У театра (1/1)

Иногда бывает так, что жизнь меняется в один день. Только что ты был на коне, тебе все удавалось, но вдруг ты повержен одним незначительным событием. Так было, когда Григорьев вернулся с севера, когда он встретился с Катей, казалось бы, совсем чужой после долгой разлуки. Но после этого все пошло наперекосяк. Разумеется, мне было известно, что побудило Катю уйти из дому. Накануне с нею говорил Кораблев. И я будто знал каждое слово, которое сказал он ей. Но надежда еще была не потеряна, хотя Николай Антоныч совсем слег с сердечным припадком, и мне с трудом удалось уговорить его встать с постели и начать предпринимать хоть что-нибудь. Еще было что предпринять...А сам я писал Кате письма со странным чувством. Та их часть, в которой я сердился на нее, упрекал за то, что она ушла из дому, уверял, что она будет раскаиваться в своем поступке, была адресована именно Кате. Когда я писал, даже ее лицо вставало передо мной, будто живое. Но была и другая часть, в которой я говорил о любви, и у меня постоянно было такое чувство, что в этой части я говорю не с Катей.С кем же? Словно в тумане, виделся мне изящный образ девушки, молодой женщины, которая держалась очень прямо, но в тоже время просто и естественно. Это без нее немыслимо мое существование, это она делает мою душу много больше, чем она была до встречи с нею, это воспоминания о ней, такие зыбкие и хрупкие, зажигают огонь в моих глазах. И это для нее я так тщательно слежу за собой, купил пальто и шляпу, чтобы выглядеть представительнее, и ничто больше не напоминало о нищем мальчишке из детдома с оттопыренными красными ушами.И уж тем более этой самой женщине, которую я упорно не узнавал, предназначались цветы и подарки. Отчего-то я был уверен, что она любит простые цветы, левкои или, может быть, ромашки. Ни в коем случае не помпезные розы. Впрочем, розы было трудно достать.Но из двух таких разных частей состояло одно единственное письмо к Кате. Мне казалось забавным указывать на конверте адрес "Башкирское геологическое управление", будто письмо отправлялось в учреждение. Однако Катя так и не оценила моей иронии. Письма стали возвращаться обратно, как и цветы, и подарки…Я чувствовал себя оскорбленным. Порою я начинал ненавидеть Катю, а еще больше Григорьева, которому всю жизнь везло. Мне теперь тоже везет, и я никогда не оставлял мысли переиграть его, доказать, что я сильнее. Школьные времена прошли!Ах, как все было хорошо до того, как Григорьев появился в Москве. У меня все получалось, и Катя вот-вот согласилась бы стать моей женою, что означало бы окончательную и бесповоротную победу над Григорьевым. Но тут появился он, и я снова почувствовал себя ущербным, бессильным перед своей ущербностью.Вероятно, от бессилия я пытался устроить "случайную" встречу с Катей. От Вали Жукова я знал, где она бывает, так что оказаться там же было не таким уж сложным делом.В тот ранний июльский вечер, когда солнце еще не село, а бродило где-то между домами, я стоял у театра, зная, что Катя придет на этот спектакль. И она, действительно, появилась, вместе со своей подругой Кирой. Я поклонился. Катя отвернулась, взяла Киру под руку, и они быстро скрылись в здании театра. А я так и стоял на ступенях, между колонн. Закатное солнце на секунду ослепило меня, а затем в его лучах я увидел темную фигуру. Стройная молодая женщина в английском костюме. Прямая спина, высоко поднятый острый подбородок. Она, словно плыла навстречу мне. Я даже тряхнул головою, чтобы убедиться, что мне не примерещилось. Но вот фигура стала отчетливее, и я с изумлением узнал Нюту. Сердце рванулось и замерло. Может быть, впервые в жизни мне стало совестно, потому что я все же унес бумаги Вышимирского с собою и больше не появлялся в их доме. Нюта, конечно, узнала меня и шла ко мне, улыбаясь. Я сконфужено поклонился.- Добрый вечер. - Сказала она своим мелодичным голосом, четко проговаривая каждую букву. - Какое совпадение - вас тоже заинтересовал этот спектакль? - Она кивнула на афишу.- Да. - Смутился я. - Это должно быть интересно.- Несомненно. Русская драматургия - это нечто особенное. Я очень рада, что мне удалось оценить ее. Во Франции совсем другие театральные традиции. Это очень чувствуется, когда есть с чем сравнить. Вы бывали на французских спектаклях?- К сожалению, не доводилось…- Полагаю, еще представится случай. В каждой традиции есть свое уникальное очарование.Нюта была очень приветливой со мной. Она стояла на одну ступеньку ниже и смотрела мне в лицо снизу вверх. При этом ее глаза лучились искренней симпатией. Однако я понимал, что она, очевидно, ведет то, что называется светской беседой. Это дань вежливости, которую принято платить в буржуазном обществе. А я, не привыкший к светским беседам, не сразу находил, что отвечать. Впрочем, Нюта довольно ловко заполняла паузы и также ловко подвела разговор к концу, пока он не стал навязчивым.- Что ж, я была рада нашей случайной встрече. Надеюсь, постановка оправдает наши ожидания.С этими словами она в знак прощания изящно и очень просто протянула мне руку. Я не нашел что сказать, лишь пожал протянутую мне руку, успев заметить, что у Нюты красивые тонкие пальцы.Она уже была у самых дверей, когда я, повинуясь спонтанному порыву, догнал ее и спросил:- Разве вы пришли одна? Без вашего мужа?- Ах да. Шарль в последнюю минуту оказался занят, ему пришлось остаться дома. Я так и приехала с двумя билетами в сумочке. - Нюта смущенно улыбнулась и показала свою маленькую сумку-кошелек с затейливой застежкой.- В самом деле? А я ведь не смог достать билета. - Выпалил я, не сообразив, что сперва по нашему разговору выходило, что я иду на спектакль. - О! - Воскликнула она. - Значит, это большая удача. Вот возьмите.Конечно, из вежливости Нюта сделала вид, что не заметила моей маленькой лжи. С готовностью она достала билет и протянула мне.- Сколько я вам должен?- Что вы, что вы! - Испугалась она. - Ни в коем случае. Это подарок!- Но… вы… очень любезны…Я почувствовал, как пылают уши, а вслед за ними загорается и все лицо.- Пустяки, Миша. Пойдемте же в зал. Скоро будет первый звонок. Места у Нюты оказались в ложе на двоих для иностранных гостей. Я еще никогда не сидел так близко к сцене. Даже кресла тут, кажется, были удобнее. А, когда погас свет, мне показалось, что мы с Нютой во всем огромном зале лишь вдвоем смотрим на сцену. Это было волшебство. Совсем другая жизнь. Быть может, о ней я мечтал со школьных лет? Богатство, удобство, почти роскошь…Хотя нет, - размышлял я, слушая раскатистые, торжественные звуки музыки, - не эта шикарная ложа прельщает меня. Не потому, что она шикарна, так волшебно здесь. Так отчего же это ощущение праздника и сказки? Может быть, от едва уловимого запаха духов?...Такой необычный заграничный запах, не резкий, легкий. Так, бывает, пахнет в садах поздней осенью, когда в пряную листву падают спелые яблоки.Неужели это она, дочь Вышимирского?Да, она! - Вдруг понял я, потому что мне живо припомнилось, как однажды, встретив Григорьева на улице, я пошел за ним, как тень, прятался в подъездах, чтобы он меня не заметил. Потом я сидел в театре за его спиною и в отчаянии понимал, что мы смотрим один спектакль, но видим его совершенно по разному.А с Нютой, к которой мне нестерпимо хотелось повернуться и взглянуть ей в лицо, я почему-то был уверен - мы смотрим на сцену одинаковым взглядом. Я чувствовал это по ее реакции на стремительные события либретто, я, кажется, даже знал, кому из героев она симпатизирует больше остальных...В антракте мы с Нютой вместе вышли в холл, но Нюта сразу же извинилась, сказала, что ей нужно поздороваться с несколькими знакомыми. С этими словами она исчезла, оставив меня одного. Потом я долго думал над тем, как она угадала мои мысли, будто знала, что Катя здесь, и что я не хочу, чтобы она встретила меня с Нютой.Нюта вернулась уже после второго звонка. Без нее в ложе было как-то пусто и мрачно, а, когда она пришла, принеся с собою легкий аромат духов, все снова стало походить на сказку.Спектакль закончился. Капитан спасен, Тао Хоа погибает, а в небе загорается огромный красный цветок, и на тело погибшей актрисы, которое несут на носилках, покрытых красным знаменем, сыплются лепестки мака.- Прекрасный балет! - Сказала Нюта, когда мы вышли на улицу и остановились между колонн. - И музыка… сразу ощущается сила идеи. Рейнольд Глиэр… я никогда о нем не слышала…- О, это наш советский композитор. Если я не ошибаюсь, он еще преподает в консерватории.- В России много талантов. А как прекрасно танцевала актриса, игравшая Тао Хоа! У нее на удивление живая, выразительная мимика. Как вы считаете?- Полностью согласен с вами. Как вы смотрите на то, чтобы прогуляться?Нюта улыбнулась мне, легко и открыто. Она будто ждала моего приглашения. - Было бы чудесно, Миша.О чем мы только ни говорили, шагая по ночной Москве! Кажется, обо всем на свете. Но и говорить было не нужно, с Нютой было хорошо молчать и вслушиваться в звуки городской ночи. Только один вопрос мучил меня, но я не решался спросить. Так легко было разрушить эту хрупкую сказку...