Часть 37 (1/1)

К тому времени, когда я наконец нахожу в себе силы подняться, когда тошнота, вставшая комком в горле, отступает, дождь уже заканчивается. От него остаются мокрые стёкла, головная боль и опустошённость.В комнате Ворона я не решаюсь трогать уже ничего. Видимо, он не допускал такой возможности: что я зайду сюда и тем более стану копаться в его вещах. Он даже понятия не имеет, что я успела перерыть всё вверх дном и поставить на свои места. Приди он гораздо позже, может быть, и учуял бы мой запах, но к тому времени отпечатков меня на его книге бы не было.Но жизнь это не ?бы?. Случилось то, что случилось, и я просто принимаю последствия. Ещё неизвестно, что будет потом, когда Ворон вернётся. Сомневаюсь, что будет продолжение банкета?— он сказал и сделал уже всё, что хотел. И тем не менее мысль о его возвращении, о том, что мне придётся провести с ним ещё какое-то время, внушает мне животный ужас.Я выхожу из его комнаты и обессиленно падаю на диван. За окном уже стоит непроглядная темнота. Меня накрывает чувство безысходности такой силы, что хочется когтями вырвать его из себя. И внутри так тянет, словно там, между рёбрами, сидит нечто, которое стягивает всё. Мне снова тошно от самой себя, и я снова на грани истерики.Правда, мне не к кому прийти, некого просить отмыть меня от этой грязи. У меня есть только я. И я даю себе клятву?— Чанёль об этом никогда не узнает. Если, чёрт возьми, до его слуха когда-нибудь дойдёт нечто подобное, это будет концом всего. И нет, я говорю не о конце наших с ним отношений. Просто тогда Чанёля уже ничто не остановит. Я знаю, что у него внутри сидит дьявол, которого он держит в себе всеми силами, и если я хоть заикнусь о случившемся сегодня, то сама же вложу Чанёлю в руки ключи от кандалов.Я унесу это утро с собой в могилу.Не знаю, сколько времени проходит, когда Ворон наконец возвращается домой. Я уже давно не слежу за часами. Меня волнует только то, когда меня найдут. Просто теперь мне действительно страшно за свою жизнь. До этого я, конечно, боялась Ворона, но то был иной страх. Безотчётный.Я не жалею, что пришла сюда. Жалею только о том, что не умею обуздывать своё неуёмное любопытство.—?Закончила рыться в моих вещах? —?спрашивает Ворон, издевательски оглядывая меня с ног до головы.Он стоит у столешницы, наливает себе вишнёвый сок. Я наблюдаю за его руками и с непередаваемым чувством отвращения разглядываю пальцы. И как он только посмел это всё со мной проделать?—?Я не рылась в ваших вещах,?— бесцветным голосом говорю я и понимаю, что со стороны выгляжу как человек, которого переломали надвое.—?Извини, теперь это называется ?устроила себе экскурсию по дому?, да?Его кривая усмешка мне уже поперёк горла.—?Называйте, как хотите. Но вы сами меня сюда привели. И удивляться после этого тому, что я, конечно же, заинтересовалась тем, где я нахожусь…—?Ты хотела сказать, заинтересовалась моей личностью?Я усмехаюсь, и эта усмешка даётся мне с трудом.—?Да ну брось,?— тянет он, сделав пару глотков. —?Ты меня здорово разочаровала, птичка.На этих его словах я поднимаю голову и замечаю, что он умудрился закапать себе пиджак соком и теперь досадливо стряхивает сладкие капли. Выглядит при этом как маленький ребёнок, а мне хочется надавать самой себе пощёчин. Хватит видеть то, чего нет. Именно поэтому ведь ты и полезла в его книгу. Из-за этой веры-иллюзии.Дура.—?Людей, пытающихся понять, какой я на самом деле,?— говорит он, приведя себя в порядок,?— было слишком много. И ты на первый взгляд вообще моей личностью особо не интересовалась. А потом в какой-то момент ты вдруг подумала, что-то, как я себя веду, это маска.Он цокает языком так, словно одна мысль об этом его так расстраивает, что он не находит слов. Я на это лишь удивлённо приподнимаю брови.—?А ведь я не притворяюсь никем. Всё, что я делаю, это настоящий я, а не какой-то образ. Надоедает, когда в тебе копаются, понимаешь?—?Так же, как и убивать? —?неверяще протягиваю я.Ворон откладывает в сторону стакан и, прислонившись спиной к плите, разглядывает меня, сощурив глаза.—?Ты мне не веришь?—?Поставьте себя на моё место. Сомневаюсь, что вы бы поверили.—?Может, и нет,?— пожимает он плечами. —?Но я бы не стал так слепо пытаться увидеть в ком-то хорошее.—?Я и не пыталась увидеть в вас что-то хорошее,?— хмыкаю я. Разговор начинает мне надоедать.—?М,?— глубокомысленно изрекает Ворон. —?А чем обусловлено тогда ваше желание препарировать меня, как лягушку?Его ?ваше??— обобщающее.—?Послушайте,?— вздыхаю я. —?Я говорю только за себя, и я не хотела вас… препарировать. Мне всего лишь была интересна ваша книга.—?То есть закладка в ней. Хочешь сказать, ты не думала, что найдёшь в ней что-нибудь?Удивительно, но это ведь правда. Книгу в руки я взяла вовсе не потому, что собиралась там что-то найти. Я и не догадывалась, что что-то личное, что-то важное, что-то, что делает его уязвимым, будет лежать на поверхности. Это ведь совершенно нелогично. Забавно то, что он не ждал от меня этого.—?Свет на вас клином не сошёлся,?— вздыхаю я.Ворон, ухмыльнувшись, кивает, а я понимаю, что мне так отвратительно плевать на то, что он думает сейчас. Этот человек перестал интересовать меня, когда сунул свою руку мне в трусы. У того, кто позволяет себе такие вещи, души быть не может. А если она и есть, то чёрная, как сажа, и я не имею ни малейшего желания пачкаться его душой.У меня почему-то тревожно сжимается сердце, и я знаю, что это не из-за Ворона. Оно чувствует, что к нам приближается что-то извне, и оно его боится. Я пытаюсь перевести дыхание, но не помогает. Наверное, меня бы сейчас спас холодный душ.—?Хватит обо мне,?— говорит Ворон, потратив ещё около минуты на разглядывание моей скромной персоны. —?Сок будешь?Расценив моё скептическое выражение лица как отказ, Ворон садится в глубокое кресло напротив меня и, притворившись, что раздумывает над вопросом (или не притворившись, чёрт его знает), прочищает горло.Что, блин, за прелюдии.—?Ты не жалеешь?—?О чём? —?почти сразу реагирую я. —?О том, что я тут?—?Нет,?— качает головой Ворон. —?О том, что познакомилась с Чанёлем.—?Пф,?— я издаю какой-то звук, отдалённо напоминающий не то цоканье, не то фырканье. Сама не разберу. —?Почему я должна жалеть?—?С такими людьми сложно.—?А с какими нет? —?спрашиваю я, не понимая, почему он снова ведёт со мной какие-то беседы. Хоть бы раз разгадать, что всё это значит. Хотя, может, и разгадывать ничего не надо? Может, он и правда не носит никаких масок?—?Твоя правда,?— кивает он и щурит глаза. Его будто бы что-то беспокоит.—?Слушайте,?— с глубоким вздохом начинаю я,?— вы и так всё знаете, так что не имеет смысла что-то от вас скрывать. Встреча с Чанёлем?— одна из лучших вещей, что происходили со мной. Без него всё это,?— я взмахиваю рукой, имея в виду не нынешнюю ситуацию, а свою жизнь в принципе,?— не имеет смысла. Я не говорю, что не испугалась, когда узнала, чем он занимается. Но нельзя отворачиваться от людей, не дав им и шанса рассказать всю правду. Если бы я тогда повернулась к нему спиной, у него бы, может, и не было больше возможности на исповедь. Людям нужны люди.—?Ты молодая,?— говорит он,?— поэтому так мыслишь.—?В этом и вся прелесть,?— пожимаю плечами я. —?Знаете, я бы не хотела через лет десять стать человеком, который чувствам предпочёл бы собственный комфорт. Я не умею думать головой, у меня за всё сердце отвечает.—?У тебя его просто много. Сердца,?— уточняет Ворон.—?Я бы предпочла умереть, чем в будущем жить по принципу ?выберу то, что мне удобнее и проще?.—?Ох уж этот юношеский максимализм,?— смеётся Ворон, и так искренне, что я слышу, как в его смехе переливается всеми тонами боль. И её так много. Много для одного человека.У меня падает сердце. Я совершенно не понимаю этого человека, но то, какие эмоции он у меня всё время вызывает, ставит меня в тупик.—?Думаете, через десять лет я вспомню всё это и пожалею?Из-за моего вопроса он состраивает какую-то гримасу. Я не знаю, что он пытается выразить, но спустя много лет я буду помнить это лицо и всё чётче осознавать?— чудовищами не рождаются. Потому что так не может смотреть человек, который не пережил ураган с человеческим именем.Суён?Я качаю головой и в который раз напоминаю себе, что сегодня было.—?Надеюсь, что нет.Его ответ ещё больше меня озадачивает. Что это, чёрт возьми, за вечер откровений и почему у меня не получается контролировать свои мысли и эмоции? Мне стоит огромных усилий не спрашивать у него ничего, потому что теперь хочется. Я понимаю, что он может мне ответить, и от этого возникает желание, как он и выразился, препарировать его, словно лягушку. Я знаю, что сейчас можно.Ворон смотрит на меня глазами человека, который и правда надеется, что я никогда не потеряю свой юношеский максимализм. Я знаю, что это неправильно, но меня охватывает такое странное чувство?— что всё это было правильно. За исключением, конечно, его грубого обращения со мной.Наверное, не во всех старых шкафах только пыль.На весь дом раздаётся трель звонка. Ворон не спеша оборачивается в сторону двери.—?Ждёшь кого-то? —?его издевательская улыбка даёт мне понять, что момент утерян. Возможно, и это тоже правильно. Я ведь знаю, что скоро всё закончится, а если не дай боже я проникнусь к Ворону пониманием, то потом неделями буду отходить от чувства, что могла столько о нём разузнать. Мне хватает, о ком переживать.Ворон поднимается с места, проходит к двери и рывком её открывает. Когда я вижу человека, стоящего на пороге, то думаю, что Ворон, вероятно, догадывался, кто его гость.Чанёль не смотрит на него. Он смотрит на меня. И одного его взгляда хватает, чтобы я поняла?— страх за меня привёл его в это логово. Боюсь представить, чего ему стоило вообще найти это место. Чего ему стоило вот так встать на пороге и сдержаться, не ударить Ворона, не подвесить его за рёбра к люстре.—?Чанёль,?— шепчу я.—?Я же говорил, что это к тебе,?— усмехается Ворон и изображает рукой некий приглашающий жест. Чанёль заходит и останавливается. —?Только без глупостей, ладно?У Чанёля по лицу ходят желваки, так он сжимает челюсти. Ярость в нём ищет выхода.—?Всё нормально? —?спрашивает он, повернувшись ко мне, и я просто киваю. Не могу же я ему сказать, что второй раз была в шаге от изнасилования.—?Я не ем людей, Чанёль,?— приподнимая брови, подчёркивает Ворон. —?У меня, конечно, фетиш на детей, но твоя немного не в моём вкусе.Даже дураку понятно, что он таким образом шутит, но у Чанёля сжимаются кулаки. Мне хочется подойти к нему, прикоснуться к его пальцам и разжать их. Сказать, что он может выдохнуть. Я не могу обещать ему, что мы этой ночью вообще тут выживем. Я ничего не могу ему обещать, но я хочу его успокоить.—?Чай, кофе? Сок, может? —?спрашивает Ворон, словно гостеприимный хозяин.—?Джи,?— отвечает Чанёль.—?Ну не здесь же,?— смеётся Ворон.Чанёлю его шутки не по душе. Настолько, что он дышит через раз от переполняющей его ненависти и злости.—?Если я узнаю, что ты хоть пальцем к ней…—?Что? —?не даёт договорить Ворон. —?Что ты можешь, Чанёль? Думаешь, всё так просто? Заявился на мою территорию, требуешь отдать тебе заложницу, угрожаешь. Подумай хорошенько, прежде чем что-то делать. И сначала спросил бы у неё, было ли что-то.Чанёль поворачивается ко мне, и я понимаю, что моя душа сейчас сгорит от боли.—?Джи? —?спрашивает Ворон, и на мгновение я заглядываю ему в глаза.И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.Он просит меня стать его соучастницей. Не потому, что боится Чанёля. Этот человек никого не боится. Он делает это потому, что хочет увидеть, стану ли я говорить Чанёлю правду. Ему интересно, насколько Чанёль будет готов выслушать мою исповедь, даст ли мне на неё шанс.Но это дешёвый трюк. Я не скажу Чанёлю только для того, чтобы уберечь его, а не потому, что боюсь. Я слишком хорошо его знаю, чтобы переживать о таких вещах.Он бы простил мне всё, потому что это я.—?Мне не причиняли вреда,?— говорю я, глядя Чанёлю прямо в глаза. Ему стоит титанических усилий мне поверить.Взгляд у него тяжёлый, и у меня ноет в груди. Прости меня за эту ложь, Чанёль. Я ненавижу всю эту чепуху про ложь во благо, но сейчас нет ничего правильнее, чем никогда не рассказывать Чанёлю о том, что произошло.Ворон усмехается и качает головой. И только я знаю, почему он так реагирует.Как же грязно.—?Твоя империя развалилась на части,?— говорит Чанёль, повернувшись к Ворону.—?Да, я знаю,?— говорит он, усмехаясь. Он проходит к бару, достаёт нечто, напоминающее виски, наливает его в два стакана и один протягивает Чанёлю. —?Выпьем за это?Чанёль с минуту разглядывает стакан, а потом принимает его. Я просто наблюдаю за ними обоими и понимаю, что всё это выглядит совершенно абсурдно. Мы сидим у моего похитителя, то, что было делом его жизни (вероятно), только что разрушили, а он пьёт за это с человеком, с которым воюет.—?А ты улизнул оттуда, что ли? Коп в курсе? —?спрашивает Ворон, когда оба делают по глотку.—?А что мне там было делать? Не переживай, меня потом задержат. Я здесь для того, чтобы свернуть тебе шею.Услышав эти слова, Ворон смеётся?— так, словно знает всё наперед и чьи-то планы его смешат.—?Прежде чем свернёшь мне шею,?— выговаривает он, успокоившись,?— хочу, чтобы ты знал. На территории больше десяти снайперов, и если ты хоть попытаешься тронуть меня, они в тебя выстрелят. Все разом.У меня холодеет внутри. Я знала, что тут кто-то есть, но не была до конца уверена. Снайперы. По всем углам. Больше десяти человек. У каждого приказ.Иллюзия свободы разбивается на глазах.—?Я понимаю, что тебе очень хочется со мной разделаться и ты не особенно переживаешь о том, что пострадаешь. Но подумай о Джи?— тебя же разорвёт у неё на глазах. Пощади девушку. Ещё под пули вслед за тобой бросится. Мне кажется, если бы ты рехнулся, она бы вслед за тобой с ума сошла.—?Ты не убежишь так просто. Может быть, сегодня я шею тебе и не сверну, но сделаю это потом,?— уверенно заявляет Чанёль, и у меня мурашки по коже бегут. Частью этого я точно не хочу быть.Видимо, в планах Чанёля не было пункта о том, чтобы придерживаться линии Чондэ в этом плане?— какой там суд, какая казнь. Он уже всё решил.—?Прекрасная идея. Договорились,?— кивает ему Ворон, залпом выпивает свой виски и разглаживает пиджак. —?А пока мне ещё есть, о чём позаботиться.Мы оба понимаем?— он сейчас уйдёт, и вполне возможно, что его даже не найдут. Дом окружён, и тут Ворон не даёт никаких иллюзий. Это чистая правда. И Чанёль, вероятно, впервые в своей жизни не станет совершать глупостей. Не ради себя, а ради меня, потому что в словах Ворона есть доля правды.Ворон забирает свою книгу из комнаты и медленно подходит к двери. Открывает её, вдыхая запах дождя, а потом поворачивается ко мне.—?Ты уж извини меня, Джи. Ты мне, конечно, понравилась, но… —?он не договаривает, и мне так и не суждено узнать, что подтолкнуло его поступить так, как он всё-таки с нами поступил. —?Без обид, ладно?Затем он уходит во вновь зарядивший ливень.Едва дверь за ним закрывается, Чанёль бросается ко мне, и у меня душа рвётся на части от того, как же я по нему скучала, как боялась и как сейчас хочу, чтобы он никогда не отпускал меня от себя.Чанёль осматривает моё лицо, руки, ноги, рёбра, словно ищет подтверждение того, что ничего на самом деле не было, что всё в порядке, что меня не трогали. Я останавливаю его хаотичные движения и подношу пальцы к своим губам. Слёзы катятся у меня градом, падая ему на кожу и разбиваясь на ещё несколько слезинок.—?Всё хорошо, душа моя.Чанёль замирает, и я вижу, как его трясёт.—?Точно?Я киваю и, обхватив лицо Чанёля руками, целую его в уголок губ. Он вздыхает и прижимается щекой к моей щеке.—?Я так боялся тебя потерять.Я позволяю себе слабо улыбнуться и трусь об его щёку. Для меня всё уже закончилось. Я не хочу пока знать, что конкретно сделал Чондэ, как Чанёлю удалось от него отделаться и оказаться здесь. Судьба Ворона не волнует меня в этот момент тем более.—?Ты, наверное, натерпелся, когда не нашёл меня в студии,?— шепчу я, крепко прижимаясь к Чанёлю. Он целует меня в шею и утыкается в неё носом, глубоко вдыхая запах моей кожи. Это вызывает просто толпы мурашек.—?Давай потом об этом, колючка,?— Чанёль гладит меня по волосам, отстраняется и заглядывает в глаза. —?Сейчас надо валить отсюда.Я киваю, и Чанёль рывком поднимает меня с места. Не знаю, есть ли у людей Ворона приказ стрелять, если мы выйдем, но узнать это каким-то другим способом мы сейчас не можем. Чанёль идёт впереди, держа меня за руку так крепко, словно я могу растаять прямо в воздухе. Он не смотрит по сторонам, потому что знает, что в случае со снайперами это бессмысленно. Оставлять меня в доме Ворона и осматривать территорию тоже без толку, в такой-то темноте.И, вероятно, он, как и я, знает?— стрелять слишком просто. Ворон, если что и придумал напоследок, то явно не это.Отчасти мы наверняка поступаем легкомысленно, любой бы позвонил Чондэ, хоть кому-то знакомому, попросил бы помощи. Но от этого всё бы только затянулось. Приезжая сюда, Чанёль вряд ли рассматривал вариант помощи извне. Мы стоим друг друга.Дождь разбивается о наши спины так, словно пытается о чём-то предупредить.Машина Чанёля стоит прямо у ворот, нам и бежать далеко не приходится, но мокнем мы просто до нитки. Чанёль открывает дверь, сажает меня, а затем садится сам. У меня так сильно и бешено бьётся сердце, что я не могу сосредоточиться ни на чём другом, кроме тревоги, охватывающей всё нутро. В нас никто не стрелял, и выбрались мы слишком просто.Чанёль включает подогрев сидения, пока я трясусь и выжимаю волосы.—?Тебе не кажется, что слишком тихо?—?Может быть,?— кивает Чанёль. —?Чондэ уже едет сюда. Оставим ему разбираться с сюрпризами.Так он всё-таки звонил Чондэ.Мы не проезжаем толком и двух километров, когда я понимаю, что Чанёлю плохо. Он начинает ехать не по прямой, а петляя, и я перестаю понимать, что происходит. Он резко останавливает машину, потому что это просто-напросто опасно. А затем, не сказав ни слова, буквально вылетает из машины и сгибается пополам, кашляя.Я испуганно выбегаю следом, не осознавая, что это не просто непонятный приступ кашля. Стоит мне только приблизиться, как я вижу кровь. Она повсюду. На земле, на его руках, на одежде.—?Чанёль, что… —?я не успеваю договорить, потому что мне наконец удаётся повернуть его в свою сторону?— до этого он отворачивал от меня своё лицо.Никакими в мире словами никогда не удастся описать ужас, охвативший меня, когда я понимаю, что Чанёль этой кровью кашляет. Он не выдерживает и оседает на землю. Я хватаю его под руки и падаю вместе с ним.—?Чанёль! —?мой крик тает во мгле.В какой-то момент до меня доходит, что он не кашляет, а его просто-напросто рвёт.Долбаной кровью!Я вообще перестаю понимать что-либо, когда держу Чанёля у себя на руках и допускаю лишь мысль о том, что вот сейчас он умрёт. Откуда и почему берётся эта кровь… Она оказывается у меня на ладонях, и я разглядываю свои трясущиеся пальцы.Чанёль в отчаянии цепляется за меня, словно я его спасательный круг, а я не могу двигаться, потому что животный ужас парализует всё моё бесполезное тело.Я мало что помню от той ночи.Только кровь?— целый её океан, бьющегося в конвульсиях Чанёля и непроглядный мрак.То, как набираю окровавленными пальцами скорую и прошу Чанёля не закрывать глаза.То, что я в эту секунду беспомощна до омерзения.То, как ливень снова поёт молитву за упокой, но в этот раз не мне.Когда Чанёль перестаёт двигаться, а кровь застывает у него на губах, мне не остаётся ничего, кроме как молиться. Вымаливать у этого дождя, у небес не забирать у меня мой мир.