Часть 35 (1/1)

Всё, что было после, до сих пор кажется мне чем-то нереальным. Чем-то, что произошло явно не со мной. А если и со мной, то во сне или в бреду. Потому что встречи с такими людьми это то, что психика не каждого человека может выдержать. Почему выдержала моя? Наверное, меня просто пожалели.Или, может, его задело что-то из сказанного мной. Хотя я сильно сомневаюсь в том, что Ворона вообще что-то способно задеть в этой жизни. Этот во всех смыслах огромный человек едва ли вынес для себя что-то из беседы со мной. Просто потешил своё самолюбие.—?Тебе это что-то сказало, да? —?улыбается он, замечая, как расширяются мои глаза. Переводит взгляд на шею. Пульс, чёрт возьми, бешеный, и мы оба это знаем. —?Не бойся.—?Я не боюсь.Мои слова выглядят так жалко, что я тут же о них жалею. Складывается впечатление, что я загнанная вороном в угол маленькая птичка. Он прекрасно знает, что мне страшно до чёртиков, но перед тем, как сожрать свою жертву, ему безусловно хочется её помучить. Иначе где же веселье?—?Я тебе верю,?— криво усмехается Ворон, вытягивая руку и одними лишь кончиками пальцев касаясь моей шеи. —?И пульсу твоему особенно.Об его улыбку можно порезаться.Стоит титанических усилий дёрнуться в сторону от его рук, пусть в этом уже и нет необходимости?— Ворон всё делает так быстро, что я едва успеваю моргнуть. Человек, которого слишком много. Человек, который везде.—?Что вам нужно?—?Мы с тобой на ?вы?? —?учтиво спрашивает Ворон, и по его взгляду можно понять, что разговор со мной доставляет ему немалое удовольствие. Он не участвует в операциях, но если вдруг заглядывает на огонёк, то наверняка обожает доводить своих жертв до того момента, когда смерть кажется им единственным избавлением.—?Мы незнакомы.—?Да ну брось,?— улыбается он, шагая вокруг меня и присматриваясь как к товару на прилавке. —?Ты обо мне достаточно знаешь. Я о тебе?— не меньше.—?Сомневаюсь,?— говорю я, просто чтобы потянуть время. Мне внезапно становится ясно?— даже если я сейчас крикну и позову Богома, ничем хорошим для него это не закончится. Я не знаю Ворона и не представляю, как он отреагирует на мой крик о помощи, но подвергать риску человека, который ни в чём не виноват, я хочу меньше всего.—?Скажи, Джи,?— внезапно начинает Ворон, выглядя так, словно только что его осенила невероятно гениальная мысль,?— ты никогда не хотела отомстить своей матери? Представляешь, стоит только сказать мне ?да?, и её органы разлетятся по стране.Сказать, что меня в этот момент словно током ударило,?— ничего не сказать. Дело не в том, что я никогда не думала о таких вещах. Я жила с ними. Всё время вытравливала их из себя, пока не пришла к выводу, что мне ничего не нужно делать. И теперь, когда я слышу от этого страшного человека эти слова, мне становится стыдно за то, что я в принципе когда-либо думала о мести.—?Да вы издеваетесь! —?вспыхиваю я, наблюдая за тем, как он приносит стул, ставит его передо мной и грациозно садится, закидывая ногу на ногу. Воздух вокруг пахнет деревом и табаком.—?Ты, Джи. Я немногим старше тебя. Лет на десять-пятнадцать. И нет, я не привык шутить на подобные темы.Ему доставляет огромное удовольствие смотреть на то, как я теряюсь и не знаю, что мне вообще говорить. Может, он уже давно раскусил меня и знает, что я просто пытаюсь тянуть время. А может, и нет.—?Это бесчеловечно.—?Именно этим и занимается твой парень, представляешь? —?хмыкает Ворон. —?Ты же уже большая девочка, всё понимаешь.—?У него не было выбора.Услышав моё невероятно нелепое заявление, Ворон смеётся, и его низкий голос, слившись с до сих пор играющей песней, кажется мне ещё более зловещим. Не знаю, как мы вообще умудряемся слышать друг друга в таком шуме.—?Выбор есть у всех, Джи. И Чанёль его уже сделал. Тебе тоже придётся сделать свой.—?Не понимаю, о чём вы.—?Ну ладно тебе, птичка. Если я ещё могу пережить то, что ты ко мне на ?вы?, то твоё притворство?— нет.И в этот раз он не улыбается. А меня снова пробирает холод. У него такой взгляд, словно он готов прямо тут разобрать меня на органы. Лично. И ему будет даже приятно повозиться со мной. Я не знаю, откуда берётся это чувство, но я ему верю.—?Любовь?— это, конечно, прекрасно. И я так понимаю, вы оба думаете, что это у вас навсегда. Это тоже прекрасно. Молодость вообще штука замечательная,?— со знанием дела кивает Ворон. —?Сейчас Чанёль от тебя зависим как от работы на меня когда-то. Буквально живёт тобой. С той лишь разницей, что ты гораздо законнее меня,?— он обнажает зубы, а мне кажется, что это тот самый монстр из-под кровати. Улыбка это, усмешка или оскал, чёрт его знает, но становится так же страшно, как в детстве, и кажется, что одеяло?— единственное спасение. —?Мне, конечно, жаль, что так получилось. Ненавижу, когда кто-то думает сердцем, а не головой, но не могу же я оторвать его от тебя. Пытался, ещё тогда, когда всё у вас только начиналось. А он прямо упёрся. Не возвращался ко мне, ещё и в тебя влюбился как мальчишка. И тогда я решил, что вместо того, чтобы избавиться от тебя, стоит тобой воспользоваться.Мне было бы приятно услышать о любви Чанёля ко мне в любой другой ситуации. Сейчас мне просто противно от того, что всё это рассказывает мне именно Ворон, а я стою перед ним, словно провинившаяся школьница, и для него это абсолютно нормальная ситуация.—?Предсказуемо,?— хмыкаю я, стараясь удержать остатки самообладания и гордости.—?И старо, как мир, разумеется,?— пожимает плечами Ворон и улыбается мне так, словно знает всё, что я даже не произношу. Как будто вскрыл мне череп и тянет за все нитки-мысли, изучая каждую. —?Но ведь работает, скажи? Стоило только щёлкнуть пальцами, там снайпер, тут насильник, там ещё один снайпер. У меня, как видишь, всё под контролем. Только что-то Чанёля, видимо, не особо волнует, что все твои близкие могут умереть, стоит мне только щёлкнуть пальцами.—?Я не понимаю, почему вы в него так вцепились. У вас же столько людей.—?Больше притворства я не выношу только глупость,?— вздыхает Ворон и щурится. —?Мне что, обязательно нужно всё тебе разжевать?—?Как видите, я не блещу умом,?— я отвечаю ему в той же манере, чем однозначно его веселю, потому что он впервые улыбается как обычный человек, а не как глава преступной организации. Как будто ему правда просто смешно.—?Понимаешь ли, Джи. В моей профессии тех, кто уходит, либо удерживают до последнего, либо убивают. Потому что велик риск подставы. А ещё не очень хочется, чтобы он перешёл в другую организацию?— ещё будет сливать кому-то, где мы берём товар. Ну такое,?— Ворон морщит нос, как будто говорит со мной о том, что кто-то подливает холодную воду в горячий чай.—?И почему вы его не убили тогда?Ворон впервые за вечер смотрит на меня не как на жертву, а как на соперника. Я знаю этот взгляд, потому что была на сотне танцевальных конкурсов, и поверьте, нет ничего хуже, чем когда на тебя смотрят так, словно готовы порвать на тебе платье.—?А ты мне нравишься, птичка.Я закатываю глаза, потому что от него это звучит как минимум странно. Комплименты от Ворона?— последнее, чего я хочу добиться в этой жизни.—?Нет, правда. Ты мыслишь забавно. То есть, по-твоему, легче было его убить?—?А разве нет? Вы за ним гонитесь так, словно он невероятно важное звено в вашей цепи, но ведь это не так. У вас наверняка есть… работники лучше,?— слово ?работники? я буквально выплёвываю, потому что это совсем не то, что я хотела сказать. —?Так зачем же бегать за человеком, который готов вас предать? Вы ведь понимаете, что попадись он полиции, всё им выложит?—?Ты правда мне нравишься,?— смеётся Ворон и качает головой. —?Это всё, конечно, прекрасно, но знаешь, как иногда выматывают эти убийства? Я занимаюсь этим большую часть своей жизни, и временами так надоедает кивать кому-то, щёлкать пальцами, смотреть так, чтобы сразу было понятно, кого и как убить.—?Как вам скучно живётся,?— протягиваю я. —?Но звучит неубедительно. То есть наверняка вы говорите правду?— вам надоело всё время убивать. Иногда, наверное, хочется разнообразия?— изнасилования там, запугивания, угроз и всего в этом духе. Вам виднее, чего вам не хватает. Но даже для меня всё это глупость.Понятно, что на случай предательства у Ворона есть план, и он не видит необходимости это озвучивать. Но всё равно что-то не сходится для меня.—?А что ты хочешь услышать, птичка? Что я вижу в твоём Чанёле себя?—?Ну это же старо как мир,?— хмыкаю я. —?А если бы и было правдой, то где же ваша Джи и почему никто ещё вами не воспользовался?—?Моя Джи вот уже много лет как мертва,?— усмехается Ворон. Ни отголосков боли, ни признаков печали. Ничего, что выдаст: ?Я человек, и у меня есть чувства?.—?Вы её хоть нормально похоронили или тоже на органы растаскали? —?не сдерживаюсь я, потому что моя ненависть к этому человеку безгранична.Я ведь прекрасно понимаю, что он тут исключительно ради собственного веселья. Он не скажет мне правду, просто поиграет со мной. Заставит поверить в одну из своих историй. Может, даже попытается внушить мне, что он всё-таки человек. Вероятно, это всё прелюдия к чему-то ещё, о чём я не знаю.Зато я знаю одно?— ему нельзя верить. Ни одной его эмоции, потому что каждую он тщательно обдумывает, прежде чем явить её миру.Ворон так сжимает челюсти, что я вижу, как по его лицу ходят желваки.Я тебе не верю.—?Знаешь, я всё же не буду брать свои слова назад?— ты мне нравишься,?— говорит он, но без тени улыбки. Просто сухо констатирует факт.—?Я, конечно, очень рада, что вызываю у вас такие эмоции,?— киваю я, удивлённая тем, что вообще осмеливаюсь язвить.Это трудно объяснить, но наверняка вы встречали или ещё встретите в своей жизни людей, которых будете бояться. Во всех смыслах этого слова. И тогда вы поймёте, каково это?— стоять перед таким человеком и понимать, что говорить ты можешь что угодно, но с места не сдвинешься, настолько тебе страшно. Можешь язвить, опускать саркастические шуточки, злиться, показывать, как ты его ненавидишь, пытаясь скрыть свой страх, но всё это неважно. Важно то, что ты будто приклеен к полу и не сделаешь ничего, пока тебе не скажут. Потому что с такими людьми по-другому и не получится. Они знают, на что способны. И ты тоже это знаешь.—?Нет, правда,?— кивает он, глядя на меня снизу вверх и тихонько подпевая Le Calin. —?Ты мыслишь так, как должен мыслить мой человек, и это просто потрясающе. Где ты была раньше?—?Я мыслю так, потому что это логично. Если кто-то сопротивляется, от него просто избавляются, не тратя на него ни минуты. Вы почему-то с ним носитесь, как с грудным ребёнком, а когда он потащит вас на дно, ещё и спросите, что пошло не так. Для такого человека, как вы, это странно.—?Для такого, как я? —?Ворон растягивает губы в улыбке. —?А какой я человек?—?Не пытайтесь. Вы можете услышать это от кого угодно, но не от меня,?— усмехаюсь я, понимая, что колени ужасно дрожат и что я в таком состоянии уже прилично. Богом сюда вообще не заглядывает, или как? Он хоть знает, что тут происходит? Вызвал подмогу?—?Ты тоже не пытайся. Мы можем выключить музыку, и ты позовёшь на помощь. Но это тебе ничего не даст.В эту минуту мой страх достигает своего апогея. Я понимаю, что либо он что-то сделал с Богомом, либо Богому нельзя было доверять. И я теперь полностью в его руках. Щёлкнет пальцами?— и мои органы разлетятся по стране. А может, он для меня придумал что-то другое. Ведь всё время убивать?— скучно.—?Как я уже сказал, тебе нужно сделать выбор. И я тебе с радостью в этом помогу,?— с этими словами он наконец поднимается со стула, и пожалуй, лучше бы он продолжал на нём сидеть.—?Не знаю, о каком выборе идёт речь, но я не собираюсь участвовать в ваших планах и уговаривать Чанёля что-то делать.—?Расслабься, тебе даже не придётся что-то делать. Просто сейчас ты пойдёшь со мной.—?И это вы называете ?сделать выбор? и ?не придётся что-то делать?? —?выдыхаю я, зная: я пойду с ним. Таким людям невозможно сказать ?нет?. Вернее, толку от ?нет? будет… его вообще не будет. В этом вся правда.—?А перед тем, как мы уйдём, давай станцуем. Но я поставлю другую песню, ты не возражаешь? —?он говорит это всё так, словно не слышал моего вопроса. Вероятно, именно так он обычно и ведёт себя с людьми, когда они надоедают ему своей болтовнёй. Что ж, я нравилась ему недолго.—?Что изменится, если я скажу, что возражаю?—?Ничего,?— заливисто смеётся Ворон. —?Некоторые вопросы задаются просто ради того, чтобы отдать дань вежливости. Твоё согласие?— последнее, что мне нужно.Когда Le Calin сменяется другой песней, я понимаю, что не знаю её. Но то, что и в ней тоже присутствуют турецкие мотивы, это точно. Даже я, человек, не обладающий особыми способностями к языкам, могу это сказать.—?Вы позволите? —?ёрничает Ворон.Протягивая мне руку и не дожидаясь, пока я хоть как-то отреагирую, он кончиками пальцев касается моих рук. В первое мгновение мне кажется, что между нами пролетает искра. Не из тех, что бывают между людьми, которых притягивает друг к другу магнитом, между которыми существует особая химия. Я в жизни не смогу объяснить, что это было, но я чётко поняла?— если у него и есть душа, вся она сосредоточилась в кончиках его пальцев, пахнущих табаком и деревом. Запах крови я больше не ощущаю?— вероятно, это моя выдумка.Невесомо притягивает меня к себе, и теперь я понимаю, как чувствуют себя героини всех этих фильмов, в которых им чертовски везёт оказаться один на один с главным злодеем, у которого харизмы столько, что можно просто-напросто её не выдержать. Ворон не есть чистое зло, потому что я не верю в чистое зло. Но и хорошего в нём, наверное, по пальцам пересчитать. Я не люблю делать о ком-то скоропалительные выводы, но в данном случае у меня просто нет выбора?— Ворон слишком опасен и не приносит ничего, кроме вреда.И плевать, что выбор есть всегда. Сейчас его нет.Ведь если дать слабину, попробовать сделать так, чтобы он вдруг подумал сердцем (господи, какая заманчивая идея), это может окончиться плачевно в первую очередь для меня. Внутри огромных, величественных, старых шкафов обычно?— слои многовековой пыли и ничего больше.Ворон так близко ко мне, что я его шрам вижу так ярко, что мне даже становится больно. Я не могу смотреть на такие вещи, но если попробовать убедить себя, что он получил его, пытаясь кого-то убить, то можно поверить в то, что это заслуженно. И всё же... такой глубокий шрам, да ещё и на всё лицо. Интересно, каково вообще с этим жить? Приносит ли он дискомфорт такому человеку, или Ворон всё же выше всех этих заморочек по поводу внешности?—?Понравился мой шрам? —?спрашивает Ворон, и от его низкого голоса прямо у меня над ухом дёргается душа. Он, конечно же, видит, что я изучаю его, в особенности его рану.—?Ничуть,?— говорю я, пока мы медленно двигаемся под песню.—?Ну да, уродливый,?— хмыкает он. —?Шрамы другими не бывают.—?Бывают исключения.—?Например?—?У моей подруги детства был шрам на коленке в форме цветка.—?М,?— усмехается Ворон. —?Ты умеешь удивлять. Я ожидал услышать банальщину в духе ?шрамы любимых не могут восприниматься как уродливые?.—?Почему мы с вами вообще это делаем? —?вздыхаю я, понимая, что танцуем мы недолго и впереди ещё добрая половина песни.—?Танцуем?—?Всё это. Вы же пришли за чем-то конкретным. К чему было разговаривать со мной, а теперь танцевать? Вы в конце концов просто распродадите меня по частям за сколько там? Пятнадцать за сетчатку, тридцать за почку?Ворон снова усмехается, и эта усмешка летит мне прямо в линию челюсти. Табак и дерево.—?Поскольку ты мне понравилась, продам тебя за нормальную цену. Пятнадцать за сетчатку?— гроши.—?Если вы пытались меня задеть, то у вас не получилось, потому что я не разбираюсь в деталях.—?Я уже понял,?— кивает Ворон, буквально наслаждаясь песней. Если бы я хорошо его знала, то могла бы определить, о чём он думает, пока смотрит мне прямо в глаза. Что он ищет в них?Удивительно, но вот так танцевать с ним не страшно. Может, потому что я привыкла, что моими партнёрами бывают разные люди? Даже вот такие? То есть мне безусловно неуютно, но нет желания нестись от него сломя голову. И это не хорошо и не плохо. Просто факт. Вероятно, он умеет быть обычным человеком, когда ему это нужно. Может быть, почувствовал, как сильно пугает меня, и сбавил обороты. А вообще, гадать можно бесконечно, и ни один ответ может не подойти.Песня красивая, а Ворон умеет танцевать, поэтому, наверное, мне спокойно.—?Вы танцуете?—?В детстве считается?Я усмехаюсь, вспоминая, что с Вороном никогда не знаешь, какое слово?— правда, а какое?— ложь. Может, это даже хорошо, потому что я понимаю, как глупо пытаться построить чёткий образ Ворона в своей голове и потом разобрать его. Я уже молчу о том, чтобы искать в нём Ли Сухёка.Песня заканчивается, но Ворон не отодвигается от меня. Его длинный аристократичный нос касается моей щеки, и моё сердце снова куда-то падает. Я бы сказала, что ему, Ворону, нужна чья-то нежность, столько раз он меня касался сегодня, но я не знаю. Ведь всё это с таким же успехом может быть просто частью его игры.—?Не бойся,?— снова говорит он.Буквально выдыхает мне в кожу, касаясь теперь губами. Затем плавно ведёт носом к виску, и его губы оказываются на уровне моего уха. В тишине и полумраке студии мы, наверное, выглядим как высеченная кем-то статуя.—?Я и не боюсь,?— снова отвечаю ему я. Он знает, что на самом деле мне страшно. А я знаю, что он читает меня как открытую книгу, но продолжаю лгать ему.Он отпускает меня так же внезапно, как притянул к себе, и оказывается у открытого окна. Ходит он так быстро и бесшумно, что могу сказать точно?— задолго до того, как стать главарём преступной организации, он был лучшим её человеком.Ворон вытягивает руку в качестве приглашающего жеста. Это дань вежливости. Если я скажу ?нет?, он применит силу, просто как дважды два.Есть вероятность, что он тут совсем один, как прошлой ночью в моей комнате?— вряд ли он привёл туда своих людей. Ещё возможно, что с ним куча бандитов, среди которых может быть Исин. Может быть, он блефует, хотя для такого человека это не просто странно, это настолько непонятно, что я теряюсь. А может, он просто знает, что я пойду за ним. Так много вероятностей...У меня был выбор. Я могла позвать на помощь, не пойти, придумать что угодно, лишь бы остаться в мнимой безопасности своей прежней жизни. Вот только прежней жизни уже давно нет. И остаётся лишь принять то, что происходит сейчас.Я не собираюсь копаться в этом человеке и вытаскивать из него то, что он сам запрятал. Хочет быть плохим, пусть будет. А мне надо понимать, что от моего поступка наверняка зависит жизнь Чанёля и многих людей.Я принимаю руку Ворона.Потому что у каждого из нас есть выбор и я сейчас делаю свой.