в том, что всё пройдет гладко. И это заставляет её паниковать. А паника?— преграда, которую нельзя устранить грубой силой?— так, как как она привыкла.Вечер приходит деревню слишком медленно?— до наступления хотя бы сумерек, не то что ночи,?— ещё куча времени. И Ланг не знает, чем можно себя занять, чтобы не сойти с ума от ожидания. Мулан неожиданно загружают домашней работой, будто днем она ерундой занималась. Однако у родителей другая причина: якобы, младшую дочь утруждать не стоит, дескать, скоро она станет женой, и тогда наестся этого вволю, а пока?— пусть отдыхает. Ощущение, оставшееся ещё с завтрака, ощущение того, что всё это?— проделки Сью, не отпускает. Та, почувствовав слабину, наверняка решит, что и дальше сможет манипулировать матерью. Но Ланг уже знает, что Хуа Ли?— сама тот ещё манипулятор. Прочесть и вскрыть её не удаётся также легко, как несмышлёную девчонку, вернее?— вообще пока не удаётся, но годы ментальной практики научили Сиань Ланг искать слабые места осторожно?— по крупице, по нерву,?— неуловимо для других прощупывать, чтобы потом точно знать, куда именно ?бить?. И хоть причинять вред кому-либо из ближайшего окружения Мулан не входит в её планы?— лучше подстраховаться заранее.Сиань Ланг в очередной раз опускает взгляд вниз и видит, что Мулан направляется к воротам конюшни, очевидно, проведать Ветра. В то время, как почти все, кого она знала, восхищались силой, преданностью и красотой лошадей, Ланг убеждалась: для неё в этих животных нет и толики перечисленного. Они всегда,?— с тех самых пор, как она чудом уцелела под копытами,?— воспринимались ею как угроза. Запах конской шкуры или экскрементов?— любой намек на него,?— вызывают у неё едва ли не рвотный рефлекс. И потому, живя с кочевниками, садящимися в седло через уже пару лет после рождения,?— она поставила Хану условие?— юрта для ночлега должна была находиться как можно дальше от наспех сколоченного из грубых досок стойла с лошадьми. А его бешеный, поистине, конь,?— звали которого под стать хозяину?— Дьяволом,?— никогда не должен был оказываться к ней ближе, чем на несколько десятков метров. Ланг уже никогда не забудет вкус конины?— на редкость жесткого и совсем даже не питательного мяса. В самые худшие времена и его, конечно, можно есть, но тот, найденный в пустыне труп коня,?— почти объеденный и разлагающийся довольно давно,?— едва не вывернул её внутренности наружу. Тогда выбирать было не из чего, но сейчас, вспоминая тот случай, Сиань Ланг не сомневается?— она лучше бы умерла, чем снова набила желудок этим. Даже грязные крысы, переносчики всякой болезненной дряни, куда вкуснее.Её всю аж передёргивает от привкуса во рту, внезапно появившегося после всех воспоминаний о несостоявшихся отношениях с лошадьми. Появляется острое желание сплюнуть. Но нельзя?— внизу же могут проходить люди. Ланг с усилием сглатывает. И тут,?— будто издевка,?— слышится конское ржание и топот копыт. Она не может поверить своим ушам, тут же поворачивая голову и обнаруживая что в ворота въезжает генерал Тунг, с сопровождающим его везде и всюду старшим сержантом, а по совместительству?— другом, и несколькими офицерами.—?…рад тебя видеть, мой старый друг… —?слух её никогда не подводил?— потому спускаться и стоять с открытым ртом, как некоторые, совсем необязательно. Хуа Чжоу, сидевший на крыльце, встает и, опираясь на трость, хромает к спешившимся.Все деревенские тут же бросают свои дела и окружают гостей. Ещё бы?— ?птиц? столь высокого полета увидеть для многих за счастье. Выходят и мать Мулан, и Сью. А Тунг подходит к Чжоу, и они какое-то время просто смотрят друг на друга.—?Мы почтем за честь принять императорскую гвардию у себя… —?говорит тем временем Чжоу, но затем его интонация меняется с доброжелательной на твердую и даже?— суровую. —?Но если вы пришли воспитывать Мулан?— придётся иметь дело со мной…Ланг напрягается почти одновременно с его фразой?— она не может понять, зачем они здесь. Тунг внезапно вспомнил о том, что, вообще-то, должен был казнить женщину, посмевшую опозорить ложью войско и его заодно? Или?— здесь происходит что-то другое?—?…не нужно так переживать… —?Тунг, кажется, улыбается. Но Ланг от этого не легче. —?Мы здесь лишь для того, чтобы вручить подарок Мулан…В руках одного из прибывших Ланг замечает обвернутый в церемониальный бархат длинный деревянный кейс. Чжоу несколько раз переглядывается с женой и затем только до него доходит позвать ?виновницу? всего этого события.Жители расступаются, а Мулан с явным стеснением замирает, увидев своего бывшего командира. Ещё несколько неуверенных шагов, и Ланг становится почти обидно за неё?— героиня, спасшая династию, должна идти совсем не так?— будто на казнь,?— а с гордо поднятой головой.—?…по приказу его императорского величества,?— торжественно начинает сержант, когда Мулан опускается на одно колено, выражая уважение и покорность,?— мы вручаем этот меч Хуа Мулан…В толпе слышится ропот. Сперва подозрительный, а потом?— удивленный.—?…как и положено мечу героя,?— говорит теперь Тунг, подойдя ближе, а перед Мулан уже стоит офицер, и поклонившись в знак ответного уважения, и протягивает ей подарок,?— на лезвии выгравированы великие добродетели…Мулан выпрямляется и, чуть помедлив, все же берётся за край крышки, и открывает её?— внутри, в ножнах с таким же золоченым узором, что и на ткани,?— лежит новенький меч.—?…верность, честность, храбрость… —?Хуа Чжоу, стоящий ближе других к Мулан, читает написанное, и голос у него чуть дрожит?— не испытывать настоящие эмоции при упоминании того, с чем была связана большая часть твоей жизни, просто невозможно. —?А что за четвертая добродетель?—?…прочти вслух, Мулан,?— теперь точно можно определить, что Тунг улыбается, ведь он произносит имя так, как произнес бы только родной человек, а не командир, держащий дистанцию и не имеющий моральных прав привязываться к кому-то из солдат.—?…преданность семье…В этот момент край неба, что распластан над деревенскими стенами, окрашивается в ярко-оранжевый цвет?— Ланг уже знает это свечение. Все слишком заняты перевариванием информации и рассматриванием меча Мулан, и поднять голову, чтобы увидеть феникса?— действительно редкое зрелище,?— никто не догадывается. Но священная, мудрая птица, похоже, и не собиралась показываться всем?— лишь пролетев над домом Хуа и оставив тот самый еле заметный след от хвоста,?— она исчезает, а Сиань Ланг до ряби в глазах всматривается в небо, чувствуя себя на редкость дико: она ведь тоже умеет летать, но сейчас будто цепью прикована, и видимо, благодарность за спасение жизни, пусть даже словесную, придётся отложить до лучших времен.