Часть 13 (1/1)

Я перечитываю написанное еще раз. И еще. И еще. До тех пор, пока у меня не начинает голова кружиться. Надпись не исчезает, а руки не перестают трястись. Переворачиваю фотографию и рассматриваю ее в тысячный раз.Ничего. На ней нет ничего такого, что может объяснить мне смысл написанных на обороте слов. Я сижу, не двигаясь, и не свожу взгляда с полученного письма. Адресант явно хочет рассказать мне что-то, вот только у него весьма пугающий метод. Фотография старого медицинского центра ни о чем мне не говорит.Зато интуиция подсказывает, что там могут быть ответы на мои вопросы. Подрагивающими руками я включаю свой ноутбук и пытаюсь найти хоть что-нибудь о здании на фотографии. Из-за полумрака, царящего в комнате, мне становится еще страшнее, и я почти решаюсь включить свет. Вовремя себя одергиваю: не стоит привлекать внимание матери.Отвлекаясь на поиски центра, я успокаиваюсь. Стараюсь смотреть на послание как на чью-то попытку меня запугать. Желающий помочь не должен вот так о себе заявлять, верно? Верно.Я не нахожу ни одного здания, похожего на то, что изображено на фотографии, и внутри меня вновь расцветает волнение. Неприятное, стягивающее, тоскливое. Мне бы, наверное, позвонить Чанёлю и рассказать о случившемся, но я малодушно цепляюсь за протянутую руку… чего? Я не знаю, кто отправитель и что ему нужно, однако понимаю, что одним посланием он не ограничится. Это вполне может привести меня к правде. Я не даю себе времени подумать, просто прячу фото в конверт, кладу его в нижний ящик стола, прикрывая бумагами и тетрадями, и решаю, что Чанёлю лучше об этом не знать.Я снова вытаскиваю куртку Чанёля (в этот вечер я нуждаюсь в нем сильнее обычного), щелкаю ночником и залезаю под одеяло. Я обнимаю его одежду, глубоко вдыхая запах, и с замиранием сердца открываю для себя одну ужасную вещь: аромат медленно выветривается. Я не перенесу, если в скором времени обнаружу, что куртка больше не пахнет Чанёлем. Нужно вернуть при первой же возможности.Только сейчас, по прошествии часа со вскрытия конверта, меня начинает нещадно трясти. Знаю, что это из-за нервов, но тщетно кутаюсь в куртку Чанёля и в свое одеяло. Вспоминаются слова Чонина, сказанные мне этим вечером. Действительно ли тайны Чанёля настолько страшны?Я впервые за все это время начинаю его бояться. Даже не тогда, когда вижу, в какое месиво он превращает на моих глазах человека, а сейчас, когда получаю это загадочное послание. Я всем своим существом чувствую: мне придет письмо, и не одно. И даже не два.На что рассчитывает отправитель? Какой реакции ждет? Хочет, чтобы я молчала или чтобы побежала в страхе к Чанёлю? Я сегодня выбираю первое. Потому что для меня это маленький шанс. Возможность выяснить, что Чанёль и Чунмён от меня скрывают. И я собираюсь этим воспользоваться, как бы низко с моей стороны ни было скрывать полученное.Я перебираю в уме все заброшенные здания, которые знаю, все закрывшиеся медицинские центры, но в голову ничего дельного не приходит. Я никогда не была в том районе, который изображен на фотографии. Но если центр заброшен, значит, эта местность наверняка пустует. Кому нужны такие места?Разумеется, тем, кто хочет что-то тихо провернуть. Так, чтобы ни одна живая душа не узнала. Будем считать, что медицинский центр?— это место встречи. Остается его найти и подумать над тем, какие дела там совершались.На почве всего этого я даже забываю о признании Чунмёна и впадаю в тревожный сон, пару раз за ночь просыпаясь от острого ощущения чужого присутствия.~—?Так что тебя с ним связывает? —?спрашивает отец утром, когда мы садимся в машину и едем в университет. Я вспоминаю, что якобы пообещала ему все рассказать о Чанёле. Вздыхаю.—?Ничего особенного. Он пару раз приходил в студию. Был на дне рождения Сольхён. Вчера пригласил на съемки в его клипе, и мама меня отдала,?— непринужденно говорю отцу, не зная, как он на это отреагирует. Отчасти я и сама не знаю, почему рассказываю ему обо всех встречах. Кроме той, что состоялась на ринге.—?Вот как? Настойчивый парень? —?улыбается папа. —?А мама знает?—?Она знает только о тех встречах, которые будут,?— хмыкаю я.—?Ты очень категорично относишься к Чунмёну, но позволяешь Чанёлю так бесцеремонно врываться в твое личное пространство. Мне уже делать выводы? —?с усмешкой спрашивает отец, и я улавливаю в его взгляде озорные искорки.—?Ну, попробуй.—?М-м-м, даже не знаю,?— отец притворно качает головой и хмурит брови. —?Может быть, ты ему нравишься?—?Может быть,?— уклончиво отвечаю я.—?А он тебе нравится?—?Может быть,?— повторяю.—?Интересно.Отец широко улыбается, посмеиваясь. На моей памяти это чуть ли не единственный из тех редких моментов, когда мы с папой так весело и легко болтаем. Я просто понимаю, что мне от него глупо это скрывать. Я не могу признаться ему в том, что в Чанёле есть нечто пугающее и что у него свои скелеты в шкафу. Потому что не знаю, какой реакции ждать. Что, если он попросит не приближаться к нему? Вот с этим я и правда не справлюсь.Ибо я в Чанёле погрязла по уши.—?Я только попрошу тебя быть осторожной. В конце концов, я этого парня совсем не знаю. А насчет мамы даже не беспокойся. В тот день, когда ты поймешь, что твоя влюбленность в Чанёля куда серьезнее, чем интерес и простая симпатия, я буду тут и протяну тебе руку.В другой ситуации я бы, наверное, растрогалась от папиных слов, но сейчас могу только удивленно хлопать глазами и ни черта не понимать. Это явно не в духе моего отца, но мне приходится принять сказанное. Я киваю, едва шевеля губами, говорю ему ?спасибо? и молчу весь оставшийся путь.Напоследок папа улыбается мне и наконец уезжает. Я с нетерпением жду того момента, когда машина отца скроется за поворотом. А потом разворачиваюсь в противоположную от университета сторону и бегу вниз по улице. На сегодня у меня другие планы.~Я сбрендившая и поехавшая дура, потому что сижу в маленьком, едва приметном кафе и рассматриваю присланную мне вчера фотографию. Сколько бы я ни всматривалась, а все равно не могу понять, где это. Район мне совершенно точно не знаком. Я лишь замечаю, что в стеклянных дверях медицинского центра отражается какая-то вывеска. Магазин, название которого я тщетно пытаюсь высмотреть.Мне в голову не сразу приходит мысль о том, что нужно попробовать набрать хотя бы те буквы, которые я вижу. Это не корейский и даже не английский, поэтому я не понимаю почти ничего. Действую в каком-то смысле наобум, когда начинаю набирать название в поисковике от балды. Вообще-то такое редко помогает, но вдруг мне повезет?Я скрупулезно высматриваю буквы на вывеске, и моя голова уже готова взорваться. К счастью, я наконец получаю свой заказ и сразу же осушаю стакан с холодным лимонадом. Когда по моему запросу в поисковике появляются результаты, я нетерпеливо начинаю их листать. Рассматриваю фотографии зданий, отчаянно надеясь, что с момента, когда фото было сделано, ничего не поменялось.И мне везет. Каким-то катастрофическим путем. Это оказывается маленький магазинчик французской парфюмерии. Я немедленно записываю адрес на салфетке, прошу счет и в скором времени уже сижу на заднем сидении такси, выискивая на карте место, в которое еду. Оказывается, напротив магазинчика действительно стоит медицинский центр?— судя по найденному мной, это центр №45. Закрытый вот уже несколько лет по причине аварийного состояния. В Интернете написано, что его в скором времени должны снести.Я еще раз смотрю на фотографию и понимаю, что номер центра, оказывается, сбит со здания. Когда таксист высаживает меня у клиники, я в нерешительности смотрю на покосившееся огромное помещение. Оно оцеплено лентой, но это не помеха для того, чтобы пройти. Улица полна народу, и я с интересом поглядываю на центр.Встречи происходят внутри? В какое время суток? Насколько там безопасно?Я вдруг понимаю, что поездка сюда ничего мне не дает. Да, я стою напротив медицинского центра с присланной мне фотографии, а толку? Да, теперь я знаю, где это, но какой в этом смысл? Ответы я все равно не получаю. Лишь стою около ленты и с глупым видом пялюсь на здание.Конечно, должен быть потайной ход со стороны менее оживленной улицы. Те, кто бывал здесь не раз, наверняка знают, где можно ходить, а где?— опасно. Заходить сейчас я смысла не вижу. Дело не в том, что много свидетелей, а в том, что, не зная, куда идти, весьма глупо соваться туда. Что, если я попаду в чье-нибудь логово?Да и вообще. Особого доверия у меня к этому месту нет. Поездка оказывается бессмысленна. Здесь надо быть в ночное время, скорее всего, чтобы проследить за людьми, посещающими это здание. Днем тут точно ловить нечего. А ночью у меня едва ли найдется причина отсутствовать дома.Со вздохом я вызываю такси и возвращаюсь к университету. Успеваю на третью пару, это поможет мне отвлечься. Что же касается центра… Придется оставить поход сюда до лучших времен и ждать будущих писем.~—?Ну и где тебя носило? —?допытывается до меня Гаюн, которую я не предупредила о пропуске лекций.—?Мне нужно было время, чтобы прийти в себя.—?Ты о чем?—?Тот парень, Чунмён, признался мне в том, что я ему нравилась раньше.—?Чего?!Я отчасти говорю правду, отчасти?— нет. Гаюн требует подробностей, но я упорно молчу. Решаю подумать о нашем с Чунмёном диалоге. Мне слабо верится в то, что он мог быть в меня влюблен. Я почему-то уверена, что он хитрит. Сегодня я уже спокойнее отношусь к тому, что вчера услышала. Вероятно, это из-за того, что тайны, связанные с Паком, перекрывают мои глупые переживания о Чунмёне.Под ребрами словно пусто. Как будто боль оттуда выветрилась со вчерашним чунмёновским признанием. В которое я не верю. Да, он встал на колени. Да, попросил прощения. Да, объяснил, почему сбежал?— рвано и непонятно, но объяснил. А я уже ничего не чувствую. Не болит ничего внутри.И я не знаю, почему так. Меня радует отсутствие к нему каких-либо чувств, но с другой стороны, это непривычно. Интересно, что он дальше собирается делать? Продолжит преследовать меня и просить дружбы?Мои мысли прерывает уведомление о новом сообщении.15:34Сегодня в 17:00 заберу тебя из университета. Я связался с твоей мамой.Моего скептицизма надолго не хватает. Я закрываю сообщение, вновь ощущая, как огонь кусает мои ребра. Не хочу признаваться себе в этом, но да, я буду ждать пяти часов до посинения.~Я насилу отделываюсь от Гаюн к пяти часам. Мне не хочется, чтобы она что-то узнала о Чанёле. И дело тут не в ревности, а в том, что я рассказала ей только про Чунмёна. О Чанёле я не хочу и не могу с ней говорить. Я просто понимаю: мое. Не отдам. Это мои чувства, мои эмоции и мои ощущения. Я не хочу делить их с кем-то еще.Тем более с Гаюн.Когда машина Чанёля, визжа шинами, останавливается около меня, я, собрав всю волю в кулак, сажусь. Чанёль смотрит на меня из-под своих темных очков и дерзко подмигивает, срываясь с места. Я чувствую себя так, словно вернулась в первые дни нашего знакомства. Дикое волнение цветет в грудной клетке, оплетая сердце.—?Привет,?— говорит Чанёль, бросая на меня мимолетный взгляд. Я молчу. Пак усмехается. —?Значит, не разговариваешь со мной?Продолжаю смотреть в окно и не реагирую. Я безумно рада, что сижу сейчас рядом с ним и слышу его голос. И, черт возьми, даже ощущаю опьяняющий аромат его парфюма. Чанёль усмехается, цокая языком, и говорит:—?Это, конечно, замечательно, что ты мне бойкот объявила, но мы будем вместе работать. И тебе, хочешь ты этого или нет, придется со мной говорить.Чанёль даже этими словами не добивается от меня ничего ровным счетом, поэтому резко тормозит, сворачивая к тротуару, и, пока я пытаюсь понять, какого лешего, хватает тонкими пальцами меня за подбородок, разворачивая к себе.—?Джи, игнорировать людей?— некрасиво, — вкрадчиво говорит Чанёль, находясь слишком близко и вводя меня в ступор.—?Убери руки! —?я сбрасываю его пальцы и возмущенно заглядываю в глаза Чанёля, в которых черти уже празднуют победу.—?О, ты заговорила. Значит ли это, что мне нужно почаще к тебе прикасаться? —?он ёрничает, разыгрывает спектакль, ведет себя как клоун, и я зло сверкаю глазами.—?Даже не думай приближаться ко мне.—?Зависит от того, как ты себя поведешь. Тебе же лучше, если быстро пойдешь на контакт, колючка.Я раздраженно отворачиваюсь от него, притворно хмуря брови, а у самой уровень адреналина в крови резко повышается от одного его ?колючка?, брошенного в мой адрес хриплым голосом. Клянусь, я безумно скучала по этой его игривой интонации. Мне так надоело воевать с ним.Мы быстро приезжаем, и я удивленно смотрю на высотное здание, у которого мы паркуемся, но не произношу ни слова. В конце концов, мне лучше поменьше разговаривать. Чанёль не дает мне самостоятельно выйти и галантно открывает передо мной дверь.—?Прошу, моя миледи.Я закатываю глаза, услышав новую кличку, и выхожу, игнорируя поданную руку. Не дай бог ему снова взбредет в голову поцеловать мою ладонь. Чанёль посмеивается, оглушительно громко хлопая дверью, и, слегка касаясь моей спины, подталкивает вперед. Я дергаюсь и стреляю в него глазами. Ловлю безумную усмешку на его губах и торопливо отвожу взгляд.Дьявол.Мы заходим в лифт, и Пак нажимает на кнопку последнего этажа. Я пытаюсь притвориться, что меня ничего не удивляет, в то время как Чанёль предпочитает всю поездку смотреть на меня.—?Дыру прожжешь,?— цежу сквозь зубы, даже не удостаивая его взглядом. Чанёль громко хохочет, и я готова поблагодарить всех известных мне богов за то, что мы приехали на нужный этаж.Чанёль снова по-джентльменски пропускает меня вперед и открывает передо мной дверь. Мы заходим в квартиру (с первого взгляда помещение действительно ею кажется), и Чанёль говорит:—?Чувствуй себя как дома. Это моя студия.Я продолжаю молчать, чем наверняка жутко раздражаю его. Чанёль, однако, жизнерадостно насвистывает себе под нос и разувается. Я смотрю ему вслед, когда он исчезает за углом, и думаю о вчерашнем послании. В чем я могу оказаться следующей, находясь рядом с Чанёлем?—?Иди сюда, колючка! —?кричит Пак откуда-то сбоку, и я, стянув туфли, иду на его голос. Он сидит в огромной комнате с окнами от пола до потолка. Я замечаю камеры, темно-серое полотно, висящее на стене (очевидно, для съемок), и наконец самого Чанёля, сидящего за ноутбуком.Он остается в своей черной водолазке и в таком виде кажется мне до ужаса уютным. Домашним как будто. И в такой обстановке я вообще никогда не поверю, что он может быть причастен к чему-то плохому. Чанёль поворачивается ко мне, оценивающим взглядом пробежавшись по моей фигуре и вызвав у меня раздраженный выдох.—?Я сейчас поставлю песню, а ты послушай. Придумай движения, почувствуй музыку. Или как ты делаешь? В общем, сегодня?— ознакомительный день. Фундамент закладываем.Я киваю и подхожу ближе. Чанёль рукой просит наклониться пониже, чтобы рассмотреть, что у него на экране, и я не сразу понимаю, что это хитрая уловка. Кончиками волос я касаюсь его щеки и вдруг замечаю, что у него на губах блуждает та самая лисья улыбка. Мало того, что я слишком близко к нему и его запах сводит меня с ума, так он еще и сам наслаждается своими махинациями.—?Где мне репетировать? —?я отстраняюсь от него, притворяясь, будто не заметила.—?Видишь полотно? Я буду снимать тебя там. Хочешь, можешь там же потренироваться.Я киваю и отхожу туда. Чанёль делает песню погромче, я закрываю глаза, прислоняясь к стене. Мне так легче слушать. Напрягает лишь то, что Чанёль смотрит. Я это всем телом чувствую. Это его любимое занятие?— душу мою обнажать.Сосредоточиться получается не сразу. Чанёль ставит песню на повтор, приглушает свет и садится на пол?— напротив меня. Что-то есть в композиции тягуче-нежное, интимное и чарующее. Я пытаюсь отключить дурацкую реакцию на взгляд Чанёля (если такая функция вообще предусмотрена в моем организме) и начинаю медленно разминаться.Стараюсь попадать в такт песне и перебираю в уме движения, которые подошли бы сюда. Нужно что-то тихое, медленное, с налетом чего-то дико личного. Странная смесь, но я так чувствую. Всегда трудно начинать с нуля. Почему-то мне хочется придумать что-нибудь новое, свежее для этого клипа. И причина сейчас сидит напротив и смотрит.Песня проникает под кожу, гонит кровь по венам, и я начинаю произносить слова, тихо подпевая и покачиваясь в такт. Работать с Чанёлем непривычно. Я чувствую себя не в своей тарелке, потому что он не отрывает от меня взгляда ни на секунду. Взметну руку вправо?— сразу взглянет на кончики моих пальцев в воздухе. И это гоняет по коже мурашки.Чанёль смотрит с восхищением. Детским, неподдельным, искренним. Как будто я?— это подарок в сверкающей обертке, и он его сейчас открывает. Медленно тянет за ленты, а глаза уже огромные?— с блюдца. Полные восторга. Как будто я?— это что-то из ряда вон. И мне от этого его взгляда так безумно хорошо, что я напрочь забываю о своем давно нарушенном обещании не танцевать для него.Я танцую. Сейчас?— только для Чанёля. И у меня ощущение, что он об этом знает. Щурит свои лисьи глаза, сдувает со лба вишневую челку и все смотрит и смотрит, улыбаясь, как мальчишка. А я теряю голову с каждым своим движением и с каждым взмахом его ресниц.Мне кажется, что вот так я еще ни разу не выкладывалась. Даже для конкурса, который мама так боготворит. Сейчас на меня смотрит только Чанёль, и мне не нужна публика, мне не нужны судьи, мне не нужны призовые места. Мне нужно, чтобы Чанёль всегда смотрел с таким восторгом.Я знаю, что он никогда вслух не скажет, что ему нравится. Зато будет мучить меня своим взглядом. И я даже на это согласна.—?Передохни немного,?— хриплым от долгого молчания голосом говорит Чанёль, словно просыпаясь, сбрасывая с себя наваждение и поднимаясь с места. Он торопливо садится за ноутбук и отчаянно прячет то, что я уже увидела в его глазах.Я послушно киваю и, переведя дыхание, опускаюсь на пол. Оказывается, я даже не представляю, как сильно устала. Сказывается мое нервное состояние. Я ведь боялась, что Чанёлю не понравится. Действительно очень боялась. Как я ни пытаюсь держать дистанцию физически, в моральном плане у меня ни черта не получается.Я вдруг вспоминаю, что принесла ему куртку?— запихнула ее утром в сумку и забыла. Решаю отдать сейчас, иначе ночью снова буду сходить с ума. Я выуживаю одежду и, тихо подойдя сзади, протягиваю Чанёлю:—?Твоя куртка. Я все забывала вернуть.—?О,?— удивленно говорит Пак, принимая куртку. И вдруг подносит воротник к носу, прикрывая глаза. —?Тобой пахнет.Довольная лисья улыбка дразняще расползается на его губах.У меня от этих слов внутри совершенно точно что-то взрывается. И я не понимаю, почему Чанёль не слышит этого фейерверка или почему не видит. Он такой яркий, что наверняка через ребра просвечивает. Знал бы Чанёль, что он делает со мной своими поступками и словами.Я пожимаю плечами и возвращаюсь на место. Чтобы успокоиться, ложусь на холодный пол, прижимаясь к нему щекой и закрывая глаза. Мои наручные часы показывают всего семь, и я думаю, что Чанёль меня еще не скоро отпустит. Раз выкрал вот таким способом, то и продержит так долго, как сможет. Иначе это будет не в его стиле?— так просто меня отпустить.Я приоткрываю один глаз и наблюдаю за Чанёлем. Он сильно сутулится сейчас?— компьютерное кресло слишком высокое. Пак подносит руку к волосам и задумчиво ерошит их. Неосознанно улыбаюсь и, поддаваясь странному сладкому оцепенению, закрываю глаз. Я чувствую, что реальность медленно ускользает и что я неумолимо засыпаю. Но я так устала: от невысказанной правды, от попыток держаться от Чанёля подальше, от нашей холодный войны. Поэтому я даже не пытаюсь сопротивляться.И, уже будучи одной ногой во сне, я слышу негромкие шаги и ощущаю, как Чанёль медленно, аккуратно, боясь меня спугнуть, опускается рядом. Я чувствую его теплое тихое дыхание у себя на лице и стараюсь не двигаться. Меня как будто на минутку отпускает: я снова остро воспринимаю реальность.Горячие костяшки пальцев ласково касаются моего лба, потом порхают к щекам, слегка поглаживая, и я готова раствориться в этой тихой необычной нежности. Чанёль-то думает, что я сплю, а я лежу и едва дышу сейчас. Пак аккуратно убирает волосы с моего лица и прижимает пальцы к бешено бьющейся на шее жилке. Интересно, я попалась?Ладонь пропадает, и я жду, что Чанёль сейчас скажет что-нибудь колючее или игривое, но он молчит. Я буквально кожей осязаю его обжигающий взгляд и боюсь пошевелиться. Только бы не спугнуть его. Чанёль вздыхает, опускает голову на пол и поразительно нежно соприкасается с моим носом своим, холодным.И в этот момент я снова продаю ему свою гребаную душу. Только на этот раз?— с концами.