3. (1/1)

Накаяма ЭйджиМеня привели к нему поздно вечером. Все, о чем я мог думать - это кровь на моей рубашке. Настоящая, темно-красная, а не алая как в фильмах с перестрелками и погонями, а совершенно реальная, чужая и в то же время знакомая. А еще она пахнет. Я пропах им, и после его смерти я пропах его же кровью. Меня стошнило, стоило только нашей черной машине с тонированными стеклами отъехать от этого офисного здания… Меня бы стошнило и раньше, но я не мог позволить себе так унизиться при свидетелях. Теперь же унижаться можно сколько угодно: жить мне все равно осталось еще несколько часов. Отсчет начался, и, возможно, с того момента как я переступил порог Его кабинета на своих деревянных напряженных ногах, времени оставалось не более чем на несколько минут. Я уже ничего не успею сделать. Все потеряно, все ушло. Я убил человека… Нет! Я убил людей. Много. И одного Человека. Только одного.Надеюсь, Он разрешит мне сделать сеппуку? Это так больно, я знаю. Не уверен даже, что смогу. И все же стоит попытаться. Все равно нет никакой разницы. В итоге нет вообще ничего.Мои охранники, а так же, возможно, мои будущие палачи, почти нежно кладут свои сильные руки на плечо Акихиро, который, конечно, понимает с полуслова. Теперь я во власти хозяина этого кабинета, с голубыми глазами изменчивыми как сама вода, и никто и ничто мне не сможет помочь. Да и нужно ли? Если честно, я больше ничего не хочу. По-моему, единственное, что я чувствую - это усталость. Во рту все еще кисло после выворачивания желудка, но, несмотря на это мне хочется спать. Выгляжу я, наверное, как посмешище. Зато Он – нет.Я устал, но, подняв, наконец, голову, чтобы посмотреть на своего, пока молчаливого, собеседника, откуда-то все же нашлись силы удивиться. Он похож на якудзу, какими их рисуют в комиксах: в своем идеально сидящем костюме, лакированных ботинках и блестящих на руке золотых часах. Я - на попрошайку-замарашку, почему-то измазавшегося в крови. Акечи, этот человек с тонким носом и бледными губами, на самом деле вовсе не отвратителен, даже красив. Пожалуй, власть действительно дает даже не самым привлекательным из нас какую-то особенную осанку.Он сделал большой глоток чего-то похожего на виски из прозрачного стеклянного стакана, осторожно поставил его на стол и утер пальцем пару капель напитка, оставшихся на губах. - И что? Пришел умирать? - Да. - Вот как… И хочется? - А у меня есть выбор? – слова с хрипом вырываются из моего вдруг воспалившегося горла, - Я убил тех, кого вам надо было убрать. Я вам должен. Я вам не нужен. Вы убьете меня. - Ты так считаешь? - Да.

Он, по своей обычной привычке, хрустит костяшками длинных, сильно обтянутых кожей, пальцев. А потом вытаскивает из ящика письменного стола пистолет и целится мне прямо в голову, между глаз. - На счет три. Последние слова? - Я… Вы не можете! Пистолетом! Я… Я не хочу умирать так. Вы что, не способны даже замарать руки? Даже я замарал. Позвольте мне умереть достойно!Наверное, я все-таки не совсем потерял бесчувственность, потому как увидев дуло пистолета впритык, прямо рядом со своими глазами, мне стало по-настоящему страшно. Я умру. Как собака какая-то… И меня больше не будет. Акечи впервые не улыбается своей загадочной и задумчивой полуулыбкой. Его белые губы стали даже белее чем обычно. - Как же вы мне все надоели… - дуло прижимается уже прямо к моему лбу, и, к собственному стыду, я понимаю, что меня снова тошнит. Мне плохо. Все это не правда. – Честь. Честь. Чееееесть. И что? И что с вашей чести? Из-за твоей чести, Рыжий, за последнюю пару недель подохло достаточно народу, а теперь из-за нее хочешь сдохнуть и ты. И что? И кому это надо? Тебе? Мне? Людям? Знаешь, Рыжий, людям насрать… - теперь дуло не просто упирается мне в лоб, оно жмет, словно бы стремясь войти внутрь кожи. Акечи давит, и я делаю шаг назад. Он на секунду улыбается. – А еще знаешь что? Нет никакой чести в смерти. Ты знаешь Хайяма, такого арабского мудреца? Знаешь же, ты же умный.Я могу только кивнуть. - "Египет, Рим, Китай держи ты под пятой, владыкой мира будь, удел конечный твой, ничем от моего не будет отличаться: три локтя савана и пядь земли сырой". - он красиво декламирует, делая все необходимые паузы, - Знаешь такое, Рыжий?Знаю. - Мне все равно как ты умрешь. С долбанной катаной в животе или с мозгами, размазанными по моему ковру. Мне все равно как тебя убивать, потому что мне насрать на вашу долбаную честь: в итоге я все равно получу один молодой и уже не очень симпатичный труп. Так слушай меня… - он опускает пистолет, и дуло почти любовно скользит по моей щеке и ниже, по шее, вдруг упираясь в подбородок и заставляя меня поднять голову, нервно сглатывая слюну со вкусом желудочного сока, - Ты хочешь умереть? - Да. - Ты хочешь умереть?! - Да! - ТЫ ХОЧЕШЬ УМЕРЕТЬ? - НЕТ! - Отлично.Это просто сорвалось с моего языка. Какая-то детская минутная слабость, а может это просто из-за того, как сильно он давил мне этим стволом прямо на адамово яблоко. Теперь, правда, Акечи откидывает в сторону пистолет, а я размазываю по щекам непрошеные слезы. Жалкое человеческое дерьмо, не способное даже умереть достойно. - Теперь тебе стыдно. Скажешь что ты слабый. Ну давай, помучай себя еще… Давай вспомни, как ты трахался с одним, пока другой тебя обожал больше своей гребаной жизни. Вспомни, как тот, другой, покончил с жизнью прямо на твоих глазах. Вспомни каково это - чувствовать запах чужой крови. Нравится? - Н-нет… - я не могу дышать. В детстве у меня были приступы астмы. Я не могу дышать. - Это вы называете честью. И для кого это? Для других, для себя, для… вот смех, Бога? Скажи мне, чего ты хочешь?Наверное я слишком долго молчу и мучительно глотаю ртом воздух, потому как брюнет вдруг трясет меня за плечи. - Скажи! - Я хочу быть счастливым. - Правильно. Я тоже. Именно поэтому мне совершенно все равно. На все. На убийство в том числе. Это моя работа, и будет твоя. Люди умирают, и в этом нет ничего героического. Мрут как мухи каждый день. Ты сделал то, что хотел, и ты сделал это для себя. Я скажу тебе, почему ты убил Матсуду. Потому что ТЕБЕ было больно терпеть то, что он в итоге с тобой сделал. Да, ты конечно тоже не сахар, но каждый преследует свои цели… - Моя… работа? – половина слов скользит куда-то вглубь сознания, а другая все же доходит до моего Я, которому сейчас столь невыносимо плохо. – Вы меня не убьете? - Зачем? Ты мне не мешаешь. Ты станешь главой всех трех кланов: Накаяма, Матсуда и моего.Такое ощущение, что надо мной еще и шутят, но у Акечи не такое плоское чувство юмора, и я это отлично знаю. - Зачем? – вопросом на вопрос. - Потому что я так хочу. Мне так удобно. И ты можешь это сделать. Ничего более. – он откидывает свои длинные волосы за спину, небрежно поправляя манжеты на идеальной белой рубашке. – К тому же, я хочу, чтобы ты стал моим мужем. – Акечи пожимает плечами, - Зачем мне убивать моего мужа. - Я порченый! О чем вы говорите! Я же порченый! У меня ничего нет… Я воняю им. Я навсегда его! Вы же чувствуете это? – мне кажется, что звучит выстрел, но на деле это всего лишь звук от отвешенной мне пощечины. - Не истери. Хватит. Я не прошу тебя быть мужчиной – ты не можешь, но я прошу тебя вести себя прилично…. У меня нет предрассудков. Мне все равно сколько ты раз и с кем трахался. Да хоть с армией. Ты тот, кто ты есть, и физическое от этого не особенно зависит. А ты снова мне про ваши правила. Мне плевать на правила.Все это абсолютно невозможно. - Я пахну им… - Мы будем много заниматься любовью и это пройдет, – пожалуй, от истерики я не совсем избавился, потому как эта фраза, сказанная с совершенно каменным лицом, вызывает у меня смешок. Возможно, у меня начались галлюцинации, но Акечи тоже улыбается. – Все пройдет, потому что все проходит. Ты ответил мне на два главных вопроса. Этого достаточно. До тех пор пока тебя не устраивают твои мозги, размазанные по ковру, ты будешь жить и ты будешь счастлив. Но если что, только скажи. Пистолет всегда под рукой.Я знаю, что никогда больше не вспомню об этом своем глупом желании. - Не спи, Рыжий. Мы уже приехали, – знакомые холодные пальцы касаются моего запястья.Действительно, типично городской пейзаж за окном сменился видом далеких деревенских домиков в поле, а это значит мы совсем недалеко от резиденции Такава. - Чем-то недоволен? – Акечи водрузил на нос очки для чтения и перелистывает бумаги с будущим договором. - Просто вспомнилось тут… Про тебя. - О, не сомневаюсь, что ничего хорошего. – не отрывает взгляда от бумаг, но все же протягивает руку и легко касается моей щеки, - Потом расскажешь. - Потом. – охотно соглашаюсь я.Нет, не расскажу. Не люблю ворошить прошлое. Особенно такое.