Часть 15 (1/1)

Я всеми силами пытаюсь ухватиться за плечи Чанёля, и я наверняка причиняю ему ужасную боль, потому что впиваюсь ногтями в кожу. Но иначе у меня не получается?— это единственная точка опоры. Губы Чанёля ужасно горячие, как в тот первый невинный раз дома у Сольхён. Но сейчас мне куда паршивей, чем тогда, потому что буря внутри буквально съедает меня. Слова Чунмёна уже вылетели из головы, а я сама окончательно спятила, потому что внезапно даже для самой себя привстаю на носочки и крепко обнимаю Чанёля.Мы теперь еще ближе, и Пак тихо стонет мне в губы. Кажется, это позволяет ему прийти в себя, потому что спустя мгновение он отстраняется, а я слепо тянусь вперед, вновь касаясь его рта. Это, наверное, уже слишком?— Чанёль еле дышит и качает головой.—?Джи,?— голос у него очень хриплый, и у меня внизу живота сводит.Я чувствую себя напрашивающейся на ласку и торопливо отодвигаюсь. Я поправляю кофту, которая слегка задрана, а потом мои руки просто безвольно свисают по бокам. Я вдруг ощущаю себя какой-то опустошенной и даже самой себе не могу объяснить, почему так.Мы стоим в кромешной темноте, но я знаю, что Чанёль очень близко. Мне видны его глаза, и он отчаянно пытается спрятать от меня безумие, огнем полыхающее в его зрачках. Мы оба рвано и часто-часто дышим, и от этого мне еще больше не хватает воздуха.—?Никогда, слышишь, никогда больше так не делай,?— на выдохе говорит Чанёль и наконец щелкает по выключателю. Внезапно зажегшийся свет неприятно режет мне глаза, и я щурюсь.—?Что не делать?—?Не позволяй Чунмёну быть так близко к тебе,?— Чанёль упирается спиной в шкаф и прикрывает глаза.—?Почему?Господи, ну просто скажи это. Пожалуйста. Всего один чертов раз позволь мне услышать это от тебя, а не строить догадки. Дай мне почувствовать себя еще счастливее, чем сейчас. Прошу.—?Потому что ты моя колючка, вот и все.Чанёль не говорит мне открыто, что безумно ревнует, но вот этой своей фразой он попросту выбивает из моих легких весь воздух, и я чувствую, как губы начинают дрожать от волнения. Я совершенно не умею себя контролировать в его обществе.—?Чанёль,?— тихо зову его, и Пак незамедлительно открывает глаза, глядя на меня сверху вниз. Кажется, в моем голосе сквозит нечто такое, что заставляет его всего подобраться.—?М?—?То, что он сказал, это правда?Чанёль не нуждается в уточнениях. Его взгляд сразу темнеет, и я понимаю, что своим вопросом злю его. Мне чудится, что вот сейчас он возьмет и выскажет мне, что я идиотка, которая готова поверить любым словам, которые задевают мое самолюбие. Потому что это так, я действительно готова.—?Ни одна из тех девушек, которые у меня когда-либо были, не слышала, как я пою по-испански,?— тихим, полным негодования голосом говорит Чанёль. —?Я ответил на твой вопрос?Меня перетряхивает, словно током бьет. Я быстро киваю Чанёлю, потому что на большее не способна, хотя, если честно, мне вновь хочется быть грубо прижатой к двери. Почти два часа ночи, и я дома у парня, с которым пару минут назад горячо целовалась, а мама думает, что я провожу прекрасный вечер в компании Чунмёна.—?Спина болит? —?вдруг спрашивает Чанёль, отталкиваясь от шкафа, и я сначала не понимаю, о чем речь, потом вспоминаю про лопатки, которыми сильно стукнулась об дверь. Я отрицательно качаю головой. —?А затылок?—?Нет,?— из-за этих вопросов, которые ставят меня в тупик, я чувствую себя провинившимся ребенком.—?Извини, я разозлился,?— Чанёль сегодня во второй раз просит у меня прощения, а я теряюсь.—?Все нормально.Мы с ним упорно не говорим о поцелуе, и я вдруг начинаю бояться, что я его разочаровала или что он, может быть, жалеет. Додумать я не успеваю, и эта мысль на время ускользает.—?Я отвезу тебя домой,?— бросает Чанёль, и я отхожу от двери.Мне становится крайне неловко в его компании. Даже больше, чем рядом с Чунмёном, потому что Киму я не позволила себя поцеловать, а вот Паку разрешила даже коснуться спины и живота. Кожа к коже. Господи. Стоит только подумать о том, как его губы ревностно терзали мои, и у меня земля из-под ног уходит. Я вмиг чувствую себя какой-то голодной, что ли. Словно мне Чанёля безумно мало, а своими поцелуями он лишь раззадорил меня.Я крепко держусь за Чанёля, когда мы отъезжаем, и крепко жмурю глаза. Мысль о том, что моя глупая неопытность его оттолкнула, снова въедается в меня и проходится по моим слабым точкам. В конце концов, я действительно не умею даже целоваться и ответила Чанёлю просто отвратительно. Есть из-за чего разочароваться.В дурацких журналах Гаюн написано, что есть парни, которым такое не нравится. А еще они не любят, если девушки оказываются девственницами. Но вот это совсем уже бред. Я никому ни за что не отдам себя, пока не полюблю так, чтобы знать, что это действительно навсегда. Да, я верю в пресловутое ?долго и счастливо?.Интересно, как Чанёль ко всему этому относится? Он как-то сказал мне, что он старомодный романтик. Значит ли это, что хорошо, раз я все еще невинна? Я вконец запутываюсь и громко вздыхаю. Вот всегда так: накручиваю себя, а потом сама же страдаю. Ну, кто так делает, Ву Джи? Дура.Чанёль решает притормозить у угла.—?Твоя мама отпускала тебя с Чунмёном, а привез я. Немного не сходится кое-что,?— говорит Чанёль, когда мы доезжаем. Я торопливо спускаюсь и снимаю шлем. Чанёль пытливо заглядывает мне в глаза, и я знаю, что если не скажу сейчас, то потом мне же будет тяжелее.Собираюсь с духом и выпаливаю:—?Если ты вдруг жалеешь о поцелуе, то я?— ни капли.А затем быстро разворачиваюсь и пытаюсь смыться, потому что, черт возьми, я чувствую себя до ужаса нелепой и глупой, но смех Чанёля, искренний и расслабленный, заставляет меня замереть на месте. Я удивленно оборачиваюсь, а он улыбается мне так, что уходить совсем не хочется: обнажая зубы и чуть высовывая кончик языка, и это невероятно мило.—?Ты очаровательна,?— говорит он, а у меня начинают гореть уши и щеки.Вот ведь дает! Я резко разворачиваюсь и быстрым шагом ухожу, а в спину мне несется заливистый смех Чанёля, от которого подкашиваются колени.~—?Как погуляли? —?спрашивает мама, когда я возвращаюсь. Это удивительно, но она меня дождалась. Обычно, когда я задерживаюсь, она идет спать, чтобы утром со мной разобраться, а сегодня сидит в гостиной и читает книгу.—?Нормально,?— говорю я, и меня немного напрягает тот факт, что мама ждала меня лишь для того, чтобы спросить об этом. Может быть, я где-нибудь накосячила и не помню?—?Необязательно показывать Чунмёну, что его компания тебе неприятна. Подумает, что я тебя заставляю.Мне хочется съязвить: ?А что, нет?? Но я сдерживаюсь, хорошим это не кончится. Я устало вытаскиваю из холодильника яблоко. Можно сказать, что я сегодня почти не ела, поэтому я с жадностью вгрызаюсь во фрукт.—?А что там с Чанёлем? —?наконец спрашивает мама.—?Я сегодня ставила танец на песню. Порепетирую немного, и начнем снимать.—?Замечательно,?— кивает мама.И только после этого она со спокойной душой отправляется спать. Словно, не зная, как у меня дела с парнями, она бы не смогла заснуть. Я закатываю глаза и быстро доедаю яблоко. Очень хочется поскорее лечь спать, потому что время близится к трем утра, и я снова не высплюсь.Лишь выйдя из ванной, я вспоминаю про признание Чунмёна. Что это было? Сумасшедшее вранье или острая правда? Хуже всего то, что, чем бы оно ни было, мне это больше не нужно. Совсем. Я переболела Чунмёном. Зато подхватила новый вирус.Интересно, как Чунмён теперь собирается мне в глаза смотреть? Ему совесть вообще позволит? Пару лет назад искусно притворялся, что в упор моей любви не видит, игрался со мной, а сейчас возвращается и заявляет, что я ему нравлюсь. Это странно. И есть еще нечто такое, что заставляет меня ему не верить. Я не могу толком ухватиться за это ощущение, но во мне все громко протестует и не принимает слов Чунмёна.Я чувствую себя истощенной, словно из меня все силы высосали. Стоит мне лечь в постель, как я в полной мере это ощущаю: тело ломит, а глаза нещадно слипаются. Я почти засыпаю, как подскакиваю на месте, услышав стук в окно. Сначала мне кажется, что кто-то ломится в мою дверь, но я быстро прихожу в себя и понимаю, что какая-то птица остервенело клюет мое стекло.Я на интуитивном уровне понимаю, что окно надо открыть, но это выглядит зловеще: какие птицы сейчас вообще ломятся в окна? Я дрожащими руками включаю ночник и наконец открываю окно, впуская в комнату поток холодного свежего воздуха. Птица залетает внутрь и нагло приземляется на мой рабочий стол, сметая половину листов, и я понимаю, что это белый голубь. Безумно красивый белый голубь. Я такие видела у дедушки по материнской линии, они у него такие послушные были.Голубь держит в клюве цветок, который он незамедлительно кидает мне на стол, а к ноге прикреплена бумажка, и он ждет, что я догадаюсь забрать послание. Меня просто разрывает от любопытства, когда я открепляю записку. Голубь сразу же вылетает, как-то недовольно на меня поглядывая. Хочется сразу извиниться перед ним за мою медлительность и тугодумие.Я сбрасываю с себя сонное оцепенение и наконец понимаю. Это от Чанёля, и по-другому просто не может быть. Я присаживаюсь за стол и подношу цветок к носу. Да это же пион! Точно такие же растут у моей бабушки. Я губами касаюсь нежных лепестков, и мне в нос бьет поразительный запах пионов. Это мои любимые цветы после подсолнухов. И как Чанёль только догадался?Я, наверное, целую минуту вдыхаю аромат пиона и едва не схожу с ума. А потом в голове щелкает, что цветку нужна вода. На прикроватной тумбе у меня стакан, и я сразу же его подхватываю, чтобы наполнить водой из-под крана. Пион в стакане смотрится нелепо?— такой величественный цветок, а в чем! Но я люблю контрасты.Когда я в конце концов вспоминаю про записку, у меня холодеют пальцы. Волнение вновь охватывает меня с головы до ног, и я торопливо разворачиваю сложенный вчетверо листок.Не знаю, откуда в твоей маленькой голове такие глупые мысли, колючка, но я ни о чем не жалею. Спи тепло.И я засыпаю с глупой улыбкой на губах.~Утром мама вообще никоим образом меня не трогает и молча уходит на работу. Я этому радуюсь, как ребенок, потому что она бы непременно испортила мне настроение после ночного гостя, а это нежелательно. Меня весь завтрак преследует запах пионов, а папа не перестает бросать на меня заинтересованные взгляды.—?Ну же, спроси меня, давай,?— хмыкаю я, когда мы с ним уже сидим в машине.Папа усмехается, барабаня по рулю пальцами и выстукивая какой-то только ему понятный ритм.—?Который из них так удивительно на тебя действует?—?А то ты не знаешь,?— я бессовестно прыскаю в кулак и понимаю, что такие странные светлые моменты с папой в машине становятся чем-то привычным.—?Тот, который сейчас на тебя пялится,?— хмыкает отец с многозначительной улыбкой, и я резко поворачиваюсь к окну. Чанёль, как и в нашу первую встречу, сидит на байке и нагло мне улыбается. Жестом он просит открыть окно, что папа незамедлительно делает, и мне сразу становится жарко.—?Доброе утро,?— кивает нам Пак, и отец улыбается.—?Ну, здравствуй.—?Юная леди,?— обращается ко мне Чанёль, и щеки у меня вспыхивают. Стыд какой! —?Прошу извинить моего голубя, он слегка нетерпелив. Надеюсь, он от злости не расклевал цветок.—?Нет,?— выдавливаю я, понимая, что лицо сейчас просто пойдет красными пятнами.—?Рад слышать. Удачного дня, господин Ву! —?Чанёль улыбается и дает по газам, когда на светофоре загорается зеленый. Я же от стыда хочу провалиться сквозь землю, потому что папа начинает громко смеяться, а потом говорит:—?Голубь? Ничего себе! Я бы не додумался.О боже.~День в университете проходит как-то быстро и ничем не запоминается. За исключением того, что Гаюн то и дело спрашивает меня о Чунмёне. А я о нем совсем не думаю. У меня внутри заседает запах чанёлевских цветов и жар его губ. И я вообще, черт возьми, не могу этому сопротивляться. Чунмёну действительно просто нет места ни у меня в голове, ни в моей душе. Гаюн же требует подробностей, но я от нее только отмахиваюсь. О Чанёле я ей рассказывать не хочу, но говорю о вчерашнем признании Кима, и ей сносит крышу.—?Да ла-а-адно! Как ты могла его оттолкнуть? —?искренне негодует Гаюн, а я пожимаю плечами.Вот так, Гаюн. Просто я, кажется, безумно влюбилась.И эта мысль меня совсем не пугает. Она кажется совершенной и объясняющей все?— и мое волнение, и мое немое восхищение, и мою нездоровую реакцию на Чанёля. Я даже не пытаюсь отрицать, что пропала. Это мне давно понятно.Но, что бы там ни было, а о тайне Чанёля и Чунмёна я упорно не забываю. Пак эгоистично поступает, не подпуская меня к правде, и меня это задевает. С одной стороны, я понимаю?— ему действительно страшно меня потерять, но вся соль в том, что, даже если он сам меня прогонит, я не уйду. А с другой?— я неимоверно злюсь из-за его попыток спасти меня от какой-то там опасности, потому что чем меньше я знаю, тем я уязвимее.И это понятно не только мне, но еще и тому, кто присылает мне второе письмо. Я нахожу его в почтовом ящике, когда прихожу домой?— последнюю пару отменяют, и я решаю переодеться, прежде чем Чанёль со мной свяжется. Меня бросает в дрожь, едва пальцы нащупывают конверт. Адрес отправителя, конечно, не указан.Я вздыхаю и вскрываю письмо прямо у почтового ящика, не отходя ни на шаг. Внутри вновь фотография. Я вытаскиваю ее с замиранием сердца. Мне кажется, что я увижу нечто из ряда вон, что-то настолько страшное, что дух захватит, но на фото изображена смятая постель в каком-то гостиничном номере. Что, черт возьми, это такое?Ответ на оборотной стороне фотографии, и у меня колени подкашиваются, когда я переворачиваю ее.?Это?— билет в один конец. Думаю, не нужно пояснять, что место отправления?— Ад?.В голове поразительно пусто. Как медицинский центр и эта постель могут быть связаны? В чем подвох? Что это за новая загадка? Знает ли адресант, что я нашла место, изображенное на первой фотографии? Мне становится дурно от этих вопросов, но подумать у меня просто не хватает времени. Потому что, оказывается, что дома меня ждет сюрприз.—?Джи, солнышко, чего ты там стоишь? —?голос бабушки возвращает меня в реальность, и я, быстро запихнув фото в конверт, прячу все в своей сумке.—?Бабушка? —?удивление вытесняет все остальное из моей головы, и я торопливо, не веря своим ушам, несусь в дом. На пороге стоит моя самая любимая женщина, и я с разбегу бросаюсь в ее объятия. Она у меня такая маленькая, хрупкая, на голову с половиной ниже. Я боюсь крепко ее обнимать, потому что иногда мне кажется, что я ей все кости переломаю. —?Как ты тут оказалась?—?А как тут можно оказаться? —?ворчит бабушка. —?Села в автобус и приехала! Какая ты не гостеприимная?— нет, чтоб сказать ?чувствуй себя как дома?, ты задаешь такие некрасивые вопросы! —?женщина щелкает меня по носу и задорно смеется. —?Да шучу я, расслабься, Джи!—?Я так тебе рада, бабушка!Мы заходим в дом, и я замечаю, что бабушка не отнесла чемодан наверх, в комнату для гостей, и понимаю, что тут она оставаться не намерена. С мамой отношения у них не ахти, и бабушка никогда не остается в этом доме. Обычно она приезжает рано утром и вечером уезжает, а сегодня взяла и заявилась средь бела дня.—?Ты не останешься? —?немного расстроенно спрашиваю я, и бабушка тепло улыбается мне.—?Куда я денусь! Твой отец мне квартиру неподалеку от твоей студии арендовал, вот там и поживу пока.—?Да ладно, бабушка! —?клянусь, меня от счастья просто плющит.Мы с бабушкой давно не виделись, и тот факт, что она надолго приехала, кажется, делает меня самым радостным человеком на свете. Я понимаю, что наконец могу хоть кому-то рассказать о Чанёле и о том, что я сильно влюбилась. Я уверена, бабушка меня за такое заобнимает.Я жутко по ней скучала и поэтому долго обнимаю ее, слегка расчувствовавшись и едва не плача ей в шею. Бабушка посмеивается и ласково гладит мои волосы, и я знаю, что она тоже едва сдерживает слезы.—?Поехали ко мне! Ни минуты тут не хочу оставаться,?— говорит бабушка, когда я предлагаю ей выпить тут чай.Я ее понимаю. В этом доме невозможно вздохнуть свободно, поэтому я даже не перечу ей, и мы вызываем такси.~Отец выбрал для бабушки уютную маленькую квартиру недалеко от моей студии. Окна выходят как раз на здание школы искусств, и бабушка этому факту несказанно рада. Дома у нее, конечно, нет никаких продуктов, поэтому я сразу тащу ее в ближайший магазин, хотя женщина и сопротивляется, приговаривая, что сначала хочет поговорить со мной. Я решаю, что ей нужна еда, и даже не слушаю.Я настолько счастлива в эту минуту, что забываю о том, что в рюкзаке у меня второе письмо, а в голове?— ни единой мысли по этому поводу. Я пока не знаю, скажу ли о таинственном доброжелателе бабушке, поэтому предпочитаю на время выкинуть это из головы.Я набираю для бабушки целую корзины всякой всячины: фруктов, лапши, риса, муки и всего того, что ей нужно для того, чтобы готовить для меня вкуснятину. Да, я преследую коварные цели.—?Ну, куда мне столько? —?причитает бабушка, когда я покупаю семь батончиков Milky Way.—?Это для меня! —?смеюсь я, а бабушка только головой качает. Дома я почти не ем сладости?— мама следит за моей фигурой. А вот у бабушки можно устроить пир!Мы стоим на кассе, пока она выбирает мне мармеладки. Платить, конечно, буду я, хотя бабушка точно начнет на весь магазин меня стыдить: мол, она и сама за себя заплатит. Я думаю обо всем этом с улыбкой до ушей, когда вдруг замечаю на другой кассе Чанёля. Он довольно громко?— так, что я прекрасно все слышу, пререкается с женщиной маминого возраста. С очень красивой женщиной, которая норовит вырвать из его рук пакеты.—?Ну, мам, хватит уже, а! —?не выдерживает и раздраженно басит Чанёль, а я удивленно разглядываю хрупкую женщину, которая ниже Пака аж на две головы. Она все пытается отвоевать у него хотя бы один пакет из пяти больших. —?Я же сказал: не трогай. С тобой просто невозможно по магазинам ходить! Вечно ты меня позоришь перед людьми!Чанёль хоть и говорит сердито, но в его голове сквозит ничем не прикрытая забота, и меня нещадно разрывает на части. Я с любопытством смотрю им вслед?— высокому Чанёлю, держащему в руках пять тяжелых пакетов, и красивой маленькой женщине?— его маме, которая что-то причитает ему в спину.И у меня в который раз в голове загорается вопрос: как вообще Чанёль, помогающий матери с покупками и так о ней заботящийся, и Чанёль, злой до чертиков и избивающий кого-то, может быть одним человеком?