Гоголевский бульвар (рассказано Катей Татариновой) (1/1)

Нюта держалась на удивление просто. Ее не смущали ни теснота, ни довольно скромное убранство квартиры на Сивцевом Вражке, где самой приличной мебелью был рояль. Наверняка, во Франции, ведя обеспеченную жизнь, Нюта привыкла совсем к другой обстановке. И мне было немного стыдно за ободранные двери стенного шкафа и железную кровать с шишечками в углу кухни вообще. Да и само то, что вся квартира состояла из одной большой кухни и поделена на собственно кухню и кухню вообще, должно было казаться странным хозяйке родового поместья в Париже.Впрочем, как только Нюта так сердечно поздоровалась со всеми и сразу принялась болтать с Александрой Дмитриевной, я успокоилась и забыла и о шкафе, и о кровати…Я видела, что гостья всем понравилась. Валя тут же уселся с нею рядом и попытался заговорить о гибридах черно-бурых лисиц, но Кира так сурово взглянула на него, что он осекся.Зато муж Нюты Шарль не понравился никому. Он морщился и, кажется, протирал салфеткою приборы, будто они были недостаточно чисто вымыты. На Валю он смотрел с усмешкой, Александру Дмитриевну слушал, не скрывая скуки, и закатывал глаза, если Кирка по своему обыкновению, увлекшись беседой, начинала слишком орать и неожиданно громко хохотала.Но все равно это был веселый ужин. Мы говорили о Сане, выпили за него отменного вина, которое принесли Нюта и Шарль, Александра Дмитриевна прекрасно прочла несколько стихотворений.Она как раз показывала, как нужно брать голос "в маску", когда в двери позвонили. Александра Дмитриевна сказала, что это дворник , и я побежала в собственно кухню за мусорным ведром. Так и открыла двери с ним в руках. Но на пороге стоял вовсе не дворник, а очень почтительный господин в новенькой фуражке и курточке с золотыми пуговицами.- Je vous demande pardon, mademoiselle. - Учтиво сказал он. - Puis-je parler à Mme Duplessis?Я остолбенела и чуть не выронила помойное ведро. Я немного учила французский, хотя английский знала намного лучше, потому поняла, что он хочет поговорить с Нютой, мадам Дюплесси.- Кто там, Катя? Александра Дмитриевна вышла из комнаты и с изумлением уставилась на господина в фуражке.- Это к Нюте, - ответила я растерянно, потому что не смогла вспомнить и нескольких слов по-французски, не то что целой фразы-приглашения войти.- Ах, я ее сейчас позову!И Александра Дмитриевна убежала в комнату. Я спохватилась, что так и стою с помойным ведром в руках. Но было поздно. В переднюю вышли Нюта и Шарль. На лице Шарля, когда он увидел у меня в руках ведро с мусором, отразилось сначала изумление, потом жалость.- Julien, ce est quoi? - Довольно строго спросила Нюта у визитера, который так и продолжал топтаться на пороге. Я же, чувствуя, что краснею, убежала в собственно кухню, чтобы засунуть это проклятое ведро на место. Из-за двери слышалась французская речь. Я решительно не понимала, о чем они говорят. Наконец, ко мне осторожно вошла Нюта.- Катя, бога ради, прости. Это наш шофер. Он хотел сказать нам, что хочет уйти домой, а ключи от автомобиля отдать Шарлю. Ничего что он поднялся прямо сюда?- Абсолютно ничего! - Весело ответила я. - Просто я немного растерялась, когда он заговорил со мной по-французски еще и мадмуазель назвал.Теперь мне в самом деле все это показалось очень забавным.Мы с Нютой рассмеялись и вернулись к столу, но успели выпить только еще по стакану вина. В двери снова позвонили.- Ну, теперь это наверняка дворник! - Сказала Александра Дмитриевна.Я вновь побежала за мусором и распахнула дверь. Ромашов, стоящий за дверью, молча отступил назад и снял шляпу:- У меня срочное дело, и оно касается вас, потому я решился прийти так поздно. - Очень серьезно сказал он, и я сразу поверила, что дело серьезное.- Пожалуйста, зайдите...Мы так и стояли друг напротив друга, он со шляпой, а я опять с помойным ведром в руке. И опять в переднюю вышли Нюта и Шарль. Вероятно, они решили, что шофер Жульен зачем-то вернулся. Когда увидели, что это не Жульен, очень смутились и поспешили уйти обратно в комнату. Больше, конечно, смутилась Нюта, чем Шарль. Шарль даже напротив, что-то живо спросил у Нюты по-французски:- Ils ont depuis pris? Accueil des invités avec de la boue? ("У них так принято? Встречать гостей с помоями?")Нюта ответила фразой, которую я слышала от нее уже не впервые, но не знала, что она означает:- Tenez-vous bien, Charles!("Веди себя прилично, Шарль!")Я пообещала себе, что сегодня же после ухода гостей посмотрю в словаре, что это значит. И, спохватившись, сунула ведро между дверей.Только потом я взглянула на Ромашова. Он тоже был сконфужен, и мне показалось, что даже забыл по какому делу пришел ко мне в 12-м часу ночи. - Боюсь, это не совсем удобно. - Сказал он. - У вас гости.- Да…- А можно здесь, на лестнице? Или спустимся вниз на бульвар.- Пожалуй, на бульваре будет удобнее. - Сказала я и вышла на лестницу в одном платье. - Вернитесь за пальто, Катя, вы простудитесь, - сказал Ромашов и снял свое пальто. Должно быть, ему хотелось предложить мне его, но он так и не решился. Впрочем, мне было не холодно. Лицо у меня горело от вина, и я волновалась, чувствовала, что этот приход неспроста. К тому же было почему-то неловко, что у меня Ромашов встретился с Нютой и ее мужем. На бульваре было пусто. Только на скамейках, до самой строящейся станции "Дворец пионеров", сидели старики, опираясь на палки - по старику на скамейку. Туманный желтый свет фонарей делал знакомые места немного странными и загадочными. Мы с Ромашовым сели на одну из скамеек.- Катя, вот о чем я хотел сказать вам. - Осторожно начал Ромашов, - Я знаю, как важно для вас, чтобы экспедиция состоялась. И для Сани. Я не думаю, что это фактически важно, то есть, что это может что-то переменить в жизни, например, вашего дядюшки, которого это очень пугает. Но дело касается вас и поэтому не может быть для меня безразлично… Я пришел, чтобы предупредить вас.- О чём?- О том, что экспедиция не состоится.- Неправда! Мне звонил Ч.- Только что решили, что посылать не стоит. — Ромашов пожал плечами.- Кто решил? И откуда вы знаете?Он отвернулся и долго молчал. Мне показалось, что он говорит об экспедиции и обо мне, но думает о чем-то совсем другом, таком далеком от всего этого, что он даже не спокоен, а безразличен. Наконец, он посмотрел на меня и скривил губы в подобии улыбки:- Не знаю, как и сказать. Снова оказываюсь подлецом, как вы меня назвали.- Как угодно.Я боялась, что он встанет и уйдёт — настолько он был отстранен. Но он не ушел.- Николай Антоныч сказал мне, что заместитель начальника Главсевморпути доложил о проекте экспедиции и сам же высказался против. Он считает, что не дело Главсевморпути заниматься розысками капитанов, исчезнувших более двадцати лет тому назад. Но, по-моему… это не его мнение.- Чьё же это мнение?- Николая Антоныча. - Быстро и как-то рассеянно сказал Ромашов. - Он знаком с этим заместителем, и тот считает его великим знатоком истории Арктики. Впрочем, с кем же ещё и посоветоваться о розысках капитана Татаринова, как не с Николаем Антонычем? Ведь он снаряжал экспедицию и потом писал о ней. Он член Географического общества, и весьма почтенный.- Как его фамилия?- Чья? Николая Антоныча?- Не валяйте дурака, Миша! - В конце концов, его неуместная рассеянность начала меня сердить. - Фамилия этого человека, который говорит, что не стоит разыскивать исчезнувших капитанов.Ромашов назвал фамилию.- С Николаем Антонычем я, разумеется, не стану объясняться. - Сказала я, чувствуя, как у меня раздуваются ноздри от гнева. - Мы с ним объяснились раз и навсегда. Но в Главсевморпути я кое-что расскажу о нём. У Сани не было времени, чтобы разделаться с ним, или он пожалел, не знаю… Да полно, а правда ли это? - Я взглянула на Ромашова и подумала, что ведь это все-таки он… он, который любит меня и, наверно, только и мечтает вернее погубить Саню.- Зачем я стану говорить неправду? - Равнодушно возразил Ромашов. - Вам нужно пойти туда и всё объяснить. Но вы… не говорите, от кого вы об этом узнали. Или, впрочем, скажите, мне всё равно, - как-то обреченно добавил он - только это может стать известно Николаю Антонычу, и тогда мне не удастся больше обмануть его, как сегодня.Николай Антоныч был обманут ради меня - вот что он хотел сказать этой фразой. Только почему же он тогда не смотрит на меня, будто задумавшись о чем-то своем?- Я не просила вас никого обманывать, хотя, по-моему, нечего стыдиться, что вы решились поступить честно и помочь мне. Я не знаю, как вы теперь относитесь к Николаю Антонычу.- С презрением.- Ладно, это ваше дело. - Я поднялась, потому что мне стало очень противно. — Во всяком случае, спасибо, Миша…Ромашов тоже поднялся, однако не дал мне попрощаться.- Я не знал, что Нюта в Москве. - Вдруг заметил он. - Я полагал, что она улетела в Париж.- Да, она в Москве, как видите.- Это хорошо, что вы пригласили их в гости. - Ромашов улыбнулся. - Ведь у них почти нет друзей в Москве...Он так резко сменил тему разговора и так переменился вместе с этой темой, что я на секунду остановилась и присмотрелась к нему. Готова поклясться чем угодно, что в этот момент, когда он говорил о Нюте, у Ромашова стало доброе, одухотворенное лицо. Так улыбается человек во сне, когда видит счастливый сон из далекого детства. Мне даже показалось, что это вовсе не Ромашов, будто появление Нюты и даже само воспоминание о ней, превратили его в совершенно другого человека.- Вы ведь тоже поддерживаете отношения с Нютой, Миша?Он взглянул на меня удивленно и будто очнулся. Мы уже медленно шли по бульвару в сторону Сивцева Вражка.- Да… Я лишь послал ей благодарственную открытку за одну книгу, которую она дала мне. Вот и все. - Ответил он, словно оправдываясь передо мной в чем-то.- Так вы зайдите к нам в таком случае, Миша. Нюта, наверняка, будет рада вас видеть. У нее, действительно, очень мало друзей в Москве.К моему удивлению Ромашов стал отказываться. У него загорелись уши, и я поняла, что он волнуется. Волнуется перед встречей с ней?- Это неудобно, Катя. Она ведь приняла ваше приглашение, я не думаю…- Глупости! - Оборвала я его. - Идемте, Миша! Слышите? Идемте!Я сама толком не знала, зачем настаиваю. Мне совсем не хотелось проводить вечер с Ромашовым, ведь пятью минутами раньше он был мне противен, и я спешила с ним распрощаться. Но потом он заговорил о Нюте и вдруг стал почти красив. Мне хотелось проверить свою догадку. Потому я настаивала, чтобы он зашел, зная, что он не сможет мне отказать.И Ромашов, действительно, уступил . Однако подняться в квартиру мы не успели, потому что у парадной столкнулись с Нютой и Шарлем. Они спускались с крыльца. Нюта повязывала красивый шелковый шарф, а Шарль нес на руке ее пальто.Мы остановились друг против друга. Я напротив Шарля, Ромашов напротив Нюты.- Добрый вечер. - Вежливо сказала Нюта Ромашову и протянула ему руку.Мне показалось, или у Ромашова немного дрогнуло лицо. По крайней мере, он не поднял глаз, лишь робко, словно боясь повредить, сжал Нютины тонкие пальцы.- Катя, мы уже уходим. Это был прекрасный вечер, большое спасибо за приглашение. - Тоже очень вежливо, сказала мне Нюта. - После нашего возвращения из Парижа мы с радостью будем ждать вас у себя. И вы, Миша, приходите. Вы также всегда желанный гость в нашем доме. - Ромашов, наконец, взглянул Нюте в лицо. Его голубые глаза, будто слились с ее зелеными, и засияли во сто крат ярче. Он никогда так не смотрел на меня... - Непременно. Я был рад повидаться с вами, Нюта. - Сказал он ровным голосом, будто это была самая обычная встреча едва знакомых людей.Нюта и Шарль попрощались с нами, и мы с Ромашовым остались стоять у парадной, глядя, как Шарль заботливо помогает Нюте сесть в автомобиль, затем садится за руль, и они уезжают.- Омерзительный тип, этот Шарль. - Вдруг сказала я Ромашову.- Отчего же?- Барские у него замашки.- А Нюта?- Нюта замечательная! - Убежденно сказала я. - С ней рядом сразу начинаешь чувствовать себя лучше. Ведь правда, Миша?- Да, - задумчиво согласился Ромашов, - замечательная…