Та, которую не любил всю жизнь (рассказано Николаем Антонычем Татариновым) (1/1)

Как же похожа на мать! Боже мой, как похожа! Те же правильные нежные черты и тщательная сложная прическа. Те же изысканные манеры и французская картавая "р"…Правда, у Нюточки акцент быстро пропал. Она моментально подхватывала местное произношение, и третьего дня уже заговорила совсем так, как говорили в Москве. Но… Как же похожа, боже мой!Как бы странно это ни прозвучало, я храню много тайн. Ими никто особенно не интересовался. Все говорили и думали об экспедиции Ивана, о ее значении в истории освоения Арктики, о храбрости и доблести… Бог знает, о чем еще. Разве сам я не думал об этом последние два десятилетия? Не мог не думать, ведь Маша, Маша, наконец, стала моею, я привязался к Катюше и Нине Капитоновне. Они стали моею семьею, которую я все это время боялся потерять. А я бы потерял их, если бы вскрылась правда о моих отношениях с братом. Однако эти отношения и любовь к его жене были лишь одной из множества тайн, которые я храню в себе с тех пор, как "Святая Мария" покинула архангельский порт.Архангельск… Что это было? При одном воспоминании об этом городе тревожно сжимается сердце, и думается, что я пропустил самый главный поворот в своей жизни, повернул не туда и пошел совсем другою дорогой. Нет, я не мог не пропустить этот поворот. Он был не моей дорогой и было невозможно туда свернуть! Лишь до сих пор я храню на груди (не на столе, остекленный в раме) старый маленький снимок. Она очень красива, до неприличия красива и знает об этом, умеет этим пользоваться. На снимке у нее застывший надменный взгляд, будто она вот-вот протянет руку для поцелуя. Только так, никаких рукопожатий. Она достойна того, чтобы ей целовали руки. Жанна, мадам Жанна Вышимирская, урожденная Де Кьюри. Куда мне до нее? Даже помыслить невозможно. Но сейчас, когда я смотрю на Ромашова, я понимаю, что все повторяется. И словно переживаю все это заново. Так странно и неотвратимо повторяется. Ромашов готов на все лишь бы жениться на Катюше, но вот и смотрит он в сторону, и разговор переводит в другое русло, и расспрашивает о другой. Той, другой, которая стоит в стороне от споров и интриг, той, другой, из другой жизни и другого мира. Она не имеет отношения ни к ненависти к Григорьеву, ни к экспедиции, ни к Кате. Она просто есть, и от этой мысли становится светло на душе, из души уходит все тягостное.Такой была Жанна, моя Жанна, которую я узнал на короткие полторы недели в Архангельске. Француженка, богата, замужем… Впрочем, замужество нисколько ее не портило. У нее были большие планы и ухажер еще богаче и влиятельнее мужа.И что мог предложить ей я? Да, я тоже был не беден, успешно играл на бирже, но моих денег едва бы хватило на один подарок для Жанны, который не стыдно было бы ей подарить.О, как хорошо я это понимал! И, возможно, именно поэтому деловая и расчетливая Жанна казалась искренней только в отношениях со мной. Мы глядели на холодное, такое архангельское, море и болтали. Просто болтали, словно подростки-приятели, и не помышляющие о первом поцелуе…В этот момент не существовало для меня ни Маши, ни Ивана… Только Жанна и легкость ветра, который пригонял волны откуда-то из ледяных далей. Но Жанна сама была похожа на ветер. Она была самим воздухом, которым невозможно надышаться, потому что в следующую секунду его уже не будет. Она была чем-то свободным и неосязаемым. И я не мог и не смел ее удерживать.А ее дочь… Ее дочь, двухлетняя Нюточка, которую Жанна называла Аннет, не вписывалась в эту свободную жизнь, полную роскоши и развлечений. Как не вписывался в эту яркую жизнь и брат Нюточки, еще младенец.Жанна была холодна и расчетлива, оставляя своих детей. Как кричала и плакала Нюточка! "Мама, не уходи!". Ни один мускул не дрогнул на лице Жанны, когда ее ухажер-денди в превосходном американском костюме просто отфутболил ребенка в угол комнаты. А пораженный, как громом, Вышимирский не смог ее защитить.И только один я знал, чего стоит Жанне этот поступок. Это я подхватил дрожащую и еще теплую со сна (она выпрыгнула из кроватки навстречу матери) Нюточку на руки и закрыл собой, защищая, будто от всего жестокого мира. И она так доверчиво прижалась ко мне, я ощутил ее слезы на своей шее…И вот она совсем взрослая. Француженка, богата, замужем… Не вообразить, но она помнит. Это видно по тому, как мягко она говорит со мною, как печально смотрит на меня…А Миша… Миша Ромашов… Ему бы глядеть на Катюшу, но он не сводит глаз с Нюты и весь ужин молчит, а ведь обычно ему что ни скажи - сейчас же добавит. Теперь же он молчалив и сдержан. Он сидит, положив ногу на ногу, и курит, будто пытается решить какую-то сложную задачу. А я, кутаясь в шаль Нины Капитоновны, все смотрю на них, Нюту и Мишу, и думаю…А что если бы я тогда, на пристани, сказал Жанне: "Оставим все! Давай заберем детей и уедем вместе! Забудь все, что я говорил тебе о Маше, я просто не знал, что люблю тебя! Ты мое счастье и жизнь, и я сделаю все, чтобы ты была счастливой. У меня нет столько денег, сколько у твоего ухажера-денди, зато я люблю твоих детей, особенно Нюточку… Я буду ей лучшим отцом, чем твой надутый фон, который не видит дальше своего носа. А Нюточка так нуждается в том, чтобы ее любили…".Вероятнее всего, Жанна расхохоталась бы мне в лицо. Но вдруг… вдруг она ждала этих слов? И тогда во взгляде Нюточки не было бы сейчас этой вечной затаенной печали, Иван был жив, вернулся героем, была бы жива Маша… И сам я был бы гораздо счастливее...