Часть 16 (1/1)

Едва мы с бабушкой оказываемся в ее квартире, как она попросту усаживает меня на диван перед собой и говорит, что хочет знать абсолютно все. От нее не укрылась дрожь в моем голосе, когда я ей позвонила, и она признается, что отчасти из-за этого и сорвалась ко мне в спешке. Объясняет, что попросила отца ничего мне не говорить и что мама о ее приезде даже не в курсе.—?Я ведь знаю, что ты тут никому не расскажешь, что тебя гложет, вот и прибежала сразу! А теперь выкладывай, что с тобой такое творится. Твои глаза так лихорадочно блестят, словно ты понятия не имеешь, что делать с тем, что на тебя свалилось! —?бабушка всегда бьет метко, и я усмехаюсь. Не знаю, что делать? Это мягко сказано.—?Я влюбилась, бабушка,?— я говорю об этом как о чем-то простом и обычном, и меня выдает лишь то, что я чуть-чуть дрожу.—?О боже, я дожила до этого дня! —?бабушка хлопает в ладоши и выглядит такой по-детски счастливой, что у меня сердце сжимается. И как я без нее тут вообще уживаюсь? —?Ну, кто он? Как его зовут? Чем занимается? Ухаживает за тобой? Вы уже целовались?Бабушка выстреливает вопросы пулеметной очередью, а я лишь удивленно хлопаю глазами. Она сейчас так похожа на Гаюн, которая точно так же выпытывает у меня подробности. С той лишь разницей, что бабушке я действительно хочу рассказать о Чанёле.—?Помедленнее,?— смеюсь я, даже не зная, с чего начать, но бабушкин теплый взгляд подталкивает меня, она словно говорит, что выслушает сейчас любой мой бред.Слова льются из меня неровным сбивчивым потоком. Руки трясутся, а я сама даже не контролирую то, что говорю. Рассказываю бабушке абсолютно все?— и про утра у светофора, и про ?колючку? и выпрашивание номера на глазах у всего университета, и про встречу в студии, и про сообщения, и про нашу самую первую близость?— в нише в танцевальном зале, и про преследователей, и про тайны, связанные с Чунмёном, и про испанские песни, и про танцы, и про два поцелуя, и про дикую ревность Чанёля, и про то, что в его студии невынисимо уютно, и про его отношение к маме, и про голубя с пионом, и про то, что меня, черт возьми, бьет током каждый раз, как я просто вижу его.А еще я признаюсь ей, что фруктовый чай, выпитый дома у Чанёля, был безумно вкусным.Я не замечаю, что начинаю плакать навзрыд. Оказывается, во мне такое огромное скопление чувств и эмоций, которым я до поры до времени попросту не давала выхода. Я сбиваюсь сотни раз, икаю, всхлипываю и размазываю слезы по щекам, а у самой внутри такое облегчение, что плакать хочется еще больше.Я впервые поделилась с кем-то всем тем, что сидит глубоко в моей душе. И я знаю, что это мое откровение для бабушки очень ценно. Она сидит напротив?— с подрагивающими от волнения губами и со слезами, скопившимися в уголках ее красивых глаз. Бабушка улыбается мне, и я вдруг понимаю?— все правильно. Мои чувства к Чанёлю правильны, все происходящее правильно. И даже то, что я копаюсь в тайнах Чанёля, тоже правильно.—?Маленькая моя, Джи, ну чего ты,?— бабушка притягивает меня к себе и крепко обнимает, а меня снова прорывает?— плачу и плачу в ее надежных объятиях не в силах остановиться. Кажется, что во мне столько слез, что я не в состоянии за раз все выреветь. —?Это ведь хорошо, солнышко!Хорошо? Это страшно, бабушка, страшно. Я боюсь, что когда-нибудь сойду с ума от своих чувств к Чанёлю. Мне кажется, что настанет день, когда я устану так сильно его любить. Когда-нибудь я предпочту вырвать глупое сердце из грудной клетки, чтобы вообще ничего не испытывать. И почему-то я чувствую, что это случится совсем скоро.—?Чего ты, в самом деле? Это ведь такое прекрасное чувство, Джи. Радоваться нужно, а ты слезы льешь. Сейчас у тебя лицо красными пятнами пойдет, перестань. Перед встречей с Чанёлем так позорно разреветься! —?пожалуй, последняя фраза заставляет меня замереть на всхлипе и отстраниться, и бабушка сразу начинает громко хохотать. —?Ой, Джи! Ты такая забавная. Давай, умойся, иначе твоего Чанёля у тебя из-под носа уведут!Я усмехаюсь и иду в ванную. Моего? Меня переполняет удивительное тепло от этой мысли, но я почему-то не решаюсь назвать Чанёля моим. Почему? Наверное, я просто жду, когда он выкинет что-нибудь похлеще голубя с пионом. Я толком не могу объяснить, но я боюсь, что если даже в мыслях назову его своим, то что-то изменится в нас обоих. Необратимо изменится.Я заглядываю в зеркало и понимаю, что глаза у меня красные. Прелестно. Со вздохом я вытираю лицо и возвращаюсь к бабушке. Она каким-то чудом удержалась и не заплакала?— обычно мы ревем в обнимку. Я с улыбкой разваливаюсь рядом с бабушкой.—?Знаешь, так легко стало.—?Конечно, легко стало! —?хмыкает женщина. —?Такое в себе прятать, еще бы тебе не было тяжело.—?Бабушка, как ты думаешь, правда о Чанёле действительно может меня так сильно напугать? —?спрашиваю я, болтая ногами в воздухе. Единственное, о чем я умолчала, это о ринге и о письмах.—?Трудно сказать,?— пожимает плечами бабушка. —?Зависит от того, готова ли ты ее принять. Джи, дело в твоем отношении к этой самой правде. По словам Чанёля, реальность страшна и опасна. А что чувствуешь ты?—?Я чувствую, что останусь с ним при любом раскладе,?— честно отвечаю я. Теперь, когда мои мысли обретают словесную форму, я даже начинаю проще относиться к таинственным письмам. Какие бы у отправителя ни были намерения, он мне отчасти помогает.—?Значит, ты готова,?— улыбается бабушка. —?Только не дави на Чанёля. Может быть, ему нужно время?И тут я понимаю, что умру, если не расскажу ей о письмах. Одна голова?— хорошо, а две?— еще лучше.—?Бабушка,?— неуверенно зову ее я.—?М?—?Я покажу тебе кое-что, только обещай мне, что не запретишь видеться с Чанёлем.Бабушка хмурится и слегка изумленно меня разглядывает. Она с минуту молчит, покусывая губы, а потом лукаво спрашивает:—?А есть из-за чего?—?Я не шучу, бабушка!—?Ну, показывай уже, что там у тебя, давай.Оба письма лежат у меня в сумке, поэтому я без труда вытаскиваю их и протягиваю бабушке. Женщина аккуратно вытряхивает содержимое обоих конвертов и сосредоточенно разглядывает обе фотографии около двух минут, после чего переворачивает и находит подписи. Ее брови удивленно взлетают вверх.—?Похоже на сцены из американских ужастиков,?— цокает языком бабушка. —?Как чья-то постель может быть билетом в Ад?—?Вот и я не знаю. А главное?— как это вообще с центром связано?—?А ты была в этом центре?Бабушка, на удивление, не показывает, что растеряна, но я почти уверена, что она в смятении. В конце концов, ее внучке приходят такие странные письма?— есть чего бояться. Или я просто трусиха.—?Была, но толку ноль, он заброшен.Бабушка поджимает губы и вертит в руках фотографию медицинского центра. Я все еще воспринимаю это здание как место встречи, о чем сразу же говорю ей. Она пожимает плечами и предполагает, что я вполне могу быть права. Женщина откладывает в сторону первое фото и берет в руки второе. Она долго всматривается и приходит к выводу, что это гостиничный номер.—?Можно посмотреть, какие отели расположены рядом с этим центром.—?А что дальше? —?спрашиваю я.—?Конечно, никто не скажет тебе, был ли там Чанёль, но можно найти на официальном сайте отеля внутреннее убранство комнат.—?Точно! —?щелкаю я пальцами. —?Как же я не додумалась!—?Вот только не представляю даже, чем это тебе поможет. И не могу понять, чего хочет отправитель. То есть одна из его целей мне уже ясна, а остальные пока под замком,?— пожимает плечами бабушка, откладывая фото с таинственными подписями в сторону.—?Какая?—?Кто-то упорно пытается очернить Чанёля в твоих глазах. Я почти уверена в том, что этот человек скажет тебе правду посредством таких фотографий. Отправитель хочет отогнать тебя от Чанёля, внушив, что он опасен.—?То есть на самом деле Чанёль может быть к этому непричастен? —?у бабушки иной взгляд на ситуацию, а я ведь даже не допускала такого варианта.—?Если он ничего тебе не рассказывает, Джи, значит, он имеет к этому самое что ни на есть прямое отношение. Но вот что я тебе скажу, дорогая,?— бабушка заглядывает мне в глаза, и я понимаю, что она серьезна сейчас,?— не останавливайся. Даже не думай бросать все на полпути. Этот человек,?— она кивает на фото,?— не представляет для тебя угрозы. А то, что он присылает, лишь дешевый трюк. И это еще раз доказывает, что он боится играть по-крупному.—?С чего ты взяла? —?у меня захватывает дух от ее слов. Я не думала, что бабушка подтолкнет меня вперед.—?С того, что если бы отправитель не боялся, то он действовал бы иначе.—?Чего он может бояться?—?Не чего, Джи, а кого. Он боится Чанёля, и я вот что тебе еще скажу: адресант?— девушка.—?Что?! —?я подскакиваю на месте от неожиданности, а бабушка только со смехом качает головой. —?А это ты как определила?—?Джи, присмотрись?— почерк слишком витиеват и аккуратен для парня. Эта девушка любит изящество и идеальность, все делает осторожно. Я по почерку к этому выводу пришла,?— хмыкает женщина.Я беру фото в руки и еще раз смотрю на подписи. Честно? Я в упор не вижу того, что улавливает бабушка. Обессиленно опускаю руки и вздыхаю. От меня толку никакого в этом деле. Бабушка за десять минут мне все по полочкам разложила.—?Значит, так,?— командует она,?— ты оставляешь эти тайны на меня?— я сегодня найду тебе этот отель, я у тебя продвинутая?— в Интернете кого хочешь просталкерю,?— я прыскаю в кулак, а бабушка невозмутимо продолжает:?— А ты иди немного потанцуй, расслабься, иначе рядом с Чанёлем лопнешь от напряжения. И ничего не бойся. Ах да, еще! Помни?— не дави на него.И вот что бы я без нее делала вообще? Я заключаю бабушку в крепкие объятия и блаженно улыбаюсь. Она гладит меня по спине и что-то там еще наставительно причитает, вот только я не слушаю. Главное я уже поняла: бабушка рядом, и она будет на моей стороне до последнего. И она тоже, кажется, примет любую правду. Хотя я знаю, что она все равно за меня тихонько беспокоится.—?Ну, все, умойся и беги в студию. Если к концу дня останется время, заскочи, я тебя покормлю. А если мама снова давить будет, то останься дома. Все равно я тут надолго и как-нибудь заберу тебя к себе на ночевку. Или не к себе, стану предлогом для твоего побега,?— подмигивает бабушка, и вот тут я хочу провалиться от стыда сквозь землю.Удивительная она.~Когда я оказываюсь в студии, то получаю сообщение от Чанёля: он пишет, что заедет за мной к семи. Я решаю, что сама дойду, заодно проветрюсь, о чем ему сразу и сообщаю. Пак не спорит со мной. Я довольно улыбаюсь и набираю маме сообщение о том, что я сейчас в студии, а в семь буду у Чанёля. Стараюсь не загружать себя мыслями о второй фотографии и оставляю это дело на бабушку?— уж она-то точно больше меня нароет.Однако потанцевать мне сегодня не суждено?— в зале я встречаю Чонина.—?Салют! —?здоровается Ким и крепко обнимает меня. —?Ну что? Как дела у юного сыщика?—?Чего? —?я так и застываю. Юный сыщик?—?Ну что ты удивляешься, в самом деле! Разве из нас двоих не я с Чанёлем дружу?—?А я что тогда делаю?—?Уверена, что хочешь услышать ответ? —?я негодующе пихаю парня в бок, и он начинает истерически смеяться. —?Да я шучу, шучу, остынь. Не знал, что ты такая упрямая.—?А он что, уже нажаловался тебе, да? —?раздраженно спрашиваю и разваливаюсь на полу рядом с другом. Раз не смогу потанцевать, так хотя бы поболтаю с Чонином.—?Не то чтобы,?— уклончиво отвечает Ким. —?Я напрямую спросил у него, насколько он серьезен в отношении тебя.—?Что? —?я смотрю на Чонина как на душевнобольного, а ему, придурку, ужасно весело. —?Ты реально такое у него спросил?Не знаю, от чего у меня голова сильнее кружится?— от того, что Чонин себе такое вообще позволил, или от того, что я хочу узнать ответ Чанёля.—?Ну да! Я же твой друг. Должен, в конце концов, о тебе позаботиться. К тому же Сухо этот мне вообще не нравится. Поэтому я сначала решил выяснить, какие у Чанёля намерения, чтобы знать, на чьей стороне действовать.—?И что он тебе ответил? —?я почти не дышу. Чонин, конечно, замечает, что я вся напрягаюсь и жду его слов, поэтому беззастенчиво смеется и смачно щелкает меня по лбу.—?А тебе скажи, ага! Не дождешься.—?Ну, Чони-и-и-ин! —?я абсолютно бессовестно тяну его имя и от души бью друга по плечу. —?Намекни хотя бы, я же от любопытства умру!—?Могу только сказать, что его ответ тебе бы очень понравился. Но будем считать, что я тебе ничего не говорил! —?шутливо грозит мне пальцем Чонин, а у меня внутри все плавится, искрится и цветет. Подумать только, у Чанёля серьезные намерения относительно меня! Расскажу бабушке?— она ж вообще на седьмом небе от счастья будет. —?Ой, вот только не превращайся в желе, ладно? —?Чонин притворно морщит нос и выпячивает губы в отвращении, за что сразу же получает подзатыльник.Я понимаю, что очень люблю этого оболтуса. Он сейчас сидит рядом, в темноте танцевальной студии, издевается надо мной, поднимает мне настроение и бесконечно улыбается. И это ощущение легкости наполняет меня изнутри. Чонин, черт возьми, лучше любой Гаюн, клянусь.Вместо того, чтобы танцевать, я бессовестно болтаю с Чонином обо всем на свете. Мы с ним деликатно обходим тему, которая болит у меня больше всего: упорно не говорим о Чанёле. Обсуждаем всякие глупые мелочи, не касаясь самого важного, и меня это очень радует. Чонин и так разболтал мне государственную тайну.Ближе к шести он заявляет, что опаздывает на свидание, а я удивленно смотрю ему в спину и кричу вслед, что в следующий раз он так быстро от меня не отделается. Нужно же знать, кто серьезно относится к этому весельчаку. В любви Чонин ужасно ветреный?— сильно увлекается и быстро перегорает, поэтому девушка у него что ни день, то новая. И это часто становится причиной для моих шуток.Я выхожу из студии и уверенным шагом направляюсь к дому Чанёля. По пути забегаю в магазинчик и покупаю печенье с шоколадной глазурью и кексы с клубникой. Из всего увиденного я делаю вывод, что Чанёль живет один и что, конечно, он не покупает себе сладости. Мама, похоже, живет с отчимом.Купленное для Чанёля угощение заставляет меня то и дело растягивать губы в глупой улыбке. Сумасшедшая. Я совершенно забываю о том, что мы вообще-то в ссоре, и просто пытаюсь следовать совету бабушки?— не давить на Чанёля, вот и все. Решаю для себя, что сегодня отработаю основные движения, а завтра подумаю над связками. Работы предстоит много, и это меня несказанно радует?— сколько чудесных часов я смогу провести рядом с ним! Подумать только.Мне на минутку даже становится стыдно за веселье, которое я даже не пытаюсь спрятать. Да, у меня куча вопросов, а Чанёль не хочет отвечать, но мне действительно надоело с ним воевать. Я хочу безнаказанно касаться его и несмело целовать, а не игнорировать. Это ведь делу совсем не помогает.Я быстро добираюсь до знакомой высотки?— вчера запомнила путь. На парковке около дома замечаю Чанёля, облокотившегося на байк, и девушку. Я стою слишком далеко, чтобы понять, кто она, или чтобы услышать, что она говорит, но от увиденного у меня колени подгибаются.Эта девушка совершенно наглым образом держится за воротник кожаной куртки Чанёля?— той самой, по запаху которой я сходила с ума. Она улыбается ему и что-то говорит, а Пак даже не отталкивает ее. Я делаю пару шагов вперед и замечаю во взгляде Чанёля то, что отрезвляет меня. Чанёль раздражен и зол, и это приводит меня в чувство.Они разговаривают на повышенных тонах, и на лице Чанёля издевательская усмешка. Он наконец яростно сбрасывает с себя руки девушки и что-то громко ей объясняет, размахивая кистями. Пак вдруг застывает на полуслове, и в этот момент я понимаю, что Чанёль знает, что я здесь: чувствует мое присутствие. Он вдруг весь расслабляется?— плечи опускаются, злость во взгляде медленно рассеивается. Чанёль не видит меня, а действительно чувствует. Дурацкая неуместная улыбка растягивает мои губы.Девушка замечает заминку и что-то спрашивает, но Чанёль небрежным жестом затыкает ее и поворачивается. Наши взгляды пересекаются, и в этот момент, клянусь, внутри меня снова невыносимо яркий фейерверк. Чанёль улыбается мне, и я, не раздумывая ни минуты, уверенно иду к нему. Ловлю на себе заинтересованный, полный презрения взгляд девушки и понимаю, что знаю ее. Мы виделись в том самом клубе, она мне еще отвратительный совет дала.Ревность внутри меня подстегивает звонко поцеловать Чанёля в щеку, но я себя останавливаю. Не стоит уподобляться этой девушке, это явно ниже моего достоинства. А Чанёль еще подумает, что я ревную.—?Ты рано,?— говорит Пак и тепло улыбается мне. Лишь с такого близкого расстояния я замечаю, что губа у него разбита, а на переносице неаккуратно приклеен пластырь, весь пропитавшийся кровью.—?Что с тобой? —?я не удерживаюсь и тут же тяну свои пальцы к этому самому пластырю. —?Ты подрался, что ли?—?Да неважно, забей,?— качает головой Чанёль, вот только я упрямая?— я свой допрос продолжу. Пак вновь поворачивается к девушке, и улыбка тут же слетает с его губ. —?Трижды повторять не буду: съебывай.—?Ты еще пожалеешь об этом,?— выплевывает девушка ему в ответ, и мне почему-то чудится, что ее слова летят и в меня тоже, настолько презрительным взглядом она меня окидывает. Затем разворачивается и, гордо вздернув подбородок, уходит, стуча своими каблуками.—?Так что случилось? —?я вновь поворачиваюсь к Чанёлю, а он пожимает плечами.—?Говорю же: неважно, колючка. Пошли.Пак подталкивает меня в спину, а я сглатываю негодование. Он, похоже, еще не понял, что я ни за что не сдамся и в любом начинании пойду до конца. Вопрос в том, будет ли он победным. Я со вздохом послушно захожу в лифт. Вспоминаю о совете бабушки не давить и заставляю себя не хмуриться.—?Кто она? —?вопрос сам срывается с языка, честно, я не успеваю запереть его внутри себя.—?Джи, я могу решить, что ты ревнуешь, осторожнее,?— ему только это и надо: Чанёль задорно мне подмигивает, вот только ни черта это не весело. Взгляд то и дело цепляется за разбитую в кровь губу и неряшливо приклеенный пластырь.Я ничего ему не отвечаю и лишь закатываю глаза, слыша звонкий смех. Чанёль галантно пропускает меня вперед, и уже в прихожей я вспоминаю про купленные для него угощения.—?А у меня тут есть кое-что для тебя,?— я выуживаю из сумки печенье и кексы и чувствую себя ужасно неловко, хотя совсем не так все себе представляла. Чанёль ухмыляется довольно, по-лисьи, и я ничего не могу поделать со своим сердцем, которое от этой ухмылки несется вскачь. —?Так чай куда вкуснее.—?Это ты сейчас вежливо указываешь на недостатки моего гостеприимства? —?смеется Чанёль, но угощение принимает. —?Ну, спасибо. Проходи.Я киваю ему и, стянув обувь, иду в комнату, в которой мне вчера было безумно тепло. Однако желание танцевать попросту сдувает ветром, потому что мне очень не нравится то, как выглядит Чанёль. Он точно с кем-то подрался, а раны ему залатали весьма криво. Когда Пак появляется в комнате, он находит меня за интересным занятием: я разыскиваю аптечку.—?Ты чего делаешь? —?удивленно спрашивает он.—?Ищу что-нибудь, что поможет убрать безобразие на твоем лице,?— хмыкаю я.—?Аптечку? Так бы и сказала,?— Чанёль усмехается и с крайне довольным видом уходит на кухню. Я слышу, как у него там что-то валится из рук, и представляю, что он наверняка рассыпал все, что лежало на аптечке. По крайней мере, шум доносится именно такой.Из меня плохой доктор, но я могу хотя бы обработать раны. Помочь ему чем-нибудь. Даже неважно, чем именно. Чанёль садится прямо на пол и протягивает мне аптечку. Я под его внимательным взглядом суетливо выискиваю перекись, вату и новый пластырь. Из-за того, что Чанёль следит за каждым моим движением, я начинаю ощущать себя не в своей тарелке, а руки подрагивают, и это, конечно, от него не укрывается.Влажными салфетками, лежащими в моей сумке, я аккуратно стираю с лица Чанёля кровь, предварительно отклеив старый пластырь. Пак чуть щурит глаза и с любопытством разглядывает меня с такого близкого расстояния. Мне это ничуть не помогает?— я только острее реагирую на жар его кожи и замечаю, что Чанёль начинает дышать чаще. Между прочим, я тоже.Когда с удалением крови закончено, я смачиваю ватку в перекиси и подношу к разбитой губе Чанёля. Сразу вспоминаю, что вчера он этими самыми губами меня безумно целовал, и от этого внутри снова все сводит. Комната перед глазами неконтролируемо плывет, но я хватаюсь за реальность, как могу. Чанёль слегка шипит, а потом с хитрой улыбкой произносит такое, от чего бабочки у меня в животе просыпаются:—?Можешь подуть.А в глазах у него черти пляшут, и я стискиваю зубы. Мне почему-то хочется улыбнуться, хотя ничего веселого в этом нет.—?Ага, размечтался.Чанёль совсем по-мальчишески смеется?— задорно и заливисто, а я спешу со всем этим покончить. Выискиваю в аптечке новый пластырь и торопливо, но по возможности аккуратно леплю его на переносицу, подрагивающими пальцами касаясь его кожи. Чанёль улыбается мне по-лисьи и вдруг говорит:—?Доктор, а вы не спросите, на что я еще жалуюсь?Приехали. Теперь он будет надо мной издеваться. Помочь ему хотела, называется.—?И на что же еще вы жалуетесь? —?приторным до невозможности голосом спрашиваю я, а Чанёль только этого и ждет.—?Кажется, меня нехило приложили головой. Не посмотрите?Чанёль чуть склоняет голову, а я приподнимаюсь на колени, но так выходит, что у меня не получается удержаться в таком положении?— пол скользкий. Я не могу устоять на одной полусогнутой ноге и, пытаясь не упасть, в растерянности хватаюсь за колено Чанёля. И именно в этот момент, когда я оказываюсь с ним нос к носу, я замечаю в его взгляде плохо скрываемый триумф. Это уловка! И я в очередной раз попалась в сети.Но в этот раз я решаю сделать кое-что в отместку. Мне хотя бы раз хочется увидеть в глазах Чанёля ту же растерянность, что постоянно мелькает в моем взгляде. Я чуть подаюсь вперед и соприкасаюсь своим носом с носом Чанёля, и в этот момент, клянусь, я ловлю в его глазах смятение. Чанёль лукаво щурит глаза.—?Ты схитрила тогда, колючка,?— шепчет он мне в губы, и у меня короткие волоски на шее дыбом встают.—?А ты хитришь сейчас,?— фыркаю я.Вот только я одного не учитываю?— что мне захочется быть еще ближе. Я смотрю ему прямо в глаза и понимаю, что Чанёль ждет моего следующего шага. Очень ждет. Я опускаю взгляд и медленно поворачиваю голову в другую сторону для того, чтобы еще чуть-чуть наклониться и щекой соприкоснуться с щекой Чанёля. Меня всю перетряхивает от этого прикосновения, и я слышу, как Чанёль тихо посмеивается.Я не успеваю вдоволь насладиться теплом его щеки, потому что Чанёль неожиданно заключает меня в кольцо своих рук и усаживает меж широко раздвинутых ног. Я стушевываюсь, потому что это для меня слишком, но Чанёль лишь крепче меня перехватывает и тихо, разрывающим меня на части голосом шепчет мне куда-то в шею:—?Давай посидим так чуть-чуть.