Часть 2 (1/1)

Пауль чувствует себя неуютно, сидя в одиночестве в чужой квартире, тем более, что из троих хозяев лишь один относится к нему сносно, и это не тот, с кем ему предстоит разговаривать.Пауль так хорошо все рассчитал, специально дождался, когда Рихард будет в Шверине, чтобы поговорить с Шнайдером без его тягостного присутствия. Но он не ожидал, что Шнайдера не окажется дома, и что Олли предательски сбежит, объявив, что не собирается быть свидетелем выяснения отношений.Пауль понимает его, как никто другой,?— если бы он мог, он бы и сам сбежал.Пауль ненавидит неловкие ситуации, а нынешняя ситуация просто за гранью неловкости.И он ненавидит быть в проигрышной позиции.Но больше всего Пауль ненавидит то нездоровое лихорадочное чувство, которое он испытывает при мысли об этом человеке. Природа этого чувства ему ясна?— что уж тут сложного, но вот с какой стати оно так плохо поддается контролю, Паулю и самому хотелось бы знать.Ему не по себе.Он пролистал уже полдюжины музыкальных журналов и теперь слоняется по крошечной гостиной, рассматривая висящие на стенах постеры (среди них нет групп, которые слушал бы Шнайдер, и, судя по безвкусному подбору исполнителей, Пауль подозревает, что постеры принадлежат Рихарду), перебирает покрытые слоем пыли кассеты, подходит к окну с видом на многоэтажки. На окне стоит чахлое растение, в котором валяются окурки.В конце концов, он устает от этого алгоритма, и он не святой и никогда не претендовал на роль святого. Олли показал ему, которая из дверей ведет к Шнайдеру и Пауль открывает ее почти без колебаний.Окно зашторено и Пауль щелкает выключателем.На секунду он чувствует дезориентацию.Комната похожа на ту, что была у Шнайдера в предыдущей квартире.Мебель другая, но расположение то же самое, и Пауль задается вопросом?— всегда ли он расставляет мебель одинаково или это случайность. Единственное отличие?— здесь есть комод, и виниловый проигрыватель переехал туда, в прошлой квартире он стоял на полу и Пауль периодически об него спотыкался.Остальное не изменилось. Полка с пластинками, полка с книгами, стул, похороненный под грудой одежды. Тумба возле кровати завалена каким-то барахлом. Пауль наклоняется, рассматривая. Пустая бутылка из-под газировки, пара изношенных барабанных палочек, зажигалка, эспандер, плейер, наушники, несколько кассет без футляров, несколько футляров без кассет, солнечные очки, жвачка, часы и батарейки. Что ж, по крайней мере, презервативов не видно, удовлетворенно отмечает Пауль. Потом качает головой и делает шаг назад?— и наступает на что-то… лопающееся.Мячик?— попрыгунчик.Пауль не верит своим глазам. Вместо того, чтобы ходить на репетиции и приносить хоть немного пользы человечеству, этот идиот сидит в своей забитой хламом комнате, дуется и играет с прыгающим мячиком.Теперь ему, впрочем, придется обзавестись другим, этот безнадежно испорчен.Он представляет себе Шнайдера, коротко стриженного и хмурого, заходящим в магазин детских игрушек. Уморительное, должно быть, зрелище.Пауль садится на край кровати и разглядывает куски сиреневого каучука в своей ладони. Они приятные на ощупь.Он не меняет положение даже когда слышит как хлопает входная дверь. Сердце начинает стучать быстрее и Пауль делает глубокий вдох, чтобы успокоиться.—?Что ты здесь делаешь? —?потрясенно спрашивает Шнайдер.—?Оплакиваю твой безвременно почивший мячик,?— Пауль поворачивается к нему, ухмыляясь, и протягивает сиреневые останки. —?Прости, но я на него наступил.Шнайдер краснеет.—?Это дочка Рихарда забыла.—?А ты подобрал добычу и утащил в свое логово, да?—?Пауль, что ты делаешь в моей комнате?—?Жду тебя.Шнайдер кидает спортивную сумку на пол и пинком загоняет под кровать.—?Мог бы подождать в гостиной. А еще лучше?— в подъезде. Где Олли?—?Ушел с загадочным видом. Сказал вернется ночью.Шнайдер хмыкает и начинает стягивать толстовку.—?Решил устроить мне стриптиз?—?Мне нужно в душ. А ты выйди, пожалуйста. Можешь взять пиво в холодильнике, если хочешь.—?О, это так мило с твоей стороны.—?Вовсе нет,?— усмехается Шнайдер,?— пиво Рихарда, а не мое.Пауль обследует холодильник. Кроме пива, которое Пауль игнорирует, внутри нет ничего интересного. Зато снаружи он весь разрисован и обклеен какой-то дрянью. Такое чувство, что в этой квартире всем по пять лет.Шнайдер появляется очень скоро, волосы у него влажные, на нем растянутые тренировочные штаны и застиранная футболка. Пауль хорошо помнит эту футболку, раньше она была поярче.—?Я так понимаю, ты пришел поговорить? —?спрашивает Шнайдер хмуро.—?Очевидно.Шнайдер вздыхает.—?Я не уверен, что готов слушать тебя на трезвую голову,?— говорит он.Пошарив в кухонном шкафу, он достает початую бутылку виски и два стакана.—?Тебе налить?—?Виски тоже Рихарда?—?Нет, этот мой.—?Тогда не надо.Хмыкнув, Шнайдер убирает второй стакан обратно в шкаф и наливает себе щедрую порцию. Облокотившись о столешницу, он запрокидывает голову и выпивает залпом?— Пауль видит как поднимается и опускается кадык на его шее.—?Теперь вся тренировка насмарку и это твоя вина.—?С чего это ты вообще стал таким поклонником спорта?Шнайдер насмешливо улыбается, поднимая бровь.—?Хочу хорошо выглядеть без рубашки.—?Ты и так неплохо без нее выглядишь.Шнайдер откладывает стакан и хлопает в ладони.—?Итак, в ход пошла лесть. Она не сработает, сразу предупреждаю, так что можешь переходить к следующему пункту. Что там у тебя дальше? Оскорбления? Угрозы?Пауль пожимает плечами, пытаясь не чувствовать себя уязвленным.—?Если бы мне было чем угрожать, я бы уже угрожал.—?Вообще-то у тебя есть на меня кое-какой компромат,?— ровно говорит Шнайдер.—?Он, скажем так, обоюдоострый, а я себе не враг.—?Что я слышу? А как же все те разглагольствования о моем ханжестве и твоей духовной свободе? Теперь мы боимся признаваться приличным людям, что нас заводят парни, да, Пауль?Он наливает себе еще немного и убирает бутылку обратно в шкаф.—?Моя свобода все еще при мне. В чем мне действительно неловко признаваться, так это в том, что я мог связаться с тобой. Это демонстрирует ужасающее, вопиющее отсутствие класса с моей стороны.—?Лесть не подействовала и мы вернулись к оскорблениям. Старый добрый Пауль, кто бы сомневался.—?Не путай оскорбления с честностью.—?Честностью,?— тупо повторяет Шнайдер.?— Да, Шнайдер. Знаешь, что я чувствую, если говорить честно? Разочарование. Ты даже не понимаешь, насколько отвратительно себя ведешь. Как капризный ребенок.Пауль подходит ближе, Шнайдер зажат между ним и столешницей, ему некуда отступать, и Пауль думает, как хорошо было бы сейчас нависнуть над ним. Никогда прежде он не жалел так сильно о своем низком росте.—?Хотя нет, вовсе не как ребенок,?— продолжает он, поймав взгляд Шнайдера и удерживая его,?— почему я должен пытаться смягчить свои слова, ты все равно не способен оценить мою деликатность. Я скажу как есть?— ты ведешь себя как вздорная баба. Ты встал в позу и все должны вокруг тебя прыгать. Как же я ненавижу все эти пассивно-агрессивные штучки, как я от них устал за то время, что имел с тобой дело. Тебе самому не надоело? Вернись в чертову группу, раз уж твои приятели не хотят обойтись без тебя. Ты создаешь всем проблемы, заставляешь себя упрашивать. Ты правда думаешь, что это подействует? Что им не надоест и они не найдут тебе более сговорчивую замену? Да я сам могу записать твои партии на драм-машину, в этом нет ничего сложного. Ты не так уж сильно нужен, чтобы из-за тебя суетиться. Они делают это только из дружбы. А вот я вам нужен, и все, кроме тебя, это понимают, даже твой драгоценный Рихард, которого передергивает от одного моего вида. Если ты перестанешь лелеять свои маленькие обидки, то тоже поймешь.По мере того, как Пауль говорит, он все сильнее распаляется. Он планировал поддерживать разговор в шутливом русле, Шнайдер всегда был любителем в меру злобных перебранок, и Пауль надеялся, что так проще будет его уломать.Но он так чудовищно бесит Пауля своим ослиным упрямством, а еще больше?— своим желанием унизить Пауля, заставить других вышвырнуть его из группы, как будто Пауль не человек, а валяющийся у него на пути мусор, что все планы рушатся почти мгновенно.—?Я вижу потенциал и хочу помочь, и я могу помочь, я знаю как. А ты выставляешь мое желание, мою готовность чем-то отвратительным и гадким. Как будто я обманом пытаюсь просочиться в ваши ряды, чтобы?— что? Захватить власть? Выжить тебя? Что ты там себе вообразил?Пауль замолкает, тяжело дыша. Кровь стучит у него в ушах и его слегка потряхивает от злости. Он ждет ответа, но ответа нет.Шнайдер стоит, опустив глаза, сжав челюсть, бледный и неподвижный. Его пальцы стискивают несчастный стакан с такой силой, словно хотят его сломать. На миг Пауль представляет как стекло лопается в его железной хватке и кровь начинает капать на светлый линолеум.—?Чего ты добиваешься? Все тебя упрашивают, тебе этого мало. Хочешь, чтобы я тебя умолял? Ты для этого все затеял?Шнайдер выдыхает и поднимает на него неверящий взгляд.—?Ты правда считаешь, что все вертится вокруг тебя, да? —?спрашивает он тихо. —?Что я сижу и думаю, как бы взять над тобой реванш?Пауль хмурится.—?Я просто не хочу видеть тебя каждый чертов день моей жизни. Мне не нужно, чтобы ты меня умолял. Я не хочу чтобы ты приходил ко мне домой, чтобы шарил в моей комнате, я не хочу репетировать с тобой и не хочу выступать с тобой на одной сцене, если до этого когда-нибудь дойдет. Я хочу забыть о твоем существовании. Мне ничего от тебя не нужно. Просто оставь меня в покое. Почему, куда бы я ни пошел, что бы я ни делал, я обязательно должен натыкаться на тебя?Паулю кажется, что из него выбили воздух. Это неожиданно больно.Больнее, чем должно быть.Ему всегда казалось, что эмоции Шнайдера в некотором роде зеркальны его собственным, увидеть вдруг, что в действительности между ними такая пропасть?— это как провалиться на дно мелкой лужи.—?Надо же. Я не думал, что ты меня так ненавидишь,?— говорит он с горечью, оттягивая ворот рубашки.—?Ну вот, опять. Я, я, меня. Разве я сказал, что ненавижу тебя? Ты тут вообще ни при чем. Я не хочу видеть тебя, потому что мне тяжело, потому что мне плохо, потому что я не могу спокойно на тебя реагировать,?— он на миг замолкает, подбирая слова. —?Потому что в твоем присутствии я чувствую себя так, как будто с меня сняли кожу и выставили мои внутренности на обозрение. Я не люблю чувство уязвимости, Пауль. От вещей, которые делают меня уязвимым, я стараюсь избавляться.—?Я не вещь.Шнайдер отмахивается.—?Не понимай все так буквально.—?Я не вещь,?— повторяет Пауль,?— ты не можешь от меня избавиться. Я живой, у меня есть желания, есть планы, и я не исчезну только потому, что тебе так хочется, только потому, что когда ты на меня смотришь, ты вспоминаешь, что трогал мой член. Или что ты там вспоминаешь, от чего тебя так колбасит.—?Что я вспоминаю? Я скажу тебе что?— что ты вышвырнул меня как использованный гондон.—?Какие образные сравнения! Я никуда тебя не вышвыривал, ты сам ушел, хлопнув дверью, только потому что не выносишь никакую критику, даже самую дельную.Шнайдер смеется. Отрывистый, лающий смех, который обрывается так же резко, как начался.—?Убирайся.—?Мы не договорили.—?Я выкину тебя в подъезд, если ты не выйдешь туда сам.—?Может, сразу в окно? Для большей драматичности. Но сначала я хочу услышать все. Давай, Шнайдер, если начал предъявлять мне старые счета, зачитай список претензий целиком. В чем именно заключалось вышвыривание тебя из группы? В том, что я не пришел к тебе и не стал унижаться, уговаривая вернуться? А от этого был бы толк? Вот он я, сейчас я тебя уговариваю, разве от этого есть какая-то польза?—?Похоже, ты не совсем понимаешь значение слова ?уговаривать?,?— с грустным смешком говорит Шнайдер. —?И я не говорю, что ты вышвырнул меня из группы, с чего ты взял? Из группы мне как раз хватило ума уйти самостоятельно.На это Паулю нечего ответить.Повисшая тишина почти невыносима.Шнайдер просачивается между ним и столешницей, подходит к окну, открывает скрипучую раму. Пауль смотрит на его напряженную спину, на суетливые, запинающиеся движения его достающих сигареты рук.—?Я думал, что все кончено. Флаке сказал, ты велел передать Алеше, что уходишь. Мне и в голову не пришло, что ты ждал от меня… —?он замолкает, налетев на невидимую преграду. Он понятия не имеет, как сформулировать мысль, чтобы не выглядеть при этом глупо.—?Разумеется, я ничего от тебя не ждал,?— холодно говорит Шнайдер. —?Я бы сильно удивился, если бы ты вдруг позвонил с объяснениями.Объяснения?— звучит неплохо. Достаточно нейтрально. Пауль отдает ему должное.—?Ты мог бы позвонить мне сам, если хотел объясниться, вместо того, чтобы прятать голову в песок в этой своей излюбленной манере.Развернувшись, Шнайдер внимательно на него смотрит. Это недобрый взгляд, как будто Пауль?— какое-то мерзкое насекомое. Потом он с остервенением давит свою недокуренную сигарету о каменный подоконник.—?Может, мне еще ботинки твои надо было поцеловать, ты, ублюдок? — выплевывает он. —?Все, с меня хватит. Выметайся.Кровь начинает стучать в ушах Пауля с удвоенной силой и он зло улыбается.—?Мне кажется, это интересное предложение,?— сахарным тоном говорит он. —?Насчет ботинок. У меня почти встал от одной мысли.Несколько секунд Пауль пребывает в уверенности, что Шнайдер его ударит. Вместо этого, Шнайдер резко хватает его за пах и сжимает так сильно, что Пауль шипит.—?Что-то я не вижу, чтобы у тебя встал,?— говорит Шнайдер с волчьим оскалом.—?Я сказал?— почти,?— мурлыкает Пауль. —?Но это легко исправить. Только чуть меньше страсти, а то это почти членовредительство.Они стоят так близко, что Пауль чувствует на щеке его отрывистое дыхание.—?О да,?— голос у него тусклый,?— это легко исправить.Убрав руку с его члена, он хватает Пауля за плечи и тащит в сторону выхода, распахивает дверь и сильным толчком вышвыривает его, слишком ошеломленного, чтобы сопротивляться, в подъезд. От чудовищной силы ускорения Пауль теряет равновесие, врезается в противоположную стену и падает прямо на каменный пол, слыша как дверь захлопывается за его спиной.Пауль поднимается, отряхивает джинсы и садится на ступеньки, поморщившись от боли в ушибленном колене. Он в шоке, а еще ему немного смешно.Он рассматривает свою ободранную о жесткую штукатурку ладонь.Где-то в глубине коридора работает лифт. Из окна за спиной Пауля тянет сквозняком.Он сидит долгие пять минут прежде чем слышит звук открывающейся двери и шаги. Он с трудом сдерживает улыбку, глядя на кроссовки остановившегося перед ним Шнайдера. Ему не нужно видеть лицо Шнайдера, чтобы знать, что он выиграл этот раунд.Шнайдер протягивает ему руку, Пауль, поколебавшись пару секунд, ее принимает и Шнайдер тянет его на себя, помогая встать на ноги.—?Ты даже не представляешь, как я от тебя устал,?— грустно говорит Шнайдер, глядя на Пауля, чуть наклонив голову,?— ты невыносим, просто удивительно, как тебя до сих пор никто не прикончил.Он все еще держит его руку в своей и это приятно. Хуже того?— это приятнее, чем любое физическое ощущение, которое Пауль испытывал за долгое время, и волна печали окатывает его, потому что это очередное подтверждение того, что он так и не справился до конца с этим нелепым влечением.Пауль напоминает себе, что пришел по делу, а не для того, чтобы раскиснуть.—?У тебя не будет со мной проблем,?— шепчет Пауль, сжав его пальцы. —?Я буду безобиднее слепого котенка. Резинового утенка. Молочного поросенка. Чего угодно сколько угодно милого, на что твоей убогой фантазии хватит.Шнайдера начинает трясти от беззвучного смеха, который он тщетно пытается скрыть. В конце концов, он выпускает руку Пауля и делает шаг назад, чтобы рассмеяться уже вслух.—?Ну и чушь ты несешь,?— бормочет он.Пауль улыбается.—?Но подействовало же, правда? Скажи, что подействовало.Разумеется, подействовало, Пауль видит это по его потеплевшим глазам.Пауль скучал по этому взгляду.—?Ты знаешь, что да,?— говорит Шнайдер неохотно. —?А теперь тебе пора обратно в свой хлев, поросеночек.—?Ты давно видел свою комнату? Вот уж где хлев.—?Мы больше не обсуждаем мою комнату, мою манеру одеваться, мой интеллект, мои музыкальные таланты и мою персону в принципе, ты забыл? У меня не должно быть с тобой проблем.—?Так мы не договаривались. То, что я не буду создавать проблемы, не значит, что я вдруг онемею.—?Обрати свое красноречие на кого-нибудь другого.—?Я поищу себе новую жертву, но ты же понимаешь, среди моих знакомых не так много умственно отсталых, так что найти кого-то еще не просто.Шнайдер закатывает глаза и берется за ручку двери.—?Репетиция завтра в десять,?— произносит Пауль самым нейтральным тоном. —?Ты придешь?—?Я подумаю.—?Нет, так не пойдет, мне надо сказать Тиллю точно.—?Так тебя Тилль прислал? —?спрашивает Шнайдер, сощурившись.Пауль широко улыбается.—?Конечно. А ты думал, я по собственной воле решил с тобой поболтать? Серьезно?Шнайдер поджимает губы, на его лице досада.—?Действительно. Очень глупо с моей стороны. Наверное, ты прав насчет умственной отсталости.Пауль напоминает себе, что если слишком сильно гнуть палку, она может стукнуть по лбу.—?Не дури,?— говорит он миролюбиво. —?Я просто тебя дразню. У Тилля пока что нет волшебной дудочки, умеющей зачаровывать людей, я бы не пришел, если бы сам не захотел. Но все-таки подумай о Тилле. Он ужасно переживает, он считает себя виноватым, ведь это он меня позвал. Теперь ему перед всеми неудобно, и передо мной, и перед тобой. Еще и Рихард на него дуется. Пожалуйста, приди на репетицию. Я буду шелковым, честное слово.Шнайдер кивает, не глядя на него.—?Отлично,?— с облегчением говорит Пауль. —?Тогда до завтра.Он чувствует себя странно, одновременно счастливым и удрученным. Но он добился своего, а это всегда здорово.—?Да, Пауль?Он оборачивается.—?Если ты еще хоть раз скажешь, что я веду себя как вздорная баба, ты об этом сильно пожалеешь.Пауль показывает ему язык и сбегает вниз по лестнице.—?Что ты, как можно,?— кричит он, оказавшись на три пролета ниже,?— ты просто живое воплощение мужественности.Шнайдер шикает, свесившись с перил.—?Тебе обязательно орать на весь дом?—?Твои соседи имеют право знать, как им повезло,?— и Пауль с хохотом вываливается на улицу.* * *Пауль, с комфортом устроившись на мягком диване, покачивая ногой в такт музыке, наблюдает разворачивающееся перед ним представление.Шнайдер с повязкой на глазах, окруженный несколькими скудно одетыми девушками, угадывает напитки.Суть игры в том, что Олли наливает ему шот, а Шнайдер должен сказать, какое именно достижение алкогольной промышленности он только что выпил.Процесс затягивается, потому что если Шнайдер не распознает вкус с первого шота, он дает Олли команду налить еще?— таким образом, угадав пока всего ничего, он уже порядком нализался.—?Абсент,?— говорит Шнайдер.Олли неумолим.—?Мимо. Самбука.Девушки издают дружный разочарованный стон.Ответственная за ведение счета девушка, сидящая с блокнотом на столе, ставит плюс в графе Олли.—?Ты специально подсунул мне ту приторную вишневую дрянь, чтобы у меня атрофировались все рецепторы,?— ворчит Шнайдер. —?Давай-ка что-нибудь забористое.—?Забористее самбуки?Олли задумчиво трет подбородок, обозревая батарею стоящих перед ним бутылок.—?Придумал,?— говорит он и демонически усмехается.Пауль щурится, но не может разглядеть, что написано на бутылке.Ответственная за передачу шота девушка, сидящая на подлокотнике кресла, в котором расположился Шнайдер, подносит рюмку к его губам. Тот выпивает и тут же издает возглас удивления:—?Ого, вот это вещь!Он с шумом выдыхает воздух?— как огнедышащий дракон.—?По вкусу чистый спирт.—?Повторить? —?невозмутимо спрашивает Олли.—?Нет, я сдаюсь.Девушки снова стонут.—?Семидесятипроцентный ром. Вставляет почти как кокаин, правда, Шнайдер?—?Крутая штука. Надеюсь, мой желудок от нее не расщепился на атомы.Олли наливает новый шот, Шнайдер выпивает и на его губах расцветает самодовольная улыбка.—?Куантро.—?Все верно,?— говорит Олли и девушки хлопают в ладоши.Шнайдер угадывает следующие три шота подряд. Олли мрачнеет, девушки приходят в экстаз. Пауль решает, что пришла пора разрушить эту маленькую идиллию.Он выхватывает рюмку из рук красотки, когда она уже почти подносит ее к губам Шнайдера, и выпивает сам.—?Виски. Макаллан,?— говорит он.Олли презрительно фыркает.—?Это не в счет, ты видел этикетку.—?Пауль, отвали, ты нам мешаешь,?— нетерпеливо говорит Шнайдер. —?Олли уверяет, что я не разбираюсь в выпивке и я планирую надрать ему зад.Вместо ответа Пауль стаскивает с него повязку.—?Пойдем-ка, друг мой, тебе уже хватит.Шнайдер морщится от света.—?Какой там счет? —?спрашивает он у девушки с блокнотом.—?Три очка в пользу Оливера.—?Я собираюсь отыграться,?— заявляет Шнайдер.—?Ты собираешься умереть от похмелья утром. Вставай,?— Пауль тянет его за руку. Тот недовольно вздыхает, но послушно встает?— и тут же падает обратно в кресло, присвистывая.—?Нехило так торкнуло. А пока сидел, казалось, что все не так уж плохо.—?В этом главная прелесть этой игры,?— говорит Олли и отхлебывает виски прямо из бутылки.Пауль снова тянет Шнайдера за руку и тот кое-как принимает вертикальное положение.—?Простите нас, дамы, но на этом мы вас покидаем,?— Пауль салютует погрустневшим девушкам свободной рукой, подталкивая шатающегося Шнайдера по направлению к выходу.В лифте тот стоит, закрыв глаза и прислонившись к стене. Пауль разглядывает его расслабленное раскрасневшееся лицо.—?Если уснешь, я оставлю тебя тут. Будешь спящим лифтером, потом о тебе сложат городскую легенду.Шнайдер открывает мутноватые глаза.—?Я и не собирался. Я вообще не настолько уж пьян, просто ноги не слушаются.—?От чего бы это, интересно,?— хмыкает Пауль.У двери номера, который они делят с Олли, Шнайдер начинает судорожно хлопать себя по карманам.—?Черт, кажется, я куда-то дел ключ. Надо спуститься, взять у Олли.—?Пойдем ко мне,?— предлагает Пауль. —?Тилль уехал в какой-то закрытый клуб с теми телочками, сказал, будет утром.—?Ладно,?— говорит Шнайдер.В номере он сразу падает на ближайшую ко входу кровать.Пауль, подумав, решает стащить с него ботинки. Стоит ему взяться за один из них и Шнайдер начинает брыкаться.—?Я сам, я могу сам.Пауль отступает и смотрит, как он неловко стягивает обувь, швыряя ее куда-то в недра тонущей в полумраке комнаты.К тому времени как Пауль возвращается из душа, Шнайдер уже крепко спит, уткнувшись лицом в подушку. Подумав, Пауль решает оставить торшер включенным на случай, если океан выпивки попросится наружу. Не хотелось бы, чтобы он что-нибудь сломал себе в темноте.Пауль просыпается посреди ночи от грохота и приглушенных проклятий. Прислушавшись, он улавливает шум льющейся из крана воды и звуки расставляемых и снова падающих предметов, доносящиеся из ванной.Когда Шнайдер нетвердым шагом возвращается в комнату, Пауль закрывает глаза, притворяясь спящим. Он чувствует себя немного неловко, они ночуют в одной спальне впервые за долгое, долгое время?— и в прошлый раз все было иначе.Пауль слышит шаги, а потом вдруг четко осознает, что Шнайдер стоит возле его кровати. Он чувствует движение воздуха, когда тот наклоняется, облокачиваясь на его матрац, и запах его дыхания?— спиртовые пары мешаются с мятной зубной пастой. Прохладные пальцы легко касаются его горящей щеки и сердце Пауля подскакивает к горлу.Кончиками пальцев Шнайдер гладит его лицо, а потом убирает пряди волос и, наклонившись еще ниже, целует в лоб.Пауль открывает глаза и встречает его задумчивый пьяный взгляд.—?Ты как? —?спрашивает Пауль, потому что не знает, что еще можно спросить.Шнайдер смущенно улыбается.—?Отлично. Я не хотел тебя будить, извини.—?Не тошнит?—?Нет, я в полном порядке. Просто решил немного умыться.Пауль недоверчиво фыркает.—?Это же твоя щетка там на раковине? Извини, но я ею воспользовался.Пауль пытается сообразить, о чем это он.—?А, нет. Моя в шкафчике. Которая на раковине?— Тилля.Шнайдер брезгливо морщится.—?Черт.—?Какая тебе разница? —?смеется Пауль.—?Я не готов обмениваться слюной с Тиллем,?— Шнайдера передергивает.—?А со мной значит готов? —?Пауль заламывает бровь.—?Э нет, не в этом смысле, маленький пошляк. Но вот то, что у тебя нет сифилиса, я выяснил опытным путем.—?Сифилиса? Что за чушь? У Тилля нет никакого сифилиса.—?Ты не можешь знать наверняка. Симптомы проявляются не сразу,?— опьянение делает речь Шнайдера невнятной и чуть заторможенной.—?И какие там симптомы? —?спрашивает Пауль. Это становится по-настоящему забавным.Шнайдер хмурится, вспоминая.—?Ну… Сначала сыпь… Но сыпи может и не быть, кстати. А потом в мозгу что-то такое происходит, не очень хорошее, отчего у человека случаются галлюцинации. И в конце отваливается нос.—?И какой из этих прискорбных признаков ты нашел у Тилля?Шнайдер смотрит на него с жалостью, как на идиота.—?Пока ни одного, но, может, у него все еще впереди.—?Я ему расскажу, что ты считаешь его сифилитиком.—?Думаю, он будет в некотором роде польщен,?— говорит Шнайдер с ухмылкой. —?Все знают, каким способом передается эта болячка. К тому же, отвалившийся нос прибавит ему экзотичности.—?Даже не надейся. А скажи, когда ты целуешься с малознакомыми девицами, тебе не приходят мысли о сифилисе?—?О, Пауль, ты что, подсматриваешь за мной? —?Шнайдер начинает хихикать.—?Учитывая, что ты делаешь это публично, я бы так не сказал. Особенно если вспомнить, что ты при этом ржешь как взбесившаяся лошадь, так, что невозможно не заметить.Шнайдер кривится.—?Спи, Пауль. У тебя был такой милый вид, пока ты спал, а ты проснулся и все испортил.—?Милый вид,?— обескураженно повторяет Пауль.—?Ну да. Ты такой славный, когда не открываешь рот.—?Славный.—?Ну что ты заладил? Это просто мое мнение,?— Шнайдер пожимает плечами.—?И на чем оно основано?—?На моей необъективности, наверное,?— с виноватой улыбкой говорит Шнайдер.На его необъективности. Пауль делает глубокий вдох, как перед прыжком в холодную воду.—?Ты мог бы немного полежать со мной? —?спрашивает он. Жар бросается ему в лицо и он всматривается в удивленные глаза Шнайдера. —?Пожалуйста.Он сдвигается к стене, освобождая место.Шнайдер глядит на кровать с сомнением.—?По-моему, я не помещусь.—?Разумеется, поместишься. Ложись. Если хочешь, конечно,?— чуть слышно добавляет Пауль.Шнайдер кивает и кое-как размещается на кровати, поманеврировав, устраивая длинные конечности. Пауль кладет голову ему на плечо и замирает. После нескольких секунд неподвижности руки Шнайдера обвиваются вокруг него, и Пауль снова может дышать.—?Странное чувство,?— шепчет Шнайдер.—?Все дело в том семидесятиградусном роме.—?Ты знаешь, что дело не в нем.—?Значит в том, что ты смешал его со всем ассортиментом местного бара.Шнайдер беззвучно смеется, Пауль всем телом чувствует как сотрясается его грудная клетка. Он поднимает голову и прижимается губами к шее Шнайдера, к тому месту, где можно нащупать пульс. Пауль ощущает размеренные толчки его крови под своими губами, он чувствует теплый запах его кожи, его пота и не до конца выветрившейся горьковатой туалетной воды. Тоска, смутно сидящая внутри него все эти два года, усиливается во много раз, почти оглушая.Шнайдер фыркает.—?Щекотно.Приподнявшись на локтях, Пауль с тревогой изучает его лицо. Полуприкрытые светлые глаза смотрят на Пауля спокойно и расслабленно.Пауль мягко улыбается и переводит взгляд на его губы.—?Я могу тебя поцеловать? —?спрашивает он очень тихо.—?Ты можешь. Но я не знаю, стоит ли.—?Ты не хочешь, да?Спокойствие уходит из черт Шнайдера и на его лице проступает озабоченность. Он отводит взгляд, пытаясь сформулировать ответ, его брови складываются в беспомощный треугольник. Пауль ласково проводит пальцами по его наморщенному лбу.—?Дело не в том, что я не хочу,?— наконец, говорит Шнайдер. —?Но я боюсь все испортить. Мы так хорошо ладим, правда ведь? Все так замечательно. А это все разрушит, я уверен, даже если не сразу.Пауль кивает и роняет голову обратно на его плечо.—?Извини, я не хотел тебя обидеть,?— шепчет Шнайдер.—?Нет, все в порядке, ты прав. Конечно, ты прав. Это ты меня прости.—?Если хочешь, я могу перелечь обратно.Пауль обнимает его крепче и качает головой.—?Нет,?— шепчет он,?— этого я совершенно не хочу.Он чувствует как пальцы Шнайдера вплетаются в его волосы, успокаивая и убаюкивая, и закрывает глаза.* * *У Шнайдера бледные губы и мешки под глазами, но он все равно выглядит слишком хорошо для человека, накануне употребившего неприлично большую дозу алкоголя. Два часа назад он был гораздо менее свежим и причитал, что у него вот-вот взорвется голова, но теперь, умытый, гладко выбритый и надушенный, он кажется таким же бодрым, как и всегда.Сидящий рядом с ним Флаке выглядит куда более помятым и кислым, несмотря на то, что ушел спать в девять вечера трезвым как стеклышко.Пауль наливает себе кофе и пытается устроиться поудобнее. Деревянный стул с жесткой спинкой не особенно дружелюбен к его ноющей спине. Возможно он уже слишком стар, чтобы проводить ночи на такой узкой кровати в не самой удобной позе.—?Как там Олли? —?спрашивает он.—?Обнимается с унитазом,?— говорит Шнайдер, энергично размазывая масло по тосту. —?Те коварные девочки его все-таки споили.—?Бедняга.С запоздалым чувством вины Пауль думает, что, наверное, не стоило оставлять его в баре одного.—?Это называется?— не рой яму другому,?— самодовольно объявляет Шнайдер. —?Он хотел напоить меня, а в итоге вусмерть упился сам. Ты бы его видел, он весь зеленый. Рихард принес ему таблетки от похмелья, но он просто не может их выпить?— сразу просятся наружу.—?Ты говоришь это с такой гордостью, как будто по собственной воле встал из-за стола. Напоминаю, это я вытащил тебя почти насильно, а ты упирался.Шнайдер вздергивает нос и смотрит на Пауля с чувством превосходства.—?Если бы я действительно упирался, ты бы ни за что не смог меня вытащить, с твоими-то микроскопическими габаритами.—?Это подло, ты знаешь? Вместо благодарности я получаю оскорбления. В следующий раз я брошу тебя наедине с твоими разрушительными наклонностями. Потом будете с Олли падать в объятия унитаза наперегонки.—?Я великодушный человек, я уступлю свой другу, а сам воспользуюсь твоим.—?Долго я еще буду слушать ваш туалетный юмор, инфантильные дегенераты? —?спрашивает Флаке резко.Шнайдер поворачивается к нему и поднимает брови.—?Полегче, Флаке, от твоего кислого вида мой клубничный джем превратился в лимонный.—?Он и был лимонным, придурок,?— сквозь зубы цедит Флаке.Шнайдер переводит озадаченный взгляд на Пауля.—?Что это с ним? Последние крупицы чувства юмора улетели в выхлопную трубу?Пауль делает пренебрежительный жест рукой.—?Не обращай на него внимания. Осень на дворе, он вошел в маниакально-депрессивную фазу. Скоро будет ночами бегать по лесу голым.Флаке закатывает глаза с видом святого мученика, у которого в решающий момент стащили терновый венец.—?Ладно, вы тут наслаждайтесь прелестями дружеского общения, а я пойду проведаю Олли,?— говорит Шнайдер, вставая. —?Может, ему что-нибудь нужно.Пауль смотрит на его бодрую походку и думает, что это, конечно, большое счастье?— иметь такую здоровую печень. Если бы он, Пауль, столько выпил, то лежал бы стонущей биомассой на смертном одре.Он наклоняет голову из стороны в сторону, разминая шею.Флаке прочищает горло.—?Мне кажется, какое-то время назад,?— говорит он отрешенно,?— а вообще довольно давно, если так посмотреть, я умер и попал в ад. Ад, как известно, имеет форму спирали. И вот, в каждом новом круге я вынужден переживать одно и то же?— слушать вашу бесконечную, глупую, бессмысленную болтовню, снова и снова, и снова, и снова.От этой неожиданной сентенции Пауль едва не роняет вилку.—?Флаке, с тобой все в порядке? Ты бредишь,?— он протягивает руку, чтобы приложить к его лбу. Флаке текучим движением уклоняется от прикосновения, как неласковый уличный кот.Пауль чувствует себя предельно неловко.—?Знаешь, что действительно похоже на бред? —?язвительно спрашивает Флаке. —?То, что Тилль под утро обнаружил вас обоих в своей кровати, обнявшихся как два голубка во время медового месяца.—?Я не слышал, как он приходил,?— говорит Пауль растерянно.—?Еще бы. После бурной ночи сон особенно крепок.В его голосе столько яда, что Пауль почти чувствует как начинают дымиться его сожженные кислотой барабанные перепонки.—?Не вижу ни одной причины, по которой тебя или Тилля это касалось. Ладно еще Тилль, это его номер, хотя он мог бы просто лечь на соседнюю кровать, а не бежать к тебе сплетничать, но вот ты-то тут вообще при чем? Что еще за отповедь?—?Меня это очень даже касается. Ты уже развалил одну мою группу своей идиотской интрижкой. И я не собираюсь спокойно смотреть, как ты разваливаешь вторую, той же интрижкой, с тем же объектом.Пауль откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди. Он смотрит на Флаке в упор?— и тот выдерживает его взгляд, не мигая.—?А может быть, мой милый Флаке,?— мягко говорит Пауль,?— это просто ревность?Флаке издает каркающий звук.—?О да. Я тайно влюблен в прекрасного Шнайдера и не могу смотреть на ваше семейное счастье.—?Я не говорил, что ты ревнуешь Шнайдера, Флаке.Флаке дергается, как от пощечины, его глаза за очками становятся больными и уязвимыми. Он отводит взгляд.Пауль поднимается и хлопает его по плечу.—?Не бери в голову, я пошутил. Приятного аппетита, друг мой.Весь путь до лобби отеля он чувствует как затылок жжет от чужого взгляда.