Тайна имени, искушение и церковь (1/1)

Сев в машину, я ощутил боль в пояснице. Ушибленная при падении с дерева спина, дала о себе знать. Я помассировал область копчика, потёр обшарпанное плечо и тронулся в обратный путь. Старался не смотреть по сторонам и сосредоточиться на дороге, ведь подсознательно всё ещё испытывал страх при вождении. Подъезжая к дому Лайлы, не мог не обратить внимание на одно здание, по левую сторону от меня: музей – не музей, дворец – не дворец, театр – не театр. Я не раз видел его, когда приезжал вместе с Ларри повидаться с Лило. Оно казалось невысоким, по сравнению с многоэтажными домами, стоящими рядом и частично загораживающими его. Единственное: крыша этого здания имела очень удачный ракурс и сразу бросалась в глаза, так, что никакие другие здания не могли заслонить её. Она отливала золотом и была куполообразной. Купалов было несколько и мне почему-то захотелось их пересчитать. Впереди светофор: загорелся красный сигнал. Я остановился, оглянулся на здание и стал считать купала. Насчитал 6, но был уверен, что их больше и я не досчитался. ?9? – крутилось в голове. Почему мне это интересно? И меня вдруг потянуло в это здание. Оно словно зазывало меня. Кто-то когда-то посоветовал мне туда войти, а кто – не помню. На самой вершине купалов виднелись кресты. Когда я увидел их, понял - это церковь. Христианская церковь. Но наши католические церкви совсем другие по архитектуре. Значит это иноверческая христианская церковь. А зачем мне идти в иноверческую церковь? Я - католик. Я обязан блюсти и исповедовать религию той страны, в которой родился, живу и в которой меня окрестили. Давненько я не был в церкви. Точнее, никогда не был сколько себя помню. Я забрал Лило и решил вместе с ней заехать в ближайший католический храм. Душа умоляла о встречи с Богом и я не стал сопротивляться. Быть может мне станет легче, если я схожу в церковь, помолюсь и поставлю свечи.У входа в храм, стояла большая мраморная чаша с водой. Я не знал, для чего она. Шедший впереди меня мужчина окунул в воду пальцы, перекрестился и только потом зашёл внутрь. Я повторил за ним, а потом приподнял Лило, чтобы она смогла дотянуться до чаши. Моему ребёнку понравилось играть со святой водой. Я держал Лило на весу, а она забралась в чашу настолько, что обмочила рукава по локоть. Брызги полетели в разные стороны. Нам обоим стало очень весело! Неожиданно, подошедшая к чаше женщина, сделала нам замечание. Мы и вправду так увлеклись и забыли, что находимся не на площади у фонтана, а около церкви. Мы извинились и пропустили женщину вперёд себя. Я поправил на Лило одежду, показал, как перекреститься и открыв церковные двери, робко зашёл внутрь. К нам тут же подошла пожилая женщина в чёрном монашеском одеянии и улыбнувшись, сказала: - Вижу, вы здесь впервые. Я - сестра Адель. Хотите, я вам всё здесь покажу и расскажу о храме?Мы долго ходили с ней, осматривали храм. Я задавал вопросы, а она интересно рассказывала. Пока Лило отвлекалась на красоту церкви, я поведал монахине о гибели моего брата-близнеца. Она очень сочувствовала мне и заверила, что если Ларри хоронили согласно католическим обрядам, то душа его упокоена и пребывает в раю.– А знаете ли Вы, что означает Ваше имя и в честь какого святого Вас назвали Лораном? – спросила она меня. Я ответил, что не знаю. Тогда она начала рассказ, а я поражался её эрудиции и отличной памяти. – Лоран – французское имя, произошедшее от римского – Лаврентий, что означает ?увенчанный лаврами?. Лаврентий римский – один из священномучеников христианской церкви. Он жил в 3 веке от Рождества Христова и служил архидиаконом римской христианской общины. Ему поручили надзор за имуществом церкви и заботу о бедных. Когда император Валериан объявил гонения на христиан, многих священников казнили, а простых христиан лишали имущества и изгоняли из городов. Лаврентия бросили в темницу, где приняв дар от Бога, он совершал чудеса, исцелял больных и тем самым многих обратил в христианскую веру. Когда римский префект потребовал отдать сокровище церкви государству, Лаврентий попросил сроку 3 дня. За это время он раздал имущество беднякам, а после, заявился к правителю с толпой нищих и калек, сказав: ?вот истинные сокровища церкви?. Разгневанный префект приказал Лаврентию отречься от Христа и поклониться языческим богам. Святой отказался. Тогда его подвергли жестоким пыткам. Святого заживо изжарили на железной решётке: под неё подложили горящие угли, а слуги рогатинами прижимали к ней его тело. Согласно записям из жизни Лаврентия, он умирал мучительной смертью, но не переставал взывать к Богу и во время казни шутил над своими мучителями. Он говорил им: ?вот вы испекли одну мою сторону, переверните на другую и ешьте моё тело!? Этот святой считается покровителем бедных. Как целителю, ему молятся при ожогах. По церковному преданию, святой Лаврентий каждую пятницу спускается в ад и выводит из адского пламени хотя бы одну душу, спасая её от вечной смерти… Я с удивлением слушал монахиню, а потом спросил, не знает ли она, что означает имя Ларри и в честь какого святого назван мой брат? Она долго думала: - Извините, я не могу ответить на Ваш вопрос, Лоран. Ни в греко-римском, ни во французском языках нет такого имени. Скорее всего оно английского происхождения. Нужно искать созвучное ему римское – отсюда и узнаете имя святого покровителя Вашего брата. Интернет Вам в помощь, Лоран. Мне было легко и приятно беседовать с сестрой Адель; чувствовал себя, как будто я дома. Дома с Ларри. Церковь была очень красива: статуи святых, иконы, картины. По обеим сторонам церковного зала в несколько рядов располагались скамеечки, на которые можно было присесть: поразмышлять в тишине и помолиться. Я хотел купить свечи, но вспомнил, что денег у меня с собой нет – единственные 100 евро я отдал женщине на кладбище. – О, не беспокойтесь: берите свечи бесплатно. – сказала сестра, увидев мою растерянность. Мне стало не ловко, но она, ласково потрепав Лило по головке, сама вложила ей в руки с десяток свечей. – Поставьте их любой иконе или святому, туда, куда подсказывает сердце. – А есть ли здесь икона или статуя святого Лаврентия? – спросил я. – К сожалению, нет. В церковной лавке были маленькие сувенирные статуэтки и те раскупили. Но Вы можете зайти в любой другой храм. Наверняка в каком-нибудь из них найдётся икона или же статуэтка для домашней молитвы. Мы с Лило поставили свечи, помолились и поблагодарили сестру. Я обещал ей, что зайду на днях и внесу пожертвование.Приехали домой уже под вечер. Этот день был таким насыщенным: я вопреки своему страху, управлял автомобилем, был на кладбище, чуть не покончил с собой, меня разоблачил и отсчитал посторонний человек, я первый раз в жизни сходил в церковь, узнал столько нового и интересного. Несмотря на всё это – я совсем не устал. Моё тело жаловалось и скулило: ноги и спина болели, рот пересох от жажды, живот подвело от голода, глаза слипались, голова была занята заботами о Лило и сильно хотелось в туалет. Моё тело разрывало мой разум на кусочки, и только переступив порог квартиры, я сбился с толку, какой его части первой дать по потребности. А тут ещё Лило, как закричит: - Папа, папа, Панам опять на балкон залез! Он сейчас упадёт! Несносный кот! Все кошки, как кошки – дома сидят, а этот...Вечно его тянет то в открытое окно, то на балконные перила. Сколько раз я спасал его глупую кошачью жизнь! Я зажал одну руку между ног, чтобы ненароком не наделать в штаны, а второй ухватил кота за шкирку и грубо швырнул в комнату – путь полетает, если так любит высоту.– Лило, не жалей его! Панам должен знать за что он наказан!*** Перерыв весь интернет, я так и не выяснил значения имени ?Ларри? и не нашёл его небесного покровителя. Узнал только, что это имя очень распространено в Англии. Почему мама назвала одного из нас английским именем? Может, потому что оба начинались с одной буквы и были созвучны? Но и среди французских имён можно было подобрать похожие и созвучные. Я хотел докопаться до истины: узнать тайну имени моего близнеца и отыскать в Париже храм с иконой святого Лаврентия римского. Мне захотелось взглянуть на лик этого святого, а информация в интернете была очень скудной. Для нас с Лило начались ?экскурсионные? дни. С утра до вечера мы разъезжали по католическим храмам: любовались их внутренним устройством и архитектурой, молились, ставили свечи, познавали церковные традиции. Один раз нам посчастливилось попасть на мессу. Перед её началом, всем прихожанам выдали листовки-молитвенники. По ним можно было следить за богослужением и подпевать церковному хору. Пели все прихожане без исключения. Даже Лило, не умея читать, что-то подпевала, с умным видом заглядывая в молитвенник. Песнопения были торжественными, радостными и совершались под органную музыку. Но во всех храмах, куда бы мы не заходили органов не было – стояли обычные синтезаторы. Мне объяснили, что орган – дорогое удовольствие для церкви, сохранился он только в одном храме Парижа и услышать его можно лишь по великим праздникам. Месса длилась 40 минут. После совместных молитв и проповеди, началось таинство Причастия: прихожане по очереди подходили к священнику и принимали от него маленькие круглые печенюшки, которые тут же съедали. Я не знал, что это за обряд и можно ли нам с Лило принять в нём участие. Я шёпотом спросил об этом у впереди стоящего мужчины. Он ответил, что причащаться нельзя тем, кто не крещён в католической вере и тем, у кого есть смертные грехи; также не причащают детей до 8 лет. Лило не была крещёной. После её рождения, Ларри стремился, как можно быстрее окрестить дочь, но Лайла вечно оттягивала, ссылаясь на то, что ребёнок ещё слишком мал, он должен подрасти и самостоятельно принять решение, стоит ему креститься или нет. Ну а я… Я никогда в жизни не исповедовался в грехах. Я даже не знал, что такое грех и есть ли у меня грехи. Наверное есть...Во всяком случае, к таким серьёзным обрядам нужно готовиться заранее и не участвовать, если понимаешь их сути. В целом, мне понравилась месса и я надеялся, что в следующий раз я обязательно исповедуюсь и причащусь. Меня расстраивало только то, что я так и не нашёл образа святого Лаврентия римского. Мы с Лило за 4 дня побывали почти во всех храмах и часовнях Парижа, но ни икон, ни статуэток этого святого нигде не видели. Когда мы вышли из храма, мне позвонила Лайла и сказала, что завтра собирается отвезти дочь к своим родителям на выходные. Мы договорились, что я привезу её вечером. Подъезжая к её дому в назначенное время, я снова обратил внимание на иноверческую церковь с позолоченными куполами, и остановившись на светофоре, снова стал разглядывать её. – Лило, видишь этот теремок? – указал я на церковь пальцем. – Посчитай, сколько у него на крыше золотых шариков? Только она принялась считать, как загорелся зелёный сигнал и автодвижение возобновилось. Лило повернулась к заднему окну машины, встала коленками на сидение, продолжала считать и пересчитывать.- Семь. – сказала она, когда церковь скрылась за поворотом.– Ты молодец! А я только 6 насчитал. Я приехал раньше времени, и Лайлы не оказалось дома. Мы не стали ждать в машине и пошли на детскую игровую площадку рядом с домом. Лило встретила там знакомую девочку и заигралась с ней. Я прогуливался вокруг площадки. На ней резвились дети. Я смотрел на них и вместо радости испытывал грусть. Вспоминал, как мы с Ларри любили играть во дворе и кататься на велосипедах. Бывало, что мама не могла загнать нас домой, чтобы накормить – так мы любили улицы Сарселя. Играли, дружили, танцевали… Помню ту улицу, где Ларри упал с велосипеда. Всё из-за спора с соседским пацаном, которому родители купили новый скоростной велик. Этот пацан целыми днями накручивал круги вокруг нашего дома, хвастался и обзывал нас нищими. Ларри поспорил, что наш старый велик ничуть не хуже и уделает его новый в два счёта. На самом деле, наш велик был ржавой рухлядью, которую отец подобрал на свалке, и на которой ещё задолго до нашего рождения, катались наши старшие братья, сёстры, а потом и их дети. Я пытался отговорить Ларри от спора, предчувствуя беду, но он был упёртым и терпеть не мог, когда нас дразнили нищебродами. Для велогонок они выбрали самую опасную улицу нашего квартала. Там со дня на день должны были начаться ремонтные работы и улица была перекрыта для автотранспорта. Старый слой асфальта был предварительно раздроблен рабочими. В результате, на дороге образовались ямы и выбоины. Плюс ко всему, дорога находилась под уклоном. Ларри рассказывал, что на спуске, когда он набрал хорошую скорость, у велосипеда отказал тормоз и слетела цепь. Он успел завалить его набок и затормозить телом, а иначе, его бы на высокой скорости выбросило вперёд и в самом лучшем случае он остался бы инвалидом. Я не видел его падения. Как только Ларри подъехал к опасному спуску, я бросился в ближайший дом за помощью. Я мог предчувствовать, когда жизни моего брата что-то угрожает, а он нет. Чувство самосохранения у Ларри напрочь отсутствовало, но он мог предчувствовать, если что-то угрожало моей жизни. Возможно матушка природа, а может сам Господь Бог что-то перепутали, когда создавали нас. Мы чувствовали не за себя, а друг за друга. Моя душа по ошибке оказалась в теле Ларри, а его душа – в моём. Помню, как я стучался во все квартиры первого этажа и кричал, что мой брат разбился на велосипеде, что он весь в крови и умирает. Я не видел падения, мне никто о нём не говорил, но я знал, я был уверен. Люди поверили мне и откликнулись. Взрослые парни побежали в конец улицы, чтобы видеть, что стало с моим братом, а женщины звонили в скорую и успокаивали меня. Помню, как я хромал по улице и плакал от боли. Болело всё тело, но больше всего голова, правая рука и нога. В конце дорожного спуска я увидел машину скорой помощи и то, как медики кладут Ларри на носилки. Я хотел бежать к нему, но меня крепко обняли сзади, не давая сдвинуться с места. Это Биатрис узнала о случившимся и бежала через весь квартал, чтобы найти нас. Она закрыла мне лицо, чтобы я не смотрел, а я свозь её пальцы видел, что лицо у Ларри было всё в крови. Помню, как кричал и рвался к нему в машину скорой, а потом в больничную палату, но меня не впускали. Его могли навещать: мама, братья, сёстры и даже отец -алкоголик, но только не я. Как я позже узнал от мамы, это она запретила медикам впускать меня. Она видела моё психическое состояние и очень боялась, что мне станет только хуже, если я его увижу своего близнеца искалеченным. Мама переживала за меня и не подумала над тем, что Ларри тоже было плохо; что он нуждался во мне, как никогда, и что для его скорейшего выздоровления ему нужен был только я. Он целых две недели пролежал в больнице, хотя мог бы поправиться в два раза быстрее, если бы я был рядом с ним. У него было сотрясение головного мозга, множество ушибов и повреждений кожи на лице, на правой руке и ноге, и сломано запястье. Потом, на правом запястье у меня образовался шрам. Это не мой шрам – это шрам моего брата. Он некрасивый. Когда я выходил на публику, то прятал шрам под браслетами или под наручными часами. Пострадал ли тот пацан, который спорил с Ларри, я не знаю. Только после того случая, я больше не видел у него велосипеда. А наш старый велик, который в момент падения, мягко приземлился на моего брата и даже не помялся, я там же на месте расколотил на кусочки. Ломал до кровавых порезов, что появлялись на моих нежных юношеских руках и пинал до кровавых следов на пальцах моих ног – добивал вконец эту ржавую трухлявую железяку, которая чуть не убила моего брата...Я присел на скамейку и посмотрел на часы. Смеркалось, и дети стали расходиться по домам, а Лайлы всё ещё небыло. И тут я увидел её: она стояла у подъезда и разговаривала с мужчиной. При этом они держались за руки, а потом поцеловались не как друзья, а как влюблённые. После этого Лайла вошла в подъезд, а мужчина ушёл. Вот стерва бесстыжая! Не прошло и двух месяцев, как она похоронила свою единственную (как она клялась перед Ларри) любовь, как уже нашла себе нового хахаля! Хоть бы постыдилась перед дочерью! Удивительно, как женщины так быстро умудряются заполнять пробелы своей личной жизни? Я сделал вид, что ничего не видел и передал Лило матери. На следующий день, прямо с утра я поехал посмотреть на церковь, что так притягивала меня. Парковки рядом не было и я оставил машину во дворах. Войдя на территорию церкви, я первым делом обошёл вокруг неё, чтобы посчитать купала. Их было 9. Я так и знал. На этом любопытство не закончилось и мне захотелось посмотреть, как церковь устроена изнутри. Я подошёл к дверям и искал глазами чашу со святой водой. Её не было. Я открыл двери и вошёл не так робко, как в первый раз в католический храм. Вошёл… и обомлел. С порога вдохнул приятный аромат горячего воска и ладана. Глаза разбежались от изобилия красивых икон, обилия пламени свечей, множества подсвечников и светильников. Малейшее движение воздуха, и пламя свечей начинало играть на блестящих деталях икон, что создавало необычайную волшебную атмосферу. Мой слух пленили удивительные песнопения, каких я раньше никогда не слышал. Хор из нескольких певчих, пел без музыкального сопровождения так трогательно и прекрасно, передавая всю невероятную красоту человеческого голоса. Ни опера, ни театр, не какие-либо другие виды вокального искусства не могли сравниться с этим пением, подобного ангельскому. Хор пел на двух языках: французском и… Второй язык был непонятен, но красив и звучал лучше первого. Молитвы сначала пелись на иностранном языке, а затем переводились на французский. Часть католической мессы тоже звучала на иностранном языке, похожем на латинский. Здесь же язык напоминал русский. Мы с Ларри один раз приезжали в Россию: проводили мастер-классы по танцам. Я хорошо запоминаю языки. У меня к ним была способность, а у Ларри не было. Из всех молитв в этой церкви, я запомнил одну самую короткую: ?Господи, помилуй?. Она звучала, чаще остальных.Отстояв на ногах казалось целую вечность, я вдруг почувствовал, как внутри меня расправляется маленький скомканный комочек. Он был во мне с самого рождения, но я не чувствовал его так сильно, как сейчас. Это не совесть, не сознание, не сенсорное восприятие, а что-то другое. Оно живое и очень голодное. Его существование не зависит от моего тела, но тесно связано с ним. Оно становится больше, рвётся наружу и просит есть. Я не знаю, чем накормить его. Мне стало плохо: закружилась голова и бросило в пот, появился шум в ушах, перед глазами замелькали тёмные точки, скрутило живот и затошнило. Мне нужно было присесть, но в церкви не было ни стульев, ни скамеек – ничего не было. Если я сейчас срочно не сяду, то грохнусь в обморок почти с двухметровой высоты. Кто-то из прихожан заметил моё состояние и поспешил на помощь. – Скорее, садитесь на пол, - помогли мне присесть в уголок у подсвечника, – я сейчас Вам святой водички попить принесу.Мне было стыдно. Я - молодой, здоровый парень и так облажался перед хрупкими женщинами и старушками. Но как ни странно, никто не обращал на меня внимания. Богослужение не останавливалось и люди спокойно подходили к подсвечнику, рядом с которым сидел я, и ставили свечи, даже не глядя на меня. Сложилось впечатление, что такие случаи здесь в порядке вещей. До конца богослужения я просидел на полу. Чувствовал себя хорошо. Ушёл бы раньше, но не хотел привлекать к себе внимания и отвлекать молящихся. Решил, что больше сюда не вернусь. Уж очень здесь было всё не так, как в католической церкви: не радостно, не торжественно, не где посидеть и не с кем поговорить. Красивая пёстрая обложка, которая заманивает, заставляет удивляться и радоваться, а потом… Потом заставляет испытывать что-то непонятное… от чего хочется унижаться перед самим собой, сожалеть и плакать. На протяжении вот уже двух месяцев, я только и делаю, что плачу и больше мне не надо. Больше, я не выдержу. Прихожане разошлись и я поднялся с пола. Вокруг никого не было, никто не подошёл ко мне, чтобы поинтересоваться моим состоянием. Странные люди… А если вдруг у меня случился инфаркт или инсульт, я сел и умер, им тоже безразлично? Ну и ладно…Водички дали и на том спасибо. Я смял одноразовый стаканчик, и держась за подсвечник, начал отряхивать штаны, хоть полы и были чистые, просто по привычке. И вдруг горячий воск с подсвечника капнул мне на запястье и обжог. На прохладной коже воск сразу застыл и прилип. Я принялся его отдирать. Свечей на подсвечнике было много. От жара друг друга они плавились и верхушками склонялись книзу, заливая позолоченный подсвечник и пол воском. Я обернулся к иконе, рядом с которой стоял подсвечник, чтобы узнать какому- такому святому, люди поставили столько много свечей. Иконопись в этом храме была иная, чем в католическом. Лики Христа, Девы Марии, святых и ангелов ни выражали ни радости, ни грусти, ни каких-либо других эмоций. Они равнодушно и в то же время с таким сопереживанием смотрели на меня. Сквозь меня. Видели мой внутренний мир, мою печаль, мою боль. В наших католических храмах иконы написаны более чувственно: они могут грустить, улыбаться, гневаться, плакать, радоваться, страдать… А здесь, куда ни глянь – все иконы по написанию одинаковы. Ничего особенного в них нет, но…они не требуют долгих, грамотно построенных молитв, лишних слов и движений. Им хочется молиться просто, одним словом: ?Помоги?, ?Спаси?, ?Сохрани?, ?Прости?, ?Помилуй?…Почему так? Это так странно…Я смотрел на святого, изображённого на иконе, рядом с которой просидел всю мессу. Он был нарисован во весь рост, молод, одет в позолоченную священническую одежду, в одной руке держал что-то наподобие шкатулки или ларца, а в другой золотую монету. Прочитав надпись на иконе, я аж подпрыгнул: это был он – мой небесный покровитель Лаврентий римский, в поисках которого, я исколесил все католические церкви Парижа. И его икона здесь – в иноверческой церкви? Какого…? Что она здесь делает?...Я обошёл храм и внутри и снаружи, выискивая глазами хоть кого-нибудь, чтобы распросить об иконе. Увидел выходящего из алтарных дверей священника и кинулся к нему. Было видно, что он куда-то торопился, но всё же согласился выслушать меня. Он рассказал, что святой Лаврентий римский одинаково почитается и католической церковью, и православной; что его икона очень древняя, находится только в этом храме и другой такой в Париже нет. Я сказал, что ни разу в жизни не исповедовался и очень хочу сделать это прямо сейчас, на что он ответил: – Э-э нет, брат. Так дела не делаются. Ты 30 лет грешил и за 5 минут всё исправить хочешь? Потрудись: попостись, помолись, на богослужения походи, в грехах своих раскайся, а потом, недельки эдак через 2-3 – приходи ко мне на исповедь. Я сказал, что только начинаю жить церковной жизнью и что я католик. Он ответил, что католики не допускаются к таинствам православной церкви, ровно, как и православным запрещено принимать участие в католических мессах. И если я хочу исповедаться, то должен либо принять православие, либо исповедаться в католическом храме. Я поблагодарил его за разъяснения и он ушёл. Ну почему между православными и католиками столь жёсткое разделение? И те и другие исповедуют одного Бога - Иисуса Христа, соблюдают одни и те же традиции, и даже святые у них общие. Политика? А ещё говорят, что церковь отстоит отдельно от государства. Не нужна мне никакая исповедь, да и вообще религия не нужна! Бог и так есть у каждого человека в душе, а религия – для слабаков! Она нужна, чтобы пасти стадо глупых баранов, которые не могут найти себя в жизни. Главное, я увидел образ своего святого покровителя и ладно. Да, после смерти Ларри мне очень плохо и я не знаю, когда смогу оправиться от горя, но я не собираюсь уходить в монастырь, как это делают слабаки, не справившиеся с утратой близкого человека. Я не смогу стать монахом. Не собираюсь и не хочу. ***Выходные прошли, и я приехал к Лайле, чтобы повидаться с Лило и возможно забрать её к себе. Лило обрадовалась, увидев меня и побежала собирать свои чемоданчики. Я прошёл в гостиную, а Лайла наводила марафет. Как пить дать, собиралась на свиданку к своему ухажёру. Она как-то повернулась, и я отчётливо увидел у неё… живот. – Лайла?...- окликнул я её, чтобы она повернулась лицом и мне было лучше видно. – Ларри?... - вопросительно уставился я на её немаленький живот, который она искусно прятала от меня всё это время.Она опустила взгляд и скрестила руки, закрывшись от меня. – Это…это не его ребёнок. – сказала она, обкусывая ярко накрашенные губы. – Какой срок? – спросил я, хоть это было уже не столь важно. Ведь ясень пень, что она изменяла моему брату. – Зачем тебе? Я же сказала, это не его ребёнок. – Значит ты…ты… - Да. Я встречалась с другим, когда жила с твоим братом и что? Мы ведь не состояли в браке и следовательно были свободны друг от друга. Какие ко мне могут быть претензии, Лоран? – Никаких. Скажи только: Ларри знал, что у тебя был любовник и что ты беременна от него? Лайла потупила взгляд и села на диван, прикрывала красное лицо волосами. Она молчала и не решалась говорить. – Лайла?...- ожидал я ответа, чувствуя, что она скрывает от меня страшную тайну. – Нет, Ларри не знал. Он думал, что это его ребёнок…и он…он застал нас здесь, когда мы… – она говорила невнятно и нарочно недоговаривала. – Когда? Когда он узнал об этом? Говори! – мой голос исказился. Я предчувствовал каким будет ответ. Внезапно на меня нахлынула горячая волна тревоги и гнева. Лайла напряглась и спрятала лицо в ладонях: - За час до своей гибели…Ларри застал меня с другим… Мне пришлось признаться, что ребёнок не его, и он…Он ничего не сказал, сел в машину и уехал…А через час мне позвонили и.…- она тихонько заплакала. – Значит это ты… - сжал я зубы и крепко сдавливил браслетом правое запястье, так что посинели пальцы, -… ты убила его...Застыв в кресле, я изо всех сил держался, чтобы не вскочить и не придушить эту женщину. Если бы не ребёнок в её утробе, я сделал бы это без промедления. – Он тоже тайком изменял мне. – оправдывалась Лайла. – Пока я носила под сердцем Лило, твой брат развлекался с малолетними фанатками вместе с тобой! – направила она на меня указательный палец. – Он был шлюхой, такой же шлюхой, как и ты, Лоран! Вы одного поля ягоды с ним! – Дура, какая же ты дура! – не сдержался я, стараясь не повышать голос на эту глупую бабу. – Ларри был тебе верным! На гастролях он никогда не поддавался соблазнам и не принимал мои предложения провести ночь с девушками! Наоборот: он отчитывал меня за мимолётные связи! Он умел хранить верность и хотел, чтобы я брал с него пример! – Не защищай его! Ларри крутил шашни с некой Мелиссой! А я в это время нянчилась с Лило и ждала его, рыдая в подушку! – Не правда! – завёлся я и вскочил с кресла. – Это ты плела амуры с богатенькими мальчиками! Ты хотела всего и сразу! Хотела славы и роскоши! Поэтому ты и замутила с моим братом: думала, если Les Twins популярны, то наверняка сказочно богаты! Да, мы с Ларри хорошо зарабатывали, но ты мечтала о большем, не так ли? Ты не понимала, что богатство не приходит в одночасье, что нужно работать и жертвовать чем-то ради больших денег: семьёй, здоровьем, временем! Ты была с моим братом только из-за денег! Ты родила ему ребёнка только из-за денег, чтобы он пожизненно платил тебе алименты! А он из уважения к тебе и любви к дочери, не мог бросить вас! С самого начала Ларри сомневался в тебе, Лайла! Он сдал тест на отцовство, потому что знал – ты бегаешь на сторону и совсем не заботишься о ребёнке! А Мелисса… Она нянчилась с Лило, пока ты шастала по клубам в поисках своей ?настоящей? любви! Чужая женщина, о которой ты ничего не знаешь, растила твою дочь! Когда ты наконец взялась за ум и умаляла Ларри простить тебя, он прекратил отношения с Мелиссой!..Клянусь Богом, я хотел прибить эту гадину! Вместо этого, я яростно долбил кулаком по креслу, чтобы контролировать свой гнев и не дать ему оставить Лило сиротой. Мы кричали друг на друга. Каждый отстаивал свою правду. На крики прибежала Лило, и нам пришлось прикрыть рты. При ребёнке, я старался держать себя в руках. Внутри меня всё кипело, бурлило и жгло лютой ненавистью, которую я не мог подавить, и Лайла это видела.– Лило останется! – со страхом в глазах, она крепко обняла дочь. - Мой ребёнок не сядет в машину с психически неуравновешенным типом. – Извини... прошу, отпусти Лило со мной. – старался успокоиться я. – Нет!!!– истерично вскрикнула Лайла, и ещё крепче сжимая в объятиях и целуя девочку, дала мне знак, чтобы я убирался. – Малыш, - обратился я к Лило, ласково прощаясь с ней, - я приеду за тобой в следующий раз. Ты гостила у дедушки с бабушкой, и мама за выходные очень соскучилась по тебе. Будь умницей и помогай маме… Жить не хотелось. Хотелось набрать максимальную скорость, резко вывернуть на обочину, врезаться в столб и умереть смертью брата. Мне было так горько. Казалось, я только начал оправляться и приходить в норму. Прошла неделя с тех пор, как я был на его могиле. Ларри перестал являться мне во снах и наяву. Я был рад, что всё сделал правильно и душа его теперь в раю. А моя? Где моя? Мне снова больно, одиноко и тоскливо. Хочу увидеть его. И вот уже третью ночь я не сплю и жду, что Ларри явиться, что он придёт...но он не приходил. Я мучился от ожидания и страдал от болей. Болело левое запястье, которое я обжог воском в церкви. В тот день я не придал значения ожогу, думал: пустяки, заживёт, как на собаке. На второй день под кожей вздулся пузырь и мешал мне. Я проткнул его иголкой и наверное занёс какую-то инфекцию, потому что после, рана загноилась и начались жуткие боли. Аптечные мази и присыпки не помогали: рана с каждым днём становилась обширнее. Я вспомнил про святого Лаврентия римского, и что он помогает при ожогах. Но ведь это же бред! Это в древности, когда люди ещё не совершили тех открытий, какими сегодня блещет мировая медицина, когда не было грамотных врачей и народ умирал от простой царапины, что народу оставалось делать? Конечно, оставалось только молиться. Самовнушение – лучшее лекарство от болезней, это всем известно. А я не дурак, чтобы ползать на коленях и рыдать перед куском старой росписной деревяшки, испрашивая себе здоровья. Я записался на приём к специалисту. Врач удивился, осмотрев мою рану. Он сказал, что столь незначительный ожог не мог вызвать такое сильное воспаление и просил меня припомнить: быть может я ещё чём-либо повредил эту рану? Может быть и повредил, когда мысленно убивал Лайлу. Врач прописал мне антибиотики внутрь в таблетках и наружно в мазях под повязку. От них мне стало ещё хуже, то ли из-за побочных эффектов, то ли от аллергической реакции. Я сидел дома и не мог выполнять простые элементарные вещи, чтобы обслуживать себя. Любое движение в запястье, бередило рану и вызывало жгучую боль. Повязка быстро намокала от сукровицы и мне приходилось часто менять её, что было ещё более болезненным. Промучившись весь день, я лёг спать, придавив больную руку подушкой, чтобы она не шевелилась и не мешала мне уснуть. И вот мне снится сон: вижу перед собой молодого мужчину в золотых одеждах, как на иконе святого Лаврентия. Он подходит ко мне, берёт за больную руку, улыбается и шутливо так говорит: ?Здравствуй, тёзка. Ну что, понравился тебе мой подарок? Это тебе от меня на память, для симметрии. Захочешь поблагодарить, ты знаешь, где меня найти ?.Я хорошо помнил свой сон, каждое слово. Неужели мой небесный покровитель являлся мне? Но ведь это же бред! Сказки про Бога, ангелов, демонов, страшный суд и загробную жизнь выдумали религиозные лидеры и политики, чтобы запугивать людей и снижать мировую преступность. Как бы то ни было, я отправился в ту самую церковь – авось поможет. Поехал к полудню, чтобы не попасть на мессу или, как у них это называется? Рулить пришлось одной рукой. Следуя привычному маршруту, я грустил о том, что не могу увидеть Лило. Её стерва-мамаша не разрешала мне видеться с ней. Я не настаивал и не звонил, чтобы ещё больше не злиться и не злить её. К тому же, пока у меня болит рука, я не смогу взять девочку к себе. Церковь была пуста. Слава Богу, никто не увидит, как я разговариваю с доской. Я подошёл к иконе святого Лаврентия и с опаской оглядел подсвечник, стоящий рядом. Свечей не было. Посмотрел на икону. Она висела высоко на стене, так что ноги святого были на уровне моей головы. Вспоминая свой сон, я возмущался и недоумевал: этот дерзкий святоша мне руку обжог, а я его ещё и благодарить должен? Я смотрел на него и не знал, как ему молиться и что говорить.– А ты приложись, - посоветовали мне со спины, - приложись к иконе то.Я обернулся и увидел женщину средних лет, одетую в обычную мирскую одежду и в фартуке. Она ходила вынимала догоревшие свечи из подсвечников и отскребала с пола воск. – Как это – приложиться? – робко спросил я её. Она подошла и стала со мною рядом, потом перекрестилась справа налево, поклонилась иконе и сказала: - Святой мученик Христов, Лаврентий, прости мою душу грешную! – она снова перекрестилась и поклонилась. – Святой угодник, Лаврентий, моли Бога обо мне! – с этими словами она прикоснулась к иконе головой, а потом поцеловала.Я поразился: она обращалась к иконе, как к живой! И сколько чувств, сколько воздыханий! Неужели можно поклоняться деревянной доске? – Мы поклоняемся не дереву, не краскам, и не самой иконе, а тому, кто на ней изображён. – как будто прочитав мои мысли, сказала она. – Скажи, вот ты когда смотришь на фотографию близкого тебе человека, от чего испытываешь тёплые чувства: от его образа или от красок и бумаги на которой напечатана фотография? – От образа. – Так и в церкви. Мы люди – существа созданные из грубой земной плоти, а не из тонкой духовной, как ангелы. Нам необходимо видеть, слышать, чувствовать, а иначе мы не сможем исполнить то, что заповедал нам Господь и принять от него благодать. Сам Господь наш – Иисус Христос явил нам своё лицо, когда воплотился от Девы Марии. Один из его учеников – апостол Лука, был художником. Он первым написал портрет Иисуса и его Матери на деревянной дощечке. Писал с натуры, а значит: сам Бог возжелал открыть нам свой образ и благословил почитать его через иконы. – А правда, что этот святой, - указал я на икону Лаврентия, - исцеляет от ожогов? – ?По вере вашей, да будет вам? – так говорил Господь, когда ходил среди нас. Насколько веришь – настолько и получишь просимое. Так я и знал – самовнушение. Все религии основаны на нём. Я поставил Лаврентию свечку (не зря же пришёл), перекрестился слева направо, поклонился, поцеловал его нарисованные ноги, внёс пожертвование на храм (так, для галочки перед ?всевидящим? Богом) и ушёл.Войдя в квартиру, первое что я услышал: истошные вопли кота, доносившиеся с лоджии. Как этот проказник умудрялся открывать балконные двери, для меня оставалось загадкой. Ещё большей загадкой было то, что он каким-то образом пролазил между балконными перегородками, через которые у меня не пролазила даже рука. Я просунул пальцы между балясинами, дотянулся до кошачьих ушей и потянул за них. Кот орал и упирался, сволочь. Потом наверное ему стало невмоготу и он смекнул, как пролезть обратно. Операция по спасению кошачьей жизни и на этот раз прошла успешно. Я придумал, как отвадить кота играть со смертью и заклеил балконные перегородки скотчем. Временно. Подошло время принятия антибиотика и смены повязки. Я вымыл руки, достал аптечку и... застыл на месте, как соляной столб. После того, как я вышел из церкви, боль в руке больше не чувствовал. Я свободно вёл машину, спасал кота и...нет – этого не может быть! Я открыл повязку: чисто и сухо. Ни следов сукровицы, ни гноя. Я сжимал и разжимал кулак: боли нет. Фантастика! Рана стала сухой и покрылась тонкой белесой плёночкой. Сила самовнушения? Может лекарства помогли? А может… Быстренько перекусив, я снова сорвался в церковь. На этот раз, не для того, чтобы просить, а чтобы поблагодарить своего небесного покровителя. Несмотря на вечернее время, в храме шла месса. Это меня расстроило. Духота и сильный запах ладана вызывали головокружение. В центр храма я проходить не стал и остановился в притворе на случай, если мне вдруг станет плохо и я смог выйти. Я хотел дождаться окончания мессы, когда народ рассосётся, чтобы помолиться в тишине и уединении. Но видимо я неудачно пришёл к самому началу богослужения, потому что оно длилось ещё очень долго. Я танцор: физически подготовленный, выносливый и в самом рассвете сил здоровый парень и…у меня отваливались ноги после полуторачасового стояния. Эх, я многое отдал бы, чтобы сейчас присесть на скамеечку. Впереди меня стояли женщины, бабушки и старики. Они стояли! Я тоже. Переминался с ноги на ногу, но стоял из принципа: старушка может, а я не могу что ли? В этой церкви телу было не так комфортно, как в католической. Молиться нужно стоя, часто креститься и отвешивать поклоны, из-за чего у меня к концу службы отваливались не только ноги, но и спина, и правая рука. Песнопения были трогательными и жалостливыми. Слушая их, я чуть не плакал. Из молитв почти ничего не понял. Запомнил только две самые простые: ?Господи, помилуй? и ? Пресвятая Богородица, спаси нас?. К концу мессы люди стали расходиться, и я наконец смог подойти к ?своей? иконе. Я поставил Лаврентию сразу несколько свечей и благодарил за исцеление. Потом я помолился за Ларри и просил святого открыть мне через сон, как моему брату живётся в раю.Когда я собирался покинуть церковь, меня окликнула та самая женщина, с которой я разговаривал сегодня об иконах. Она сказала, что у неё есть редкостный молитвослов и в нём есть молитвы святому Лаврентию римскому. Она позвала меня в церковную лавку рядом с храмом, и я пошёл с ней. – Извините, я не хотела смутить Вас. Но никогда прежде не видела, чтобы человек приходил в эту церковь дважды за день и молился перед этой иконой. Я сказал, что этот святой является моим небесным покровителем и сегодня он исцелил мою руку от ожога. И я показал ей свою заживающую рану в доказательство. Она обернулась на икону Иисуса Христа, что висела у неё за спиной, перекрестилась и радостно воскликнула: - Слава тебе, Боже наш, слава Тебе! Я спросил: разве не своего святого я должен благодарить и причём тут Иисус Христос? – Ну как же, брат, ведь именно Бог наш – Иисус Христос и подаёт нам просимое, и исцеляет нас от болезней через святых своих. Многие иноверцы обвиняют нас православных христиан в том, что мы молимся и почитаем не только Христа Бога, но и Его Матерь и святых Его, и тем самым являемся многобожниками. Это ложь. Бог у нас один – Иисус Христос. А святые – это люди, посвятившие Ему жизнь, люди, достигшие духовного совершенства и получившие в награду вечную жизнь в Царствии Небесном. Многие люди, такие, как святой Лаврентий, отдали за Христа свою жизнь. Эти святые именуются мучениками и молитва их перед Богом очень сильна. Когда ты молишься святому, он в ответ молится за тебя Богу и Бог подаёт тебе просимое. – Но зачем так усложнять процесс и молиться святому, который неизвестно когда, передаст мою молитву Богу? Разве нельзя напрямую обратиться к Создателю? Или Бог слишком занят и мои молитвы до него не доходят? Если Он меня не слышит, значит Его святые это своего рода передатчики и усилители сигнала, так что ли? – я усмехнулся. – Мы обращаемся к святым, не потому что Бог слишком занят и нас, живущих на земле, не слышит. Вот представь, что ты начальник, и к тебе приходит твой подчинённый и просит повысить ему зарплату. А ты знаешь про него, что он ленив, не выполняет свои обязанности, на работу часто опаздывает. Повысишь ли ему зарплату, как он просит? – Нет конечно. Ещё и уволю за такое отношение к работе. – А теперь представь, что твой лучший друг или близкий родственник, которого ты любишь и который многое сделал для тебя, замолвит слово за этого нерадивого сотрудника. Что мол: человек он хороший и ему действительно не хватает на жизнь; что потенциал в нём есть и если повысить ему зарплату, у него появиться стимул к работе. Ты откажешь в просьбе своему другу? – Нет. Я не смогу отказать человеку, которого люблю и которому доверяю. – ответил я, с болью в сердце вспоминая о своём близнеце. – Так же и Бог в лице начальника, не может отказать в просьбе своим лучшим друзьям – своим святым угодникам, которые служили ему верой и правдой; которые, испытывая страшные мучения, не отреклись от Него и страдали за Его имя до самой своей смерти. Не всегда Господь исполняет наши молитвенные прошения. Всё из-за грехов наших или если мы молимся без веры и усердия. Молитвы же святых, Бог без внимания не оставляет. Поэтому мы, живущие на земле, стараемся найти себе друзей и молитвенников среди небесных праведников. Каждому святому, Бог даёт особую благодать помощи людям в различных ситуациях. Например, святой Лаврентий римский принял смерть от огня. Он знает, как мучительны страдания от ожогов, поэтому принял от Бога дар исцелять людей от ожоговых ран. – Значит я могу попросить святого о чём угодно и Бог исполнит любую мою просьбу? – раскатал я губу. – Если будешь жить по заповедям Божьим, то и святые будут помогать тебе в благих делах. А если будешь оскорблять Христа Бога своими дурными поступками - грехами, то святые не только не помогут тебе, но и накажут. Не забывай, что Христос – их лучший друг. А как ты поступишь с тем, кто оскорбляет твоего лучшего друга или брата?...Она открыла книгу, в которой были написаны молитвы различным святым: как, какому святому и при каких жизненных обстоятельствах нужно молиться. Мы нашли две молитвы святому Лаврентию римскому. Я сфотографировал их на телефон и стал молиться дома.*** Жить по заповедям? Я что-то припоминал про 10 заповедей. ?Не убивай", "не кради?. Да я и так никого не убивал, не считая мух и тараканов и не воровал, хотя соблазнов у голодного оборванца из детства было много. ? Не прелюбодействуй?. Это значит не изменяй законной жене. Как я могу изменять жене, если у меня её нет и не было? Тоже пролетает…В общем, я не стал вспоминать остальные 7 заповедей, т.к. понял, что грехов у меня, как таковых нет и каяться мне не нужно. Я ведь не преступник. Эти заповеди составлены, чтобы выявлять преступников. За собой я видел только один грех: не смог уберечь от смерти своего брата. Я ведь предчувствовал, догадывался в каком он был состоянии в тот злополучный день. Если бы я позвонил ему…если бы Ларри услышал мой голос… Я всегда звонил, когда волновался о нём. А если не дозванивался со второго раза, меня невозможно было остановить: я срывался к нему в любое время суток и сколько бы километров не разделяло нас – я ?летел? к нему, чтобы знать, что с ним всё в порядке. Ларри…я так одинок…Приди ко мне…Хочу увидеть тебя в своём сне, танцующим среди ангелов… услышать, как ты поёшь и веселишься вместе с ними. В моменты одиночества и тоски, я брал в руки телефон и читал молитвы своему святому; когда с усердием, а когда, пробегая глазами между строк. Пусть я многого не понимал из того, что читал, но на душе становилось легче. Одна из молитв звучала так:? Мученик Твой, Господи, Лаврентий подвигом своим нетленный венец получил от Тебя, Бога нашего; ибо он, имея силу Твою, мучителей низложил, сокрушил и демонов немощные дерзости. По молитвам его, Христе Боже, спаси души наши?. Прочитав молитву несколько раз, я выучил её наизусть. От Бога мне не нужно было ничего. Я мыслил трезво и знал, что никаких желаний Бог не исполняет. Человек сам может материализовать свои мысли: если сильно чего-то захотеть и постоянно думать об этом, то мечта непременно сбывается. И в этом заслуга высшего человеческого разума, а не Бога. Но моё желание выходило за грань материального и земного: я хотел удостовериться, что душа Ларри упокоена. Кто бы что не говорил и как бы не успокаивал меня религиозными сказками, а я чувствовал, что моему брату плохо в раю. Он скучает по мне и не может наслаждаться райским блаженством, когда я остался здесь - на земле. В молитвах я просил святого Лаврентия, чтобы он отыскал в раю моего брата, передал привет от меня, и чтобы Ларри потерпел ещё немного. Я не знаю сколько проживу, но постараюсь умереть, как можно раньше, чтобы поскорее воссоединиться с ним. Мы с Ларри давно были бы счастливы в раю, если бы я не был таким трусом. Когда я набираюсь храбрости и отчаянно хочу покинуть этот мир, мне вечно кто-то мешает: кот, телефон, близкие или чужие люди. Одних только голосов в моей башке целая сотня, и каждый норовит помешать мне покончить с собой. Мне так хотелось увидеть Ларри и взглянуть на райские обители, в которых он живёт. Целый день я грезил о нашей с ним вечной жизни; так и уснул: в мечтаниях и духовных фантазиях. И вот мне снится сон: в кромешной тьме разверзлась земля, и я стою на самом краю этой страшной бездонной пропасти. Вдруг огненные волны поднялись из пропасти и с рёвом выбросили на поверхность… моего брата. ?Ларри, ты в огне?!? - в ужасе кричу я и успеваю схватить его за руку. –Как ты попал туда? - тяну изо всех сил, чтобы не дать ему сорваться в пропасть.? - ?Лоран, молись за меня, я достоин этого наказания! - в голосе отчаяние и плач?. Я кричу! Зову на помощь! Знаю, что один, я его не вытащу, но продолжаю тянуть из последних сил. Выдыхаюсь. Времени больше нет. Из пропасти поднимается огненная волна, чтобы поглотить моего брата. Он утягивает меня за собой, и я согласен отправиться в ад, лишь бы быть с ним рядом! Его рука внезапно выскальзывает. Я сдаюсь и начинаю падать вслед за ним. Огненный поток не даёт мне упасть и отбрасывает в сторону, а мой брат… Я тотчас проснулся: лежащим на полу, продрогшим и липким от пота. От страха, долго не мог прийти в себя и сориентироваться в тёмной комнате. Хотелось пить. Я пошёл на кухню. Когда проглатывал воду, стук моего сердца отзывался в горле. Ларри…Ты в аду...Я не смог тебя спасти… Мои слёзы капали в чашку, из которой я пил. Я поперхнулся безнадежностью и печалью. Чашка упала на пол, а я упал лицом на кухонную столешницу и зарыдал. Мой кот пришёл ко мне: стал потираться о мои ноги, урчать и жалобно мяукать. Может хотел меня успокоить, а может хотел колбасы. Хорошо бы и того и другого. Немного успокоившись, я вытер слёзы кухонным полотенцем и достал из холодильника палку колбасы. Панам навострил уши и забегал вокруг меня, отрывисто мяукая и поднимаясь на задние лапы. Обычно я не баловал его колбасой, а кормил сухим кошачьим кормом. Я отрезал ему маленький кусочек, а себе большой и только хотел откусить, как Панам вдруг убежал из кухни, оставив своё лакомство несъеденным. Странно... – Лоран…- прозвучал за моей спиной спокойный мужской голос, такой знакомый, такой родной. ?Ларри?!? - подсказывало мне всё моё существо. Радость надежды вспыхнула во мне, и я оглянулся. Это был не Ларри, а какой-то незнакомец с прекрасным лицом. Он был одного роста со мной, одет в роскошную золотую одежду, прикрытую черно-красным плащом, а его лицо было точь в точь, как у ангелов, изображённых на иконах. Его глаза сияли мудростью и пониманием, а ещё в них светилась нежность, в них хотелось глядеть и глядеть. – Я пришёл за тобой, Лоран. Твой брат послал меня за тобой.Услышав о Ларри, моё сердце чуть не выпрыгнуло из груди от радости.– Мой брат…Ты знаешь моего Ларри? Ты видел его? С ним всё хорошо? Где он живёт? – ум путался в мыслях, а язык в вопросах, когда я осознал, что мои молитвы услышаны и мне явился ангел, чтобы поведать о моём брате.– Твой брат живёт в моём царстве, прекрасном, беззаботном, сверкающим весельем. Он счастлив в нём, но для полного счастья ему не хватает тебя, Лоран. Дай мне руку, дитя моё, и я отведу тебя к нему, в мой широкий и открытый мир. Ты познаешь радости и наслаждения, недоступные телесным тварям, обитающим на земле. Моё царство я щедро делю со всяким, кто любит меня и кого люблю я. Но не каждого я беру к себе, а только избранных мною. – Да, я готов идти за тобой, мой ангел! – протянул я к нему руки, но не мог коснуться его, так как он был неосязаем.– Видишь ли, дитя моё, я могу взять только твою душу. Я ведь по природе дух, а ты из плоти и крови. – Что же мне делать? – расстроился я, а он не растерялся и предложил: - Возьми нож – убей себя! Твоя душа освободится и я заберу её. – Но как же?...- я не ожидал, что он посоветует такое и мне стало…страшно. Сейчас, когда я начал углубляться в религию и мне действительно полегчало - не особо хотелось сводить счёты с жизнью. В моменты сильного отчаяния, меня ещё тянуло на самоубийство, но решиться на него теперь было не так просто, как пару недель назад. Для самоубийства нужен особый серьёзный настрой. Невозможно просто так, на ровном месте, взять нож и зарезать себя, тем более, когда к тебе является ангел и переполняют светлые чувства. – Но ты ведь хочешь воссоединиться со своим братом? Только представь, Лоран: ты и твой брат – вы снова вместе навечно! – Но…- не решался я, дрожащей рукой взявшись за нож, которым отрезал колбасу- …а как же мои родные, моя мама? А как же Лило? Если моя дочка узнает, что я?...Нет…Боже упаси! Господи, помилуй! – я положил нож и автоматически перекрестился. И тут прекрасное лицо ангела перекосилось. Он отшатнулся, как от удара, поднял руку с краем плаща и закрылся им. Я понял, что сказал совсем не то, чего он ждал от меня. А ещё я испугался, что сейчас он исчезнет, я останусь один, больше никогда его не увижу и не узнаю о Ларри. Он помолчал немного, а потом вновь открыл лицо и сказал с мягкой укоризной: - Никогда больше не произноси при мне этих слов и не делай подобных жестов. Я подумал: странно, он же ангел – посланник Господа, почему же он не хочет слышать о Боге? И я слегка насторожился. Облик этого незнакомца стал отдавать каким-то театральным нафталином. Я понял: передо мной не ангел, а плод моего воображения – ночная галлюцинация после кошмарного сна. Он словно читал мои мысли и стал заходить с другой стороны, чтобы убедить меня в необходимости самоубийства: - Я не хотел пугать тебя, сын мой, но теперь, когда я вижу, что тебе трудно принять решение, я скажу тебе правду: на самом деле твой брат горит в аду и ждёт, чтобы ты пришёл спасти его. У нас совсем нет времени, Лоран! Только ты можешь спасти своего брата! Если ты сейчас не отдашь мне свою душу – Ларри уже ничего и никто не спасёт! Он будет мучиться в адском пламени вечно, и ты будешь виновником его страданий!Его слова пронзили меня ножом в самое сердце! Я ощутил холод и такое же безумное отчаяние, как в те моменты, когда хотел покончить с собой. Я весь затрясся, трясущимися руками взял нож и приставил лезвием к шее. Перед глазами всё плыло, в голове творился хаос и зазвучали голоса. Целый хор из голосов - я не мог разобрать не одного слова. - Мой брат, не делай этого! – вдруг прозвучал знакомый голос, и я увидел перед собой…Ларри. Он был мутновато-прозрачный, тянулся ко мне и взглядом умолял опустить нож. Как всегда, на волоске от смерти, у меня обостряются видения.– Молчать! Вон отсюда! – безобразным от ярости голосом завопил прекрасный незнакомец. Его лицо вдруг стало серым и морщинистым, стройная фигура сгорбилась и искривилась, а дорогая одежда теперь казалась мятой старой тряпкой. Я положил нож, бросился к Ларри и обнял его. Прикосновение к его воздушному телу было вполне ощутимо и приятно, как будто трогаешь сильную струю тёплого воздуха. Конечно, гнев незнакомца напугал меня, но брат – это было важнее! Наши объятия были недолгими. Я не успел спросить его о чём-либо – уродливое существо схватило Ларри за волосы и потащило через кухню прямо в стену. – Мы ещё встретимся с тобой, Лоран! Ты никуда от меня не денешься! – злобно смеялось оно и исчезло вместе с моим братом.Я в бессилии опустился на пол. Долго сидел и не мог понять, что со мной произошло. Просидел до утра, а утром позвонил в психоневрологическую клинику и записался на приём к психотерапевту.