Часть 5 (1/1)

—?Вы знакомы с этим парнем? —?отец успевает улучить минутку для того, чтобы спросить меня об этом. И я не вижу смысла ему врать. Он прекрасно помнит Чанёля, и, наверное, мой выпад его удивляет.—?Немного, Чонин нас познакомил, они друзья.—?Вот как,?— тянет отец. —?Твоей маме он уже не нравится.—?Намекаешь на то, чтобы я держалась от него подальше? —?задаю вопрос в лоб. А зачем мусолить эту тему, если можно взять и одним предложением расставить все точки над ?i??—?Я ни на что не намекаю,?— улыбается отец. —?Хочешь?— общайся. Но бери в расчет последствия.—?Кажется, уже поздно,?— хмыкаю я.—?Смотри, чтобы это ?поздно? не превратилось в ?никогда?. У Чанёля интересный взгляд на жизнь, пойду узнаю у него, как он прожигает молодость,?— отец подмигивает мне и отходит, а я снова чувствую себя под прицелом маминого взгляда.Разговор с папой не облегчает мне жизнь. Скорее дарит призрачную надежду на то, что у меня и правда есть выбор. И в этот раз, кажется, отец будет на моей стороне. Возможно, еще рано делать выводы, но мне хочется верить, что я буду не одна.Не выдержав того, что обстановка так и не разрядилась, я выхожу на балкон. Знаю, что мама сюда не придет: отчитывать меня при всех не в ее стиле. У меня есть время морально подготовиться к тому, что в этот раз я могу получить не только пощечину. Впрочем, мне почти плевать. Это ведь происходит чуть ли не каждый день. Что с того, если сегодня на теле будет больше синяков? Ситуация не изменится. Значит, и переживать об этом нечего.Я давно уже не боюсь маму. Было время, когда я не могла сдержать слез во время маминых скандалов, когда я тряслась, подходя к дому. Сейчас же совершенно спокойно отношусь к тому, что меня ждет страстное соитие с мебелью в доме. Оттирать кровь со шкафов?— это нормально. И замазывать тональным кремом побои?— тоже нормально. Я давно так живу. И даже не вижу необходимости бояться. Это?— привычка. Что-то вроде того, что я каждое утро открываю окно, чтобы проветрить комнату. Ничего особенного.—?Если ты прячешься от меня, то спешу тебя заверить: убежать не выйдет,?— голос Чанёля проникает по венам в мой организм, и я ничего не могу поделать с тем, что сердце начинает болезненно трепыхаться внутри.—?Я ни от кого не прячусь,?— все еще стою к нему спиной, когда он делает шаг ближе и я снова оказываюсь в ловушке: опьяненная его чертовым запахом.—?А стоило бы. От мамочки, например. Не боишься? —?я сильно зажмуриваюсь, потому что дыхание Чанёля щекочет шею. Я выдам себя с головой, если он заметит, что мои руки покрыты мурашками. Совершенно идиотская реакция на него.—?Нет,?— качаю головой и молюсь всем известным мне богам, чтобы он отошел. Я не могу стоять так близко к нему. Мне физически плохо.—?С каких пор? Кто ты и что сделала с моей колючкой? —?хохочет Чанёль мне прямо в ухо, и я просто не выдерживаю.Резко разворачиваюсь к нему и только в этот момент осознаю, насколько он близко. Я даже вижу две родинки на его щеке и подвеску-дракона. Запах Чанёля бьет в голову, и я всего на мгновение забываю, что хочу ему сказать. Только сейчас замечаю, что Чанёль в костюме. И что ему это очень идет.О боже, Джи, снова?Я поджимаю губы и резко отталкиваю его от себя. Чанёль послушно делает шаг назад и усмехается. Ямочка на его щеке здорово отвлекает.—?Я не твоя.—?Да ну? Так только я тебя называю,?— нагло заявляет Пак и ждет моей реакции.—?И что? Это дает тебе право считать, что я твоя?—?А что, нет? —?Чанёлю, похоже, нравится этот бессмысленный разговор.—?Нет,?— твердо говорю я и даже оказываюсь способна посмотреть ему в глаза. Но, не выдержав и десяти секунд, отвожу взгляд.Чанёль усмехается. Ерошит пальцами прическу, которая в кои-то веки идеальна. Я завороженно наблюдаю, но лишь краем глаза, дабы не выдать своего неуместного любопытства.—?Ну, это мы еще посмотрим.В чертов второй раз.Я вздыхаю и обхожу его. Находиться в его обществе становится попросту невыносимо. Я слишком мало о нем знаю, чтобы принять правила игры. Чанёль цепко хватается за мое запястье, и я удивляюсь тому, какие у него необычайно холодные пальцы. Но, несмотря на это, кожа горит. Это первый раз, когда Чанёль меня касается. И моя нездоровая реакция меня пугает.—?Мне нравится твое платье,?— тихо говорит он. В его голосе мелькают нотки, которые я не могу распознать. Триумф? Обещание чего-нибудь поинтереснее? И до меня наконец доходит смысл его сообщений. Очень хитро, Пак Чанёль.Я вырываю руку и, ничего не ответив, оставляю его на балконе одного.~Сегодняшний день оказывается полон сюрпризов. И один из них поджидает меня в машине. Когда мы едем обратно, папа вдруг заговаривает о произошедшем. В напряженной тишине его голос звучит непривычно громко и необычно. Я вздрагиваю и удивленно поворачиваю голову в сторону отца. Мне не видно маминого лица, но, клянусь, она не в самом лучшем расположении духа.—?Суо, тебе не кажется, что ты сегодня далеко зашла?Отец очень редко при мне отчитывает мать. Поэтому я вся подбираюсь и внимательно слушаю. Знаю, что он не рискнет просить ее не наказывать меня за несдержанность. Мне просто интересно, что за всем этим последует.—?Я? Ты уверен? —?мама намекает на меня с моим выпадом. Уверена, только ей кажется, что я невоспитанная девчонка.—?Абсолютно. Мы видели того парня впервые в жизни, а ты набросилась на него с расспросами и оскорбила его мать. Что на тебя нашло?—?Я не оскорбляла его мать,?— голос у мамы становится ледяным. Уверена, она сейчас смотрит прямо перед собой и сидит со скрещенными на груди руками.—?Я был там, дорогая,?— с нажимом говорит отец. —?Тебе стоило извиниться. В следующий раз будь добра, следи за тем, что и как ты говоришь. Мне не нравится за тебя краснеть.Это становится последней каплей. Мама молчит. Но лишь потому, что жутко зла. Отец в который раз показывает ей, что последнее слово останется за ним, даже если они заключили совершенно абсурдную сделку.Я устало прикрываю глаза, прекрасно зная, что свою злость мама сорвет на мне.~Дома я даже не пытаюсь сбежать от матери. Знаю, что мне сегодня влетит. Отец без конца отвлекает мать, что-то рассказывает ей, спрашивает. Думает, что я воспользуюсь этим и запрусь в комнате. Не понимает, что так мы ухудшим мое положение. Поэтому, поймав взгляд отца в зеркале, я с улыбкой качаю головой.Не надо, папа. Не сейчас. Надо было тогда, когда это все только начиналось. Теперь не имеет смысла меня спасать, я уже не кричу. А когда кричала?— ты не слышал.Я ухожу в ванную, зная, что мама дождется меня в комнате. И впервые за несколько лет я плачу из-за того, что мне устроят взбучку. Сказывается папино поведение.Мне чертовски больно. Просто невыносимо горит душа. И сердце срывается вниз с каждым моим тихим всхлипом.Папино ?поздно? сегодня превращается в ?никогда?.Я уже не хочу, чтобы меня спасали.Поэтому поспешно привожу себя в порядок и выхожу. Мама, конечно же, сидит на краю моей кровати. С прямой спиной, будто иглу проглотила. Она даже не смотрит в мою сторону. Одна из ее любимых игр?— сначала притворяться, что меня не существует, а потом подходить и с размаху бить.—?Ты слишком много на себя берешь, тебе не кажется? —?наконец спрашивает она.Я не отвечаю. Как назло мне даже убрать нечего, чтобы чем-то руки занять. В итоге стою перед ней, словно провинившаяся девочка. Хуже всего то, что я знаю: я не сделала ничего такого, за что сейчас получу.Все происходит так же, как и всегда. Мама резко подрывается с места, подходит и замахивается. Так, что у меня голова откидывается в сторону. Щеку жжет больнее обычного. Похоже, сегодня я пересекла черту, к которой даже подходить не имела права.Я пошатнула ее авторитет.Не успеваю я прийти в себя после пощечины, как мама хватает меня за волосы и толкает в сторону шкафа. Я цепляюсь за ручку, но этого оказывается недостаточно. Потому что мать бьет меня по лицу и я в конце концов падаю. Меня забавляет вся эта ситуация. Мама молчит, лишь часто дышит, а я пытаюсь не сорваться и не закричать. В такие моменты всегда прикусываю щеку изнутри и изо всех сил борюсь с собой. Иногда с губ все же срываются тихие стоны, и я знаю, что мама добивается именно этого.Но даже сейчас, когда она бьет меня по ногам, я молчу. Не сдамся, даже если пытать будет. Все тело начинает ныть, и я понимаю, что завтрашняя репетиция заранее обречена на провал. Придется из кожи вон лезть, чтобы не свалиться спустя час тренировок.Последний удар приходится в солнечное сплетение. На десерт, скажем так. Мама хватает меня за волосы, наклоняется к самому уху и говорит:—?Знай свое место, ничтожество.С наслаждением толкает меня обратно на пол и, перешагнув через мое тело, уходит. А я остаюсь на полу, чувствуя во рту железный привкус крови. Едва дышу из-за последнего удара. Комната перед глазами беспощадно плывет. Я горько улыбаюсь и прикрываю глаза. Слезы, затаившиеся в уголках глаз, все же скатываются на ковер, а я обнимаю колени руками и лежу так некоторое время. Жду, когда отпустит.Спрашиваю себя, стоило ли это того. Вспоминаю, как зол был Чанёль и как небрежно сказал о том, что мне влетит. Сжимаю зубы и…Это верх идиотизма, Джи, но…Стоило.~Утром, разумеется, я чувствую себя так, словно меня избивал не один человек, а целая толпа хулиганов. Принимаю душ, замазываю синяки, а боль пытаюсь смягчить всякими кремами. Госпожа Рисэ обычно помогает мне, но сегодня у меня нет времени и желания ее ждать. Находиться в этом доме после вчерашнего не в моих силах. Я быстро собираюсь и сбегаю до того, как она придет. Уж лучше ей меня не видеть.По воскресеньям мало кто появляется в студии, поэтому я не боюсь, что кто-то заметит, как ужасно я выгляжу. К сожалению, тональный крем не способен замазать абсолютно все, и на моей губе остается болячка. Темно-красная, свежая.Первые два часа я выбираю музыку, под которую буду сегодня танцевать, и пытаюсь морально подготовить себя к тому, что будет больно: мама метко бьет. В итоге я застреваю на одной из песен Энрике Иглесиаса и оказываюсь не способна подняться и танцевать. Хочется пролежать весь день на холодном полу зала и тихонько вторить испанским словам.Заставить себя переключить песню получается не сразу. У меня всегда так. Если мама поднимает на меня руку, то на следующий день я не нахожу в себе сил танцевать. Вспоминаю ее слова о том, что я ничтожество, что ни черта не умею, что во мне никакой грации, и губы начинают дрожать. Очередная паническая атака. Я оказываюсь там, откуда больше всего на свете хочу сбежать: в мире, который состоит из маминых слов и взглядов, из ее замахивающихся рук и яростного шепота.В ушах начинает шуметь, а перед глазами плывет. Так всегда бывает перед обмороком. Я хватаюсь за перила перед зеркалами и оседаю на пол. Бросает то в холод, то в жар. Мне нужен чай, чтобы успокоиться. Или кто-нибудь, кто скажет, что я на самом деле не ничтожество.Но в зале я одна. Даже чертов Чанёль меня не достает. От него еще не пришло ни одного сообщения, и я теряюсь. Становится неуютно без ощущения, что он всегда тут. Я уже привыкла к его невидимому присутствию.Мысли о Чанёле меня отвлекают, и паника отступает. Я могу танцевать. Включаю нужную песню и начинаю.И не замечаю, как оказываюсь вне реальности на несколько часов.~Я танцую без остановки?— под любую песню, которая включается. Только бы не позволить себе снова раскиснуть. Боль, словно яд, раздирает мои ноги на части, но я и не думаю о передышке. Я не занималась балетом уже очень долгое время, но он включен в программу конкурса, а в моем танце будут его элементы. Именно поэтому ноги устают раньше обычного. С непривычки всегда так.Впрочем, меня не останавливает даже то, что песни идут неподходящие. Я следую определенному ритму в моей голове, слушаю, как громко стучит сердце в ушах, почти задыхаюсь, но танцую. Я убеждаю себя в том, что у меня все получится. Я докажу, что я не ничтожество.При мысли о возвращении домой мне становится страшно. Снова. Вчера мама, похоже, прошлась по слабым местам. Била туда, куда я уже давно не получала. Я думала, что привыкла, что меня уже не удивишь. Но оказывается, у мамы в голове есть четкая схема, которой она следует. В надежде вырвать из меня мольбу о пощаде.Я знаю, что это неравная борьба. И в какой-то мере глупая. Но упорно не издаю ни звука. Когда-нибудь у меня хватит смелости уйти из дома. А пока этот день не наступит, я буду здесь?— в пустынных залах танцевальной студии?— оттачивать свое изящество.Музыка заканчивается, и я подхожу к ноутбуку, чтобы пустить все по новой, но в этот момент меня отвлекает топот чьих-то ног. Я удивленно оборачиваюсь, вмиг вырубая песню, и прислушиваюсь. В зал врывается Пак Чанёль собственной персоной, но я не успеваю и слова вставить: он хватает меня за руку и тянет в сторону.—?Только не шуми, колючка! —?шипит он, и я послушно бегу за ним.Мы оказываемся в нише, которую я сначала даже не заметила здесь. Хватка у Чанёля железная: у меня начинает болеть запястье. Парень сам догадывается и отпускает. В этой чертовой нише мы стоим непозволительно близко друг к другу. И именно сейчас я понимаю, что он выше меня аж на две головы.—?Что мы делаем? —?шепчу я, но Чанёль грозно сверкает глазами и прикладывает к моим губам свою ладонь. Черт возьми, даже она пахнет его одеколоном, и я просто беспрекословно подчиняюсь: молчу.Чанёль не спеша убирает руку и пытается как-нибудь поудобнее встать, ибо места тут ужасно мало. Я слышу отдаленные шаги и крики. На подсознательном уровне догадываюсь, что прячемся мы явно не от охранника. Поднимаю голову и натыкаюсь взглядом на расцарапанные в кровь ключицы. Подрался с кем-то, значит, а теперь пытается спастись от расправы.Подвеска-дракон очень красиво выделяется на фоне кроваво-красных подтеков. Это завораживает, и я просто бесцеремонно и безнаказанно пялюсь на линию челюсти Чанёля, разглядываю ключицы и даже ловлю взглядом кусочек его татуировки. На шее сильно бьется жилка, а сам Чанёль пытается отдышаться.Ему становится неудобно стоять прямо, и в итоге Чанёль наклоняется, лбом касаясь моего лба. И в этот момент, клянусь, я продаю душу дьяволу. Потому что остро чувствую запах его одеколона, потому что губы Чанёля всего на два сантиметра выше, потому что Чанёль так близко, что я не могу дышать.Ноги становятся ватными, точки опоры попросту не существует, и даже чьи-то голоса и шаги в зале меня не пугают. Я почему-то чувствую себя в удивительной безопасности рядом с этим парнем. Кажется, что, пока он вот тут, касается моего лба своим, никто не способен причинить мне вред.— Видел его?— Его тут нет, смотри, тут кто-то тренируется, валим.Я едва слышу, как люди, которые гонятся за Чанёлем, уходят. Чувствую жар, исходящий от его тела, опиумный аромат, который кружит мне голову, и едва соображаю. Парни никогда не находились так близко ко мне, и я просто не могу контролировать дурацкий трепет, который зарождается внутри меня. И бабочек в животе я даже объяснить не могу.—?Твой дракон мне подмигивает,?— шепчу я какую-то глупость. Потому что при каждом вдохе Чанёля подвеска смещается, а у меня возникает чувство, будто дракон живой.—?Что? —?Пак отстраняется и задерживает меж пальцев украшение. —?У тебя воображение разыгралось.А затем выходит из ниши. Я следую за ним, разминая шею. Я могу вздохнуть спокойно, не боясь, что окажусь в плену Чанёля.—?Кто за тобой гнался? И как вы вообще сюда попали?—?Здесь есть всякие лазейки, не глупи, колючка. В любом здании можно найти незащищенное место.Чанёль не отвечает на мой вопрос, и мне кажется, будто ему не хочется меня пугать. Вот только я в этом не нуждаюсь.—?Кто были эти люди?—?Это так важно? —?Чанёль устало разворачивается ко мне.—?Да! Я могла пострадать,?— я вру. Мне плевать, что могло со мной случиться.—?Я бы не позволил им к тебе даже приблизиться,?— холодно бросает Чанёль, и мне становится стыдно за свой показной эгоизм. Пак вдруг щурит глаза и делает шаг вперед. —?Это что такое?—?Что? —?я теряюсь, когда Чанёль наклоняется и пальцем касается плохо замаскированной болячки на губе. Я дергаюсь и делаю шаг назад. Это слишком для меня.—?Плата за мое ?спасение?? —?усмехается Пак. —?Твоя мама?— монстр.Я пожимаю плечами. В отличие от Чанёля, даже не пытаюсь отстоять честь матери. Он прав.—?Я провожу тебя домой, собирайся.—?Нет,?— качаю я головой.—?Ты снова за свое? —?хмурится Чанёль.—?По воскресеньям меня забирает папа.Я не вру. Это единственный день, когда отец успевает за мной заехать. И впервые за все это время я понимаю, что не хочу отказываться от предложения Чанёля.—?Ладно.Он поворачивается, чтобы уйти, и в этот момент я замечаю, как он морщится, пальцами слабо касаясь живота. Футболка вся в крови, но Чанёль упорно прикрывает ее рукой, а у меня сердце падает.—?Ты что, ранен? —?я бросаюсь к нему так, будто смогу помочь, и задираю его футболку. Чанёль даже среагировать не успевает, а я уже разглядываю неглубокий кровоточащий порез.—?Тебе так не терпится меня раздеть?Я снова дергаюсь как от удара и отхожу на шаг. Это не мое дело, чего я вообще лезу, чтоб меня? Да еще и футболку ему задираю. Джи, ты в своем уме?—?Не переживай, это пустяки.—?Даже не думала,?— хмыкаю я.—?О себе позаботься лучше, колючка. В следующий раз подумай, прежде чем решишь броситься на мою защиту,?— Чанёль разворачивается и шагает к выходу из зала.—?Я не жалею! —?кричу ему вслед. Пак останавливается на мгновение, я вижу, как подрагивают его плечи: смеется.—?Забудь и в следующий раз хорошенько замазывай синяки. А то, знаешь ли, говорят, что поцелуи лечат.Он усмехается и исчезает за дверью, оставляя меня в жутком смущении.~Как бы там ни было, а выкинуть из головы случившееся я попросту не могу. Ни после его ухода, ни тогда, когда еду с отцом в машине, ни в комнате, когда решаю навести в ней порядок. Не получается забыть то, насколько близко Чанёль ко мне стоял, то, как коснулся пальцем губ, то, как сказал, что не позволил бы тем людям ко мне приблизиться.Мне нужно ничтожно мало, чтобы напридумывать всякого. Это свойственно, наверное, всем девушкам. И я начинаю находить некое очарование в том, что внутри все переворачивается, когда я вспоминаю прикосновение Чанёля. За все это время он коснулся меня ровно четыре раза: в доме Чонина?— один, а здесь?— целых три.Джи, ты точно спятила, раз считаешь его прикосновения.В конце концов я не выдерживаю, выхватываю телефон и набираю сообщение. Знаю, что поступаю глупо, но любопытство и беспокойство за этого парня просто разъедают меня изнутри.22:31Как твоя рана?Он молчит довольно долго, и я успеваю пожалеть о сделанном. Разве это мое дело? Меня не касается его жизнь. Наши миры не должны пересекаться, я ведь говорила себе об этом столько раз!Но я забываю. В ту минуту, когда на экране мобильного высвечивается: ?Входящий вызов? с выученным наизусть номером, который я так и не записала.