Часть 11 (1/1)

Голова разрывается на части, когда я просыпаюсь. Чувствую себя невыспавшейся, хронически уставшей и какой-то больной. Но остаться дома значит утопить себя в дурацких сожалениях и воспоминаниях. Бабушка говорила, что, если больно, нужно всячески себя отвлекать. Тогда на время отпустит.Поэтому я заставляю себя подняться, напоследок подношу к носу куртку Чанёля и глубоко вдыхаю его запах. Он у меня в легких заседает, и от этого внутри все тоскливо тянет. Телефон молчит, и я понимаю, что Чанёль серьезен. Не появится, пока я не перестану. Ну, что ж, посмотрим, кому из нас будет от этого хуже.Приведя себя в порядок, я спускаюсь вниз. Мама, к несчастью, дома. Они с отцом тихо поедают содержимое своих тарелок. Эта тишина даже кажется мне нереальной. Я варю себе кофе?— снова?— и присоединяюсь к ним. Будет идеально, если они оба подарят мне молчание на завтрак.Но мама ведь уже давно ко мне не придиралась. У нее недостаток ссор со мной в крови.—?Почему ты так относишься к Чунмёну? —?она не смотрит на меня и словно бы спрашивает в пустоту.—?Потому что он мне не нравится.—?В прошлом вы были хорошими друзьями,?— с нажимом говорит мама. Отец поднимает голову, отвлекаясь от своей газеты.—?В прошлом он тоже был хорошим,?— хмыкаю я, и маме мой ответ безумно не нравится. Я краем глаза замечаю, как она сжимает в руках вилку. Напрягается вся.—?А что не так с ним сейчас? Воспитанный парень, образованный. Пойдет по стопам отца и возьмет управление компанией на себя. Человек ответственный.—?И из-за этого он должен мне нравиться? —?тебе бы прикусить язык, Джи.—?Ты что, все еще обижена на его отъезд? Это ребячество. Прекрати сейчас же и помирись с ним.—?Нет.Матери хватает всего две секунды, чтобы понять, что я открыто перечу ей, и четыре?— на то, чтобы замахнуться и влепить мне пощечину. Вилка в ее руке неприятно царапает кожу под глазом. Но я не прикладываю руки к щеке и не пытаюсь как-то убавить боль. Пощечина приводит меня в чувство. Заставляет вдруг прийти в себя.Вот она?— твоя жизнь, Джи. Это бесконечные ссоры с матерью и побои от нее; это слабость отца, который поздно спохватился о том, что дочь нужно защитить; это твердая убежденность в том, что у тебя нет выбора. Его действительно нет. Есть лишь призрачная иллюзия, которую дарит Чанёль. Чанёль, которому нет и никогда не было места в твоей жизни. И не будет. Потому что он, по мнению твоей матери, никогда не будет тебя достоин. Он будет всегда неподходящим. По целому ряду причин, озвучивание которых может сильно ударить по твоей болезненной привязанности к нему.Открой глаза, Джи, и посмотри вокруг. Вдохни этот яд, которым пропитана вся твоя жизнь. И пойми, что, сколько бы ты ни задыхалась без Чанёля, в конечном итоге ты останешься вот тут, пригвожденная к стулу пощечиной.Потому что у тебя нет сил бороться. А Чанёль, единственный человек, который вдыхал в тебя пьянящую свободу, вчера ушел.—?Суо,?— подает голос папа,?— по-моему, это слишком. Не заставляй Джи дружить с человеком, в компании которого ей неприятно находиться.—?Заткнись,?— резко говорит мать. Я вижу, как вздымается ее грудь, и осознаю, что ее злости сейчас нет предела.—?Джи не будет общаться с ним только потому, что он тебе так нравится, заруби себе это на носу,?— отец впервые в вопросе касаемо меня оставляет последнее слово за собой. —?Я буду в машине, Джи.Папа с грохотом задвигает за собой стул и выходит. Он долго гремит ключами, а потом наконец хлопает дверью. Спусковой крючок срабатывает: мать грубо хватает меня за волосы, поднимая над стулом и приближаясь ко мне вплотную.—?Если я сказала, что ты будешь с ним дружить, значит, ты будешь.Она резко отталкивает меня, не забывая как следует оттянуть за волосы, лишь чудом не вырвав целый клок. А потом непринужденно встает со своего места, поправляет волосы и говорит:—?Сегодня вечером будет прием в доме Чонина. Они объявят о помолвке старшего сына, он недавно приехал. Будь готова.На этом моя утренняя пытка заканчивается. Мне приходится заново расчесать волосы. Слышу, как мама хлопает дверью, и поглядываю на часы. У меня еще есть время до выхода, и я этим пользуюсь. Беру мобильный в руки и набираю родной номер.—?Да, солнышко?—?Бабушка? —?голос моей самой любимой женщины словно плед: обнимает меня и греет. Я прикрываю глаза, пытаясь не дать ей понять, что я дрожу.—?Я так рада тебя слышать, Джи! —?я слышу, как бабушка шумно заходит в дом?— наверное, рано утром решила освежить свои цветы. —?Как ты, дорогая?Прикрываю ладонью рот и едва дышу. Только бы не заплакать, иначе выдам себя с головой. Бабушка запереживает, в два счета соберется и приедет ко мне. Вообще-то мне очень нужно ее тепло сейчас, но я не хочу, чтобы и ей тоже пришлось выслушивать мамины грубости.—?Я… хорошо, бабуль! —?отчаянно пытаюсь изобразить веселье и принимаюсь расспрашивать бабушку о том, как у нее там дела.У меня всего пять минут до выхода, и я собираюсь отдать их ей.~В университете я снова бессовестно прослушиваю лекции. Ни черта не понимаю из того, что говорит преподаватель, и неосмысленным взглядом пялюсь в доску. Пару раз ловлю себя на том, что смотрю в окно. Как будто там может стоять Чанёль, прислонившись к байку и выпрашивая мой номер.Плохо это?— привыкать. Потом очень трудно свыкнуться с мыслью, что человек не появится так, как делал это раньше.Я признаю: мне больно от того, что Чанёль не надоедает мне своим постоянным присутствием. Я кожей осязаю, что его нет. До нашей вчерашней ссоры, несмотря на то, когда и как часто он о себе заявлял, я чувствовала, что он тут. А сейчас мне пусто.—?Ты вялая такая сегодня, Джи, ужас просто,?— во время ?окна? говорит Гаюн, протягивая мне пончик с глазурью. —?На.Я благодарно принимаю сладость и впервые жалею о том, что не могу рассказать Гаюн о том, что меня тревожит. Зато я могу сделать кое-что другое. Мысль-молния пронзает меня неожиданно, и я мгновение размышляю: стоит ли?—?Гаюн, одолжишь мне свой телефон на минутку?—?Да, конечно,?— Гаюн без проблем протягивает свой мобильный. —?Я пока сгоняю за чаем. Тебе принести?Я рассеянно киваю и набираю заученный наизусть номер. С моего телефона звонить будет неправильно. Он же сразу поймет, что я тут без него помираю. А я ведь помираю, только ему об этом знать вовсе не стоит.Я прикладываю трубку к уху и слышу гудки. Боюсь, что вот сейчас он не возьмет, а во второй раз я точно не решусь. Чувствую себя по-глупому неполноценной без него.—?Да? —?я испуганно прикрываю трубку ладонью и едва дышу. —?Алло! —?слышу его слегка недовольный голос и стремительно лечу в пропасть. Хвататься попросту не за что. —?Говорите уже! —?Чанёль возмущенно дышит в трубку, а я слушаю и слушаю, но он в итоге раздраженно сбрасывает.Я, проклиная себя на чем свет стоит, быстро стираю информацию об исходящем звонке и отдаю телефон подошедшей Гаюн. Она протягивает мне чай и улыбается, а я всеми силами пытаюсь не улыбаться глупо.Я сегодня хитрой уловкой услышала его голос.~Вечером, когда я возвращаюсь домой, чтобы привести себя в надлежащий вид к ужину, я долго вожусь с тем, чтобы надеть. До меня вдруг доходит, что Чанёль тоже может там быть. И из-за этого я от волнения не нахожу себе места. Все платья вытаскиваю и критически оглядываю. Мне хочется быть сегодня по-особенному красивой. Словно бы побольнее его ударить.Я ведь знаю, что он вчера очень не хотел уходить.Прячу свою лисью улыбку и натыкаюсь взглядом на платье, которое купила и ни разу не надела. Оно мне безумно понравилось в магазине, я его приобрела, а потом не знала, что с ним делать. Нежно-розовый верх и черная, сделанная из тюля, пышная юбка. Я даже не даю себе времени подумать: прячу все остальные платья обратно в гардероб.Плевать, одобрит ли мама. Сегодня я впервые наряжаюсь для парня. И осознание этого приятно стягивает все внутри живота. Мне хочется беспричинно улыбаться. Я даже крашусь с особым усердием. Пытаюсь не перебарщивать, потому что для меня важна естественность. Ненавижу, когда глаза слишком густо подведены.Я успеваю накраситься, одеться, сделать что-то с моими непослушными волосами и надушиться до того, как мама приходит. И она не замечает того, что я сегодня непривычно оживленная. Лишь оценивающе оглядывает меня и проходит мимо. Зато отец сразу расплывается в улыбке, когда видит меня.—?Какая ты красивая, Джи,?— он целует меня в лоб и проводит рукой по волосам.Его нежность непривычна и вводит меня в ступор. Все-таки ни он, ни мать никогда особо меня не баловали. Отец обычно держался в стороне. Я улыбаюсь ему, а потом он поднимается в спальню, чтобы переодеться.Я за это время успеваю оценить, что родители Чонина могут быть знакомы и с семьей Чунмёна. Мир, в конце концов, ужасно тесен. Вздыхаю, а потом думаю, что так даже лучше. Я тоже умею пользоваться людьми, и Чунмён сегодня это поймет.~Когда мы приезжаем, я понимаю, что народу тут пруд пруди. Родители Чонина решили устроить шикарное празднование. Старший брат Чонина, Минсок, на днях приехал из Америки со своей возлюбленной с твердым намерением наконец жениться. Мама долго говорит об этом во время поездки, словно бы намекая, что скоро и мне пора будет замуж идти. Я включаю дурочку и молчу.В доме полно народу, и я первое время тихонько осматриваюсь. Тепло здороваюсь с родителями Чонина и сразу выхватываю взглядом Минсока. За те четыре года, что я его не видела, он возмужал и стал выглядеть еще приятнее. Мин машет мне с улыбкой и с громким возгласом обнимает меня. В свое время он возился со мной и с Чонином, когда мы были маленькими.—?Как ты выросла, Джи! —?улыбается Минсок. —?Небось ухажеров тьма!—?Скажешь тоже! —?восклицаю я. —?Лучше познакомь со своей невестой. Интересно же, кто подошел под твои стандарты.Минсок хмыкает, качая головой, и тянет меня в сторону. Он славится тем, что весьма придирчив даже в выборе девушек. Нам с Чонином всегда казалось, что он такую, о которой мечтает, даже не найдет.—?Нара, удели мне минутку, дорогая,?— девушка, до этого стоящая к нам спиной, наконец оборачивается. Она какая-то хрустально красивая и изящная, и я даже теряюсь. —?Познакомься, это Джи. Я о ней тебе рассказывал.—?О! Рада знакомству! —?а голос у Нары еще красивее. Девушка жмет мою руку и приветливо улыбается.—?Я тоже,?— киваю ей и, глядя на нее рядом с Минсоком, прихожу к выводу, что они прекрасно смотрятся вместе.Меня отвлекает подошедшая мама и заставляет подходить вместе с ними к знакомым и здороваться. Именно это я терпеть не могу на таких приемах. Но послушно киваю ей. Вокруг куча знакомых лиц, и приходится с каждым стоять и любезничать хотя бы три минуты.—?Суо, какая у тебя красивая дочь!—?Так на вас похожа!—?Воспитанная, сдержанная. Такой только гордиться!Я натянуто улыбаюсь им всем, даже не трудясь вникнуть в смысл их слов. Я каждый раз слышу одно и то же, что изменится, если сейчас я не обращу на это внимания? Ничего ровным счетом.—?Добрый вечер,?— голос Чунмёна отвлекает меня от попыток найти Чанёля, и я резко оборачиваюсь. Он сверлит меня взглядом, а я отвожу глаза, здороваясь в ответ. Я свою часть выполняю, и мама не должна ко мне даже придраться.Она включается в беседу с родителями Чунмёна, в то время как сам Ким огибает их и подходит ко мне.—?Прекрасно выглядишь.Я холодно благодарю его, а он пытается дотронуться до меня, но я тут же отхожу от него на шаг, словно он прокаженный.—?Даже не думай.—?Все еще дуешься?—?Мне нечего сказать человеку, который за моей спиной разносит сплетни.Чунмён меняется в лице, понимая, о чем я говорю.—?Джи,?— начинает он, но я даже слушать не хочу. Отхожу к отцу и с таким видом, словно мне и правда интересно, слушаю его разговор с партнерами. Я не разбираюсь в нефтегазовых компаниях, но уж лучше это, чем общество Чунмёна.—?Господин Пак, и вы здесь! —?неожиданно радостно восклицает отец, и я с замиранием сердца смотрю туда, куда глядит папа. Наконец и мама присоединяется к нам, и мы видим Чанёля с отцом. У меня сердце тотчас же срывается вниз.Чанёль сегодня в классических строгих брюках и потрясающе красивой черной рубашке, расстегнутой на две верхние пуговицы. Его медальон-дракон снова мне подмигивает, а сам Чанёль смотрит так, что у меня в жилах кровь стынет. Не от страха, а от волнения. И кажется, что весь дом слышит, как сильно бьется мое сердце.—?Здравствуйте! —?отец и сын здороваются. Чанёль, как истинный джентльмен, вежливо целует мамину руку, и я вижу, что она удивлена. Приятно удивлена.Затем он подает руку мне. Я убеждаю себя в том, что протягиваю свою ладонь только потому, что это простое правило приличия. На самом деле меня плющит от теплого дыхания и ужасно горячих губ, касающихся моей руки. Чанёль трепетно и тихо целует костяшки моих пальцев и невозмутимо отходит назад, впиваясь в мои глаза своим цепким взглядом, словно выискивая подтверждение тому, что я взбудоражена.Чунмён становится свидетелем этой сцены, и меня этот факт очень радует. Его семья присоединяется к нам, и Чунмён, конечно, пользуется возможностью встать около меня. Он смотрит на Чанёля с такой ненавистью, что мне даже становится не по себе. Они сверлят друг друга взглядами, а я отчаянно пытаюсь перестать пялиться на чанёлевские ключицы.Мы наконец все расходимся по столам, и родители Чонина начинают вечер вступительной речью. Я бы с удовольствием их послушала, если бы не одно ?но?. И это ?но? сидит за одним с нами столом, прямо напротив меня, и не сводит глаз с моей напряженной фигуры. Я кожей осязаю его взгляд, блуждающий по моим оголенным плечам и темно-розовым губам.Каждый стол рассчитан на пять персон, и я даже не знаю, радоваться ли мне обществу Чанёля. Когда отец Чонина заканчивает свою речь, зал заполняется гулом разговоров и звяканьем посуды. Есть под взглядом Чанёля очень трудно. Мне все кажется, что я подавлюсь. Похвалить себя я могу только за то, что мастерски избегаю опасного ?глаза-в-глаза? с Чанёлем.—?Вы все еще прожигаете молодость? —?спрашивает мама у Пака, и он улыбается ей как-то снисходительно.—?Неужели вы и правда поверили, что у меня нет никакого занятия?—?А что, есть? —?с вызовом спрашивает мама, и мне хочется, чтобы кто-нибудь вмешался, но отец увлеченно беседует с господином Паком, а я и слова не могу из себя выдавить.—?Я продюсирую одну начинающую музыкальную группу,?— с ухмылкой говорит Чанёль. — У меня, кстати, предложение к вам. То есть к вашей дочери.—?Да что вы? —?мама с интересом поглядывает на Чанёля, а я вся подбираюсь.—?Для съемок клипа нам нужна девушка-танцовщица. Я наслышан о таланте Джи и сочту за честь, если она согласится поучаствовать,?— слегка наклонив голову вбок, улыбается Чанёля, чуть щуря свои глаза.Лис.—?Отчего же не согласится? —?говорит мама. —?Такой опыт будет очень полезен, не так ли, дорогая?—?Да,?— я киваю, вежливо улыбаясь, а сама в своих мечтах медленно откручиваю Чанёлю голову.—?Вот и замечательно. Оставьте свои координаты, и я с вами свяжусь.Я сверлю его возмущенным взглядом и удивляюсь тому, что он разыгрывает целое представление для того, чтобы заполучить меня. Мамин ответ ничуть меня не удивляет. Она считает, что это важно уже в моем возрасте?— выбиться в люди. И я знаю, что она рада предложению Чанёля. Смотрит ли она на него теперь по-другому, это мне пока непонятно.Едва начинает играть музыка, как я понимаю, что больше не могу так сидеть. Со спины меня еще и буравит взглядом Чунмён, так что дышать мне совершенно нечем. Я подхватываю свое платье, чтобы не наступить на тонкий тюль, и прохожу к компании таких же молодых девушек, как я.—?Могу я пригласить вас на танец? —?глубокий голос Чанёля я слышу даже сквозь громкую музыку. Едва поворачиваюсь, как замечаю приближающегося к нам Чунмёна.—?Неужели я опоздал? Джи, может быть, ты любезно согласишься станцевать со мной?В любой другой ситуации я бы отделалась от Чунмёна, не раздумывая, но сейчас, когда Чанёль щурит свои красивые глаза и ждет моего ответа, я выбираю не его.—?Конечно,?— я подаю руку Чунмёну и успеваю заметить, как сильно Чанёль сжимает челюсти. Он усмехается и проходит к своему месту.У Чунмёна холодные руки, и он очень неуклюже ведет меня в танце. Мне есть с кем сравнивать, и я с каким-то удивительным удовольствием признаюсь себе, что Чанёль танцует куда лучше. Чувственнее, нежнее и интимнее. У Чунмёна все не так.Если говорить откровенно, Чунмён?— просто не тот человек.От него не кусаются бабочки в животе, от него не кружится голова, от него не сносит крышу. От него больно где-то в груди. И все.—?Ты ведь сделала это, чтобы его позлить, да?Догадливый.Пожимаю плечами и упорно не отрываю взгляда от своей руки на его плече. Я всем своим существом чувствую, что Чанёль злится. Так сильно, что сжимает руками край стола. Я замечаю это и почти расплываюсь в улыбке. Мне очень хочется, чтобы он понял, как больно мне было вчера и сегодня. И как больно мне прямо сейчас из-за того, что это не он со мной танцует.Я едва выдерживаю три минуты в обществе Чунмёна. Стоит музыке замолкнуть, как я рвано благодарю его и исчезаю. Я знаю этот дом как свои пять пальцев. Мы с Чонином тут наигрались в детстве. И теперь я здесь спрячусь.Чем больше отдаляюсь от источника шума и чем дальше прохожу в глубь дома, тем явственнее различаю чужие шаги за спиной. Я держу пальцами платье и все петляю и петляю в огромном особняке. В какой-то мере я люблю дом Чонина за то, что тут можно затеряться.Но мне этого не позволяют.Мы с ним искусно играем в кошки-мышки. Едва я оборачиваюсь, как Чанёль прячется за стеной, углом или колонной. И я с лукавой улыбкой иду вперед. По сути, я не делаю первого шага. Это он сегодня поцеловал мою руку, он предложил сняться в его клипе, он пригласил меня на танец. И он же сейчас следует за мной по пятам.Я усмехаюсь и не замечаю, как оказываюсь в тупике. Застываю у огромного окна от пола до потолка, выходящего на ухоженный красивый сад, который Чонин безумно любит. Слышу уверенные шаги, отдающиеся эхом в этой части дома. Шум из зала доносится до нас едва-едва.Я чуть вздрагиваю, когда ощущаю дыхание Чанёля прямо мне в затылок. Знал бы он, черт возьми, как сильно я скучала по его присутствию. Его теплые руки скользят к моей талии и сцепляются в замок у живота. Я почти не дышу, когда Чанёль наклоняется к самому уху, будоража все внутри меня своим горячим шепотом:—?Заяц, может, и быстрый, но лис?— в разы хитрее. Ты согласна, колючка?