Часть 17 (1/1)

В объятиях Чанёля удивительно удобно и уютно. Меня сразу накрывает ощущение, что нет места на свете, которое будет безопаснее, чем его руки. Я ужасно сентиментальна и мечтательна, я знаю. Прикрываю глаза и считаю бешеные удары чанёлевского сердца. Меня так радует мысль, что я не одна сейчас ужасно волнуюсь. Значит, Чанёль тоже переживает, что я могу его оттолкнуть?Пак подается вперед, и я ощущаю его горячие губы у себя на шее. Каждый вот такой момент, когда Чанёль настолько открыт передо мной,?— откровение. И я знаю, что ему тяжело обнажать передо мной душу. Почему-то я уверена, что с другими у него такого не было. Ну, и самомнение, да? На самом деле все просто как дважды два?— если бы Чанёль так трепетно к кому-то до меня относился, то он сейчас в своих движениях явно был бы смелее. А так?— я каждой своей клеточкой ощущаю его неловкость и неумелость. Остро чувствую его странный страх причинить мне вред и рвано выдыхаю, когда Чанёль ужасно ласково целует меня в изгиб шеи. Этот его жест насквозь пропитан непривычной для него нежностью, и я пытаюсь удержать в себе маленькую птичку, щебечущую внутри меня, имя которой?— счастье.Чанёль проводит губами по моей шее от ключиц до линии челюсти и абсолютно потрясающе дышит мне на кожу. У меня в голове стоит такой шум, что я попросту не воспринимаю сейчас ничего, кроме его поцелуев. Чанёль чуть отстраняется, заглядывая мне в глаза, а я замечаю, как нервно дергается у него кадык. Кончики моих пальцев тут же превращаются в ледышки. Чанёль не усмехается, не улыбается и вовсе не дразнится. Смотрит удивительно серьезно, а потом слегка наклоняется и целует меня.Только в этот раз меня не трясет от страха из-за того, что я не умею. Я просто пытаюсь повторять за Чанёлем. Да, меня все еще смущает моя неумелость, но рядом с Чанёлем даже это куда-то испаряется. У него удивительная способность заставлять меня чувствовать себя рядом с ним особенной. И я в который раз теряю от этого голову.Я чувствую кончик языка Чанёля на своих губах и послушно приоткрываю рот. Этот поцелуй для меня еще большее откровение?— но на этот раз оно мое, а не чанёлевское. В детстве, иногда смотря с бабушкой сериалы, я поражалась одному: как сильно нужно любить человека, чтобы позволить ему вот такое? Только сейчас я понимаю: оказывается, дело не в самой любви, а в доверии. Ведь я разрешаю Чанёлю целовать меня там, где ему вздумается, и от этой мысли у меня внутри все переворачивается.Чанёль своим языком аккуратно касается моего, а потом даже дотрагивается до нёба, чем сводит меня с ума. Что-то в этот момент бьет мне в голову, и я смелею. Рядом с Паком не страшно ни капли. Позволяю себе провести своим языком по языку Чанёля и чувствую, как хватка становится крепче?— он вдавливает пальцы в мою спину и притягивает еще ближе к себе.Я не знаю, как долго мы целуемся, но, кажется, что целую вечность. И на протяжении этой маленькой вечности меня не перестает трясти. Постыдно хочется большего. Особенно в тот момент, когда Чанёль собственнически оттягивает зубами мою нижнюю губу, а потом резко отпускает.Мы шумно дышим в тишине квартиры и неотрывно смотрим друг другу в глаза. Чанёль все еще безумно близко, а мне все еще хочется большего, но я сдерживаюсь. Потому что одним из моих принципов является умение владеть собой и трезво оценивать последствия.—?С каждым разом мне все тяжелее напоминать себе, что нужно остановиться,?— признается Чанёль, и это просто удар под дых. Знал бы он, что мне тоже. —?Джи,?— тихо зовет меня Пак, и я вопросительно смотрю на него,?— позволь мне уберечь тебя от моего прошлого, пожалуйста.—?А я разве против? —?мне становится физически плохо от его слов и взгляда, умоляющего хотя бы раз его послушаться.—?Это ты сейчас так говоришь. А сама любым способом пытаешься узнать, что я скрываю.—?Но ты же сам не рассказываешь мне. Что мне остается?—?Слушаться меня! —?устало объясняет Чанёль и все еще не отпускает меня. Я же не пытаюсь высвободиться, потому что мне так очень хорошо.—?Я не собираюсь в этом копаться, у меня только один вопрос тебе,?— Чанёль смотрит на меня с толикой недоверия, а я ему бессовестно вру.—?И какой же? —?он весь напрягается.—?Ты из клуба таким вернулся?От меня не укрывается, что Чанёль заметно расслабляется?— он, наверное, и сам не знает, но когда Пак нервничает, то сильнее сжимает меня в своих руках.—?Да. Осуждать теперь будешь? —?усмехается он.—?Нет,?— я качаю головой. —?Скажи, зачем ты туда ходишь?—?За победу неплохо платят,?— хмыкает Чанёль.Меня передергивает от воспоминания о том, как Пак превратил чье-то лицо в кровавое месиво. Тошнота подступает к горлу.—?Неужели нет других способов заработать денег? Разве твой отец не предлагал тебе работу у себя?—?Ты беспокоишься? —?и снова эта довольная улыбка, которой попросту невозможно сопротивляться, но я пытаюсь. Изо всех сил. —?Джи, я кручусь в этом с шестнадцати лет, поздняк метаться.—?Лучше поздно, чем никогда,?— вообще-то я не люблю такие банальные фразы, но вот эта сейчас очень к месту.—?А ты не думаешь, что мне там комфортно? Что я привык к той атмосфере? —?меня от этих слов скручивает, и Чанёль это замечает. —?Расслабься, на самом деле все немного по-другому. Я предпочитаю зарабатывать сам, Джи. Байк был куплен на мои деньги, а машина?— подарок отца на совершеннолетие. Да, он предлагал мне работу, но я не люблю, когда меня заключают в определенные рамки. К тому же я не только на ринге зарабатываю.Я понятливо киваю, Чанёль не уточняет, где еще он работает, а я не хочу спрашивать. Это может быть связано с тем, о чем он не захочет мне говорить, и мы снова повздорим. А я очень не хочу рушить волшебство момента.—?А что насчет учебы?—?Я школу-то с горем пополам окончил,?— усмехается Пак,?— так что об университете даже слышать не желал. К тому же я бы оттуда вылетел еще в первом семестре.—?Почему?—?Я бы почтил преподов своим визитом всего один раз за весь семестр.Я несдержанно смеюсь и прихожу к выводу, что Чанёль действительно свободолюбив. А еще не станет заниматься тем, что ему не нравится. Но мне упорно не верится, что для него не нашлось ни одной специальности.—?А если бы ты все же пошел в универ, куда бы подал?Чанёль закусывает губу и хмурится, перебирая варианты. Как ни странно, но я не могу представить его человеком, который будет исправно ходить на занятия, сдавать экзамены, писать диплом и в конце концов идти на нормальную постоянную работу. Это никак не вяжется с его образом.—?Это было бы что-нибудь музыкальное,?— говорит Чанёль. —?Но, знаешь, я самоучка, так что даже по выбранной мною же специальности я бы не стал двигаться вперед посредством универа. Что на тебя сегодня нашло?—?В смысле?—?Ты задаешь странные вопросы. Или это такой новый способ заболтать меня, чтобы я случайно что-нибудь выдал? —?Чанёль смешно щурит глаза, а я вспыхиваю из-за его слов.—?Да нет же! Просто я о тебе ничего не знаю, вот и задаю вопросы,?— вторую фразу я говорю совсем тихо, потому что снова начинаю смущаться.—?Вот как. Ну, тогда пока я в хорошем настроении, спрашивай. Но ты помни, на какой теме у нас табу,?— напоминает Чанёль, а я лишь глаза закатываю. Так и хочется сказать: ?Не у нас, а у тебя?.—?Ты живешь один? Чонин говорил, что суд отдал тебя матери.Чанёль почему-то лукаво мне улыбается. А я не понимаю, в чем причина.—?То есть вот как?—?Что? —?я застываю, удивленно разглядывая Чанёля, и нехорошее предчувствие рождается в душе.—?Значит, ты спрашиваешь обо мне у Чонина? И что же он еще тебе рассказал? —?наконец я понимаю, что Чанёль радуется этому как мальчишка. Господи, надо ж было так проколоться.—?Что ты умеешь играть на гитаре,?— еле слышно шепчу я, а улыбка Чанёля становится только шире.—?Я бы с радостью сыграл для тебя, но гитара осталась дома. Я сбегаю сюда иногда, когда отчим достает. Ну или когда надоедает объяснять маме, что стоит уменьшить количество любовников. Еще вопросы? —?Чанёлю, кажется, не очень приятно об этом говорить, и я стушевываюсь.—?Ну, не знаю даже,?— тяну я, судорожно выискивая в своей голове то, что хотела бы узнать. Внутри щелкает, загорается нужная лампочка. —?Что за парни напали на тебя тогда?—?Ты о ком? —?хмурится Пак.—?А на тебя что, много кто нападает?—?Я люблю драться,?— криво улыбается Чанёль, а я отмечаю про себя, что это плохая черта. Но молчу, не мне его перевоспитывать.—?Помнишь, ты прятался тогда в моей студии? Твой дракон мне еще подмигивал,?— напоминаю я.—?А, ты об этом,?— вспоминает Чанёль и беззаботно чешет затылок. —?Они хотят, чтобы я кое-куда вернулся, но не спрашивай, куда именно.—?Табу? —?хмыкаю я.—?Табу,?— соглашается Чанёль. —?Дело не в недоверии, колючка, пойми наконец. Я всеми силами пытаюсь отбиться от того, о чем ты так сильно хочешь узнать, а ты упорно туда лезешь. Опасность реальна. Для тебя?— в первую очередь.—?Почему?—?Потому что эти люди бьют по тем, кто ближе всего. Меня однажды уже видели рядом с тобой. Ты у них на прицеле, Джи. Именно поэтому я прошу тебя не высовываться. Рядом со мной как на пороховой бочке, черт возьми. Ты и так в опасности. Что будет, если они поймут, что ты пытаешься копаться в их грязном белье? Думаешь, они тебе это с рук спустят?—?Тогда почему ты все еще тут?—?Где ?тут??—?Рядом со мной.Чанёль со вздохом прикрывает глаза, а потом с усмешкой качает головой.—?Ты, по-моему, просто повернута на том, чтобы услышать, что я уже не могу от тебя отказаться. Что с твоей самооценкой, колючка?—?Ушла в минус,?— хмыкаю я.Мы оба и так знаем, что с моей самооценкой и кто ее в это дерьмо превратил. Поэтому не имеет смысла упоминать маму. Вот только Чанёль так не думает. Я же задала ему кучу вопросов, разве ж станет он молчать?—?Сколько лет вы уже так воюете? Или у тебя эта тема табуированная? —?спрашивает Чанёль, рассеянно поглаживая костяшки моих пальцев.—?Нет,?— я качаю головой. —?Да давно уже. Я вообще-то нежеланный ребенок. Меня только папа хотел. Я как-то подслушала их разговор. Ты представляешь, они сделку заключили: мама родит меня лишь в том случае, если отец впоследствии не будет лезть в мое воспитание. А воспитание, как видишь, заключается в побоях.—?Почему ты не сопротивляешься ей? Она ведь психологически давит на тебя, Джи.—?Пока ты не появился, мне было плевать, что мама со мной сделает,?— раз уж сегодня вечер откровений, то почему бы и нет?—?А что изменилось? —?мне хочется верить, что у Чанёля от моих слов под ребрами сейчас целый ураган.—?Мне захотелось бороться,?— просто пожимаю плечами я. Тепло чанёлевских пальцев успокаивает. —?Я поняла, что она никогда не позволит мне быть так близко к тебе. И оставить это вот так я не могу. Я просто решила для себя, что, если она о нас узнает раньше времени и попытается хоть как-нибудь меня от тебя отдалить, я устрою бунт. Соберу вещи и уйду.—?Куда? —?Чанёль переходит на шепот, как будто мы с ним говорим о чем-то невероятно личном. Он своим тихим голосом создает именно такую атмосферу?— атмосферу тайны и запрета, и по моей спине бегут мурашки.—?В отель. В студию. К бабушке. Не знаю даже.—?Слишком предсказуемо,?— цокает языком Чанёль. —?В этих местах она тебя сразу достанет. Надо идти туда, откуда она не сможет тебя забрать.—?И куда же?—?Ко мне,?— пожимает плечами Чанёль. —?Потому что у нее не получится тебя у меня отнять.Мы с Чанёлем уже за гранью искренности, и мы оба это понимаем. Я впервые не чувствую себя неловко, хотя в воздухе витает столько признаний?— чистых, вытряхивающих из меня душу. Чанёль улыбается уголком губ и потягивается.—?Думаю, пора пить чай, твои вопросы меня вымотали, колючка.Я фыркаю и поднимаюсь вслед за Чанёлем. Мы оба пребываем в каком-то полусонном умиротворенном состоянии. Я обессиленно валюсь на стул, пока Чанёль заваривает чай и помещает печенье в тарелку. Мне доставляет истинное удовольствие наблюдать за ним, таким забавным и милым, когда он сосредоточенно копошится на кухне.Сегодня Чанёль ответил на некоторые мои вопросы, а еще попытался снова остановить. Вот только уже поздно. Даже если я сейчас решу прекратить, я не смогу: письма-то приходят, а я слишком любопытна для того, чтобы не вскрывать их. И слишком упряма, чтобы рассказывать об этом Чанёлю.Пак приподнимается на носочки, чтобы с самой высокой полки достать пакетики чая: его футболка задирается, обнажая поясницу и слегка выпирающие тазобедренные косточки, на одной из которых я замечаю нечто вроде татуировки. Это черный круг, внутри которого английская буква P, объятая языками пламени. Рисунок выглядит зловеще, и мне чудится, что огонь настоящий.—?У тебя тату? —?вырывается у меня, и в этот момент Чанёль нервно дергается, задевая чашку на нижней полке. Она падает на пол и разбивается вдребезги. И этот звук олицетворяет для меня испуг?— Чанёль застигнут врасплох.—?Где? —?Пак суетливо наклоняется и быстро собирает осколки. Он упорно прячет от меня волнение, притаившееся в его взгляде. Ему хватает пары мгновений для того, чтобы овладеть собой.—?Здесь,?— я указываю на свою тазобедренную кость.—?Детские шалости. В шестнадцать лет сдуру набил тату. Типа знак единства с шайкой, с которой тогда дружил.Вранье.Чанёль криво мне улыбается и торопливо отворачивается. Он разливает кипяток по чашкам, а я притворяюсь, что поверила ему. Я понимаю, что это ложь. Если бы это было детской шалостью, то он бы сейчас так не перепугался. Это еще раз доказывает, что Чанёль очень не хочет, чтобы я знала правду. Не удивлюсь, если эта татуировка есть у всех тех, кто когда-либо был замешан в деле, о котором я пока мало что знаю.Единственный человек, который может подтвердить мои догадки,?— это Ким Чунмён. С которым, смею напомнить, мы, кажется, в ссоре.Из-за моего вопроса о татуировке чаепитие выходит напряженным. Мы, конечно, говорим еще о каких-то мелочах, но я понимаю, что атмосфера слегка подпорчена, и решаю, что мне стоит поехать домой. В конце концов, у меня ощущение, что Чанёлю нужно побыть одному и подумать обо всем. Мне тоже.Чанёль подбрасывает меня до дома, и мы неловко прощаемся. Он пытается скрыть от меня то, что мой вопрос ему не понравился?— как и то, что я татуировку эту увидела. Но уже поздно. Я ставлю для себя галочку около этого пункта. Кажется, всплывает кое-что новое.Дома никого в это время не оказывается, и я очень рада такому повороту событий. Перед сном я прижимаюсь губами к пиону, прикрывая глаза и вспоминая сегодняшние поцелуи Чанёля. Ничего не могу поделать с дрожью во всем теле и удивляюсь тому, как вообще один человек может вызывать столько эмоций?И, уже лежа в кровати, я вспоминаю, что забыла ему сказать. Самое главное. Вытаскиваю мобильник и набираю текст.22:13Тебе никто не говорил, что ты ужасно старомодный? Почтовые голуби?— это явно не наш век. Но мне очень нравится.Это второй раз, когда я пишу ему сама.~Наутро ничто не может испортить мое замечательное настроение. Я предвкушаю встречу с бабушкой и вечер в компании Чанёля, поэтому чуть ли не напеваю себе под нос веселую песенку, когда спускаюсь вниз. Но это выдаст меня с головой, поэтому я предпочитаю радоваться потише?— про себя.—?Ну, что там со съемками? —?спрашивает мама за завтраком.—?Я поставила танец. Как выучу его, так начнем снимать, — ложь привычно срывается с языка.—?А когда клип выйдет на экраны?—?Пока не знаю,?— пожимаю плечами я, и мама на этом отстает. Хотя сегодня мне плевать, сколько вопросов она мне задаст.Папа ждет меня в машине, когда я выхожу из дома. Привычно останавливаюсь у почтового ящика, собираясь проверить, нет ли чего для меня. В этот момент мобильный в руке уведомляет о новом сообщении. Их целых два?— одно от бабушки, а второе?— от Чанёля, вчерашнее еще.23:03Ты первая, кто такое мне говорит. А еще мой дракон только тебе подмигивает.Бабочки в животе тут же дают о себе знать. Я глупо улыбаюсь до тех пор, пока не открываю сообщение от бабушки. Оно заставляет меня поскорее открыть почтовый ящик.08:24Джи, мне кажется, что эти фотографии?— последовательность. Следующее письмо содержит в себе либо начало, либо конец цепочки.Когда пальцы касаются шершавой поверхности бумаги, у меня внутри все скручивается от волнения и страха. Это может быть последнее письмо, которое все мне расскажет. Я забываю о том, что меня в машине ждет отец и что надо бежать, иначе опоздаю. Все концентрируется на конверте в моих руках, на котором опять нет адреса отправителя.Что бы я ни говорила про то, что приму любую правду, мне все равно страшно. И это естественно. Ну, или я себя так успокаиваю, когда вскрываю конверт. Пальцы касаются фотографии, и я ужасно медленно вытаскиваю ее. То, что я вижу, заставляет меня пошатнуться и схватиться за ворота.На фотографии изображена та самая татуировка, которую я вчера заметила у Чанёля. Это точно она, сомнений быть не может. Буква P в огненном круге. Бабушка права?— Пак имеет ко всему этому самое что ни на есть прямое отношение. Я боюсь переворачивать фотографию, ибо не могу даже предположить, какова будет подпись.Бабушка сказала, что это последовательность. Ну, же, Джи, давай. Переверни, и, может быть, все на этом закончится. Или запутается еще больше. Но пути назад все равно нет.Я делаю глубокий вдох, закрываю глаза на мгновение, пока переворачиваю фото, а потом резко открываю, и два слова врезаются в сознание, вызывая неприятную пульсацию в висках.?Бойся Феникса?.