Часть 28 (1/1)

—?Что? —?мне хочется думать, что я ослышалась. В конце концов не мог же Чунмён настолько с ума сойти, чтобы сказать такое? —?Повтори.—?Расслабься,?— ухмыляется Ким. —?Всего лишь пытался тебя расшевелить, а то ты вообще никак на меня не реагируешь. Да и ты…Договорить он не успевает. Нервы у меня на пределе, и терпеть такое отношение я не намерена.—?Ты спятил?! —?кричу я, больно ударяя его по плечу. —?Ненормальный! Есть тысяча и один способ расшевелить человека. К чему крайние меры? —?каждое свое слово я закрепляю ударом по чему придется. Наверное, у меня истерика. Или жалкое ее подобие.—?Прекрати,?— шипит Чунмён, хватая меня за руку и резко встряхивая, словно я не человек, а какой-нибудь мешок картошки. Хотя с овощами и то бережнее обходятся.—?Идиот! —?я вырываю у него свое запястье. —?Никогда больше не смей говорить такие вещи, понятно? Даже думать о них не пытайся!—?А то что? —?по-мальчишески выдает Чунмён. —?Да брось, Джи, мы с тобой оба знаем, что в данной ситуации переживаешь ты за своего возлюбленного, а не за меня. Пару лет назад, может, и волновалась бы, но явно не сейчас. Однако не стоит забывать, что он тоже человек и что ему ничего не стоит оступиться.—?На что это ты намекаешь?—?Ни на что, Джи,?— ведет плечом Чунмён, издевательски усмехаясь. —?Включи голову, ладно? Чтобы потом тебе же больно не было.—?Если ты сейчас пытаешься очернить Чанёля в моих глазах, то можешь зря не стараться. Я прекрасно знаю, что сейчас творится. Его могут и будут шантажировать, и тебя тоже. Но я верю в то, что у вас обоих хватит мозгов не вляпываться в это дерьмо еще раз.—?А что, если не хватит? Что, если мы не сможем пойти против него? Джи, ты не представляешь, кто он такой и что может сделать. То, что полиция все еще не вышла на его след, значит лишь одно?— половина копов куплена.—?Но остается другая половина, Чунмён,?— снисходительно улыбаюсь я, потому что для меня все это просто. Выход есть отовсюду, и сдаваться вот так рано?— это верх глупости. Кем бы ни был этот их шеф, или как там его, он не может купить всю сеульскую полицию.Чунмён ничего мне не отвечает?— то ли не знает, что возразить, то ли считает меня наивной. Лишь пожимает плечами, мол, время покажет.—?Тебе угрожают? —?спрашиваю я, ёжась на ветру.—?Типа того,?— неохотно отвечает Ким. —?Забудь, Джи. Я справлюсь с этим. Приятных снов,?— он разворачивается, чтобы уйти, и тут я его останавливаю.—?Пообещай мне.Чунмён с удивлением оборачивается, ожидая продолжения.—?Пообещай мне, что ты не станешь убивать.Он молчит с минуту, как будто пытается понять, насколько я искренна и ради чего это говорю. Он может думать, что хочет, ему с этим жить, а не мне?— я ведь и так знаю, что переживаю сейчас и за него тоже.—?Обещаю,?— немного поразмыслив, говорит он.—?А теперь доброй ночи,?— киваю я и ухожу, понимая: кем бы ни был Чунмён, в первую очередь он?— человек слова.~Дома непривычно тихо. И темно. Значит, все уже спят. Черт их знает, почему легли так рано, но факт остается фактом. И я спокойно выдыхаю. Сегодня, только сегодня, пусть никто меня не трогает, а завтра?— делают, что хотят: допрашивают, избивают, ненавидят. Мне важно вот именно в эту минуту остаться наедине с собой.Я на автомате скидываю туфли, раздеваюсь и медленно плетусь к своей комнате. Между ног противно ноет. Но я забываю об этом, стоит ступить в спальню. Меня обволакивает мнимое чувство безопасности. Глаза успевают привыкнуть ко тьме, и я уверенно расправляю кровать, а затем вытаскиваю новое белье. То, что на мне, наверняка здорово пропиталось кровью.Свет в ванной неприятно ослепляет. Вздохнув, я пытаюсь привыкнуть к нему, а затем забираюсь в ванну, попутно набирая в нее как можно больше воды. Дверь закрыта на замок, одежда уже стирается в машинке. Ненавижу подсознательный страх, что мама непременно найдет что-нибудь, узнает о том, что физически я больше не невинна. Он едва ощутимый, но он есть, и меня вновь захлестывает ярое желание оказаться вдали от отчего дома.За несколько километров и за тысячи закрытых дверей.За широкой чанёлевской спиной.Вода слегка окрашивается в алый, и я вновь вспоминаю события сегодняшнего вечера. Впервые со времени моего побега меня охватывает чувство, что не стоило так поступать. Черт знает, что Чанёль надумает, когда проснется и не обнаружит меня рядом с собой. Я быстро отметаю эту мысль, стараясь не зацикливаться на ней, иначе такими темпами я не усну вовсе.Жалею ли я о том, что мы с Чанёлем переспали? Ничуть. Но назвать это занятием любовью у меня язык не поворачивается, потому что я оказалась не готова. Я хотела Чанёля, и я ощущала это всем своим существом, которое жадно и отчаянно отзывалось на все, что он делал. Однако страх боли оказался несколько сильнее, а потом появились невероятно нелепые мысли, и все превратилось в обычное ?переспали?. Звучит противно, даже как-то небрежно. И мне самой от этого паршиво. Надеюсь, что хотя бы Чанёль этого не чувствует и что я сейчас одна грызу себя всем этим.Аккуратно вымывшись, я наконец вылезаю из ванны, стараясь не оставлять никаких следов. Одежду вытаскиваю и развешиваю, проверяя, все ли отстиралось. Моя дотошная внимательность обусловлена дурацким страхом.Спать я ложусь опустошенная и подавленная, надеясь, что утром буду чувствовать себя лучше.~Удивительно, но наутро страхи и беспокойства действительно испаряются. Остается только предвкушение встречи с Чанёлем?— довольно волнующее. Потому что я не знаю, выложить ему всю правду или рассказать только часть, старательно избегая затрагивания моих болезненных мыслей. Между ног все так же ноет, но я успеваю привыкнуть к этой боли, поэтому она меня не особо заботит.Завтракаю я в полном одиночестве. Оказывается, родители вместе уехали по работе, о чем гласит стикер от папы на холодильнике. Причем уехали до завтрашнего дня, чему я несказанно рада. Думаю, сегодняшнее утро тоже можно назвать утром всех утр, потому что я чувствую себя умиротворенно, спокойно и даже как дома. Хотя такого уже очень давно не было.От Чанёля ничего не слышно, и я отправляюсь в универ. В последнее время я часто прогуливаю, а стоило бы уделить чуть больше времени учебе. Пусть это сейчас и не самое важное для меня. Гаюн уже сидит в аудитории, когда я захожу, и приветливо машет мне, едва завидев. Я расплываюсь в теплой улыбке. Почему-то меня вмиг отпускает, стоит мне ее увидеть. Не знаю, с каких таких пор меня окутывает спокойствие при виде Гаюн. Может быть, после того дня, когда я поняла, что мне следовало бы довериться ей еще раньше.—?Да ты вся светишься,?— фыркает Гаюн, когда я присаживаюсь рядом, и я вопросительно вскидываю брови. —?У тебя на лице написано, что случилось что-то очень важное,?— щурится девушка.—?Да ну тебя,?— отмахиваюсь я,?— скажешь тоже.Гаюн с минуту разглядывает меня, ясное дело, ни на секунду не поверив моим словам, но ничего больше не говорит. Только сверяется со временем, прикидывая, насколько опаздывает преподаватель и когда можно будет с чистой совестью уйти. А я все же, поразмыслив, решаюсь задать ей вопрос, который мучает меня со вчерашней ночи. Надоело ломать голову в одиночестве.—?Гаюн, слушай, как думаешь, парень может обидеться, если девушка после проведенной с ним ночи уйдет, пока он спит? —?выдаю я на одном дыхании, и Гаюн вся подбирается, с любопытством глядя на меня.—?В тихом омуте… Да? —?издает смешок она, а потом снова принимает серьезный вид. —?Зависит от парня. Кто-то может посчитать, что тебе не понравилось, вот ты и сбежала. А кто-то не станет ничего такого думать и просто поговорит с тобой. Или, может, начнет мстить?..Я пожимаю плечами, принимая к сведению сказанное, а Гаюн заговорщически улыбается.—?Ну и как оно было, малышка? —?она пытается подделать свой голос под мужской, но в итоге срывается на хихиканье.—?Больно,?— признаюсь я, хмурясь. —?До сих пор все ноет.—?Да это ясное дело. Но вообще-то если болевой порог высокий, то еще терпимо. Это я по опыту говорю,?— смеется Гаюн.—?Значит, у меня низкий,?— невесело усмехаюсь я.—?Он был с тобой груб?—?Нет-нет! —?спешу я заверить Гаюн и для пущей убедительности резко качаю головой. —?Наоборот, так переживал, что мне больно будет. Да и, если говорить честно, приятно тоже было.—?Во время прелюдии к сексу,?— со знающим видом кивает мне Гаюн и растягивает губы в улыбке. —?Не бойся, в следующий раз будет куда лучше. Разве что чуть неудобно, но это быстро пройдет.Я улыбаюсь ей в ответ и открываю тетрадь: к сожалению моей одногруппницы, преподаватель все-таки пришел. Пока я записываю дату, Гаюн слегка наклоняется и шепчет:—?Спасибо.Я удивленно отвлекаюсь от своего занятия.—?За что?—?За доверие.Из-за теплых огоньков в глазах Гаюн мне хочется плакать.~Мой привычный маршрут ?дом-универ-студия-дом? нагло прерывается не кем иным, как Чанёлем. Пак перехватывает меня на полпути в студию, резко затормозив и чуть ли не преградив мне дорогу. И напугав заодно, куда же без этого. Сначала мне кажется, что он зол на меня, а потом я вспоминаю, что это у Чанёля такой стиль вождения, и немного успокаиваюсь, когда он наконец выходит из машины.—?Сбегать от парня после секса ты научилась из всяких женских журналов? —?насмешливо тянет Чанёль, пытаясь скрыть свое едва заметное волнение, поэтому его издевательский тон?— мимо яблочка.—?Учитывая, что я их не читаю,?— хмыкаю я, застывая перед Чанёлем и улавливая его запах, от которого все внутри закручивается в узел, а между ног постыдным образом сводит. Твою же мать.—?Ну и почему ты ушла? —?Чанёль скрещивает руки на груди и опирается спиной на машину. И тут-то я и теряю всю свою уверенность. Оказывается, я просто не представляю, как сейчас ему рассказать. Не столько все глупости, пронесшиеся в моей больной голове, сколько что-то в принципе. Ладони потеют, а в мыслях абсолютно пусто.Чанёль не засмеет, я знаю. Скорее всего, ласково улыбнется, обнимет, а потом будет подтрунивать?— чисто из легкой вредности. Я не боюсь его реакции. Просто не знаю, что мне ему сказать, как это все правильно преподнести, чтобы не обидеть его, чтобы он не подумал, что я жалею.—?Колючка, что бы там ни было, тебе следует сказать,?— вздыхает Чанёль. —?Если тебе было стыдно, так и скажи. Разочарована? Ну и говори именно так. Или…—?Ни в коем случае! —?выкрикиваю я, и Чанёль замирает, хмурясь. —?Я не разочарована,?— уже тише добавляю я. —?Мне казалось, что это ты расстроен.—?Я? —?Чанёль собирается было возмутиться и спросить, с чего таки выводы, но я выставляю руку вперед, не давая ему закончить.—?Потому что я совершенно неопытна и наверняка вчера здорово облажалась. Ты привык к тому, что девушка знает, что делать в постели, а я?— это всего лишь я. И с тобой у меня все в первый раз. Откуда взяться опыту? Так что вполне ожидаемо, если ты будешь разочарован, а не я.—?Дура,?— усмехается Чанёль. —?Джи, ты такая дура. Давно пора было понять, что меня все это не заботит. Поверь, если бы мне нужна была, как ты говоришь, опытная, я бы сходил в бордель, не парился бы и не тратил на тебя время. Но я все еще здесь, рядом с тобой, и мне хорошо. И вчера было, и сейчас.Я застываю и молчу. Ответить мне на это совершенно нечего, ибо все мои переживания меркнут.—?И если ты так сильно хочешь поговорить о том, как я себя вчера чувствовал,?— начинает Чанёль, притягивая меня к себе за локоть и обнимая так, что его губы оказываются у моего уха,?— то я, конечно, с радостью расскажу тебе, как хорошо мне вчера было.Я не успеваю опомниться или возразить, и Чанёль уже шепчет:—?Ты невероятно податливая, Джи, и безумно чувствительная?— где бы я ни прикоснулся, ты реагируешь со всей отзывчивостью, на какую способна,?— сначала я собираюсь оттолкнуть его и попросить ни слова больше не говорить, потому что мне очень неловко это слушать, но какого-то черта завороженно застываю и впитываю в себя все, что говорит Чанёль. —?Утром меня не отпускало чувство, что ты все еще подо мной, и я буду предельно честен?— это одно из самых прекрасных чувств. Но вчера мне крышу сорвало не из-за этого, а из-за того, какая ты открытая, колючка. То, что ты дико меня хочешь, было понятно по каждому твоему движению.И это его ?дико меня хочешь? отдается шумом у меня в ушах. Откуда-то находятся силы не дать Чанёлю договорить.—?Я поняла, поняла, поняла! —?восклицаю я, жмуря глаза и пытаясь закрыть уши, но Пак держит меня очень крепко.—?Ну что, я вышиб дурь из твоей головы? —?хмыкает Чанёль и цепляет большим пальцем мой подбородок, заставляя посмотреть прямо в его бесстыжие глаза.—?Вышиб,?— выдыхаю я, отводя взгляд, ибо мне до безумия стыдно. И не столько из-за сказанного Чанёлем, сколько из-за того, что мне становится очень жарко в его руках.—?Так-то лучше,?— усмехается он и целует меня в щеку. —?А теперь я торжественно объявляю, что краду тебя на сегодняшний вечер. Представлю тебя отцу.Мне остается только удивленно хлопать глазами, потому что я не думала, что это произойдет настолько быстро.—?Уже?—?А ты против? —?вскидывает брови Чанёль и, когда я запоздало и рассеянно качаю головой, добавляет:?— Ну вот и замечательно.~Когда мы с Чанёлем подъезжаем к моему дому, я вдруг четко понимаю, что моя комната в этом особняке?— это не то, что я хотела бы ему показать. Вот моя спаленка в бабушкином доме?— другое дело. Там все живет и дышит мной, теплом, счастьем и бесконечным летом. А здесь… меня не раз били в этой комнате, и я не могу впустить туда Чанёля, не могу позволить ему запачкаться этим дерьмом. Его хватает и для меня одной. Не знаю, понимает ли это Чанёль, но он предупреждает, что подождет в машине. Либо тоже не горит желанием заходить, либо чувствует мою нерешительность.В итоге в дом я захожу одна. Непривычная тишина, обрушившаяся на мои плечи, даже сначала пугает, но я быстро прихожу в себя. Нужно немедленно подобрать платье, а уже потом ломать голову над макияжем и прической. Хотя почему-то мне кажется, что сегодня я предпочту максимум естественности.Удивительным образом я быстро определяюсь?— вытаскиваю белую пышную тюлевую юбку, а к ней?— черный топ. Я не хочу заставлять Чанёля ждать, не хочу ассоциироваться у него с постоянно опаздывающими или долго собирающимися девушками. Я хочу отличаться от всех тех, кто у него когда-либо был.Туфли все же выбираю на каблуке, другие с моим нарядом смотрелись бы не очень. Над волосами не заморачиваюсь?— просто распускаю их, аккуратно расчесав. Потом блеск, духи, подбор клатча. И в ту минуту, когда я, уже готовая выскочить, смотрюсь в зеркало, на телефон приходит уведомление. Я хватаю его и открываю папку входящих сообщений, попутно спускаясь по лестнице. Номер отправителя скрыт. Я так и застываю, не зная, что делать: открыть сообщение сейчас и испортить себе настроение или оставить на потом. А что, если это что-то очень важное?Руки у меня невольно начинают подрагивать. Я понимаю, что любопытство не даст мне покоя и сожрет все мои нервные клетки. Поэтому лучше взглянуть сейчас. И я решительно нажимаю на сообщение.Оно гласит: ?У тебя всего неделя, птичка?. А под ним видеозаписи. Я, обеспокоенно сглотнув, нажимаю на первую. К моему ужасу, на видео бабушка, не подозревая о том, что она под прицелом снайперской винтовки, спокойно стоит у подоконника и поливает цветы. Ноги слабеют, и я резко сажусь на ступеньках. Словно в страхе лишиться спасительного кислорода, я открываю второе видео. Там родители сидят в ресторане в кругу незнакомых мне людей и ведут оживленную беседу. О том, что они на мушке, они и не представляют. Я открываю запись за записью?— Чонин, Гаюн, Сольхён, Чунмён и… Чанёль. Кто бы сомневался.Все эти люди?— под прицелом профессиональных наемников. И любая минута их жизни через неделю может стать последней.От ужаса, охватившего всю меня, мне первым делом приходит в голову побежать к Чанёлю и все ему рассказать. Я спохватываюсь в тот момент, когда уже стою в прихожей. Нельзя. Не сейчас. Я не могу испортить знакомство. Не могу ухудшить ситуацию. Что, если я скажу, и тогда эти страшные люди пойдут дальше?Я ведь не знаю, что они сделают, если поймут, что я проговорилась. Нельзя действовать, не будучи уверенным, к чему это приведет. Последствия?— первое, о чем надо думать.Наверное, у меня вырабатывается иммунитет против таких вещей. Потому что я заставляю себя успокоиться за доли секунды. Я не имею права показать Чанёлю, что что-то случилось, позволить ему почувствовать неладное. Я непременно со всем этим разберусь, не втягивая в это его. Хотя, как это ни печально, он втянут по самое не хочу, и не в моих силах его от этого оградить.Зато в моих силах на время отвлечь его от теней прошлого.Я поправляю одежду, хватаю клатч и наконец выхожу. Сердце сжимается, когда я вижу Чанёля, спокойно барабанящего длиннющими пальцами по рулю. Сейчас на него наставлена чья-то винтовка, а он и не подозревает об этом. Я вовремя одергиваю себя.Не будь слабачкой, Джи.Заткнись, прикуси язык и иди.Вперед, не оглядываясь по сторонам.От тебя зависят чужие судьбы.Не играй в эгоистку.Отключи голову на время, не развалишься. Давай, ничтожество, сделай хоть что-нибудь полезное.И когда я сажусь в машину, моя улыбка даже выходит искренней?— такой, в которую можно поверить без колебаний.А во взгляде Чанёля такое, что дух захватывает. Нечто совершенно удивительное, словно Пак только что открыл меня для себя в новом свете. У меня сердце щемит от волнения, помноженного на дикий, необузданный страх.Гаюн охарактеризовала бы взгляд Чанёля в духе ?Какую девушку я себе отхватил!?. И при мысли об этом я расплываюсь в улыбке. Настоящей, насколько это сейчас возможно.~Оказывается, у отца Чанёля некий светский приём?— народу столько, что даже страшно. В любой другой ситуации я бы расстроилась, но сейчас более чем счастлива. Я могу совершенно ни о чем не думать, прятаться за вежливой улыбкой и не бояться быть пойманной на неискренности. Чанёль крепко сжимает мою руку, и я понимаю?— он немного переживает. Я правильно поступила, ничего ему не рассказав. Стоит только подумать, что из его глаз исчезнет это предвкушение, ожидание отцовской реакции, и меня бросает в дрожь.Я не могу так поступить. Не с ним. И не сейчас.—?Отец, можно тебя на минуту? —?в какой-то момент господин Пак посвящает свое время и внимание лишь нам двоим, и от его внимательного взгляда не ускользает то, что мы с Чанёлем держимся за руки. —?Хочу тебя познакомить кое с кем.—?С госпожой Ву? —?усмехается господин Пак, уже догадавшись, что он сейчас услышит, но решив немного поддеть сына. —?Да мы вроде знакомы, не так ли, Джи?—?Да, господин Пак,?— я поддерживаю его инициативу и улыбаюсь.—?Ты знаешь Джи как дочь господина и госпожи Ву,?— терпеливо объясняет Чанёль, отгадав намерения отца, и я замечаю смешинки в его глазах. —?Но я хочу представить ее тебе в качестве своей девушки.—?Вот как,?— расплывается в улыбке господин Пак. —?Прошу, Джи, позаботьтесь о моем оболтусе и любите его так сильно, как сможете,?— подмигивает он мне, и от его слов у меня в носу начинает пощипывать. До чего же я сентиментальная.—?Ну па-а-ап! —?одергивает его Чанёль, но господин Пак лишь ерошит ему волосы и оставляет нас одних. —?Ни капли серьезности, блин,?— вздыхает парень.—?Да ладно, это же мило,?— улыбаюсь я, очень довольная тем, как отец Чанёля меня принял.А потом… все в духе подобных приемов. Разговоры ни о чем и одновременно обо всем, знакомства, приветствия, танцы. И напряжение, которое я усердно прячу. Нам с Чанёлем все никак не дают станцевать?— столько народу, которому так и не терпится поздороваться с ним. Ну и заодно со мной, ведь я стою рядом, и проигнорировать меня нельзя.Чанёль со всеми предельно вежлив, поддерживает любую беседу. Господи, если у нас будут такие приемы, когда мы поженимся, то это будет кошмар! Я против таких отвратительных шумных сборищ, не несущих никакого смысла. Мне хочется, чтобы у нас вместо всего этого были тихие семейные вечера. Стоп! Когда мы поженимся? Я правда подумала об этом?Губы растягиваются в улыбке, и я думаю о том, как нелепо это все со стороны выглядит, наверное. Вечно я в облаках витаю, честное слово.Однако из омута мыслей меня выдергивают пальцы Чанёля, нервно сжавшиеся на моей пояснице, и чей-то смутно знакомый голос.—?Не познакомишь со своей спутницей, Чан?Рука Чанёля сильнее сдавливает мою талию, и в тот момент, когда я поднимаю взгляд, чтобы узнать, что не так, меня прошибает током от осознания?— у чанёлевского волнения есть причина.Темные глаза с лукавым прищуром, мягкий голос, знакомое липкое прикосновение?— чужие губы целуют мою руку.И не дождавшись, когда Чанёль нас познакомит, высокий парень напротив представляется сам.—?Чжан Исин.