Выходящая из берегов сердца нежность (1/1)

—?В общем, вам понравится, это мы с Чаном гарантируем! —?заключил Феликс после того, как долго рассказывал нам о песне. Вернее, не совсем так: о самой песне не было сказано почти ни слова, только о том, как весело было работать с Чаном и как ему хотелось бы записать с ним целый альбом, если этот трек выстрелит, потому что они, цитирую: ?Хорошо друг друга чувствуют?.Мы с Хёнджином переглянулись и улыбнулись друг другу. Нам, конечно, безумно хотелось уже услышать эту песню, но мы решили не перебивать Ликса?— он ни о чём не говорил взахлёб так, как о музыке. И его такого слушать было одно удовольствие, потому что он сразу преображался. Жаль, что на папу это не действовало так, как на нас, и мы не могли поделиться с ним этой радостной новостью. Хотя вообще-то мама ему обязательно расскажет и даст послушать, но вряд ли он всё это одобрит и скажет Ликсу пару слов поддержки, даже если песня ему понравится или, более того, будет одобрена широкой публикой.—?Ну и когда мы её услышим? —?спросил Хёнджин, когда Феликс закончил и потянулся за стаканом холодного апельсинового сока.—?Мы с Чаном хотим спеть её на открытии его нового клуба.—?А кто такой Чан? —?задумчиво спросила я, не помня, чтобы Ликс о нём рассказывал. У меня на имена была плохая память.—?Мы с ним познакомились на вождении, я говорил, но ты наверняка забыла,?— пожал плечами брат. —?Ничего, на лица у тебя память получше.Я едва удержалась от того, чтобы спародировать Ликса. Остановило меня, наверное, то, что Хёнджин сидел рядом и перед ним мне стало неловко показывать, что возраст не показатель ума. Хотя стоп… я же уже облажалась перед ним с этим.—?А вы, я смотрю, помирились? —?спросил Ликс.—?А мы и не ссорились,?— хмыкнула я.—?Ну да, прости, это же я заперся в своей комнате и скулил там, как собачка.—?Я не скулила! Не было такого! —?Хёнджин, усмехнувшись, погладил под столом мои ноги, и если это было сделано с целью успокоить меня, то очень зря. Потому что озабоченная часть меня сразу вспомнила, на каком моменте нас прервал Ликс.—?А чего случилось-то? —?Феликс отмахнулся от меня с таким видом, словно мои слова не очень-то и важны и на меня не стоит обращать внимания.—?Да нуна загналась из-за наших с ней гипотетических детей,?— ответил Хёнджин до того, как я успела открыть рот и сказать, что это Феликса не касается. Господи, эти двое вообще не знают, что такое секреты. —?Видимо, у нас отношения серьёзные и надолго, раз она думает наперёд.—?Ага, не терпится за тебя замуж выскочить,?— поддакнул Ликс, и я пожалела, что под рукой из тяжёлого только Хёнджин, но я его не подниму.—?Я вообще-то здесь!—?Да-да, мы знаем,?— хмыкнул Феликс. —?А если серьёзно, то с чего это вдруг ты говоришь о детях?—?Поверь, не вспоминала бы о них, если бы не мама.—?А, мама,?— многозначительно протянул брат, сразу всё поняв. Я решила не говорить ему, что использую его в качестве подкрепления, когда мама наседает на меня с этой темой. Вдруг ему тоже дети не очень-то и нужны? Не будем расстраивать маму вот так сразу?— одного ходячего разочарования ей хватит пока. —?Но думать наперёд?— не плохо. Единственное, ты бы хоть Хёнджину сказала. Он тут извёлся и мозг уже мне проел своими причитаниями.—?Господи, Ликс, куда делся твой нейтралитет, я не понимаю? —?не выдержал уже Хёнджин. —?Почему ты начал сдавать нас друг другу?—?Ну так же веселее,?— рассмеялся Феликс. —?У вас уже всё хорошо, конечно, но согласитесь, приятно ведь знать, что каждый из вас тут переживал по-своему, словом, не оставался равнодушным. У меня, если что, куча таких историй про Хёнджина со времён, когда всё вот это могло существовать лишь в его самых смелых мечтах. И про нуну тоже есть, но не очень много.—?Даже не вздумай,?— шикнула на него я, не желающая видеть, как Хёнджин отреагирует, услышь он, что я устроила после того, как мы с ним поцеловались в первый раз. А уж о моей истерике после разбитой чашки и его ухода и вспоминать не хотелось. Я верила, что Ликс не стал ему об этом рассказывать, и не очень хотела, чтобы он знал. Мне было и без того неловко.Феликс поднял руки в знак того, что сдаётся, и ушёл переодеваться и принимать душ после очередной ночи, проведённой в студии. Мы с Хёнджином остались одни, и его рука всё ещё была на моей ноге. Этот наглец даже не собирался её убирать, а я думала о том, что Феликсу нужно было прийти попозже ну хотя бы на грёбаных полчаса.—?Мы сходим на свидание сегодня? —?спросил он, подложив кулак под голову и повернувшись ко мне всем корпусом.—?У меня не очень чистая голова, и я буду сто лет выбирать, во что мне одеться. Если ты готов столько ждать копушу меня, то конечно.—?С твоими волосами всё в порядке,?— рассмеялся Хёнджин, намотав прядь моих волос на палец. —?И можешь не наряжаться. Если ты наденешь платье, скорее всего, тебе будет неудобно, потому что ты постоянно будешь переживать, как тебе так сесть, чтобы не светить трусами.—?Куда это ты меня повести собрался? —?прищурилась я, представив себе, каким бы взглядом Хёнджин смотрел на меня, то и дело поправляющую платье. Чуть инфаркт не заработала.—?Увидишь,?— загадочно улыбнулся он. —?Но мне сначала нужно кое-куда зайти, так что в принципе ты можешь помыть свои и без того чистые волосы.Уже у двери Хёнджин добавил:—?Только одевайся во что-нибудь удобное, я серьёзно. Я безумно ценю то, что ты для меня так стараешься, но ты ещё успеешь свести меня с ума. К тому же ты успешно делаешь это и без всей этой красивой одежды… —?Хёнджин запнулся, осознав, как двусмысленно прозвучали его слова, и смутился:?— Ой, то есть… я не это имел в виду.Я не выдержала и прыснула. Даже не от двусмысленности сказанного, а от того, как он вдруг застеснялся. И мне дико нравилось то, как он сочетал в себе эти две несочетающиеся черты характера: наглость и стеснительность.—?Не переживай,?— я притянула его к себе и шепнула на ухо,?— моя самая красивая одежда?— это моё тело без одежды, и ты его обязательно увидишь.—?Блять, нуна,?— шепнул Хёнджин,?— я же только успокоился.Да, я играла совершенно не по правилам, и нехорошо было так делать, но ведь моё возбуждение и желание тоже никуда не делись. В любом случае сейчас мы с этим мало что могли сделать, но я не удержалась?— хотелось смутить Хёнджина ещё больше, правда, в итоге его тут же расфокусировавшийся от представленного взгляд заставил меня пожалеть об этом.Боже, Ликс, я, конечно, очень тебя люблю, но как же не вовремя ты заявился.—?Прости,?— выдала я, нервно усмехнувшись.—?Не буду тебя целовать, иначе мы вообще отсюда не сдвинемся, а Ликс опять начнёт шутить,?— сказал мне Хёнджин.Сказанное он, правда, исполнять не собирался, и мы всё равно поцеловались, но коротко?— так, чтобы не появилось желания послать свидание к чёрту и остаться дома.***К приходу Хёнджина я успела и помыть голову, и даже выбрать, что надеть (мои новые джинсы с высокой посадкой, в которых задница смотрелась просто офигенно, очень удачно попались мне на глаза), и поболтать с Ликсом о песне, о Чане (по словам брата, этот малый спит ещё меньше, чем Феликс), о втором экзамене по правам, который он, оказывается, сдал уже давно, а я со своими душевными переживаниями и спросить забыла, и даже о некой девушке, с который он познакомился благодаря Чану и не знает, как к ней подступиться, потому что стесняется. Я бы успела спросить, как её зовут, и дала бы ему, наверное, всяких советов, если бы не позвонил Хёнджин и не сказал, что уже можно спускаться. Я торопливо клюнула Ликса в щёку, сказав не скучать, а в спину мне прилетело: ?Надеюсь, тебе не надо читать лекцию о контрацепции?? Если бы я не спешила к Хёнджину, непременно швырнула бы в брата тапкой.—?Спасибо, что оделась максимально комфортно для себя,?— первым делом сказал мне Хёнджин, когда я, выйдя из подъезда, понеслась в его объятия.—?И что решила не дразнить тебя?—?И это, конечно, тоже,?— рассмеялся Хёнджин, взяв меня за руку и начав спускаться вниз по улице.—?Не скажешь, куда мы идём? —?спросила я, так и не сумев дома добиться от Ликса хотя бы подсказки. Он упорно твердил, что ничего не знает, и я ему почти поверила. Почти, потому что помнила, что у этих двоих друг от друга секретов почти нет.—?Неа,?— весело качнул головой Хёнджин, и привычно выдернутые из полухвостика пряди взметнулись в воздух. —?Но я переживаю.—?Почему?—?Дело в том, что сначала я хочу тебе кое-что показать. И нервничаю именно из-за этого, а не из-за свидания. Хотя из-за свидания вообще-то тоже, я же иду на него с тобой,?— признался Хёнджин, улыбнувшись уголком губ.—?А с чем связано то, что ты собираешься мне показать?—?Ага, так я тебе и сказал,?— Хёнджин легонько щёлкнул меня по носу. —?Увидишь.Я смирилась с тем, что он ничего не будет мне рассказывать, и просто шла по улице, держась за руку с парнем, в которого была влюблена, и на нас приветливо и тепло светило солнце. И я снова любила этот мир. По крайней мере сильнее, чем сегодня утром, пока думала, что нельзя уже тянуть с разговором.—?Могу сказать только то, что об этом даже Ликс не знает.—?Серьёзно? —?воскликнула я, не веря своим ушам.—?Да. Как-то… немного неловко было говорить. Я в принципе в ближайшее время не собирался никому об этом рассказывать, но как-то не рассчитал, что выберусь из неверзоны в рекордные сроки.—?О боже,?— я снова ощутила укол вины,?— всю жизнь будешь припоминать?—?Я шучу, нуна,?— ласково сказал Хёнджин и в подтверждение своих слов легонько сжал мои пальцы.Я кивнула и потом уже могла думать лишь о том, что Хёнджин собирается показать мне что-то особенное, что-то, о чём даже Ликс не в курсе. И бабочки внутри меня трепетали в предвкушении. Когда мы дошли до перекрёстка, Хёнджин закрыл мне глаза ладонями и сказал, что дальше мы будем идти вот так, чтобы я ничего себе не проспойлерила. Я в принципе была совсем не против: от его рук исходил приятный аромат, который я не могла распознать. Дошли мы довольно быстро, и когда Хёнджин наконец убрал ладони, я поняла, что мы находимся в каком-то зале с зеркалами и приглушённым светом.Из него как раз выходили две девчонки, наверное, ровесницы Хёнджина, которые в один голос с ним поздоровались и не забыли окинуть его восхищённым взглядом. Хёнджин приветливо поздоровался с ними в ответ, я же, ревнивая натура, не удержалась и смерила их не самым довольным взглядом. Поймав меня на этом, Хёнджин звонко и радостно рассмеялся.—?Боже, нуна, что это было?—?Ничего,?— буркнула я самым недовольным тоном, на который была способна. Обычно я сдерживала свои собственнические порывы и не показывала никому, что ревную, но от Хёнджина не хотелось прятать даже эти эмоции, хотя я и понимала, что моя ревность была беспочвенна.—?Мне, конечно, очень приятно,?— сказал он, притянув меня к себе и поцеловав в висок,?— но тебе не стоит меня ревновать. К сожалению всех девушек, которые когда-либо проявляли или проявят ко мне интерес, я уже давно и безнадёжно потерян.—?Не смущай меня ещё больше,?— сказала ему я, но скрыть дурацкую улыбку не смогла. Да и кто бы смог?—?Стой тут, я сейчас,?— сказал Хёнджин и прошёл в небольшую комнатку в глубине зала, я же осталась его рассматривать, всё ещё не понимая, куда именно он меня привёл: чем тут занимаются? Спортом? Балетом? Танцами?Я ждала его недолго: вскоре на весь зал заиграла песня Билли Айлиш ?When the party’s over?, а потом появился и сам Хёнджин?— в белых штанах и белой рубашке, босой, с несобранными волосами. И тогда я чётко поняла: он будет танцевать. Для меня.Отношения с песнями Билли у меня были странные?— мне не всегда нравилось звучание, но всегда нравился текст, и конкретно эту песню при первом прослушивании я не стала даже добавлять в плейлист. Уже потом я её распробовала и вдруг поняла, что мне нравится. И даже пару раз позорно плакала под неё в подушку. Сейчас же Хёнджин собирался под неё танцевать, и, кажется, морально я не очень была к этому готова.Вообще, я мало что смыслила в самих танцах, потому что была деревом. Без преувеличений. В копилке моих не самых любимых историй находится та, где на выпускном одноклассники решили устроить танцевальный флэшмоб, а я буквально единственная не могла уяснить все движения и танцевать плавно. Собственно, на видео с выпускного это заметно. В детстве же я как-то этим не интересовалась. В более осознанном возрасте питала слабость к страстным латиноамериканским танцам, но прекрасно понимала, что у меня никогда так не получится, да и я не решусь.Может быть, я мало что смыслила в танцах, но знала одно: с той самой первой секунды, когда Хёнджин начал двигаться, я влюбилась. Влюбилась в танцующего Хёнджина, поглощённого песней, слившегося с ней, ставшего её потрясающим дополнением. Я заворожённо ловила каждое его движение, грациозность и изящество которых приводили меня в неописуемый восторг. Наблюдая за Хёнджином, я даже пару раз поймала себя на том, что раскрыла от восхищения рот.Он танцевал плавно и отчаянно, красиво и до скребущих в душе кошек грустно: казалось, строчки песни ожили благодаря Хёнджину, и у меня внутри всё стянуло от тоски и изумления. Я чувствовала себя лишней, потому что мне казалось, что в этом маленьком выступлении очень много личного, но это ощущение продлилось недолго?— Хёнджин привёл меня сюда сам, я не напросилась, мне не из-за чего ощущать себя чужой или лишней. Впервые в жизни я к месту.И я плакала из-за этого, из-за песни, из-за того, как Хёнджин под неё станцевал. И была безгранично счастлива. Но банально не знала, что сказать, когда музыка затихла, а по всему залу теперь разносились мои глухие рыдания и сбившееся дыхание Хёнджина.Смахнув волосы со лба, Хёнджин подошёл ближе и заметил, как я торопливо стираю слёзы, не понимая, что на меня нашло, и не желая пугать ими Хёнджина. Но он, конечно же, увидел и, видимо, воспринял это как комплимент. Довольно сомнительный, разумеется.—?У меня душа дрожит,?— сказала ему я, и, похоже, этого для него было вполне достаточно: он так широко улыбнулся, что бабочки в животе вновь дали о себе знать. —?Мне так много хочется тебе сказать, но я абсолютно теряюсь… И все слова как будто просто падают вокруг.—?Если я оставил тебя без слов, значит, справился со своей миссией,?— сказал Хёнджин, всё ещё пытаясь отдышаться после танца. Полупрозрачная белая рубашка липла к его телу, и я с трудом оторвала от неё взгляд. —?Дай мне минутку переодеться!Я кивнула, и Хёнджин убежал в комнатку в глубине зала. Я же осталась наедине со своими эмоциями, чувствами, так и не закончившимися слезами, а также осознанием, что если бы моё сердце не сдалось ему раньше, то уже тут оно бы не просто капитулировало, а упало к его ногам.***—?Раз ты так высоко оценила, можно смело показывать дедушке,?— проговорил Хёнджин.Мы уже сидели на крыше здания танцевальной студии, куда Хёнджин, оказывается, ходил чуть больше года, пытаясь вспомнить, каково это вообще?— танцевать. В детстве, до того, как он окончательно увлёкся программированием и определился с профессией, он очень много танцевал, ездил на различные конкурсы, в том числе и международные, и все вокруг думали, что если он не прославится как танцор, то наверняка пойдёт учить людей чувствовать музыку и правильно под неё двигаться. Но всё обернулось несколько иначе?— Хёнджин заинтересовался компьютерами, и вскоре танцы отошли на второй план.На крыше мы сидели, потому что именно здесь Хёнджин решил устроить мне свидание: на полу лежало пёстрое одеяло с кучей моей любимой еды (а Ликс ещё заливал мне, что ничего не знает, хотя… с наблюдательностью Хёнджина Феликс ему был не особенно нужен), букетом ромашек и пледами на случай, если станет холодно. А с самой крыши открывался вид на засыпающий в лучах закатного солнца город. Стоит ли говорить, что первые пять минут я визжала и не отлипала от Хёнджина, осыпая его лицо поцелуями?—?Дедушке? —?переспросила я.—?Он больше всех переживал, когда я бросил танцы. До сих пор считает, что я это зря. У него день рождения скоро, я сначала думал записать ему видео, но теперь хочу станцевать перед ним вживую,?— пояснил Хёнджин.—?Вот это да,?— протянула я. —?То есть твой дедушка поддерживал твоё совершенно непрактичное хобби?—?Непрактичное?—?Ну… это как Ликс и рэп,?— улыбнулась я. —?Он мечтает о том, чтобы люди во всех уголках мира слушали его песни. А папа считает, что это фигня. Танцы для моего отца были бы так же несерьёзны. Рисование, например, тоже. В общем, всё, где требуется талант.—?Я бы поспорил, что в танцах требуется талант,?— ответил Хёнджин, протягивая мне банановый эклер. —?Это тренировки. По несколько часов, до изнеможения. Каждый сможет, если захочет и найдёт в себе силы, желание и любовь к этому.—?Не каждый,?— ответила я. —?Вот я, например, дерево. И сколько бы ни пыталась, результат был такой себе.—?Плохо пыталась,?— не согласился со мной Хёнджин. —?И наверняка учитель был плохой.Я вспомнила, как на нас кричала одноклассница, придумавшая хореографию для флэшмоба. Возможно, в этом Хёнджин был прав, но я наверняка тоже орала бы, если бы люди не могли повторить такие простые движения. Хотя… это с какой стороны посмотреть. Простыми они были для неё, но никак не для меня и моего непластичного тела.—?У меня дедушка очень творческий человек,?— добавил Хёнджин. —?Он сам в юности мечтал быть художником, но обстоятельства не позволили: картинами тогда на жизнь заработать было сложно. Бросил рисовать, пошёл работать. Но пообещал себе, что если дети и внуки пойдут в него, то он сделает для них всё, чтобы они могли заниматься тем, что нравится, а не тем, что приносит деньги. Я бы не бросил танцы, если бы не интерес к программированию. Но я, собственно, и не очень родной внук.—?Как это?—?Мой родной дедушка по маминой линии умер, и бабушка вышла замуж во второй раз. Помню, как я переживал: мой дед по папиной линии?— сварливый, неприятный тип, не подступишься. Никогда со мной не играл, не интересовался нашей семьёй, всю любовь отдавая старшему сыну. Мне было очень грустно, и я так надеялся, что бабушкин муж будет другим. Он и оказался другим: возился со мной как со своим, научил кататься на велике и на скейте, на танцы водил, когда я был мелкий, был мне дедушкой, братом и другом. До сих пор очень люблю к ним с бабушкой приезжать?— мы всегда находим, чем заняться.Я ласково улыбнулась, представив себе всё это, и даже сердце защемило. Мне повезло меньше: оба дедушки довольно рано ушли из жизни, и я очень завидовала детям, катающимся в автобусах на коленях своих дедушек, гуляющим с ними. Мне казалось, что у меня несправедливо отняли возможность узнать, какими бывают дедушки.—?Мой тебе понравится,?— ответил Хёнджин, когда услышал мои слова, и притянул поближе к себе, накрыв мои ноги пледом: становилось холодно, но очень не хотелось уходить домой. —?Я вас познакомлю.—?Да ну что ты,?— пробормотала я, считая, что ещё рано. Вернее, мне, конечно, было приятно, но я переживала, что тороплю события.—?Дедушка от тебя заочно в восторге,?— хмыкнул Хёнджин.—?Чего-о-о?—?Он знает,?— рассмеялся Хёнджин. —?И родители тоже.—?Да ты издеваешься,?— проговорила я, не веря своим ушам.—?Нет, с чего бы? Мама узнала первая: спалила меня пару лет назад за сигареткой и предложила обмен?— она не рассказывает об этом папе, а я раскрываю ей какой-нибудь свой секрет. Помню, я тогда был так расстроен тем, что ты ушла на свидание с каким-то очередным ухажёром, и рассказал ей.—?И что она?—?Посочувствовала,?— ответил Хёнджин, улыбнувшись. —?И сказала, что я поступаю как истинный джентльмен, не пытаясь отбить тебя у парня. Зато папа, когда заметил, как я на тебя смотрю, сказал, что я дурак и что мне такую девушку как раз таки надо отбивать, а не издалека любоваться.—?А дедушка? —?я слушала, и всё это не укладывалось у меня в голове. О моих влюблённостях обычно знала только мама, потому что у нас были доверительные отношения. С папой в этом плане было сложнее?— не клеились у нас разговоры по душам.—?Ой,?— рассмеялся Хёнджин,?— сколько он мне советов давал о том, как к тебе подкатить. Ни одним я, правда, не воспользовался, потому что очень боялся быть отвергнутым. А при таком раскладе нам бы потом обоим было бы неловко друг с другом. И Ликс бы ещё страдал, разрываясь между нами. Дедушка не осуждал, понял всё. И радовался вместе со мной, когда Джину свалил в Сеул.—?О господи! —?я не выдержала и рассмеялась. —?Ты это серьёзно сейчас?—?Конечно. Он мне тогда по телефону кричал: ?Ну всё, сынок, пора действовать?. Папа его поддержал.—?Но ты решился не сразу ведь,?— протянула я.—?Ну да. Я почву прощупывал,?— рассмеялся Хёнджин.—?И когда ты понял, что можно действовать?—?Когда провожал тебя домой под дождём. Ты сразу поняла, что я хотел тебя поцеловать, и так испугалась. И одновременно смутилась. И я подумал, что ты не просто так смущаешься. Ну и… нуна, ты заметила, что у меня язык проколот. Я очень хотел пошутить, что ты немного не туда смотришь, но не стал. Сделал для себя кое-какие выводы.—?Ага, а потом ещё то сообщение написал,?— хмыкнула я.—?Ну, а я соврал тебе разве? Сделал что-то такое, что тебе не понравилось?—?Нет,?— улыбнулась я.Хёнджин, наверное, ещё что-то хотел сказать, но из колонки, из которой тихо лилась музыка, послышалось вступление Ширановской ?Perfect?, и он потянул меня танцевать. Я упиралась и возмущалась, не переставая повторять, что я дерево, а деревья танцевать не умеют, но Хёнджин меня не слушал. И я смирилась?— его тёплые ладони на моей талии, тихий голос над ухом, повторяющий строчки песни, и его запах сделали своё дело. Да, я не умела танцевать, но с Хёнджином это было совершенно не важно.С Хёнджином я чувствовала себя так, словно я особенная и словно я всё умею. Вот что было по-настоящему важно.***Проблемы с электричеством в нашем офисе не были улажены даже к понедельнику, и нас снова попросили поработать из дома. Я не была против, потому что смогла выспаться, по-человечески позавтракать и даже работала под любимые песни. За сданный проект меня не похвалили, просто приняли его как данность. В принципе я другого и не ожидала, меня больше радовало то, что в связи с этим работы было не так много, и я даже успела снова поболтать с мамой в перерыве, заверив её, что всё абсолютно в порядке. Правда, её больше волновала песня Феликса, чему я не была удивлена: говорить об этом ей было куда приятнее, чем о том, что новый парень её дочери тоже не очень о детях думает.К концу рабочего дня я вдруг поняла, что мы с Хёнджином переписывались ровно до обеда, а потом он куда-то пропал: ничего не писал и ничего не присылал. Пар у него сегодня не было, только работа и тренировка в студии. Я напряглась и отправила ему первый попавшийся стикер, чтобы привлечь внимание, но безуспешно: я даже успела поужинать, убраться в комнате и принять ванну, а от него не было ни строчки. Развешивая бельё на балконе, я выглянула на улицу и увидела, что Хёнджин сидит на ступеньках у подъезда и курит. И почему-то его ссутулившаяся фигура показалась мне какой-то слишком печальной, словно придавленной к земле какой-то неведомой тяжестью.Я долго не раздумывала, когда сняла с головы полотенце, кое-как посушив им волосы, надела куртку Ликса и спустилась вниз. Какая-то часть меня твердила, что если бы Хёнджину нужна была моя поддержка, то он бы вышел со мной на связь. А вторая?— что нам не всегда легко в такие моменты попросить помощи. Конечно, я могла ошибаться в том, что случилось что-то серьёзное, но хотелось проверить самой.Открыв дверь, я поёжилась, подумав, что волосы всё же стоило посушить, но спустилась и ловко села рядом с Хёнджином. Сигарета тлела в его руках, когда он повернулся и слабо улыбнулся мне. И всё же притянул к себе, мазнув коротким поцелуем в уголок губ. Мне не понравилось выражение его глаз?— какое-то обречённое, что ли.—?Джинни? —?позвала я его по имени и дождалась, когда он посмотрит мне в глаза. —?Что такое?—?Мама позвонила днём. Сказала, что дедушке нехорошо.—?Почему? —?у меня всё внутри начало обваливаться. Пару лет назад мы с Ликсом потеряли бабушку, и это далось нам очень тяжело. Мы не верили в её смерть до тех пор, пока не приехали в деревню и не обнаружили, что скамейка, на которой она нас всегда ждала, пуста.Хёнджин неопределённо пожал плечами и потушил сигарету.—?Он болеет. Давно уже. Синдромом Паркинсона. В последнее время болезнь прогрессирует, и мы мало что можем сделать.Я не стала спрашивать подробностей, слыша по голосу, как сложно Хёнджину даётся об этом говорить. И как человек, чья бабушка тоже ушла по причине болезни, я знала, что такие вопросы только раздражают.—?Ты можешь быть рядом, этого уже достаточно в такой ситуации.—?Знаю,?— горько кивнул Хёнджин. —?И мне стыдно, что я так редко к нему езжу. Но… мне всегда кажется, что этого мало. Ведь физически ему от моего присутствия лучше не становится.Я решила не говорить, что ему, увы, и не станет. Только теснее прижалась к Хёнджину, ткнувшись носом ему в шею. Мне в таких ситуациях всегда было очень трудно подобрать правильные слова, чтобы, во-первых, не задеть, а во-вторых, поддержать.—?В целом всё не так плохо, но бывают вот такие периоды: давление шалит, сахар поднимается, он у нас диабетик. А Паркинсон вообще добивает. Мы каждый раз боимся, что однажды его организм просто-напросто не выдержит.—?А что врачи говорят?—?Ну, они, понятное дело, дают пару лет, но не отменяют того, что болезнь может прогрессировать очень быстро. Это не самая хорошо изученная вещь в медицине, так что только на лекарства полагаться тяжело.—?Но делать больше нечего, Джинни,?— прошептала я. —?Ты не врач, а если бы и был им, это бы ничего не изменило. Меньше всего твой дедушка хочет видеть, как ты переживаешь за него, поверь мне, я знаю, что говорю. Это разбивает им сердца. Поэтому ты можешь только одно?— улучшать его моральное состояние, а ты, я уверена, можешь.—?Ты права, нуна, и я сам всё это знаю, просто… —?он запнулся, словно подбирая слова. —?В такие моменты я могу только сидеть и думать о том, чтобы ему стало лучше и он не ушёл от нас раньше положенного.Мне хотелось сказать ему, что в этом вопросе в принципе нет никакого ?положено?. Когда бы он ни ушёл, для Хёнджина это будет рано. Но я не стала, прекрасно зная, что это не то, что он сейчас хочет слышать. Ему тоже нужна поддержка, и я могу её оказать.—?Ты поэтому весь день молчал?—?Да, не хотел портить тебе настроение этими новостями и как-то сам варился во всём этом.—?Не делай так больше,?— сказала ему я, отстранившись и заглянув Хёнджину в глаза. —?Я тоже хочу знать, что у тебя происходит и что ты чувствуешь. Я уважаю твоё желание какое-то время не говорить об этом: у меня тоже такое бывает. Но я… очень хочу быть частью твоей жизни. А это значит, что тебе нужно делиться со мной не только хорошим.Хёнджин разглядывал меня пару секунд так ласково, что всё внутри замерло.—?Иногда, нуна, когда я думаю о том, что в моём сердце уже нет места, ты делаешь или говоришь что-то такое, от чего моя нежность к тебе выходит из его берегов и разливается внутри.—?Думаю, со мной постепенно происходит то же самое,?— пробормотала я едва слышно, но Хёнджин мой шёпот уловил и крепко обнял.Домой мы поднимались в обнимку: я уговорила Хёнджина ночевать у меня, потому что родители уехали к дедушке с бабушкой, а я не хотела оставлять его одного. Да, я вроде как и так подбодрила его, но я знала, что в пустой квартире он снова ощутит тяжесть сегодняшней новости. И мне хотелось быть рядом, когда это случится.Наверное, мои чувства к Хёнджину, с каждым разом становящиеся серьёзнее, должны были пугать меня, но всё было совершенно наоборот.