9. (1/1)

***Т е р п е н и е.Просто терпение, Альфред. Сама невозмутимость. Почему я раньше не замечал, что зачинщиком всех ссор в нашей семье выступал отец? Почему мне казалось, что если ссора — так мои родители виноваты во всем оба? По сути, в любом споре и ссорах нет правой стороны. Обе из них виновны в равной степени, все это знают. Этим утром я начинаю сомневаться в этой теории.Дебора Хаймор, которая ненавидит эту фамилию, желает вернуть девичью — Роше, — этим утром не произносит отцу ни слова. Мама молча спускается на завтрак, молча садится на свое место, коротко здоровается со мной, устало трет виски, которые, видимо, болят после вчерашнего вечера, званой вечеринки, устроенной отцом, и принимается давиться овсянкой, от которой женщину, по всей сути тошнит. Как и этот дом, как и такая жизнь, как и жизнь с Кларком Хаймором в целом. Сыта по горло. До тошноты.Т е р п е н и е.Потерпи, Фредди. Этот цирк скоро прекратится. Ты и твои родители уже день ото дня живете в ожидании, когда будут готовы бумаги на развод, чтобы распрощаться и никогда больше друг друга не встречать. Чао. Адиос. Потерпи. Еще немного. — Куда ты вчера ушла? — Кларк с самого утра взвинченный. Он не пил, у него нет мигреней, просто неотъемлемая злоба в голосе и чертова бесконечность раздражения. Прямо как красные воспалившиеся пупырышки на его подбородке и щеках после бритья. Он даже свою кожу раздражает. — Дай мне спокойно поесть и отвали, — спокойно и безэмоционально отвечает мать. — Ну уж нет, Дебби, — он неожиданно бьет кулаком по столу, заставляя женщину вздрогнуть, и зовет ее по имени в ласковой форме, правда, вкладывает в это совсем иной смысл. — Ты была с ним, да? С Грейсоном? Он тоже куда-то пропал на пятнадцать минут. Вы были вместе? Перестаю жевать тост, который и так не лез в горло, и перевожу глаза на отца, как и мама. Она смотрит на него ошарашенным взглядом, немного приоткрывая рот. Это он говорит про тот момент, когда мама зашла ко мне в комнату? Это он, типа, так завуалированно назвал ее шлюхой?— И как, Дебби, тебе понравилось? Понравилось? Пятнадцати минут не хватит на полноценный секс, нет... — Кларк, прошу, здесь же Фредди, — кажется, мама ожидала от отца всякого, но точно не обвинений в измене, поэтому ее голос начинает дрожать. Но не от страха, а от боли. За столько лет их совместной жизни он говорит ей такое... Я часто слышал об интрижках отца, но о маминых ни разу. — Да? Он уже взрослый, милая, — сколько же отвращения в его словах, сколько горечи. Она накатывает волнами, принимаясь впиваться в барабанные перепонки. — Пусть слушает! — Кларк...— Тебе понравилось, Дебора? Где ты была? Где ты была, блять? С ним? С ним, да? — голос у отца громкий, зачастую мама всегда выдерживала его тяжелый взгляд, его голос. У моего отца нет пристрастия к алкоголю, к физическому насилию. Он не бывает пьян и никогда не поднимает на нас с матерью руку. Но даже эти в общей сумме позитивные факторы не могут никак повлиять на то, что как человек он — полнейший, конченый урод. За такие мысли меня могут посчитать неблагодарным сыном. По сути, у меня было все, все, чего бы захотел малоимущий ребенок. Возможно, поэтому мне хотелось бы никогда не рождаться в этой семье. Говорят, дети выбирают своих родителей сами. Похоже, я взял себе то, что оставалось, либо во время выбора я был обкурен вусмерть. Кто в здравом уме выберет жить так? Наверное, те, кто приоритетом в своей жизни ставят деньги, материальные блага. Я не пойду по стопам отца, который надеялся на то, что его сын будет следовать всем его советам и идеализировать его образ. Что ж, в его глазах я полнейшее разочарование. Писательское дело, которым я решил заниматься, — для него бездельничество. Я просто транжирю свой потенциал. И, да, я чувствую себя социопатом, когда дело касается отца. Мне бы хотелось, чтобы он был другим, но он сам сделал все для того, чтобы отбивать у меня всякое желание хотя бы попытаться быть ему сыном, которого он хотел иметь. Я не уважаю своего отца. Его участие в моей жизни закончилось тем, что один из его половых актов дал начало моей чертовой жизни. Он ничего не сделал для того, чтобы как-то меня воспитать, я рос сам. Он не заслужил мое уважение, а сейчас, обвиняя маму в том, чего она не делала, он падает в моих глазах как человек еще ниже.Т е р п е н и е, Фредди.Скоро он перестанет смотреть на тебя так, словно ты самое большое разочарование в его жизни, будто ты вторая по счету и по размеру ошибка, совершенная им после свадьбы с Деборой Роше. Терпи. Завтракай. Скоро в школу, в которой тебе не легче. А вообще забавно выходит: ты сбегаешь из дома в школу, чтобы хоть на чертовы битые часы отдохнуть от непрекращающегося ора родителей; ты с радостью покидаешь сраную школу, возвращаясь домой, с легкостью выдыхаешь, когда осознаешь, что сегодня Эрик не размазал тебя по стенке. Выходит, нет у тебя такого места, где пиздец не следовал бы по твоим стопам. Ты пробуешь сыграть с пиздецом в прятки, но он уже заранее знает, куда ты спрячешься, потому и поджидает тебя на каждом шаге. Каждый твой шаг — это пиздец. Каждое действие, каждая мысль, даже каждый твой вдох. — Ты обо мне такого низкого мнения, Кларк? — по щекам мамы катятся слезы, прочерчивая прозрачные, но блестящие на солнечных лучах дорожки, но голос ее хрипит от истерического смеха. Он доводит ее не просто до слез. Он доводит ее до психоделического срыва. — Посмотри на свою ненормальную мать, Альфред, — отец качает головой, цокая языком. — Ненормальная, — повторяет. — Вот по этому ты будешь жить со мной, твоя мать эмоционально нестабильна, ей лечиться пора.А тебе пора записаться в клуб "Анонимных мудаков", раз думаешь о ней так. — С тобой? — мама заходится смехом, тут же принимаясь утирать слезы с щек подушечками пальцев. — А что, если он не захочет быть с тобой? — она хлопает в ладони, после чего замыкает пальцы в замок. — Что, если он вообще не хочет ни с кем из нас оставаться? Он уже взрослый! Или ты собираешься ограничить его права так же, как и мои? Собираешься, Кларк? А ты хоть раз интересовался его жизнью до того, как мы подали на развод? Ты хоть раз спрашивал о том, как дела у него в школе? Чем он увлекается, что ему интересно? Или ты думал, что он будет таким же, как и ты?Она... Она заступается за меня? — Не меняй тему, Дебора, — холодно до того, что Северный полюс кажется тропиками. — Где тебя носило? Т е р п е н и е.А долго ли ты вытерпишь, Фредди?Ну да ебись оно все конем!— Она была со мной, урод! — поражаюсь тому, как уверенно и твердо звучит мой голос, как взгляд прожигает дыру во лбу морщинистого лица Кларка Хаймора, как сильно напрягаются у меня скулы, как все внутри сжимается. Отец поднимает на меня недоуменный взгляд, приоткрывая рот от изумления. У его сыночка прорезался голос, да. Дебора, быть может, дерьмовая мать, жена не лучшая, но то, что я точно могу сказать, так это то, что она не шлюха, она не изменяла отцу. Никогда. — Она была со мной, в моей комнате, пряталась от тебя, потому что ее уже от тебя тошнит, от того, как ты с ней разговариваешь, как ты уже всех достал! — выпаливаю, резко отбрасывая ложку. — Не смей думать о ней так, она не ты. И знаешь, вообще иди к черту! Задолбало уже каждое утро слышать твой голос, у меня голова болит от того, насколько ты тяжелый человек, папа! — отодвигаю стул, отчего металлические ножки царапают пол, издавая до жути неприятный скрежет. Смиряю обоих родителей взглядом, продолжая: — Оба! Идите к черту оба! Ненавижу вас! Скорее бы вы уже развелись! Спешным шагом покидаю столовую, взбираясь на второй этаж. Настроение в край испорченное. Его нет. Его вырвали с корнем. Набрасываю на себя пальто, со злостью закидываю рюкзак на плечо. И куда ты теперь, Фредди? Из одного пиздеца в другой? Из одного адского котла в соседний? Из дома в школу? А что будет там? Что такого бомбического с тобой произойдет, что тебе захочется вернутся домой, потому что дом покажется тихим местом? Едва ли не качусь кубарем по лестнице вниз, спеша скорее покинуть этот чертов дом. Знаю, что на улице меня ждет Дерек, чтобы отвести в школу. Сегодня мне не хочется чтобы он меня отвозил. Сегодня мне хочется побыть человеком, у которого нет денег на персонального шофера. У разлогого дерева стоит мой старенький велик, который летом рассекал улицы города. Я вытащил его из гаража после окончания зимы в надежде прокатиться на нем, но так толком и не ездил. Думаю, самое время. У Дерека отпадает челюсть, когда, вместо того, чтобы сесть к нему в салон черного джипа, я сажусь на обыкновенный велик, принимаясь крутить педали. Быстрее... Быстрее... Быстрее, чем ветер, бьющий в лицо. Я еду вперед, а все перед глазами теряет фокус, плывет. Ветер играется с короткими прядями пшеничных волос, режет уголки глаз холодом. Они меня убивают.Они доламывают меня. Они разрушают меня."Тем утром я начал понимать, что уже ничего не смогло бы вернуть им любовь, желание быть вместе. Тем утром я в конец разочаровался во фразе "долго и счастливо". Это фраза для слащавых мелодрам и книжек про любовь с хэппи эндом. Тем утром я осознал, что их развод — это единственное, что принесло бы мне счастье. Если не счастье, так хотя бы покой. Если не покой, так хотя бы..."Т е р п е н и е. До дня их развода это все, что тебе остается, Фредди. Терпи. Скоро все закончится. ***Меряю шагами пол в школьном коридоре, направляясь вперед, к классу английской литературы. Кажется, нам на сегодня задавали написать эссе, которое я благополучно прошляпил. Свалить все на родителей? Сказать реальную причину того, почему я перестал нормально учиться, почему мои оценки ухудшились? Хорошо. "Дорогой мистер Брунер, я не написал эссе по роману "Убить пересмешника" по нескольким причинам, одна из которых это то, что в последнее время я не могу собраться с мыслями из-за того, какие скандалы происходят у меня дома. Но вам на это, разумеется, посрать с высокой башни, ибо эссе все еще не в ваших руках", — сойдет? Не слишком прозаично? Шмыгаю носом, встряхнув плечами, после чего расстегиваю пуговицы пальто, но не снимаю его. Угомони самого себя, Фредди. Ты думаешь слишком агрессивно и громко.Успокойся, дыши. Это всего лишь еще один треклятый день в твоей жизни.Неприятный лязг и громкий скрип шкафчика, открываемого с особой злостью на весь мир, привлекает к себе внимание, потому я делаю глубокий вдох, заставляя себя притормозить, достаю необходимые учебники, закрывая дверцу спокойнее и тише, не так импульсивно. А то еще обвинят в порче школьного имущества и денежный штраф впаяют, отстранив от занятий на несколько дней. Нет уж, спасибо. Я не вытерплю собственный дом 24/7. Стоит мне закрыть дверцу своего шкафчика и неосознанно отступить на шаг назад, как я ощущаю, что случайно наступаю кому-то на ногу, после чего что-то тяжелое бьет меня по другой ноге в ответ. Неосознанно, конечно, но бьет. Тихий писк — и я поворачиваю голову к Эммануэль, которая принимается смеяться, спешно отставляя кислородный баллон, которым снова огрела меня. И почему-то я ловлю себя на мысли, что один лишь звук ее смеха напрочь выбивает из моей головы все мысли о сегодняшнем утре. Даже о том, что мизинец на левой ноге ноет, начинает пульсировать.— Прости, кажется, встречаться так — скоро станет нашей с тобой привычкой, — Эмми отходит от меня на шаг назад, поправляя тонкую лямку сумки на плече. — Похоже на то, — кажется, уголки моих губ растягиваются в улыбке в ответ. — Прости за то, что наступил тебе на ногу, — переминаюсь с ноги на ногу, выпрямив спину. — Все в порядке, — девушка пожимает плечами, заправляя за ухо выбившуюся темную прядь. — Ты во всяком случае всегда страдаешь больше моего, — смеется, опуская взгляд на кислородный баллон, ручку которого девушка крепко сжимает пальцами. Он всегда целится мне в ногу, это становится классикой жанра. — Что ж, я готов страдать и дальше, чтобы, столкнувшись, сказать "привет".Что?Готов страдать и дальше?Ты что несешь, Фредди? Когда ты уже головой стукнуться успел? Повисшая между нами неловкость заставляет Эмми начать немного краснеть, а меня — шире улыбаться, как полнейший идиот. Вот так, всего минута разговора с ней — и я больше не злюсь на весь мир. Минута с ней — и я словно не посылал своих родителей, будто они не портили мне утро. Что-то внутри меня щелкает, и в другой момент я уже не могу удержать слова, которые просятся наружу. Слова, после произнесения которых мне вдруг резко захотелось ударить себя по лицу, придушить, провалиться под асфальт:— Послушай, я подумал, что, может быть, ты сходишь со мной сегодня куда-нибудь? — звучит, как скороговорка, на одном дыхании, и Эмми хмурит брови, не разобрав ни слова. Ну, идиота кусок, вот же ж. — Прости, что ты сказал?.. — переспрашивает.— Э-э-э, — тяну, ощущаю вязкость слов во рту. На этот раз каждая буква старательно прилипает к зубам, к небу, и сказать уже что-либо трудней. — Я спросил, не хочешь ли ты сходить со мной куда-нибудь этим вечером? — фух. Черт, а это сложно, оказывается. А еще сложно на нее смотреть, ждать ее реакции после сказанных слов. — Ну-у-у, — Эммануэль крутится на месте, теребя тонкими пальцами собственный локон, — хорошо, да, конечно, — для чего-то отвечает сразу несколькими вариантами ответа, улыбаясь. — Прекрасно, — молвлю.— И не говори, — в тон отвечает она. Смотрим друг другу в глаза секунд с пять, после чего взрыв смеха разрывает нас в ошметки. Как два придурка, ей-Богу. Привлекаем к себе внимание, странные взгляды, ухмылки. В обычное время меня раздражает это. А рядом с ней мне на все наплевать...— Прости, я не знаю, что должен был сказать после этого.— Да я тоже, — О’Брайен откидывает на спину копну темных волос, коротко облизывая губы кончиком языка. — Это?.. Это будет что-то типа свидания? — Наверное, — конечно свидание, дубина. Только не такое, в котором ты притащишь ей букет цветов и будешь дарить весь свой мир, когда вы будете проплывать на лодке в "Пещере влюбленных". Луна-парк? Почему бы и да? Ходить на свидание как друзья, да? Как одноклассники? Как с девушкой, с которой тебе весело от души и по-странному спокойно?— Круто, — она кивает головой.— Сегодня в Луна-парке намечается что-то крутое, так что... Ты высоты не боишься? — щурюсь, почесав висок. — Нет, а должна? — Ну, мало ли... — хмурюсь, прикусывая губу. — Тогда сбрось мне адрес, куда подъехать, я тебя заберу в семь, если так нормально.— В семь как раз подойдет. Нас будет катать твой шофер? — Не-е-е-ет, — смеюсь, вспомнив об обязанностях Дерека. — Нет, конечно. Я сегодня ему устроил внеплановый выходной, потому катать нас с тобой будет мой старенький велик, — неосознанно прохожусь кончиком языка по внутренней стороне щеки. — Хорошо.— Замечательно.— Супер.— Классно.— Окей.Черт, да заткнись ты уже наконец, Фредди. Ведешь себя, как идиот. Эмми еще какое-то время смотрит мне в глаза, улыбаясь, после чего, бросив короткое "еще увидимся", принимается обходить меня сбоку, возобновляя свое передвижение по коридору вперед. Ловлю себя на мысли, что оборачиваюсь, провожая ее взглядом, и только сейчас начинаю в полной мере сознавать, что я ей предложил и на что она согласилась. Ты... Ты позвал ее прогуляться с тобой. Ты хотя бы осознаешь, что ты наделал? Ты хотя бы осознаешь, что она согласилась? Ты понимаешь, что этот день еще не окончательно потерян?***От лица Дилана.Черт. Прошло лишь пять минут из тех долбаных двух часов, которые я вынужден торчать здесь, в библиотеке, застряв с Шамуэй по вине Эрика Картера. Беру в руки книгу из огромной стопки, которую мне нужно будет поставить на полочку, согласно дате написания и фамилии автора по алфавитному порядку. Господи, да я здесь помру просто. Тяжко вздыхаю, поднимая взгляд на Билли, стоящую от меня на несколько шагов поодаль. Ее тонкие пальцы листают странички одной из книг, после чего девушка закрывает книгу, становится на цыпочки и ставит ее на нужное место.— Спасибо, — внезапно срывается с моих уст. Хотелось бы думать, что я не собирался сказать это девушке еще примерно с туеву хучу раз за сегодня, но я думал, думал и выбирал нужный момент.— За что? — она поворачивает ко мне голову, хмурясь.— Ну, за тот раз, когда Эм стало плохо... — прикусываю нижнюю губу, наспех придумывая ответ. Черт, я рассчитывал на то, что она сразу поймет, о чем я, и что ее ответ ограничится коротким "не за что", которое не повлечет за собой никакого диалога. Расчетливость — не мой конек. — Ты прикрыла меня, хотя и вовсе не должна была этого делать. — Пустяки, — девушка пожимает плечами, беря в руки следующую книгу. Ее волосы подвязаны в хвостик на макушке, персиковый свитер сидит по фигуре, и его край исчезает где-то под юбкой, которая опоясывает талию Шамуэй. Красные кеды подходят в тон тонкому слою красной помады на ее губах. — Что ты сказала Пайку тогда? — Подхожу ближе к девушке, потому что нужная мне полка располагается практически рядом с Билли. — Сказала, что у тебя начался дикий приступ внезапной диареи, — она хмыкает, и я издаю смешок.— Д-диареи? — ставлю книгу на место, поворачиваясь к Билли лицом. — Я думал, он не отпустит меня даже в том случае, если дерьмо начнет вытекать из меня со всех щелей, — смеюсь, и Шамуэй растягивает губы в улыбке. — Представляю его лицо в то время, когда ты это сказала ему.— Главное, что с Эммануэль все хорошо, — она одаривает меня коротким взглядом зеленых глаз, после чего наклоняется, возвращая книгу на нужное место. Отчего-то лицо Билли сегодня бледнее обычного. Наше с ней молчание погружает обстановку в относительную тишину, за которую я спокойно ставлю одну из книг на полочку, косясь на Билли, когда слух цепляет слишком громкое урчание ее желудка. Девушка смотрит на меня краем глаза, заметив мою реакцию, и принимается извиняться:— Прости.— Э, ты извиняешь за то, что у тебя урчит живот? — издаю смешок, встретившись взглядом с Билли. — Да, глупо вышло, — отвечает с улыбкой. Кажется, она собирается сказать что-то еще, но внезапный громкий и чертовски знакомый смех перебивает весь ход ее мыслей. Эрик Картер громко и безобразно смеется, помогая Линдси Стоув и Ванессе Грейвз слезть по лестнице с чердака, который им нужно ремонтировать и приводить в порядок в качестве наказания. Билли немного приопускает голову вниз, наблюдая за ребятами из-за зазора между книгами и полочкой за одним из книжных стендов. — Так и знала, что не нужно было надевать каблуки, — голос Стоув я узнаю из тысячи. Бесящий, раздражающий, вызывающий один лишь негатив. Терпеть ее не могу, все во мне напрягается даже сейчас, когда она сравнительно неблизко, когда она даже и понятия не имеет, что я здесь. — А ты прикинь, как сюда будет лезть наш школьный жиртрест, — Ванесса надувает щеки, принимаясь изображать тяжелую походку борцов сумо. Одариваю взглядом Билли, замечая, как плотно у нее сжимаются губы, а от улыбки на лице не остается ни следа. Они говорят об этой женщине. О маме Билли. — Да от нее потолок проломится просто.— Шутишь? Она и по лестнице не взберется, — Эрик хлопает Ванессу по плечу, снимая с себя кожанку. — Кошмар, как можно быть такой жирной? Ее от самой себя не тошнит? Столько складок, столько лишних килограммов, — Грейвз перекидывает черные волосы на одно плечо, упираясь пятой точкой в краюшек читального стола. — Господи, меня тошнит от одной мысли. А Билли вся напрягается, я физически ощущаю ее напряжение. Ее пальцы сжимаются в кулаках, и девушка роняет вздох, который дает мне понять, что ее терпение закончилось.— Ну все... — протягивает, после чего обходит стороной тележку с книгами, чтобы выйти из ряда стендов и набить кому-нибудь фейс. Так просто, Билли? Так просто идешь на самоубийство? Они тебя заживо похоронят, не вступай с ними в игру, которую они всегда выигрывают. Че-е-ерт... Почему у меня появляется дикое желание помешать ей совершить ошибку? Быть может, тогда мы будем квиты? Она прикрыла меня. Я помогу ей. Бля. Закатываю глаза и тяжко вздыхаю перед тем, как двумя широкими шагами преградить ей путь, упершись рукой в одну из книжных полочек. — Дай мне пройти, — цедит и поднимает на меня гневный взгляд, а после недоуменно опускает его на мою руку, которая касается ее плеча, сжимая и заставляя отступить на шаг назад вжавшись в стенд спиной. — Дилан О’Брайен, дай мне... — повышает голос до того, что мне приходится заткнуть ей рот своей рукой. Она мычит мне в ладонь, стараясь избавиться от нежеланных "прикосновений", хотя, если бы действительно хотела, то давно бы уже ударила меня, она ведь может, это ее стиль. Меньше текста — больше дела, ведь так? Тем не менее ее брыкание заставляет меня подойти еще на шаг ближе к ней, практически прижавшись к ней своим телом. Она теплая. Я бы даже сказал, что слишком. Нахожусь к ней настолько близко, что неосознанно улавливаю нотки ее духов — шалфей и жимолость — и вдыхаю их полнотой своих легких.— Я тебя отпущу, если ты пообещаешь мне не кричать и не творить глупости, идет? Потому что твой неудавшийся поход свернуть кому-то шею выглядел уж слишком суицидально. — Да пошел ты! — она фыркает. — Отойди от меня! — шипит, одаривая меня испепеляющим взглядом, тем не менее я не отхожу и мало того — руку от ее плеча не убираю, продолжая вжимать девушку в стенд. — Пусти меня, О’Брайен! — Хорошо, я отпущу, если ты расскажешь мне, что ты задумала. Вырвать им патлы всем? Лицом об стол? Возможно, это прокатило бы с Ванессой и Линдси, что я воспринял бы с огромным удовольствием, а вот что ты сделала бы с Эриком, а, Шамуэй? — Мне все равно, — бросает резко. — Они обижают ее. Они говорят плохо о Джо. Они заслуживают того, чтобы я им вырвала кадыки.— Не сомневаюсь, что ты так и сделаешь, Шамуэй, — издаю смешок и только сильнее прижимаю ее к стенду, когда она предпринимает попытку вырваться. Заносит сжатый кулак, чтобы огреть меня по лицу, но моя реакция ее опережает: ловлю ее тонкое запястье, пригвоздив его рядом с головой. — Какая ты резвая и строптивая. — Не отпустишь — я тебя укушу, — огрызается, хотя и понимает, что я куда сильней ее. — Я не шучу, тебе это не понравится! Будет больно! — снова предпринимает попытку вырваться, что заставляет мои пальцы только сильнее сомкнуться вокруг ее запястья. Внезапно осознаю, что теплота ее дыхания обжигает мне подбородок. Она дышит яростно, шумно и рвано. — Не сомневаюсь, — хмыкаю тихо, — мне вообще не нравится, когда меня кусают, — молвлю, после чего Шамуэй откидывает голову, смотря на меня открытым взглядом. В зеленых радужках ее глаз видны серебристые вкрапления, как маленькие-маленькие ромбики. Бледная россыпь веснушек слегла усеивает ее нос. — Каков твой план, Билли? — А тебе какое дело? — внезапно выпаливает, хмурясь. — Вам всем плевать, вы без разбора вешаете ярлыки на хороших людей, вы без разбора унижаете всех, — практически рычит, а вид у нее, кстати, действительно такой, словно она меня укусит сейчас. Господи, это... Это так дико... — Так с чего это ты вдруг стал таким добрым, О’Брайен? Почему я вдруг должна поверить тому, что тебе не все равно?— Потому, что на тебя и Джо не наплевать Эммануэль, я спасаю твою шкурку сейчас ради нее, потому, что она хочет с тобой общаться, она считает тебя нормальной, Шамуэй, но я вот вижу, что нормальность в тебе практически отсутствует, — окидываю ее взглядом с ног до головы, заставляя девушку плотно сжать губы. Я практически физически ощущаю уровень ее ненависти ко мне в эту секунду. Он зашкаливает буквально по всем показателям. — Так что успо... — оставшаяся часть слова "койся" так и не срывается с уст, утонув во внезапной тишине. Переключаю свое внимание на то, о чем говорят Линдси с Ванессой, все еще неосознанно прижимая Билли к стенду. Поворачиваю голову, чуть ее наклоняя, чтобы сквозь зазоры на полках увидеть их лица. Из-за этого Шамуэй ничего не приходится, кроме как тоже замолчать и стараться дышать не так глубоко, чтобы своим дыханием не щекотать мне ушную раковину. — ...она как пухлый пупс, милая, но пухлый пупс, Линдси, — Ванесса стряхивает со своих плеч пылинки, которые осели на ее блузку еще на чердаке. — Они с братом что, всегда вместе?— Пухлый пупс? Миловидный пупсик с кислородным трубочками, — морщит нос Стоув. Это они, блять, об Эммануэль говорят? Какого черта? Пусть трындят и подшучивают над кем угодно, мне плевать. Но я не позволю им трогать Эмми. — Видишь? — Шамуэй практически шепчет мне на ухо, отчего я немного отстраняясь, окидывая ее раздраженным взглядом. — Они и тебя драконят, не так ли? — да харе уже произносить вслух очевидные вещи, кэп. Они всегда меня драконили. Одним своим только видом. Раньше меня это не задевало, потому что это не касалось Эм, но сейчас...— Это мило даже, что он так о ней заботится, он столько для нее делает, я знаю, — блять, не дай Бог, Линдси скажет еще хоть слово. Шею, блять, сверну, как во все те самые моменты, когда мне этого так хотелось, когда она выстанывала мое имя, когда заставляла целовать ее везде, где она только захотела. Сверну ей шею — и всему конец. Кажется, Билли уже немного успокоилась. Зато внутри меня, сука, разыгралась долбаная лавина негативных чувств и мысли о "тысяче и одном" способе убийства Линдси Стоув. Резко отпускаю Билли, отступая от нее на шаг. Один взгляд мне в глаза — и она сразу понимает, что я затеваю что-то неладное, принятое во внимание с горяча, импульсивное и совсем не обдуманное. Разворачиваюсь к ней спиной, после чего уже собираюсь свершить свое правосудие, как-нибудь наказать Линди за то, что она много болтает (хотя наказание, блять, заведет ее только еще больше, ей даже понравится моя агрессия и грубость), но чувствую, как рука Билли опускается на мое плечо.— Стой, — слетает с ее уст. — Что ты собираешься сделать?— Я думаю, что сейчас самое время кому-то научиться полезному навыку, который называется "завали-ка, нахрен, свое хлебало", — цежу. — Ты ведь сам меня минутой назад удерживал от того, чтобы внезапно не обучить этому навыку, — она издает смешок, вскидывая бровь. — Нет, ты оказалась права, нужно к хренам им всем зубы выбить. — Погоди...Ее пальцы плотно обхватываю ткань клетчатой рубашки на моем плече, оттягивая назад. Собираюсь недовольно возразить ее действиям, понимая, что теперь мы поменялись ролями, правда, пригвоздить меня к стенду с книгами ей силенок не хватит. А бледность на ее лице отнюдь создает ощущение, словно она сейчас свалится без сил. Приоткрываю рот, дабы что-нибудь сказать, когда слух цепляет отдаляющийся смех Эрика и двух стерв, которые принимаются покидать библиотеку.Класс.И виновники остаются безнаказанными. — Потрясающе, — цокаю языком, складывая руки на груди. — Это ты мне, типа, так отомстила? Я не дал тебе раскроить им череп за твою маму, ты не позволила мне оборвать им уши и привязать им их под подбородком из-за сестры. Билли молча пожимает плечами, возвращаясь к расстановке книг. — Ну, блесс просто. — Нужно было меня не останавливать, О’Брайен, — издает смешок.— Нужно было идти и башню им сносить вместе со мной, — сухо бросаю, чем вызываю у Билли смешок. Билли. Странное имя. Если это сокращение, то какое полное? Одариваю девушку коротким взглядом, внезапно вспоминая, что от нее исходит жар. Я прижал ее прямо к этим стендам. Она сопротивлялась недостаточно, чтобы вырваться. Шамуэй становится на носочки, ставя книгу на полочку. Острый язычок компенсирует недостаток роста. Прохожусь кончиком языка по внутренней стороне щеки, качая головой. И почему это вдруг Эммануэль решила, что Билли "нормальная"? Потому что она НЕнормальная. Словом, как и Фредди. Как и мы с Эм. [...]Дом. Ненавистная квартира, которая каждый раз рассыпается на глазах, стоит очередной городской электричке проехать рядом. Так громко, что аж раздражает, вымораживает, бесит. Так привычно, что уже аж до тошноты. Этот шум не позволяет мне сконцентрироваться на тригонометрии и самых тупых математических примерах в моей жизни. Прикусываю нижнюю губу, запуская тонкие и длинные пальцы себе в волосы. Роняю тяжкий вздох, вскидывая бровь. — Дилан, я тут хотела кое-что у тебя спросить... — стоит мне услышать голос Эм, как я тут же отрываю взгляд от учебника, поднимая его на сестру. Она держит в руках две вешалки с двумя различными свитерами: один короткий в зелено-белую полоску; другой длинный, сантиметров на семь выше колена, цвета вишни. — Какой надеть?— А ты куда-то собираешься? — кажется, мой вопрос заставляет Эм краснеть и начать смущаться, потому и ответ на него она дает немного невнятный:— У меня... — запинается, нелепо улыбаясь и переминаясь с ноги на ногу. — У меня свидание с Фредди.Пф! С... Серьезно?Это с каким? С Хаймором, что ли? И что это еще такое за свидание? Это... Это, блять, как вообще понимать? "То самое" свидание? С... С этими сраными поцелуями и прочим мятно-конфетным дерьмом? — Да? — переспрашиваю практически сухо, и по тону моего голоса Эммануэль сразу понимает, что я не в особом восторге от затеянного. Боже, да он же на лицо еще совсем дрыщ. — А не слишком ли он мал для тебя? — сдвигаю брови к переносице, хмурясь. — Просто... — коротко облизываю сухие губы кончиком языка. — Он выглядит так, словно ему меньше шестнадцати. Это криминальная ответственность, знаешь? — на мой сарказм Эммануэль лишь цокает языком, демонстративно закатывая глаза. Я знаю, что мы учимся в одном классе. Знаю, что у меня нет причин ему не доверять. Но их нет и для того, чтобы ему верить. Он ничем не обидел Эмми, но это не дало ему право звать ее на свидание. А есть ли у меня право ей запрещать?— Почему у меня складывается ощущение, что ты не рад? — она складывает руки на груди, одаривая меня укоризненным взглядом. — Не рад? — издаю смешок. — О, нет, что ты? Ты просто не замечаешь того, как у меня сейчас от улыбки треснет рожа. — И чем тебе Фредди уже не угодил? — Ничем, — пожимаю плечами. — Мне вообще угодить трудно, — конечно, потому что всегда и всем угождаешь ты, делаешь так, что всем нравятся, делаешь так, что все тебя хотят, что хотят большего. Шлюшка. — Я... Я просто за тебя волнуюсь, Эм. Если... Если он позволит себе рукоприкладство — да я ж ему на хрен ноги переломаю. — Боже, — она закатывает глаза, — я тебя люблю, Дилан, но порой ты бываешь жутко невыносим. Обязательно сейчас ломать комедию? То, как она его защищает... Странно.— Он... Он тебе нравится? — мой вопрос застает ее практически врасплох, но Эммануэль отвечает тут же и резко:— Нет.— Господи, да он тебе нравится!— Нет, — повторят, после чего девушка отбрасывает на кровать свитер в полоску, крепче сжимая свитер-платье. — Иди к черту! Тебе бы тоже пригласить бы кого-нибудь на свидание, это полезная и личная вещь. — Что ты, кто же меня вынесет? — молвлю, вызывая у сестры смех. — Я не могу попросить тебя передумать и остаться со мной, так? — она отрешенно качает головой. — Что ж, попытаться стоило... Эмми спешно перебирает ногами, подходя ко мне ближе, после чего наклоняется и целует меня в щеку, счастливо улыбаясь. Наблюдаю за тем, как она исчезает в ванной, прикрывая двери, но не закрывая ее на замок, чтобы я смог войти в крайнем случае. Черт, я не могу указывать, что ей делать, с кем общаться, с кем ходить на свидание. Зато в моих силах ограничить права Фредди. Поцелуи? А зубы ему еще нужны? Никаких поцелуев. Объятия? Целостность рук вдруг резко потеряла важность? Пуйскай даже думать об этом забудет. Пусть даже в сторону ее не смотрит, не разговаривает с ней. И вообще... Эм больна. Больные девочки не нравятся мальчикам. Только если над ними хотят поиздеваться похуже природы. Почему он позвал ее на свидание? Достаю из кармана сотовый, выискивая в списке контактов номер Хаймора, которому ни разу в жизни не звонил, даже понятия не имею, откуда у меня его номер. Несколько коротких гудков — и Фредди снимает трубку. "Дилан?" — спрашивает несколько удивленно. А мог бы и догадаться о том, что я, вероятнее всего, позвоню.— Слышал, ты пригласил мою сестру на свидание? Так вот у меня к тебе есть разговор, Хаймор.***(Писалось под: Big Deal – Dream Machines)От лица Фредди.С первого его слова я тут же понимаю, что он мне голову оторвет, если я что-то сделаю ей. Дилан не в особом восторге от того, что Эммануэль проведет этот вечер в моем обществе. Я понял, мне даже смотреть в ее сторону нельзя, не то чтобы держать за руку или что-то типа того. Он запретил мне вообще к ней подходить ближе, чем на пять шагов, не то чтобы обнимать ее. Я понял, держаться от нее подальше, не смотреть на нее, не дышать с ней даже одним воздухом, не заставлять ее смеяться. Короче, сделать вид, что мы с ней вообще не знакомы, что я просто левый на этом свидании, на которое она идет, видимо, одна. Из установленных Диланом правил я невольно нарушаю уже с тройку из них. Эмми практически прижимается ко мне со спины, крепче обнимает меня за ребра, пытаясь удержать равновесие, пока я кручу педали велосипеда. Девушка жмурится, а с уголков ее глаз скатываются слезинки от ветра, режущего глазницы. "В тот момент мне почему-то казалось, что такая близость Эммануэль не просто не позволяет мне замерзнуть... От того, что она рядом, мне почему-то абсолютно спокойно, словно так и должно было быть".После километра угроз, которые в целом обеспечивают мне шесть месяцев реанимации, Дилан судорожно принимается объяснять мне, что делать, если его сестре вдруг станет плохо. Вызвать скорую и позвонить ему — это само собой, но есть много чего такого, чем могу помочь ей сам. Потереть ей спину во время кашля — это единственное, что мне разрешил О’Брайен. — Сегодня праздник какой-то? — Эмми несколько хмурится, оглядывая Луна-парк, к которому мы практически подъехали, взглядом. — Без понятия, — улыбаюсь ей уголками губ и пожимаю плечами.Подошва кед твердо ощущает землю под ногами. Легкий ветер забирается под серую ветровку, заставляя кожу покрыться мурашками. Оставляю велик у дерева, фиксируя его позицию, после чего указываю нужное нам направление. В общем, нам все равно туда же, куда и всем остальным людям. Перебрасываемся с Эммануэль короткими взглядами, начиная ощущать, как неловкость искалывает кончики пальцев, постепенно поднимаясь все выше и выше. Шаг неспешный, спокойный. Краем глаза цепляю, как девушка обнимает себя за плечо одной рукой, другой везя за собой кислородный баллон на колесиках. Ей холодно. Черт, мне нужно было подумать раньше об этом. Снимаю с себя ветровку, бережно набрасывая ее на плечи Эмми. Дилан просил сделать все возможное, чтобы ей было комфортно. Признаться, я и сам этого хочу. Уже представляю лицо О’Брайена, когда она с улыбкой заворачивается в мою куртку. Я уже слышу скрип его зубов и хруст костяшек пальцев, которые он сжимает в кулак, чтобы сломать мне челюсть. "От разнообразия ярких неоновых лампочек и огней рябило в глазах, в нос забивался запах пережаренного попкорна, жженого сахара и сосисок для хот-догов. Ночь рассыпалась бледными блестками звезд, повисших на ниточках над городом. Ветер ласкал кожу, разносил по воздуху запах сирени и тюльпанов. Тот вечер пахнул чем-то прекрасным, он приносил какое-то умиротворение. Я сделал глубокий вдох, наслаждаясь запахом ванили, который источала лавка с мороженым. Я наслаждался каждым вдохом, позволяя этому вечеру осесть где-то глубоко-глубоко в моих легких. Жаль только, что Эммануэль не могла разделить это чувство со мной. Для нее воздух — это просто воздух. Искусственный, под давлением, дозированный для каждого вдоха, находящийся в сжатом виде в металлическом баллоне".— Будешь мороженое? — внезапно выпаливаю, прерывая собственный ход мыслей, которые сами пишут историю в моей голове, записывают все, словно в дневник. — Э-э-э, — протягивает она, — да, было бы здорово. У киоска с мороженым я беру себе вишневый и шоколадный шарики, банально и весьма предсказуемо несмотря на то, что выбор здесь довольно велик. Эмми же решает попробовать что-то новое, другое. Она берет себе мятное и карамельное. — Дам тебе попробовать кусочек своего мороженого, если ты дашь мне попробовать свое, — она подносит свое мороженое к моему лицу, словно сейчас обмажет мне им щеку или нос, и я спокойно киваю головой с коротким "ладно", откусывая кусочек мятного мороженого. Блин. От холода льда и так зубы начинают ныть, а от привкуса мяты вообще создается ощущение, словно в собственном ротовом аппарате компактненько так разместился Северный полюс. Но вкусное оно, блин.— Черт, твое вкуснее, — смеюсь, и Эмми победно исполняет реверанс. — Нужно было и тебе взять такое.Кормим друг друга мороженым? Это какое по списку правило Дилана я нарушил? 1.Я на нее смотрю. 2.Я нахожусь к ней ближе, чем на пять шагов. 3.Я заставляю ее смеяться. 4.Она обнимала меня со спины, прижимаясь. Надеюсь, Дилан об этом не узнает.— "Чертово колесо"? — она кивает головой в сторону огромного светящегося огнями диска. — Почему бы и нет? — пожимаю плечами. У кассы скопилась очередь, которая минут за пять дошла и до нас. — Два билета, пожалуйста, — вежливо прошу работника Луна-парка, просовывая через маленькое окошко деньги. Взгляд цепляет Эмми, переминающуюся с ноги на ногу и наблюдающую за непрекращающимся движением аттракциона. — Спасибо.Поднимаемся на несколько ступенек вверх, ожидая, когда кабинка №11 "подъедет" к нам. — Я... Я могу взять тебя за руку? — внезапно срывается с моих уст. Эм поворачивается ко мне лицом, откусывая мятно-карамельное мороженое.— А почему ты решил, что не можешь? — издает искренний смешок, занося ногу на порог кабинки и переступая его. Сестра Дилана опускается на пластмассовое кресло, после чего я копирую ее действия, располагаясь рядом. Медленно, но уверенно наша с ней кабинка начинает плавно подниматься вверх над землей, с каждым мгновением все отдаляясь от нее. Эммануэль смущенно улыбается, заправляя за ухо выбившуюся темную прядь. Девушка поправляет свитер-платье, оттягивая его край вниз, отчего широкая горловина оголяет проступающую ключицу с тонкой шеей. А она действительно очень милая. Очень... Очень красивая. Не такая, как Линдси Стоув, от чьей идеальности тошнит. Нет. Эмми другая, совсем не такая, как все.— Потому что для меня это чревато схлопотать перелом руки, — молвлю, и Эмми смеется.— Дай угадаю, Дилан с тобой поговорил, да? Что еще он тебе сказал?— Он наспех сформулировал десять плюс/минус два правила, которые ограничивают мои права, касаемо свиданий с тобой, — прикусываю нижнюю губу. — Например, за то, что я возьму тебя за руку, он мне ее сломает, — отвечаю, и девушка с улыбкой прикрывает глаза одной ладонью, перед этим закатив, и качает головой. — Или за то, что я вообще на тебя смотрю, он мне глаза выколет. — Прости за моего брата, — она стыдливо закрывается руками, но все еще смеется. — Нет-нет, я бы тоже установил правила брат-контроля, будь у меня сестра. Он у тебя классный, я даже немного завидую тому, как хорошо вы ладите, какая вы сильная семья, — ну вот, как еще могло все свестись к личной проблеме? — Я единственный ребенок в семье да и вообще не уверен, что нужен родителям, для них всегда главным в жизни были они сами. А теперь вот со дня на день они подпишут бумаги на развод, — удивляет то, с какой легкостью мне даются эти слова. Я бы даже сказал с улыбкой. Словно меня отпускает... Хотя я же знаю, что отпустит на самом деле еще не скоро.Я все еще улыбаюсь, поджимая губы, а вот от моих слов улыбка на лице Эммануэль практически гаснет.— Фредди, мне... Мне так жаль..."И затем я ощутил, как ее теплая ладонь накрыла мою, холодную. И все в мире словно снова начало приобретать смысл, возвращать былые краски. Я смотрел на нее несколько мгновений, пытаясь понять, как ей это удавалось. Как ей удавалось своего одним своим словом заставить меня чувствовать себя счастливым? Как один лишь ее взгляд мог заставить меня улыбаться? Когда именно это началось? С тех самых пор, как ее кислородный баллон приземлился мне на ногу?"— Все в порядке, я... Давай забудем о моих родителях, о Дилане и просто побудем теми мечтателями, которые встретились тем вечером на крыше, — это звучит как вопрос, но в то же время и утверждение. Эмми кивает головой, улыбаясь. — О чем ты мечтаешь прямо сейчас? — немного откидываюсь на спинке сидения, рассматривая вид на вечерний город, открывающийся нам с достаточной высоты. — Я... Я мечтаю о том, чтобы этот вечер не заканчивался, — она отвечает несколько спешно, после чего вопросительно кивает головой, вскидывая бровь, и спрашивает меня в ответ: — А о чем мечтаешь ты?Мои губы приоткрываются для ответа, правда, слова так и не срываются с уст, они заглушаются внезапным взрывом ярких фейерверков прямо посреди ночного неба, усеянного звездами. Эммануэль переключает свое внимание на вспышки света, яркие огоньки, пронзающие ночной город, а грохот, разрывая мембраны в ушных раковинах, создает ощущение, что кожа пульсирует будто под ней что-то бьется.О чем я мечтаю?Я мечтаю о том, чтобы никогда не заканчивался именно этот момент. Она смотрит на фейерверки.А я смотрю на ее. Я ощущаю тепло ее пальцев на своих руках, и она неосознанно переплетает их с моими.Она вжимается в мою куртку, облизывая уголки губ от сладости мороженого.Мы двое. Мы вдвоем.Одна на двоих кабинка "Чертового колеса". Одна на двоих ночь.Всего лишь два обыкновенных человека.Два безнадежных мечтателя."В один момент я начал понимать, что я всегда смотрел на нее как на свою одноклассницу. Мы смеялись, шутили, ели мороженое, катались на аттракционах. В другой момент я вдруг начал осознавать, что я смотрю на нее как-то иначе, как на того, кого мне хочется взять за руку, провести всю жизнь, просто вот так, разговаривая, и смотреть на то, как в ее глазах мерцают блики взрывающихся фейерверков. И от этого осознания, клянусь, мое сердце забилось чаще".О чем я мечтаю? В эту секунду мне не нужны мечты. Я чувствую, что счастлив. Возможно, мне так только кажется, но я отчаянно хочу в это верить.