Часть 6 (1/1)

—?Да? —?у меня дурацкая привычка говорить ?да? вместо ?алло?, но моя голова сейчас забита явно не этими мыслями. Я так быстро отвечаю на звонок, что жду смешка на том конце провода. Наверняка Чанёлю кажется, что я не отходила от телефона и надеялась на его ответ. Дура.—?Беспокоишься, колючка? —?голос у Чанёля насмешливо-теплый, и я не знаю, куда мне деваться от смущения, накрывающего с головой.—?Не то чтобы. Акт вежливости,?— я заставляю себя перестать нервно сжимать телефон пальцами, будто он вот-вот исчезнет.—?Ну-ну,?— Чанёль хрипло смеется, и я представляю пресловутую усмешку на его губах. —?Я же сказал: подумай о себе.—?Твоя рана была глубже,?— отвечаю, не раздумывая ни минуты.—?Мне ее перевязала одна симпатичная медсестра. Я даже подумывал взять у нее номер.Не могу по голосу определить, издевается Чанёль или говорит правду, но меня все же захлестывает волна жгучей обиды. Я отгоняю от себя глупые неуместные мысли и качаю головой. Это его жизнь, и ему решать, кому стоит перевязывать его раны и чьи номера ему нужно стрелять. В который раз убеждаю себя в том, что у нас разные миры, для того чтобы в следующую встречу снова наделать глупостей.—?Вот и хорошо,?— я, на удивление, легко ему отвечаю. Даже глазом не моргнув. —?Выздоравливай.И отбрасываю мобильник в сторону. Обхватываю плечи холодными руками и минуту смотрю в никуда. Меня почему-то ужасно задевают его слова о медсестре. Я знаю, что это нелепо и неправильно. Потому что то, что он от меня не отлипает, вовсе не значит, будто бы я ему нравлюсь. Мало ли что ему нужно. А я, как и всегда, надумала всякого. Истинно в моем духе.У меня даже хватает сил злиться на себя. Я вздыхаю и решаю лечь сегодня пораньше, чем обычно. Мне чертовски нужно на время отключиться. А утром дать себе обещание, что я больше не заговорю с Пак Чанёлем.~После ситуации в доме Чонина мама демонстративно не обращает на меня внимания. Я даже не удивляюсь?— ее действия предугаданы мной наперед. У нее едва ли теперь получится вытянуть из меня хотя бы каплю изумления. Я сижу за столом с таким видом, словно все в порядке. Со стороны все это кажется безумием. Но для меня это уже давно привычный уклад жизни. Поэтому я спокойно завтракаю и так же спокойно уезжаю с отцом в университет.Он не задает мне никаких вопросов, молчит всю дорогу. А я, несмотря на вчерашние ночные обещания, краем глаза поглядывала в окно, надеясь (?) увидеть в окне знакомую вишневую шевелюру. Но Чанёль не появляется, и я пытаюсь убедить себя в том, что это правильно. Я ведь жила как-то без ежедневных сюрпризов, раньше, верно? Значит, вполне смогу снова вернуться к своей обычной жизни.Пак Чанёлю нет места в моем мире.Нет. Места.Я вбиваю эти слова в свою голову, надеясь, что так быстрее смогу выкинуть Чанёля из мыслей. Слушаю лекции, конспектирую, болтаю с Гаюн, обедаю в кафетерии… и постоянно смотрю в окно. Как будто Чанёль может снова выкинуть какую-нибудь глупость. Но ничего ровным счетом. Вообще. Даже телефон молчит, и к концу дня, когда я бреду в танцевальную студию, я теряю всякую надежду на то, что Чанёль вновь о себе заявит.Чувствую себя идиоткой, когда нервно дергаюсь от трели мобильника. К сожалению, звонит мама. Чтобы убедиться в том, что я в студии, а не околачиваюсь в чьей-нибудь сомнительной компании. Разговор с матерью еще больше портит мое настроение, и в зале я пытаюсь максимально ото всех отгородиться. Не люблю заражать людей своим плохим расположением духа. К моему счастью, Сольхён сегодня не приходит, и мне уже не нужно ни перед кем притворяться.С танцами снова не клеится. Ненавижу это состояние. Когда все валится из рук, когда сконцентрироваться на чем-то одном попросту невозможно, когда молчать хочется больше, чем с кем-то говорить, когда приходится идти на верхний этаж студии, который в это время обычно пустует?— там у нас зал для выступлений.Наверху тихо, огромное помещение тонет в полумраке. Я сажусь на последний ряд, утопая в мягкой обивке кресла. Послезавтра у меня выступление, а сил нет. Ничего особенного, обычный концерт, который проводится пару раз в год. Я даже не переживаю. Единственное, что меня раздражает, так это то, что мама обязательно придет. Она не пропускает ни одного моего выступления. В этот раз меня спасает то, что у меня не сольный номер. Ненавижу танцевать одна под маминым взглядом. Плевать на публику, даже если зал битком набит. Мамин тяжелый взгляд угнетает.Я вздыхаю и поглядываю на дисплей телефона. До наступления темноты еще долго. Прикрываю глаза и с досадой понимаю, что Пак Чанёль ни на минуту не покинул мою голову.Он все еще там, между ворохом бесконечных мыслей. Застрявший где-то около полки со страхами и глупой тягой к нему же. С этой своей кривой усмешкой, контуры которой рисуются в моей голове, несмотря на закрытые глаза.Чертово проклятье.Я все еще помню вчерашний день и его случайную близость. И меня от этих воспоминаний колотит.Я забираюсь в кресло с ногами и жмурю глаза еще сильнее.Не появлялся весь день? Ну и черт с ним, с Пак Чанёлем. Я это как-нибудь переживу.~Чанёль молчит и на следующий день. И даже послезавтра, в день моего выступления, о котором Чонин совершенно точно ему сказал. Эта ситуация меня злит. То есть теперь вот так: поигрался, да и все? Наскучило? Я оказалась слишком слаба и заурядна для него? Вопросы роятся в голове и жалят.Я знаю, что не имею права злиться, но меня задевает отношение Чанёля ко мне. Я сначала даже пытаюсь понять: может быть, это я сделала что-то не так? Но быстро отметаю эту мысль. Не так?— это больше по чанёлевской части.Мне нехотя приходится признать: без Чанёля скучно и пусто. И я его, несмотря на все данные себе обещания, жду. А он не появляется: ни утром, ни у университета, ни в танцевальной студии, ни вечером, чтобы проводить меня до дома. Поэтому в итоге я прихожу к выводу, что мне стоит забыть все, что связано с Чанёлем.В день выступления я даже не думаю о нем. Заставляю себя сосредоточиться на танце и всецело ему отдаюсь. Несмотря на то, что в последнее время я мало и плохо репетировала, во время выступления я чувствую такой прилив сил и энергии, что удивляюсь сама себе. И мамино присутствие меня ничуть не смущает. Я просто делаю то, что должна.Ловлю взгляд Чонина, стоящего за кулисами, и улыбаюсь ему. Он ободряюще мне подмигивает, и я едва заметно киваю ему. Чонин всегда смотрит на меня восхищенно, и я надеюсь, что действительно красиво танцую. Мне хочется быть достойной его восторга. Чонин один из немногих людей, которые открыто выражают то, что чувствуют, глядя на мои танцы.Чонин говорит, что я похожа на огонь и лед одновременно, будто эти две стихии соединены невидимыми нитями.Поэтому я все еще не бросила танцы, наверное.Когда концерт окончен, мама сразу уходит, ничего мне не сказав и зная, что я еще останусь порепетировать. Я в который раз не удивляюсь. Это в ее духе.Чонина поймать не удается?— он торопливо целует меня в щеку, говоря, что я молодец, и убегает. Деловой. Я усмехаюсь ему вслед и устало бреду в зал. Нужно переодеться и начать тренировку.~У этой жизни интересное чувство юмора. Только недавно я принимаю решение забыть о Чанёле, как он снова появляется. Как будто ждал того момента, когда мои нервы сдадут. Сдали. Я ведь почти перестала о нем думать.Я понимаю, что выгляжу в его глазах изнеженной девочкой богатеньких родителей, которые воспитали меня таким образом, что я сейчас не способна обматерить Чанёля, послав его куда подальше. Мне не позволяет это чертово воспитание. И чего уж лукавить, мамин тяжелый взгляд?— тоже.И если уж совсем начистоту: то Чанёлю не интересны люди, которые даже постоять за себя не могут. Именно такой он меня и видит. И поэтому же он и исчез, скорее всего. Но сейчас, когда он стоит в дверях моей танцевальной студии, я жалею о том, что мне не свойственно бросаться на парней с кулаками и обзывать их плохими словами. Чанёль прекрасно знает, что я его не выгоню. Я, привыкшая действовать дипломатическими способами, не могу вытурить его отсюда.Хотя очень хочу, чтобы он ушел. Я слишком странно реагирую на мальчика, с которым мне запрещено общаться. Мамины слова выжжены на подкорке моего мозга. Но даже они не могут остановить тот холодок, который проходит по позвоночнику.Как если бы Чанёль вдруг провел пальцем по моей спине, вдавливая его в каждый позвонок.Я скорее ощущаю его присутствие, нежели слышу, что он пришел. Танцуя, я с головой ухожу в свое дело и часто ни черта не замечаю. Вот только Чанёля я чувствую всей своей запуганной сущностью. Я не могу понять: я его боюсь, или это тщательно скрываемое мной восхищение?Ха. Слышала бы меня мама! Восхищение! Кем? Парнем, которому по барабану чьи-то правила и моральные принципы? Парнем, который попадает в неприятности со скоростью света? Парнем, который ставит свои желания выше всего?Именно поэтому. Именно поэтому я и правда им восхищаюсь. Потому что он может показать им средний палец и триумфально уйти, а я всегда остаюсь стоять, пригвожденная к месту маминой пощечиной. Я восхищаюсь парнем, у которого нет никого, кроме самого себя, в то время как у меня есть все.Я крепко держусь за поручни у зеркал, когда поднимаю голову и встречаюсь с Чанёлем взглядом через отражение. Его волосы, как и всегда, не знают, что такое расческа. На скуле алеет синяк, и мне остается только догадываться, с кем он подрался на этот раз и во имя чего.—?Почему остановилась? —?по его громкому голосу я понимаю, что он выпил. Не так много, чтобы ничего не соображать, но достаточно для того, чтобы прийти сюда. Мне хочется посмотреть на него не через зеркало, но я не поворачиваюсь.—?Зачем ты здесь? —?я знаю, что он не ответит. Как и на все мои предыдущие вопросы, которых просто уйма. Я правда не знаю, что он делает и зачем.—?Проходил мимо.Вранье. У Пак Чанёля всегда есть определенная цель. Он не может просто проходить мимо моей студии. Как же я хочу узнать хотя бы раз, что творится в его голове.—?Не станцуешь? Я не смог прийти на твое выступление.Знал бы он, как смешно это все звучит. Но, несмотря на это, во мне все равно что-то переворачивается. Я понимаю, что он и не собирался приходить. Ему это неинтересно. Его другу?— да, а вот ему…—?А я тебя не звала,?— хмыкаю я.До чего же я все-таки смелая. Или глупая. Потому что Чанёль вдруг зло смеется и я слышу, как он делает три шага вперед. Мне в этот момент хочется вернуться на пару часов назад и благоразумно уйти домой.—?Зато меня звал Чонин, поклонник всего вот этого,?— Пак неопределенно взмахивает рукой и усмехается, словно находиться здесь ему противно. —?Но я действительно не смог прийти, хотя мне, право, было интересно, что же в тебе такого, раз Чонин хвалил тебя.Его слова больно бьют по моей самооценке. Можно подумать, мало мне матери, которая унижает меня при любой возможности. Так теперь еще и вот это вот… что, Джи? Что? Ничтожество? Он просто берет тебя на слабо, остынь.—?Изнеженные дамочки вроде тебя едва ли умеют делать что-то сами,?— добивает Чанёль. Он знает все мои слабые места и искусно топчется по ним, испытывая мое терпение. Я как на ладони, поэтому даже не удивлена.Я резко поворачиваюсь к нему, заметив наконец, что на его переносице свежая царапина, которая еще даже не затянулась. Точно с кем-то подрался. Я качаю головой: меня это не касается. Я просто поставлю его на место, и он от меня отстанет.Я щелкаю по магнитофону, и включается Yanni Hrisomallis feat. Chloe?— Kill Me With Your Love. Я очень люблю эту песню. Более того, я давным-давно поставила на нее танец, который никому не показывала. Но сейчас мне так хочется продемонстрировать Чанёлю, как глубоко он ошибается, считая, что я хоть на каплю похожа на тех девушек, которые родились в богатой семье и совершенно ничего не знают.Я делаю плавный шаг влево, второй и дальше уже не соображаю, что творю. Отдаюсь во власть этой песни, бесшумно повторяя ее слова и двигаясь в такт. В этой тишине, разбавляемой тихой музыкой, моими шагами и моим же сбившимся дыханием, я показываю Чанёлю, что он обо мне неправильного мнения. Мама бы меня засмеяла. Сказала бы, что это ниже моего достоинства. Но с Чанёлем хочется спорить. Хочется доказывать ему, что он не прав, не прав и еще раз не прав.В полумраке студии я не могу понять, что таится на дне чанёлевских глаз. Знаю только одно: он следит за каждым моим движением?— за взмахами кистей рук, за тем, как я пальцами провожу по шее, за тем, как задыхаюсь.Я не сразу понимаю, что происходит, когда в последние секунды песни вдруг теряю Чанёля из виду. Поворачиваюсь, а его нет. Я останавливаюсь, едва дыша и не понимая, что не так. Горечь вдруг подкатывает к горлу?— неужели я так отвратительно танцую, что он смылся до того, как я закончу?И вдруг холодные пальцы касаются моего позвоночника, а я от неожиданности выгибаюсь, тихо вскрикивая. Остаются последние слова песни, когда Чанёль крутит меня, взяв за руку, и я оказываюсь непозволительно близко к нему. В нос бьет запах его одеколона?— что-то тяжелое и сладкое одновременно. Я понимаю, что оказалась в ловушке.Я даже могу разглядеть, насколько глубокая царапина на его переносице. Губы Чанёля изгибаются в неуместной сейчас усмешке. Я ожидаю услышать какую-нибудь колкость и наконец залепить ему пощечину, но слышу то, от чего хочется рассмеяться над самой собой. Или заплакать, потому что в погоне за Чанёлем я упускаю тот момент, когда заведомо проигрываю ему.—?А ты говорила, что никогда не станешь танцевать только для меня, малышка Джи-Джи.Я оказываюсь в капкане, сотканном из его слов. У Чанёля всегда так: продумано все до мелочей. Обида снова подкатывает к горлу противным тугим комом. Я пытаюсь высвободиться и отойти, но Чанёль не собирается так быстро отпускать меня: тянет на себя, и я носом утыкаюсь ему в грудь. Запах одеколона смешан с железными нотками крови и алкоголем.—?Ты не скучала по мне, колючка? —?его шепот приходится мне в волосы, и чертовы мурашки вновь бегут по рукам и спине. Дурацкая ситуация.—?Отпусти,?— я делаю шаг назад, а Чанёль усмехается и грубо обнимает меня. Сильно сжимает в своих руках, словно стремится сделать больно. —?Пусти!Чанёль теплый и пахнет знакомым сумасводящим одеколоном. У меня нет даже сил сопротивляться, потому что мне было пусто без него. Лишь на поверхности сознания барахтается гордость, и я все же вырываюсь.—?Устроил спектакль,?— хмыкаю я и, быстро подобрав вещи, прохожу мимо него. —?Катись к черту, Пак Чанёль!И откуда столько смелости?Я не дожидаюсь лифта и спускаюсь пешком. Прекрасно слышу, что Чанёль идет следом, но мне глубоко плевать. Его приход вновь переворачивает все вверх дном. Мне обидно, что Чанёль так искусно вынудил меня станцевать только для него. А еще мне больно. Он приходит и уходит тогда, когда ему заблагорассудится. У меня от этого крыша едет, черт возьми.Хочется вернуться в тот день, когда я его не знала. Тупая черта времени?— бежать только вперед.На улице холодный ветер бьет меня по щекам, и я прихожу в себя. Близость Чанёля больше не дурманит меня. Я нахожу в себе силы торопливо идти по темным улицам. Краем глаза я вижу его тень и вздыхаю. Упрямый, наглый и самоуверенный тип.Исчезни. Мне больше не нужны ответы на мои вопросы. Просто испарись. И все снова встанет на свои места.Но Чанёль не обладает телепатическими способностями. Вскоре он уже идет рядом со мной. Молча, не произнося ни звука. И я надеюсь, что сюрпризы на сегодня закончились. Моя нервная система больше не выдержит.Я не сразу понимаю, что за больной накидывается на Чанёля со спины, и даже не обращаю внимания на попытку Пака толкнуть меня вперед: опять эта его необъяснимая забота о моей шкуре. Спасибо, сыта по горло.Я испуганно прижимаю к груди сумку и одежду, растерянно глядя на двух парней, сцепившихся подобно кошке с собакой и пытающихся сделать друг другу как можно больнее. Я впервые оказываюсь непосредственным свидетелем уличной драки, поэтому паникую и бросаюсь к ним, тщетно пытаясь отцепить Чанёля от парня, лежащего на земле.—?Да хватит уже! —?кричу я, крепко держась за пояс Чанёля и оттягивая его к себе. Мы со стороны, наверное, смешно выглядим.—?Мудак, сказал же: отъебись, блять, мы все решили! —?Чанёль, черт возьми, матерится.Чанёль. Матерится. При мне.Я от ужаса даже отпускаю его. Еще никто при мне не позволял себе такое. Я терпеть не могу эти гнусные словечки, и в этом плане я действительно неженка.—?Да иди ты нахуй, Пак! —?голос незнакомца отдается в голове давно забытым мотивом.Я, оскорбленная до глубины души, встаю и от всей души пинаю этих кретинов. Мне плевать, почему они дерутся. Пусть выясняют свои отношения не при мне. Это, может, и глупо, но я ненавижу мат. Особенно если парни спокойно ругаются в моем обществе.Чанёль и незнакомец наконец отрываются друг от друга, и в этот момент я в сотый раз убеждаюсь в том, что у жизни отменное чувство юмора.Потому что с грязной земли, весь в ссадинах и кровоподтеках, на меня смотрит Ким Чунмён.