Часть 34 (1/1)

День не задаётся с утра. Усмешку в ключицы я чувствую до сих пор?— кожу жжёт до невозможности, и мне самой так тошно, что я не могу усидеть на месте. Сначала принимаю душ и яростно, изо всех сил, тру свои чёртовы ключицы, надеясь, что это как-то поможет. Кожа лишь краснеет, но ощущение чужого почти прикосновения не проходит. Потом проветриваю комнату. Тяжёлый, давящий на виски запах не получается выветрить ни из комнаты, ни из себя.Бабушка ничего не чувствует, и я начинаю думать, что медленно, но верно схожу с ума. Безусловно, проникнуть в эту квартиру особого труда не составит. И всё же хочется верить в то, что это был просто слишком реалистичный сон.Набирая сообщения Чанёлю и Чунмёну, я со вздохом раздумываю о том, что и сегодня не получится увидеться ни с одним из своих друзей. Я соскучилась по Сольхён, Чонину и Гаюн. Что до Чонина, так о том, удалось ли ему переварить преподнесённую мной информацию, я до сих пор не знаю. С этим нелегко смириться, это невозможно понять, и я не знаю, какой реакции от него ждать. Это я слепая, это мне не понадобилось много времени, чтобы решить, на чьей я стороне. А он, в отличие от меня, Чанёля не настолько хорошо знает.Пока я добираюсь до места, назначенного Чондэ, внутри всё так и трепещет. Не стоит раньше времени переживать, я знаю. И повторяю про себя эту фразу до тех пор, пока мне не надоедает. Потому что ни черта это не помогает. Я всё равно волнуюсь и сотни раз обдумываю сказанное Чондэ. Насколько велика вероятность успеха? Точно ли никто не пострадает? Правда ли мы можем пойти против того, на кого работает Чанёль? Правильно ли поступаем, играя по-крупному?Вопросы, словно муравьи, копошатся у меня в голове, вызывая не самые приятные ощущения. У меня так трясутся руки и так бешено бьётся сердце, что я останавливаю такси, забегаю в аптеку и покупаю себе успокоительное. Не пичкалась ими никогда в жизни?— даже во время экзаменов и выступлений. Потому что обычно волнение отступает в ту минуту, когда я выхожу на сцену или сажусь перед преподавателем, чтобы ответить.Но сейчас другая ситуация. Я не успокоюсь, даже если буду сидеть в окружении трёх знакомых мне людей, одному из которых доверяю больше жизни. К счастью, когда такси тормозит у пятиэтажного дома, меня уже немного отпускает, и я могу твёрдо стоять на ногах.Судя по всему, Чондэ решил встретиться у себя дома. Сначала я не обратила внимания на адрес в сообщении, но теперь, стоя у подъезда и пытаясь разобраться, как войти, прихожу именно к такому выводу. В какой-то мере мне даже понятно, почему место встречи он выбрал такое.Оказывается, я приехала раньше всех. Чондэ открывает мне дверь, одетый в растянутые спортивные штаны и не менее растянутую чёрную майку. Разнообразные татуировки разбросаны по его плечам и спине. Их столько, что даже сосчитать с первого взгляда не смогу.—?Привет! —?здоровается он и улыбается мне по-кошачьи. —?Знаю, что выгляжу отнюдь не респектабельно, но раз твои мужики опаздывают, я ещё успею привести себя в порядок.—?То есть при мне можно выглядеть как угодно? —?ухмыляюсь я, закрывая глаза на ?твои мужики?. Вряд ли он хотел меня подколоть. Зная Чондэ, можно с уверенностью заявить, что у него подобные выкрутасы в речи случаются на автомате.—?Ну, ты уже свой человек, чего перед тобой выпендриваться, пытаться показаться себя в лучшем свете и так далее и тому подобное,?— смеётся Чондэ. —?Ты проходи, я пока переоденусь. Судя по данным, присланным моими ребятами, твои скоро тоже будут.—?Ты отслеживаешь их местоположение?—?Не без этого,?— сверкает улыбкой Чондэ и исчезает за дверью своей спальни.В квартире у него чисто, ни пылинки. Даже посуда вымыта. Я почему-то, представляя, сколько лет у него ушло на то, чтобы выйти на след босса Чанёля, думала, что дома у него самый настоящий бардак. Как у человека, который настолько занят работой, что времени и сил на уборку уже не хватает.—?А у тебя чисто,?— говорю я, когда Чондэ выходит из спальни, уже переодетый в джинсы и футболку. Понятия респектабельности у нас определённо здорово разнятся.—?А ты чего ждала? —?хмыкает он, проходя на кухню и проверяя, что у него есть в холодильнике.—?Я думала, у тебя беспорядок будет,?— честно отвечаю я, садясь у стола и облегчённо понимая, что успокоительные наконец подействовали.—?Я скажу тебе по секрету,?— подмигивает мне Чондэ и заговорщическим шёпотом выдаёт:?— Я весь срач в спальню перенёс.И, согнувшись пополам, хохочет так громко и так заразительно, что у меня не получается оставаться серьёзной, и вскоре я сама начинаю смеяться. Я всё ещё поражаюсь способности этого парня рассмешить за секунду.Всё это продолжается до тех пор, пока наши животы не схватывает от боли и пока Чондэ не получает сигнал, что Чанёль с Чунмёном уже у подъезда.—?Ну, теперь самое сложное,?— говорит он. —?Завоевать их доверие.—?А если мы не придём ни к какому решению? —?интересуюсь я на всякий случай.Я знаю и Чанёля, и Чунмёна. И они не из тех, кто легко на что-то соглашается. Самые настоящие любители поспорить и набить морду. Желательно друг другу, конечно, но сейчас они совершенно точно будут на одной стороне.—?Буду действовать без них. Они не единственные, на чей след мне удалось выйти. Дело в том, что с ними проще?— они хотят выбраться из этого дерьма. И если оба откажутся, процесс несколько затянется: придётся искать тех, кому тоже уже надоело, но кто не может рискнуть и уйти. И тем не менее их отказ не катастрофа,?— пожимает плечами Чондэ.—?Я помогу, чем смогу,?— вздыхаю я. —?Я говорила об этом с Чанёлем вчера. Не сказать, что он в восторге от всего этого, но хотя бы не отказывается сразу. Просто моментально условие мне поставил?— если согласится, я в это не полезу.—?Естественно, ты не полезешь,?— хмыкает Чондэ. —?Ты достаточно сделала.И этот туда же. Едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.—?Я к тебе вообще кое-кого приставлю,?— добавляет он, но рассказать до конца не успевает, так как в дверь звонят. Пока он открывает и максимально вежливо здоровается с парнями, я раздумываю о смысле его слов и прихожу к выводу, что, если я правильно поняла его замысел, он мне совершенно не по вкусу.Чондэ возвращается с видом аля ?Какие они у тебя пугающие?, и я едва сдерживаю смешок. За ним идут Чанёль и Чунмён. Первый сверлит меня взглядом, словно винит за то, что я приехала раньше, хотя дала ему кое-какое обещание. Второго я относительно давно не видела, и когда он улыбается мне, я понимаю, что он мой поступок одобряет.Не то чтобы Чанёлю не нравится то, что я пытаюсь помочь. Я знаю, что ему невероятно сильно хочется выбраться из того места, в которое он сам себя загнал, но ему не улыбается тот факт, что я во всём принимаю активное участие. А Чунмён, когда-то старающийся оградить меня от Чанёля, просто понял: я?— самое правильное, что могло с Чанёлем случиться.Чанёль и Чунмён садятся, и Чондэ забирает себе последний стул.—?У меня в холодильнике мышь повесилась,?— в лоб говорит Чондэ. —?Предложить вам могу только чай и кофе.—?Не нужно, давайте сразу к делу,?— обрывает дружелюбное предложение Чанёль и сверлит Чондэ тяжёлым взглядом.Надо заметить, что у него их достаточно, а этот?— самый пугающий. На меня Чанёль так смотрел только тогда, когда узнал про фотографии. По идее, Чондэ должен как минимум перестать улыбаться, но когда я смотрю на него, то понимаю, что в выражении его лица ровным счётом ничего не изменилось. Как была кошачья улыбка, так она и есть.—?Ну, как хотите,?— разводит руками Чондэ и поворачивается ко мне. —?С твоей просьбой всё улажено. Пришлось повозиться, но мои ребята знают свою работу.—?Да ну? —?щурит глаза Чанёль, обращая на себя внимание всех нас. —?Так просто?Тон у Чанёля издевательский, и в целом Чондэ пока ему совершенно не нравится. Сердце у меня в эту секунду падает.—?Людей в принципе своём убивать не трудно, вам ли не знать? —?не теряется Чондэ. —?Психологически, может, и давит, только мои ребята давно прошли эту стадию. Что касается действий?— ничего сверхъестественного.—?Парни Ворона отчитываются ему обо всём. Как насчёт этого?Прозвучавшее прозвище не вызывает ни у Чондэ, ни у Чунмёна удивления. А вот я застываю. Потому что мне Чанёль никогда не рассказывал о том, как они зовут своего босса, какой он вообще, что собой представляет. Я знаю только то, что они считают его неуязвимым.И вот теперь…Ворон.Что-то мрачное и гнетущее поднимается в душе. Кожа на ключицах начинает гореть сильнее, и я раздражённо провожу по ней пальцами, надеясь, что это пройдёт как можно скорее, потому что, если честно, ощущение чужой усмешки и чужого дыхания приносит дискомфорт и мешает сконцентрироваться.—?У нас достаточно хакеров, не переживайте. Всё под контролем.—?Пока,?— замечает молчавший до этого Чунмён. —?Если Ворон пронюхает, а он пронюхает, нам несдобровать. Он в пепелище превратит дороги, по которым мы прошли.—?Я в этом не сомневаюсь,?— снисходительно улыбается Чондэ. —?Поэтому думаю, вы и без меня знаете: действовать придётся в эти два, максимум три, дня.—?Вы спешите,?— говорит Чанёль.—?А что вы предлагаете? —?участливо спрашивает Чондэ, но я понимаю, что в своей голове он уже утвердил весь план.—?С Вороном так нельзя. Нужно проработать всё до мельчайших подробностей,?— цедит Чанёль, по-прежнему сверля парня тяжёлым взглядом. —?Прокола не должно быть нигде.—?Идеальных планов не существует, Чанёль,?— осаждает его Чунмён и бросает на него взгляд ?Человек помочь пытается, а мы всё это время на заднице ровно сидели?.—?Хорошо, что хотя бы вы это понимаете,?— кивает Чондэ. —?Ваша задача?— вести себя как ни в чём не бывало и предоставить всё мне. Предварительно, конечно, сообщив, где пройдёт следующая операция.—?Да ладно? Вы ещё и об операции уже прознали? —?голос Чанёля звучит менее напряжённо и зло, и я продолжаю внимательно наблюдать за происходящим.—?Мои люди везде,?— ухмыляется Чондэ. —?Всё предельно просто. От вас не требуется ничего такого. Нужно лишь создать видимость работы.—?А вы? Что будете делать вы? —?скрещивает руки на груди Чунмён.—?Поймаем вас с поличным.—?И что тогда? Мы загремим в тюрьму. Что-то я пока не вижу для нас особых плюсов,?— продолжает Чунмён, но, в отличие от Чанёля, говорит спокойно и заинтересованно.—?Не хочется за свои поступки отвечать, да? —?улыбка Чондэ в этот раз выходит не кошачьей, а хищнической. Передёргивает на мгновение даже меня.Он связался с нами не по доброте душевной, это понятно и так. И, судя по всему, таких, как Чанёль и Чунмён, готов лично отстреливать.—?Если понадобится, мы своё отсидим,?— вновь включается в беседу Чанёль.—?Я не сомневаюсь,?— кивает Чондэ,?— но доказательств нет. Связать многочисленные пропажи с вашей новой операцией будет не трудно, а вот доказать вашу вину в тех так и не закрытых делах?— проблематично. Заберут всех, кто будет причастен к тому, что должно произойти. При большом желании я и вас могу упечь, но Джи мне в душу запала?— совесть не позволит.Чанёль бросает на меня быстрый взгляд, который я героически выдерживаю.—?А как же то, что другие, если тонуть начнут, и нас за собой потащат? —?спрашивает он.—?Голословные заявления показаниями не считаются в нашей стране. Они ничего не докажут. Тех, кто работал непосредственно с вами, постараемся убрать прямо на месте. Остальных посадим.—?А Ворон? —?уточняет Чунмён.—?А что Ворон? —?Чондэ расслабленно откидывается на спинку стула. —?Повезёт?— шальная пуля заденет, нет?— добьюсь казни.—?Разве сидеть в тюрьме не худшее наказание? —?подаю наконец голос я. Получается хрипло и неуверенно, зато сразу приковываю всё внимание. —?Он будет медленно сходить с ума.—?Он и без того поехавший,?— с отвращением тянет Чондэ. —?Таких только отстреливать.—?Смерть?— это слишком просто,?— продолжаю настаивать я. —?Ты же сам говоришь: заденет пуля?— повезёт.—?Одно дело?— подохнуть в перестрелке. Другое?— быть официально приговорённым к смерти,?— объясняет Чондэ.—?А исход всё равно один,?— качаю головой. —?Неважно, какая это смерть, он всё равно слишком просто отделается. А тюрьма ломает людей, выбивает из них жизнь, сводит их с ума. Тюрьмы?— это храмы, где дьяволы учатся молиться*.—?Гиблое это дело?— размышлять о том, что правильнее и жёстче,?— Чунмён понимает, что спор будет бесконечным, а потому решает прервать нас и задать другие вопросы.—?Согласен,?— кивает Чондэ. —?Нам нужно лишь передать его суду.—?Что насчёт прослушки? —?спрашивает Чанёль, перед этим одарив меня взглядом ?Не лезь во всё это, колючка?. Хочется по-детски обиженно высунуть язык ему в ответ.—?Вы невнимательно слушаете,?— хмыкет Чондэ. —?У нас тоже есть превосходные хакеры. Гении своего дела.В дверь неожиданно кто-то звонит, и трое из нас испуганно подпрыгивают. Не удивляется только Чондэ?— значит, ждал.—?А вот и один из них!Быстрым шагом идёт в прихожую и открывает дверь, пока мы сидим и пытаемся переварить всё. Чанёль и Чунмён напряжённо переглядываются, словно молча решают, стоит ли доверять Чондэ. Я же размышляю о том, сколько ещё будет действовать успокоительное.Из прихожей до нас доносится голос Чондэ вперемешку с мягким незнакомым. Ким приводит на кухню невероятно светло улыбающегося парня. Глаза у него искрятся теплом, нижняя губа полнее верхней, а обнажающиеся при улыбке зубы и дёсны очень красивые.—?Это Богом,?— представляет нам его Чондэ. —?Наш хакер. И не только хакер, разумеется. Мы без него никуда. А это Джи, Чанёль и Чунмён.—?Рад знакомству,?— Богом кланяется нам не переставая улыбаться, и я понимаю, что невозможно не улыбнуться ему в ответ. С его приходом на кухне становится светлее, да и дышится как-то легче. Незнакомый ведь человек, а какую ауру имеет.—?Мы тоже,?— киваю я.—?Возвращаясь к нашему плану,?— Чондэ достаёт табуретку из-под стола и садится на неё, а удобный стул отдаёт Богому. —?Обговаривать участие Джи во всём этом?— бессмысленно,?— Чанёль заметно напрягается на этих словах. —?Скажу сразу, что она будет под охраной. И я эту охрану предоставлю вне зависимости от того, согласны вы со мной работать или нет. Мы не можем быть рядом с ней двадцать четыре на семь, поэтому нужно, чтобы на время операции за ней кто-нибудь присматривал. Богом?— человек проверенный. Мы работаем над этим делом вместе с самого начала, он единственный, кому я доверяю как себе.—?Телохранителем обязательно должен быть кто-то из ваших? —?Чанёлю такой расклад не особенно нравится, но, судя по всему, он начинает понимать: или мы действуем вместе с Чондэ, или тихо сидим в стороне и ждём, пока он сам всё разгребёт. Но тогда, как и сказал мне Чондэ, дело затянется.—?А у вас есть вариант лучше? —?криво усмехается Чондэ, зная: нет. Молчания говорит красноречивее любых слов. —?Ну вот и всё. А теперь главный вопрос. Вы со мной?Благодаря успокоительным я словно смотрю на ситуацию со стороны и не участвую в ней никоим образом. Вот сижу я, сцепив руки в замок и внимательно глядя на Чанёля, пытаюсь разгадать его мысли. Вот напротив сидит Богом, который, будучи серьёзным, кажется взрослее. Рядом с ним Чондэ на табурете, предельно спокойный и ничем не выдающий своей надежды на положительный ответ. Напротив него сидят Чанёль и Чунмён?— у обоих крепко сжаты челюсти, взгляд твёрдый. Значит, решили они уже всё задолго до того, как Чондэ задал свой вопрос.—?Мы с вами,?— говорит Чунмён, и Чондэ расплывается в улыбке.—?Ну, вот и замечательно. Тогда мы с вами сейчас обменяемся контактами и начнём всё уже завтра. Сегодня я должен кое-что доработать. Джи, ты сейчас куда?Застигнутая врасплох, я теряюсь и рассеянно смотрю на часы. В университет уже не имеет смысла идти, осталось всего две пары.—?В студию. Хочу потанцевать.—?Хорошо. Богом сразу туда поедет, проверит обстановку и будет у твоей двери. Знаю, вас там всегда много, но ты-то любишь задерживаться.Моего согласия никто не спрашивает. Все трое (даже четверо) ставят меня перед фактом: теперь я буду под присмотром, и о каждом моём шаге будет докладываться. Я знаю, что всё это делается ради моей же безопасности, но мне всё равно не нравится. Во-первых, я беспокою другого человека. Во-вторых, сам факт чужой компании мне не особенно улыбается. Но сказать что-то против я не могу, меня даже слушать не будут.Пригвождённая напряжённым взглядом Чанёля, я лишь киваю.—?Будьте на связи в любое время,?— теперь Чондэ обращается к парням. —?О деталях поговорим завтра.—?Надеюсь, проблем не возникнет,?— говорит Чунмён, поднимаясь. Чанёль встаёт вслед за ним.—?И я тоже,?— отвечает Чондэ. —?Но вы должны понимать, что если, не дай бог, что-то пойдёт не так, то нам с вами придётся действовать по ситуации.—?Безусловно. Мы приложим максимум усилий со своей стороны,?— Чанёль протягивает ему руку, и это хороший знак.—?Я не сомневаюсь,?— отвечает Чондэ и пожимает ладонь сначала ему, а потом и Чунмёну. С Богомом они тоже обмениваются рукопожатиями, и только после этого мы сообщаем друг другу свои контакты.~—?Необязательно было так на меня смотреть,?— говорю я Чанёлю, когда мы садимся в его машину и отъезжаем от дома Чондэ.С Чунмёном прощаемся скомканно?— он с улыбкой обещает, что мы поговорим после того, как всё закончится, и меня переполняет невероятная благодарность к нему. За то, что пытался уберечь от этого, пусть и выбирал не самые удачные методы; за то, что залечивал меня тогда; за то, что сегодня дал понять, на чьей он стороне.Хотя я не думаю, что Чанёль был категорически против. В нём всю беседу говорило недоверие, и это совершенно понятно.Первая граница пройдена, и мне бы на самом деле теперь радоваться, вздохнуть спокойно, облегчённо. А получается только говорить всякие глупости Чанёлю и чувствовать, как внутри всё медленно скручивается от предвкушения следующей границы, последней.Тревожное предчувствие меня не отпускает, а кожа на ключицах по-прежнему зудит.—?А как ещё было на тебя смотреть? —?добродушно ухмыляется Чанёль, уже расслабившись. —?Любишь ты лезть в то, что тебя не касается.—?Меня касаются все твои дела,?— хмыкаю я. —?К тому же я не сказала ничего такого и ничем в ту минуту не рисковала. Ты вот скажи, правда, считаешь, что казнь?— это выход?—?В нашем случае?— да. Мы отнимали чужие жизни, Джи,?— терпеливо объясняет мне Чанёль. —?И если кто-то другой отнимет нашу жизнь, это будет справедливо.—?Нет,?— по-прежнему не соглашаюсь я. —?Не будет. На вашем счету не одна жизнь. Их десятки. Возможно, даже сотни. Одной казнью тут не обойтись.—?Уверен, если существуют ад и рай, то казнью всё не закончится. Не переживай. Это уже не твоя забота,?— Чанёлю не хочется об этом разговаривать, потому что он всё-таки понимает, что наделал.—?Сначала нужно получить сполна в этом мире, а потом уже за него примутся в другом мире.—?Допустим,?— пожимает плечами Чанёль, подъезжая к моей студии. —?Но это ничего не меняет. Мы не можем вершить самосуд.—?А я разве призываю к самосуду? То, что хочет сделать Чондэ, частично самосуд и есть. Незачем добиваться казни. Оставьте всё закону.—?Хорошо,?— сдаётся Чанёль с уставшей улыбкой. —?Пусть будет по-твоему. Ты после танцев к бабушке?—?Да. Папа привёз мои вещи. Поживу у неё. Бабушка утром сказала, что задумывается о том, чтобы остаться в городе ради меня. Мне неловко. Она ведь не любит тут жить.—?Как только будешь дома, позвони мне.—?Ты не доверяешь Богому? —?я отстёгиваю ремень и поправляю воротник рубашки.—?А ты?Пожимаю плечами, поджав губы.—?Скорее да, чем нет. Знаю, что звучит странно, но стоило ему прийти, как на кухне стало комфортнее. Он кажется светлым человеком именно по тому, какое впечатление производит одним лишь своим видом. Ты видел его улыбку? Как можно не доверять людям, которые так тепло улыбаются?—?Ты наивная,?— заключает Чанёль, удивительным образом пропустив мимо ушей комплименты, которые я отвесила Богому. —?Думаю, Чондэ надёжный парень. И раз он доверяет Богому, то нам ничего не остаётся, как тоже ему довериться. Во всяком случае твоё местоположение всё равно отслеживается.Судя по всему, Чанёль увидел в Чондэ нечто такое, что заставило его поверить ему.—?Мы сегодня ещё увидимся? —?спрашиваю я, и часть меня этого очень хочет, а другая часть?— жаждет временного уединения.—?Вряд ли. Сегодня будем обсуждать новую операцию.Внутри всё сжимается, но снаружи я стараюсь никоим образом не показывать своего страха. Чанёлю ни к чему знать, что в моей голове иногда плавают всякие сомнения. Раньше меня очень беспокоило то, что я постоянно думаю о том, что у Чанёля руки в крови по локоть. Теперь я смирилась с мыслью, что мы все всего лишь люди и нам свойственно сомневаться и бояться, даже если это направлено на дорогого нам человека.—?Тогда я, наверное, пойду,?— говорю я, бросая взгляд на часы?— уже около пяти вечера.Вместо ответа Чанёль перегибается на мою сторону и целует меня. Долго, сладко и сводя с ума. И если бы не та часть меня, которая хочет немного одиночества, мы бы целовались целую бесконечность.~Увидев Богома часом ранее в квартире Чондэ, я сразу понимаю, что он не из тех, кто будет навязывать свою компанию и пытаться завести бессмысленный разговор. Всю дорогу до зала он не заговаривает со мной. Вероятно, он из тех чутких людей, которые остро чувствуют настроение других и знают, что и когда сказать, а в каких ситуациях лучше промолчать.Вместо этого он тепло мне улыбается, и я благодарно улыбаюсь ему в ответ. С ним спокойно и не нужно лихорадочно соображать, как лучше дать человеку понять, что ты не очень хочешь сейчас с кем-то контактировать. Такие люди на вес золота.—?Я буду за дверью,?— лишь предупреждает он меня, когда мы оказываемся у зала.Народу сегодня не так много. Все прорабатывают движения под песню, которую недавно утвердили как ту, под которую мы будем вскоре выступать. Я вряд ли выйду вместе с ними на сцену, поэтому решаю танцевать для себя.Выбранная песня мне нравится. Это Serhat Durmus?— Le Calin. Что-то турецкое, если мне не изменяет память.Я жду, когда музыка начнётся снова, и, когда это происходит, просто…Танцую.~В какой-то момент я осознаю, что осталась в зале совершенно одна, вновь полностью растворившись в музыке. Она играет на полную мощь, а я стою у зеркал, смотрю на растрёпанную себя и пытаюсь отдышаться. Всё тело приятно ноет, а буря в душе более-менее устаканилась.Можно жить дальше.За окнами уже давно стемнело, хорошо бы домой. Идти буду не одна, и эта мысль вызывает облегчённую улыбку. Я приглаживаю волосы, задумываясь о том, что Богом, наверное, впервые работает с кем-то настолько скучным. Не все в состоянии понять то, что я могу танцевать под одну и ту же песню несколько часов кряду.Неожиданный порыв ветра вновь растрёпывает мои и без того не идеальные волосы, и я уже недовльно тянусь пальцами к прядям, как вдруг замираю. Откуда здесь ветер?Чувство, что я определённо что-то упускаю, неприятно свербит в лопатках, и я поворачиваюсь в сторону окон. Одно из них распахнуто настежь. Когда и кто его открыл?Это всё со мной уже было сегодня ночью, и если бы я не была уверена в том, что точно не притрагивалась к этим злосчастным окнам, решила бы, что схожу с ума. С моей жизнью и тем, что конкретно сейчас происходит, можно действительно закончить в психушке.Я со вздохом закрываю окно, хмурясь и надеясь, что его открыли ребята, а не эфемерный некто из моего сна, которого я просто-напросто не могу выкинуть из головы уже целый день. В конце концов если в дом бабушки ещё возможно как-то пробраться, то никто в здравом уме не стал бы карабкаться на высотку. А проникнуть сюда без ведома охраны…?Здесь есть всякие лазейки, не глупи, колючка. В любом здании можно найти незащищённое место?.Вместе со вспыхнувшими в голове словами Чанёля спину прошибает ощущение, что кто-то стоит прямо за мной, и я испуганно оборачиваюсь. Зал пуст. По-прежнему на полную играет Le Calin. Если что-нибудь случится, я закричу, и Богом будет здесь уже через секунду. Но, кажется, моё сердце бьётся громче любой музыки и любого крика.Я прохожу к зеркалам, чтобы забрать свои вещи и как можно скорее оказаться в компании светлого улыбчивого Богома, под его защитой, там, где, как мне кажется, нет места ничему тёмному и плохому. Но когда я выпрямляюсь с сумкой в руках и бросаю взгляд на своё отражение, в музыке звучит новый виток, я отчётливо вижу чей-то тёмный силуэт у себя за спиной. А у этого силуэта огромные крылья. Из горла вырывается судорожный крик. Не просьба спасти, а что-то сродни испуганному мышиному писку.Но я промаргиваю всё, не успевая понять, привиделось мне или нет, потому что его рука крепко зажимает мне рот.От его прикосновений кожа горит.Кровь, дерево и табак бьют мне в голову.Так пахнет его ладонь, и я уверена, часть моего лица, к которой он притронулся, теперь воняет тем же.Моё отражение в зеркале отрезвляет меня: широко распахнутые глаза, выражающие животный ужас; сильная рука, на запястье которой чётки, на моих губах.Сумка выскальзывает из ослабевших пальцев. В нос бьёт тяжёлый ночной запах, внутренности скручивает, а зов на помощь застревает где-то в горле.Я не понимаю, да и после всего никогда не смогу понять, почему этот человек всегда так на меня действовал. Почему в его обществе невозможно было ни звука выдавить, ни пошевелиться; почему я чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег, задыхающейся и знающей?— вода так близко, но толку в ней столько же, сколько в вечных попытках людей превзойти творца.Он разворачивает меня к себе и вовлекает в какое-то безумие. Одна его ладонь?— та, на которой чётки?— оказывается у моей шеи и зарывается в волосы, а другая вдавливает пальцы мне в спину. Он настолько близко, что я вижу шрам, рассекающий его лицо от левого виска до правого уголка губ. Не очень аккуратно замазанный шрам.Настолько близко, что я чувствую кровь, дерево и табак у себя на губах, как будто его дыхание такое же, как запах рук.Назвать танцем то, что происходит, язык не поворачивается, потому что танцует только он?— мозгодробительно пахнущий, с орлиным носом и глазами-безднами. Я же беспомощно волочу ноги, а передо мной всё кружится. Чёткое лишь его лицо?— губы изгибаются в такт словам песни.Я могу позвать на помощь. В любую секунду. Нужно только открыть рот, напрячь голосовые связки, и…И ничего.У меня не получается. И я не знаю, почему. Душу сковывает животный страх, и приходит осознание?— что-то пошло не так в расчётах Чондэ. И что-то пошло не так в моей уверенности, что если я столкнусь когда-нибудь с тем, на кого работает Чанёль, то не буду выглядеть жалко.А я выгляжу. Более чем.Музыка замолкает. Для того, чтобы пойти по кругу в сотый раз.Он останавливается, отпускает меня и рассматривает словно куклу на витрине. А я по-прежнему ни черта не могу пошевелиться. Мне страшно, неприятно и понятно, что сон был далеко не сном, ибо его герой живой и сейчас с усмешкой смотрит на мои ключицы. Я чувствую себя грязной, как в тот вечер.—?Сетчатка?— пятнадцать миллионов вон, почка?— тридцать,?— наконец говорит он, и сквозь бьющую по ушам музыку я слышу его голос.Невозможно низкий. Ниже, чем у Чанёля. Властный. Пугающий. Переламывающий мне кости. Не позволяющий двинуться. Я выброшена на берег, не могу дышать, а вода… настолько близко, что слишком далеко.Смысл его слов доходит до меня не сразу, и когда я всё-таки понимаю, что только что услышала, меня передёргивает.Этот человек стоит напротив меня и говорит о моих органах так, словно я его собственность и он решает, за сколько меня всю распродаст. Словно части людей вообще можно продавать.На мгновение музыка кажется мне зловещей.Он берёт меня за руку, пожимая её, а пальцами едва заметно касается запястья. Отсчитывает мой безумный пульс так же, как я вчера делала Чанёлю. Хочу выдернуть свою ладонь из его грязных пальцев, но у меня не выходит даже пошевелиться. Стою перед ним как изваяние. Ни живая ни мёртвая.Он жестом, полным аристократичности, наклоняет голову набок, криво усмехаясь, и представляется:—?Ли Сухёк.Усмешка повторяется, обнажая клыки, которые кажутся непривычно острыми для человека. Но теперь уже потому, что он понимает?— имя мне вряд ли что-то даст. И потому говорит то, от чего у меня кровь в жилах стынет:—?Ворон.