2. (1/1)

Акечи ТакаоСегодня суббота. Сегодня… что? Встреча с иностранными представителями фирмы, с которой должна слиться наша. Но это в 4 часа дня. А сейчас сколько времени? Для того, чтобы получить ответ на этот вопрос, приходится протянуть руку и слепо пошарить на прикроватной тумбе в поисках часов на кожаном ремешке. Разумеется, таким способом часы находиться не желают и, увы, мне приходится смириться с тем, что открыть один глаз все же придется. Ага, вот они: положение тонких золотых стрелок на фоне открытого серебряного механизма говорит о том, что спал я долго. Немного дольше, чем мог бы себе позволить. - Ками… - наверное, утром кровать не желает отпускать каждого, вне зависимости от социального положения или статуса. А мне всегда казалось, что к моему возрасту стоит перебороть эмоциональные глупости. Вяло потянувшись, стягиваю с себя покрывало и ставлю ноги на прохладный деревянный пол. Голова кружится, что типично для человека с моим давлением, поэтому мгновенный подъем приходится отложить на неопределенный срок, пока я мучительно массирую собственные виски. Впрочем, потом его приходится отложить по более весомым причинам.Чужая ладонь скользит по моему позвоночнику снизу вверх, согревая прохладное весеннее утро теплом столь знакомого мне тела. Прикосновение скользящее, слабое: хозяин этой самой шаловливой ладошки просыпаться не желает и, похоже, и мне не даст. - Ммм… - на кровати обозначается ленивое шевеление. Лис выпутывается из своего одеяла, в котором спит, словно закутавшись в кокон, и явно подползет поближе ко мне, - Ты куда? – к первой ладошке добавляется вторая и теперь мне делают импровизированный массаж плеч, который, кстати, не так уж и плох для любителя, - Мне холодно. - Да ну… А то есть ночью, когда ты от меня жмешься в дальний конец кровати, тебе видимо не холодно? - Ночью мне жарко. - Это после вечера? - Угу, – ладошки скользят вниз по моей спине, и вот, теперь я уже пойман в весьма цепкие объятия. Его короткие, но все равно острые ногти скребут по моей коже, вызывая ощутимую щекотку где-то в районе низа живота. И не только ее. – Акечиии… - и снова этот тон. Я возвожу глаза к небу, к потолку в моем случае, в надежде на то, что какие либо из богов охраняющих киотские храмы, откуда этот кошмар родом, ответят мне, сказав, чем же я заслужил такую кару: даже и поработать нормально не дают.Голос у него немного хриплый, сонный, он шепчет мне прямо на ухо, вызывая метастазы мурашек вниз по позвоночнику и согревая чувствительное местечко прямо рядом с мочкой. - Иди спать, Акечи... - Ты когда-нибудь будешь обращаться ко мне по имени, наглец? - Таки-тян… - Хвост откушу. - А хвост же рядом с попой… - Не переводи все в горизонтальную плоскость. - Между прочим, я был в горизонтальной плоскости всего минуту назад. И был бы сейчас, если бы кому-то не приспичило проверить с утра разные бумажки… - и это – "Гроза Токио", "рыжий Гайдзин без сердца и совести", у которого хватка не как у лисицы, а как у питбуля. Не знаю, радоваться мне или плакать, но конкретноэтой спальне в нем просыпается все исключительно лисье. Во всяком случае, он знает миллионы уловок способных удержать меня от необходимости начать работу с самого раннего утра. Вот и сейчас, стоит только мне почувствовать, как этот молодой наглец прижимается грудью к моей спине и обхватывает меня ногами за талию, горизонтальные мысли возникают незамедлительно. Тем более он такой уютно теплый, а уж что-что, а вот мне точно всегда холодно. - Ну и на что ты готов, чтобы отсрочить мое свидание с бумажками? – в конце концов, если предлагают, надо брать. А ведь так приятно брать то, что принадлежит тебе без остатка. - У меня есть предложение от которого ты не сможешь отказаться, – весьма правдоподобно передразнив тон известного кино-гангстера, ловко утягивает меня обратно на кровать.Он прямо подо мной. Все еще сонный, но готовый на любые горизонтальные подвиги: нервно облизывает пересохшие губыи смотрит на меня из-под своих почти девичьих ресниц. Мерно поднимающаяся и опускающаяся от глубокого и спокойного дыхания грудь с двумя вишенками уже возбужденных сосков. С такого ракурса не видно, но ко всему этому прилагаются еще округлые упругие ягодицы и стройные ноги с вечно разбитыми коленками, больше подходящими глупому подростку, чем взрослому боссу мафиозной группировки и главе аристократической семьи. Увы, можно годами воспитывать в себе эмоциональную холодность, но чужое столь откровенное желание не может оставить равнодушным никакого мужчину, даже такого несуразного как я. Моя плоть, я чувствую, уже наливается кровью. - Можешь считать это утренней пробежкой… - нагой Лис, умудряющийся шутить даже с разведенными ногами, выглядит столь незащищенным, что немедленно хочется забрать и присвоить. Мне надо всего лишь развязать тесемку на своих пижамных штанах. - Нечего если это будет не марафон? - Хм. Я люблю спринтерские забеги, – его тело помнит меня, его тело не забыло меня со вчерашнего вечера, да и к тому же упрямый Лис не любит мыться после вечернего секса, предпочитая пропахнуть мной и моим семенем. Я не возражаю, да и кто бы мог.Податливые, упругие мышцы покорно сдаются под моим напором, и головка оказывается внутри. Рыжий томно прикрывает сонные глаза, приподнимает бедра и… расслабляется. Игриво дергает меня за прядь волос.Я у него внутри, это прекрасно, я еще толком не проснулся и мне почти все равно, что снова не получится сделать нужную работу с самого утра. Вопреки любой логике, этот когда-то наивный мальчик управляет мной и моими желаниями, которые, я и не подозревал, что имею.Воистину, все это – самая большая эмоциональная глупость из всего того, что я, когда-либо совершал.Прошло семь лет – до сих пор не жалею.