3. Всё не в порядке (1/1)

Вода принимает его, накрывая с головой, за считанные секунды утягивает вниз, отрезая от всего, что снаружи. Оби-Ван не сопротивляется и тоже принимает это в ответ, глубина не пугает и после стольких раз кажется старым другом. Когда он прыгнул впервые, холодная вода вышибла из лёгких воздух, больно ударив, а волны выбросили его на берег: оглушённого, выдохшегося, но живого. Оби-Ван лежал на мокрых камнях, обещая себе больше никогда не делать ничего подобного, а через несколько дней прыгнул снова. Океан не был его врагом, и Оби-Ван просто наслаждался моментом, пытаясь достать до дна – совсем как в детстве. В этот раз ему тоже не удаётся: воздух снова заканчивается раньше. Он может остаться здесь, в этой тихой глубине, закрыть глаза и умереть где-то внутри океана, но сегодня снаружи его ждут. Оби-Ван тянется наверх, и океан охотно отпускает его, выталкивая на поверхность. Он выныривает, делая первый глоток воздуха, и видит мечущегося по пояс в воде Энакина.– Эй! – радостно кричит ему Оби-Ван, как только ноги касаются чего-то твёрдого.– Чёрт! Боже мой! Глазам не верю, ты сумасшедший! – орёт в ответ Энакин, в его голосе проскальзывают такие привычные нотки начинающейся истерики.– Да! – смеётся Оби-Ван, шлёпнув рукой по воде.– Боже, ты совсем рехнулся.– Я почти достиг дна!– Да ты и так на дне, придурок! – Энакин собирается сказать что-то ещё, но вместо этого разворачивается и выходит на берег, со злостью пнув подвернувшийся под ноги камень.– Подожди, поплавай со мной, – Оби-Ван идёт следом, капли воды блестят на его коже.– Не умею я плавать. Сиди здесь один, двинутый. И вещи свои собери, пока их не сдуло к херам.Энакин рассержен и обижен. Он ведь правда испугался. Кто вообще в здравом уме делает такие вещи? А если бы этот псих разбился или утонул? Он быстро идёт в сторону дома, не оборачиваясь и не дожидаясь, хотя чувствует, что Оби-Ван медленно бредёт следом. Не спрашивая разрешения, Скайуокер вытаскивает из шкафа первые попавшиеся штаны: это Оби-Ван виноват, что одежда промокла, и не ему возмущаться такой наглости. А сам пусть натягивает свои обвалявшиеся в песке шмотки, следить надо было, а не бросать где попало. Переодевшись, Энакин усаживается на диван, демонстративно скрестив руки на груди и поджав губы. Оби-Ван появляется в дверях уже не такой довольный, каким был, когда вынырнул из воды. День оказался не настолько жарким, чтобы вода прогрелась, и тот замёрз, стоило только выбраться на сушу. Обогревателя в этом сарае точно нет. Энакин, конечно, зол и считает, что поделом, но всё-таки поднимает задницу с дивана, чтобы поставить чайник. Не хватало ещё, чтобы этот придурок заболел. И, если честно, хотелось чем-то себя занять, чтобы лишний раз не смотреть, как Оби-Ван вытирается и натягивает одежду, совершенно ничего не стесняясь. За это время чайник успевает закипеть, и Энакин заваривает большую кружку горячего чая, которую, не говоря ни слова, суёт в руки Оби-Вана.– Спасибо, – Кеноби принимает такой подарок судьбы с самой искренней благодарностью, на которую способен. Вместо своей обычной одежды он выбрал шорты, в которых собирался потом лечь, а сверху накинул плед. Это согревает, но медленно, и чай оказывается очень кстати.На благодарность его юный наркоман не отвечает ничего, продолжая поджимать свои красивые губы, и Кеноби пытается снова:– Энакин, – Оби-Ван тянется к нему, но тот молча дёргает плечом. Приходится убрать руку.Чай он допивает в полной тишине, которая с каждой минутой становится всё более гнетущей. Положение спасает вовремя найденный пульт от телевизора. Под голос диктора маленькая пятнистая рысь ловко взбирается по стволу дерева и растягивается на ветке, зажмурив глаза, а под деревом усаживается другая рысь – покрупнее и куда более хищного вида, чем первая. Сидит и чего-то ждёт. Оби-Ван не успевает узнать, что же там у этих двоих, потому что фильм про национальный парк Шенандоа прерывается рекламой Кока-Колы. Потом рысей больше не показывают, а Энакин перестаёт так шумно сопеть, и Оби-Ван решает, что настало время провести ревизию оставшихся запасов. Начинает он с алкоголя: за то недолгое время, которое прошло после последней поездки в город, бутылок почти не убавилось, зато холодильник опять пустует. Сейчас на его полках кроме вечных банок с соусами сиротливо лежат сосиски и сыр, которые пойдут к утренним макаронам. Того, что было привезено, одному Оби-Вану хватило бы надолго, зато поселившийся здесь Энакин ни в чём себе не отказывал: еда закончилась быстро, и даже удивительно, как всё это влезло в худощавого Энакина. Тот, конечно, продолжает молча дуться, но это не повод оставлять его голодным, и Оби-Ван решает завтра утром ехать снова. Он повязывает плед на манер плаща, усаживаясь перед чистым листом бумаги: им необходим список покупок.– Нужно купить ещё еды. Хочешь чего-нибудь?– На твой вкус, – Энакин слишком занят своими переживаниями, чтобы думать о еде. – Только не индейку.– Только не индейку, – вписывает Оби-Ван.Над списком он сидит настолько долго, что по телевизору успевает смениться передача. Кеноби уже несколько месяцев как перестал уделять внимание тому, что кидает в корзину. С появлением в его жизни Энакина хотя бы этот пункт приходится изменить, и Оби-Ван подходит к делу со всей ответственностью. – Ты уже не болен, – заявляет Оби-Ван, когда со списком покончено. – Будем меняться: я сплю на кровати, а ты занимаешь диван.Энакин пожимает плечами: диван так диван, какая разница? Как выяснилось – разница очень большая. Диван старый, продавленный и очень мягкий, Энакин буквально проваливается между спинкой и сиденьем, чувствуя, как неестественно изгибается позвоночник и как неприятно становится в области поясницы. Шумно выдохнув, он пробует занять более удобное положение, но как бы он ни ворочался – результат один. Проходит довольно много времени, Энакин пыхтит и крутится, стараясь улечься так, чтобы ему было комфортно, а со стороны Оби-Вана не слышно ни звука – ещё бы, у него таких проблем нет. В какой-то момент Энакину надоедает и он, прихватив свои подушку и одеяло, идёт в сторону кровати. Она, конечно, небольшая, но два человека в ней поместятся, так зачем кому-то одному мучиться? Скайуокер кидает подушку на край и укладывается, с удовольствием вытягиваясь во весь рост. Наконец-то. С другого края он не слышит никаких возмущений, однако Оби-Ван словно перестаёт дышать на несколько секунд, за которые Энакин понимает, что тот не спит. А раз не возмущается и не выгоняет, то можно остаться. Энакин плотнее укутывается в одеяло – сегодняшняя ночь удивительно прохладная для лета – и закрывает глаза.– Никогда больше так не делай, – говорит он совсем тихо, но точно знает, что Оби-Ван услышал.– Не буду, – так же тихо отвечает Оби-Ван, его слова честны, больше прыгать с обрыва в океан он не собирается, по крайней мере – пока Энакин здесь.Скайуокер почти засыпает, но теперь уже другая проблема не даёт ему покоя: одеяло слишком тонкое, а ноги замёрзли и никак не отогреются. Он ворочается, пока не упирается ступней во что-то тёплое. Не встретив сопротивления, Энакин крепче прижимает свои холодные ступни к ногам Оби-Вана и довольный, наконец, проваливается в сон. Сам же Оби-Ван тоже понемногу отключается и видит во сне, как играют рыси: маленькая пятнистая, с самыми добрыми на свете глазами, и та, которая побольше, дикая и хищная; они бегают среди деревьев, валяются в траве и мурчат друг другу свои кошачьи песни.*** Кеноби, проснувшийся первым, быстро осознаёт, что привычка по-королевски разваливаться на всю кровать Энакина не покинула: тот лежит, занимая собой большую половину и закинув ногу на его бедро. Ситуация куда менее неловкая, чем могла бы получиться, проснись они оба сразу. Оби-Ван осторожно спихивает с себя чужую ногу и смотрит на часы: без пяти девять, самое время, чтобы начать собираться, раз уж на утро у него сегодня большие планы. Новый день встречает его звуками умывальника, привычно холодным душем на улице и мусорными мешками, которым самое место в багажнике пикапа. Сам грязно-жёлтый пикап давно уже скучает по автомойке, и Оби-Ван решает в этот раз заехать туда на обратном пути.Когда он возвращается в дом, Энакин ещё спит и не просыпается даже от возни на кухне. Оби-Ван принимает обычные таблетки и несколько тех, особенных, закусывая сосиской, а потом идёт будить своего юного наркомана.– Мне нужно в город, – он поправляет чужую синюю прядь, успевшую немного выгореть на солнце, в первый день знакомства она точно была ярче. – Вставай, я приготовил макароны.Просыпается Энакин неохотно, он вообще не из любителей раннего подъема, но Оби-Ван в этот раз будит особенно настойчиво.– А можно мне с тобой? – не спеша вылезать из одеяла, спрашивает Энакин. В прошлый раз Оби-Ван ездил один и накупил вместо еды кучу алкоголя, который все равно никто не пьет. Теперь Скайуокер решает это проконтролировать, да и в целом ему не помешало бы развеяться. Кто знает, может удастся уговорить Оби-Вана на маленькую прогулку? К большому удивлению, Оби-Ван сразу соглашается взять его с собой, и Энакину приходится покинуть тёплую кровать, принять излишне бодрящий ледяной душ и позавтракать. Готовит Оби-Ван неплохо, только продукты выбирает однообразные, и это Скайуокер тоже собирается изменить.На пикапе до города не так уж далеко, и вот они уже бредут между стеллажами, нигде особо не останавливаясь. Их тележка всё ещё пуста.– Оби-Ван, – зовёт Энакин, когда они оставляют позади длинные ряды с газировкой. – Почему ты такой скучный?От неожиданности Кеноби замирает, уставившись на Энакина: он ожидал услышать что угодно, кроме этого. Скучный? Надо же, так вот кем его, оказывается, считали всё это время. Ну да, Оби-Ван живёт очень скучно: не травится дурью, не обвешивается пирсингом с ног до головы, не красит глаза и не вламывается в истерике к чужим людям – на редкость тоскливая жизнь.– Потому что ты слишком бешеный. Должен же быть в этом мире какой-то баланс. Тёмная сторона и светлая. Улавливаешь мысль? – он запускает руку в карман, собираясь наконец-то выудить утренний список покупок, но вместо этого находит лишь старые чеки. – Твою ж мать.Энакин ничуть не смущается своих слов и, не замечая, что Оби-Ван замешкался, продолжает:– Бла-бла-бла. Здесь столько всего интересного, а ты идёшь мимо и ничего не видишь, – он резко поворачивает тележку в проход между стеллажами со сладким, и Оби-Вану приходится идти следом. – Вот! Ты посмотри!Он хватает с полки коробку разноцветных леденцов с единорогом. Единорог изображён с заднего ракурса, выставив на первый план два огромных переливающихся всеми цветами радуги яйца. – Единорожьи шары! Видел когда-нибудь? – Энакин с довольной ухмылкой бросает коробку в тележку и принимается дальше разглядывать сладости.– Никогда не видел. И тот экстаз, который они у тебя вызывают, наводит меня на некоторые мысли о твоём психическом здоровье, – но коробка остаётся в тележке, а Оби-Ван краем глаза замечает на полке такую же, но с быком. – Что ещё ты посчитаешь достойным моего внимания?В этом супермаркете у Кеноби уже была своя дорога, чтобы он мог пройти от входа до кассы, не делая лишний крюк и не болтаясь между полок дольше необходимого. В отдел со сладостями он даже не заворачивал никогда, как и во многие другие отделы, совершая особую остановку лишь там, где выставляли алкоголь. По пути он хватал что-нибудь приемлемое из еды, основным критерием которой была простота приготовления. И ему уж точно не пришло бы в голову взять коробку с единорожьими шарами, даже если ею размахивали бы прямо перед носом. Но Энакин...– Вот об этом я и говорю – ску-ко-та! – Энакин катит тележку дальше, по пути закидывая в неё шоколадные чипсы, разноцветные печенья и мармелад со вкусом пиццы (по крайней мере, так написано на упаковке); они доходят почти до конца ряда, а Оби-Ван ни к чему так и не проявляет интереса. – Ну, чего бы тебе хотелось?– Еды, Энакин. Мне бы хотелось просто еды. Ты серьёзно собираешься питаться всем этим? – Кеноби с подозрением рассматривает упаковку мармелада в форме маленькой пиццы, более чем уверенный, что по вкусу это вообще ничем не будет отличаться от обычного мармелада за два доллара. – Лично я собираюсь к отделу с заморозкой. И повезу тебя, если понадобится.Он подталкивает Энакина краем тележки прямо в ягодицы.– А повези, – хитро улыбнувшись, Скайуокер хватается руками за края тележки и, чуть, опираясь на них, усаживается прямо на дно, едва не придавив задницей несчастный мармелад. – Ну, чего мы ждём??Язык мой – враг мой?, – думает Оби-Ван и уже знает, что изгнать Энакина из тележки не получится, раз он впихнул туда свой зад. Сам Кеноби никогда в продуктовых тележках не катался и видел такое лишь в фильмах для подростков.– Только не хватай ничего с полок по дороге, очень тебя прошу, – и он берётся за ручку изрядно потяжелевшей тележки, медленно толкая её вперёд, словно детскую коляску.– Не будь занудой, – Энакин сразу же утаскивает на ходу большую бутылку ванильной колы и, прежде чем Оби-Ван успевает хотя бы рот открыть, продолжает. – Я уже в курсе, что ты – мастер читать нотации. Лучше запиши их в какой-нибудь кодекс, полистаю на досуге, а сейчас не трать на это силы, нам предстоит сложный путь в отдел заморозки. Вперёд!Сначала Оби-Ван медленно везёт его, получив пару косых взглядов, а потом после очередного нытья лихо прокатывает Энакина между стеллажами, чудом не врезавшись в полку с крупами. К этому моменту их уже замечают.– Двое в отделе бакалеи, используйте тележку по назначению! – раздаётся сверху по системе оповещения. – Вы мешаете другим посетителям! Парень в тележке, учись пользоваться ногами!– Что ж, учись, – смеётся Оби-Ван и отходит в сторону, больше не собираясь безобразничать.– Вот видишь? – Энакин вылезает из тележки, тоже смеясь. – Веселиться – это не так сложно, как тебе кажется.Они добираются к отделу заморозки, где Энакин успевает запихнуть в тележку несколько замороженных пицц, бургеры и четыре огромных пакета картошки фри, пока Оби-Ван отходит за овощами. Для себя Кеноби взял бы гораздо меньше, и когда они, наконец, подходят к заветным рядам с алкоголем, то места для бутылок уже не остаётся. В тележке полно всякой ерунды, если вернуть хотя бы часть, что-нибудь да влезло бы, но... он смотрит на довольного Энакина и решает, что это куда важнее выпивки.– Идём на кассу, иначе нам понадобится вторая тележка.Расплатившись, они выходят из супермаркета, и Энакин замечает большую вывеску пекарни прямо на фасаде этого же здания: и пусть у них уже три сумки забиты едой, отказываться от свежей выпечки – настоящее преступление, о чём он со всей серьёзностью заявляет Оби-Вану. Уговаривать долго не пришлось, и теперь помимо замороженной пиццы у них есть целых две коробки с горячей. А ещё – пакеты с кексами, пирожками и хлебом.– Куда теперь? – Скайуокеру понравилась эта вылазка, и он очень хотел бы продолжения.– Сначала мы съедим твою пиццу. Не люблю остывшую, – Оби-Ван с любопытством поглядывает на коробки, после утренних сосисок он уже успел проголодаться. – Показывай, что там.Раньше пицца ему нравилась, но по ощущениям это было так давно, словно туманное воспоминание из прошлой жизни. В одинокий домик на берегу океана ни одна из пиццерий ничего не возила. Такое развитие событий Энакина устраивает, и он с готовностью открывает первую коробку с очень сырной пиццей. – Обожаю её, – он запихивает в рот сразу половину куска, довольно жмурясь и пододвигая коробку ближе к Оби-Вану. – Налетай.Помимо всего, Энакин успевает заметить, что Оби-Ван очень худой. Об этом говорила даже его одежда, которую Скайуокер периодически одалживал, и которая на самом Оби-Ване сидела так, словно он тоже её у кого-то одолжил. А всё потому, решает Энакин, что Оби-Ван питается по большей части алкоголем, и это срочно нужно исправить. Так они и сидят в стареньком пикапе на практически пустой парковке супермаркета (утром в будний день людей очень мало), увлечённо поглощая самую вкусную в мире пиццу и болтая о ерунде. В этот момент Энакину кажется, что он никогда не проводил каникулы лучше, а Оби-Вану нравится Энакин и нравится пицца, которую тот выбрал. После трёх больших кусков Кеноби уже не может вместить в себя больше и просто откидывается на спину водительского сиденья, блаженно зажмурившись. Он не может вспомнить точно, но за последние шесть месяцев вряд ли найдётся день лучше, чем этот, и вряд ли случался момент приятнее, чем здесь и сейчас.– Ну а теперь... куда ты хочешь? – сначала Оби-Ван собирается найти какой-нибудь парк и устроиться там до вечера, но быстро понимает, насколько по-дурацки звучит эта идея: стоит вернуться домой, как единение с природой им обеспечено. Пусть Энакин решает сам, без него Оби-Ван всё равно никуда бы не поехал, привычно оставшись наедине с пивом и телевизором. Энакин оглядывается по сторонам и замечает чуть поодаль яркую сине-жёлтую вывеску Икеи. – Смотри, – он указывает на логотип. – Давай купим тебе новый диван? На этой развалине невозможно спать!– Меня устраивает тот диван, который есть, – Кеноби уже чувствует себя уставшим, и это ощущение усиливается в разы, стоит лишь представить, как они под запах фрикаделек бродят по этому бесконечному павильону, теряясь в рядах посуды, мебели и постельного белья в клеточку. – Если тебе не нравится, можешь занять кровать. Ты и так это уже сделал.– А как же ты? – не унимается Энакин. – Неудобно ведь. И спина болеть будет. Вообще, он хорошо поспал этой ночью на кровати с Оби-Ваном: было тепло, намного теплее, чем когда он лежал там совсем один.– Не будет. Поехали обратно, твоим бургерам из заморозки надо бы в морозилку.Возражений больше не следует, они в самом деле выезжают с парковки, отправляясь домой. По пути Оби-Ван умудряется проехать мимо автомойки и честно возвращается обратно, а старый жёлтый пикап после этого выглядит куда приличнее, чем был. Кеноби чувствует себя очень даже неплохо, но стоит припарковаться у дома и выйти, как усталость привычно берёт своё. Он хватается за дверцу, пытаясь унять головокружение.– Энакин, – Оби-Ван дожидается, когда тот перестанет рыться в сумке, отыскивая заветный пакетик с чипсами, и только после этого продолжает. – Убери продукты в холодильник, мне нужно прилечь.– Тебе нехорошо? – Энакин оставляет в покое чипсы и подходит к Оби-Вану, внимательно вглядываясь в его лицо. – Ты бледный.– Я бледный, потому что мне не идёт загар, – он улыбается. – Всё в порядке. Я немного полежу и помогу тебе. Не бери в голову.И Кеноби уходит в дом, развалившись на своём стареньком диване. Он закрывает глаза и уже через минуту отключается. Энакин честно старается не шуметь, разбирая продукты и складывая их в холодильник, который после всего оказывается набитым до отказа. Наконец-то в этом доме есть нормальная еда, и он горд собой, что приложил к этому руку. А ещё он рад, что Оби-Ван не стал покупать алкоголь. Того, что он привёз из своей прошлой поездки, хватит на год вперёд, и вообще не стоит ему столько пить – вон какой бледный и худой, и устаёт быстро. Вряд ли это можно списать на возраст, Оби-Ван же не старый, хоть и, честно признаться, выглядит старше, чем есть. Энакин уверен, что это всё от его образа жизни: мало поселиться в уединении на природе, нужно ещё как-то следить за собой и своим состоянием. Скайуокер поражается тому, что лезет в голову, и невольно отмечает, что это всё звучит (пускай лишь в мыслях) прямо как слова его матери. Закончив с делами, он берёт пачку чипсов и подходит к спящему Оби-Вану, решив убедиться, что с ним точно всё в порядке. Он осторожно укрывает Оби-Вана пледом, касается ладонью лба и, не обнаружив температуры, тихо выходит за дверь, направляясь в сторону обрыва. Уж очень ему нравится вид.*** Когда Оби-Ван открывает глаза, за окном уже вечер. Он выглядывает на улицу и обнаруживает Энакина сидящим у обрыва на привычном месте. Снаружи очень тепло, а закат такой же красивый, каким был вчера. Сам Оби-Ван после сна чувствует себя гораздо лучше и решает, что настало время бутербродов – каких угодно, лишь бы не с индейкой. Холодильник забит любимыми продуктами Энакина, нашлось место даже для лоточка с мороженым, и эта картина радует гораздо больше, чем обычные полупустые полки с той едой, которая первой попалась под руку в магазине.Минут через двадцать Оби-Ван выходит на улицу, держа в руках тарелку, полную бутербродов с сыром, колбасой и листьями салата.– Привет, – он садится рядом с Энакином. – Это тебе.Усталость, давшая о себе знать сразу после их поездки в город, прошла, и теперь Кеноби понимает, что за те месяцы, что он здесь прожил, так хорошо ещё не было.– Привет, – Скайуокер оборачивается и смотрит на Оби-Вана: после сна тот выглядит заметно свежее, но всё ещё устало. – О, без индейки. Спасибо!Энакин радостно принимается за бутерброды, пришедшиеся как нельзя кстати, и ставит тарелку прямо на землю между ними, чтобы обоим было удобно – не съедать же всё самому? Надо поделиться. В обществе Оби-Вана хорошо и приятно, и если дома Скайуокер предпочитал, чтобы его оставляли в покое, то сейчас, наоборот, он даже рад, когда Оби-Ван нарушает его уединение. – Ты вовремя, – говорит Энакин, разглядывая практически горящее в лучах закатного солнца небо. – Сейчас самая красота будет.– Знаю, – Оби-Ван улыбается, придвинувшись ближе. – Сначала я часто здесь сидел, а потом привык. Забавно: со временем любые чудеса становятся просто фоном для того, чтобы напиться. Или съесть бутерброд.Закатные блики играют на взлохмаченных ветром волосах Энакина, делая синюю прядь почти зелёной. Чайки мечутся у обрыва, пикируя к воде. Кеноби полной грудью вдыхает свежий солоноватый воздух и в самом деле берёт хлеб. Где-то за горизонтом остаются все те страны, в которых не побывал Оби-Ван и уже не побывает, все те люди, которых мог бы встретить и уже не встретит, вся та вода, в которой он мог бы искупаться и уже не искупается. Кстати.– Как так получилось, что ты живёшь почти у самого океана, но не умеешь плавать?– Раньше мы жили в Неваде вообще-то, – Энакин улыбается уголком губ и, подбирая с земли небольшой камешек, скидывает в воду. – Некому было учить: мама не умеет, а у отчима странные методы – брось в воду и жди. Да я и не хотел зависать с ним. А ты зато мастер, правда? Ещё и экстремал.Он вспоминает недавний вечер, когда Оби-Ван демонстрировал свои умения, прыгая в воду прямо с обрыва. Ему опять становится жутко, но вместе с этим приходят воспоминания о том, как Оби-Ван выглядел перед прыжком.– Может, научишь меня?– Если хочешь, – Кеноби берёт новый бутерброд. – Ты попал ко мне слишком поздно, таким вещам проще учиться, когда маленький, но я сделаю всё, что в моих силах. Идём прямо сейчас, пока тепло.Бутерброды они доедают уже на ходу, неторопливо спускаясь к берегу вниз. Вода спокойная и успела прогреться за день, а Оби-Ван чувствует себя воодушевлённо: даже если сам он находится на финишной прямой своего жизненного пути, то Энакин – лишь в начале, и научить его чему-то особенному, что запомнится, останется с ним до конца и, кто знает, однажды поможет ему – этим стоит заняться. И это куда лучше, чем пропивать последние дни своей жизни, ещё сильнее проминая задницей и без того промятый диван.Оби-Ван снимает одежду, в этот раз придавливая камнем, чтобы не пришлось снова собирать её, извалявшуюся в мокром песке и разлетевшуюся по всему пляжу. Когда они оба стоят у самой кромки воды, от солнца остаётся только маленькая красная полоса на горизонте, но воздух ещё тёплый.– Я никогда никого не учил раньше. Ты будешь первым.?И последним, честно говоря?.– Я один – за десятерых, – Энакин аккуратно складывает свои вещи на камнях, чтобы на них не попал песок. – Ну, мать так говорит.Семейство много что про него говорило в последнее время, особенно отчим. И приятными назвать эти слова ну никак нельзя. Скайуокер почти привык, что он всегда во всём виноват, всё делает не так и вообще: ?у всех нормальные дети, а ты…?. Здесь, в компании Оби-Вана, как-то по-другому. Да, он подкалывал за косметику и закатывал глаза в магазине, но никогда всерьёз не попрекал. Даже после того единственного раза с невкусными бутербродами Оби-Ван отчитал его, но индейку больше не предлагал. Его, кажется, вполне устраивает и внешний вид, и поведение, и в целом сам Энакин. Иначе бы уже давно прогнал. Энакина устраивает тоже, и поэтому всё складывается как нельзя удачно.– Ну, что я должен делать? – он честно старается сосредоточиться на уроке, а не глазеть на Оби-Вана.– Зайти в воду, – тихо смеётся Кеноби, мягко сжимая пальцами чужое запястье. – Я буду рядом всё время.Сам Оби-Ван научился плавать лет в шесть и уже не помнит, как это, когда не умеешь, но самое главное правило остаётся неизменным: нужно лечь на воду и расслабиться, тогда не утонешь. Это он и говорит Энакину, уводя за собой всё глубже, останавливаясь лишь в тот момент, когда вода им уже по грудь.– Тебе не нужно никуда плыть сегодня. Просто ложись на спину, я тебя держу.Не так уж и просто. После уроков от Клигга, когда тот завёл Энакина в озеро и отпустил, довериться воде довольно сложно. Энакин хорошо помнит, как сразу же пошел ко дну, потеряв чужую поддержку. Не утонул он только потому, что там было мелко и получилось оттолкнуться ногами от дна. С тех пор он больше не пытался научиться, но сейчас, вместе с Оби-Ваном, ему снова захотелось попробовать. Стараясь не показывать недоверия к воде (совсем не хочется, чтобы Оби-Ван думал, будто он боится), Энакин делает так, как было сказано, и чувствует, что спину придерживает чужая ладонь. От этого сразу становится спокойней, он быстро расслабляется.– Сначала нужно привыкнуть, что в таком положении безопасно, – рассказывает Кеноби, пристроив свободную ладонь под ягодицами Энакина. – Когда не умеешь держаться на воде, кажется странным, что если начнёшь барахтаться, то утонешь, а если расслабишься и не будешь делать вообще ничего, то останешься на плаву.Через некоторое время такого расслабленного лежания Энакин совсем привыкает и даже получает удовольствие от того, как тёплые волны тихонько покачивают его на поверхности. Он раскидывает руки в стороны, чувствуя, как вода удерживает и их.– Мне нравится, – Скайуокер довольно улыбается Оби-Вану и смотрит на него долгим взглядом.– Мне тоже, – Оби-Ван улыбается в ответ. – Когда совсем привыкнешь к воде, попробуем вместе. Будем лежать, смотреть в небо и больше ни-че-го.Так они и делают. День был ясным, и сейчас на чистом небе ярко светят звёзды. Скайуокер лежит на спине уже без какой-либо поддержки и отвлекается тем, что ищет созвездия – старая привычка, ещё с детства, но это всегда ему помогало. А Кеноби быстро отвлекается от ночного неба, краем глаза поглядывая на Энакина: он ведь вчера полез в воду, не умея даже держаться на плаву. Вот же герой без страха. Сейчас его лицо такое умиротворённое, что и сам Оби-Ван чувствует себя спокойнее, но даже этот момент подходит к концу: после захода солнца воздух быстро успевает остыть – если оставаться в океане дольше, они рискуют замёрзнуть.– Нам пора, – он касается ногами дна и подхватывает совсем расслабившегося Энакина под колени (в воде он кажется совсем лёгким). От неожиданности тот обеими руками хватается за Оби-Вана, на какую-то секунду их лица оказываются очень близко друг к другу. Энакин переводит взгляд с глаз Оби-Вана на его губы, машинально облизывая свои. Если потянуться ещё совсем немного, то можно поцеловаться… Обстановка располагающая: звёзды, океан – прямо как в шаблонном романтическом фильме, только мгновение затягивается, а никто из них не решается на тот самый шаг. Энакин вообще не уверен, что интересен Оби-Вану в таком контексте – да и никому никогда не был интересен. От слабого порыва ветра по мокрым плечам пробегает холодок, и Скайуокер отворачивается.– Пойдем уже. Холодно.Оби-Ван шумно сглатывает, облизывая губы. Ещё бы несколько секунд, и он сам потянулся бы вперёд, но момент безвозвратно упущен. Кто знает, вдруг это только к лучшему?– Да, ты прав, – говорит Кеноби, испытывая лёгкое чувство сожаления: совсем маленькое и в то же время досадное. – Если заболеем, то плавать долго ещё не пойдём.Он несёт Энакина на руках до самого берега. Под конец без поддержки воды это становится очень непросто, и Оби-Ван в очередной раз понимает, как сильно ослаб за такое короткое время. Он может отвлекаться сколько угодно, и каждый раз тело обязательно напомнит, к чему всё идёт. Эта жизнь теперь – песчинки в часах, с каждым разом их меньше, и кто знает, сколько ещё осталось в запасе вот таких хороших дней у него самого? А у Энакина?– Всё-таки позвони домой, – задумчиво произносит Оби-Ван, вытираясь полотенцем. – Это важно.*** Следующим утром Энакин, как и обещал, набирает номер матери, но трубку берёт почему-то Клигг, который не даёт даже рта раскрыть, сразу начиная с обвинений:– Если ты звонишь, чтобы клянчить деньги, то забудь. Не получишь ни цента. Долги своему дружку-наркоману отдавай сам и передай, что если он ещё хоть раз заявится сюда, я вызову полицию. Ты меня понял?Дальше следует новый поток претензий, только Энакин уже не слушает, обрывая вызов на чём-то, подозрительно похожем на ?не смей возвращаться?. Не то чтобы ему хотелось обратно, но этот разговор разбередил все те раны, которые за несколько дней, проведённых здесь, успели немного затянуться и отойти на второй план. Вырубив телефон, Энакин идёт обратно в дом, к своему рюкзаку, чтобы успокоить нервы старым проверенным способом, на пути к обрыву прихватив с собой бутылку из запасов Оби-Вана. И как же хорошо, что тот ещё спит.