Глава 1: Иллюзия надежды (1/1)

Дверь в её каморку открывается с протяжным мерзким скрипом, заставляющим Мацумото морщиться. Луч света, падающий из коридора, выхватывает её фигуру, раскинувшуюся на каменном полу, из тьмы, но в следующее же мгновение дверной проем заслоняет чей-то высокий силуэт. Мацумото лежит неподвижно и даже не пытается посмотреть в строну гостя – просто ждет, пока глаза привыкнут к новому освещению. Интересно, ей принесли, наконец, еду и воду, или же это нечто иное? Не успев как следует обдумать эту мысль, она услышала мягкий, в чем-то даже слащавый, но в то же время – исполненный уверенности, голос:- Поднимайся, шинигами. Перечить глупо и бессмысленно. Она твёрдо решила выжить в этом месте, во что бы то ни стало, а это значило – беспрекословно подчиняться своим тюремщикам, и не давать им повода для раздражений. Так было больше всего шансов. Не дожидаясь, пока глаза окончательно привыкнут к свету, Мацумото присаживается на полу, опираясь на руки, а затем встает. И только после этого пытается рассмотреть пришедшего к ней. Это арранкар. По крайней мере, он должен быть арранкаром, ведь в этом место было всего три шинигами, и ни одним из них гость не являлся. А раз выглядел как человек, значит не пустой, а именно арранкар. Хотя, Мацумото не видела ни дыры пустого, ни даже обломков маски (зато успела отметить молодое лицо, очки и – розовый цвет волос), что привносило в её догадку некоторую толику неуверенности. Но кто ещё, кроме троих предателей-шинигами, пустых и арранкар мог бы находится в этом месте? Голос пришедшего оборвал её размышления:- Господин Айзен передал тебя мне, шинигами. Тебе стоит запомнить это. С этого момента ты считаешься моей вещью и я буду использовать тебя так, как сочту нужным. Теперь же – следуй за мной. Внешне Мацумото ничуть не изменилась – она вышла из своей темницы вслед за повернувшимся к ней спиной арранкаром, сохраняя на лице спокойствие и невозмутимость. Внутри же дело обстояло иначе. Призрак неуверенности и беспокойства замаячил на горизонте, пробуя на прочность её волю и уверенность в правильности своих выводов и решений. Айзен не стал оставлять её в качестве заложницы или приманки? Отдал этому типу в качестве ?вещи?. Значит ли это, что сама её жизнь висит сейчас на волоске и может быть оборвана в любой момент и по малейшей прихоти этого розововолосого… арранкара? Розововолосый, тем временем, один раз оглянувшись и убедившись, что Мацумото покорно следует за ним, направился неспешным шагом прочь по коридору. ?Буду использовать тебя так, как сочту нужным?. Это прозвучало так, как будто он собирается… Мацумото оборвала мысль, не дав ей занять слишком много места у себя в голове. Незачем думать о подобном заранее. В любом случае, даже если её догадка верна – это будет ?всего лишь? противно. Противно, но не страшно. На самом деле, если ей удастся отделаться от этого места одним только этим – такой поворот событий ещё стоит считает везением. Но если так, то что тогда… Вопрос сорвался с её уст прежде, чем она успела додумать мысль до конца:- Что вы сделали с Иккаку и Юмичкой? Остановившись, розововолосый медленно развернулся и посмотрел на неё. Блики света, исходившего от висящих на потолке светильников, играли на его очках, и Мацумото не могла увидеть выражения его глаз. Лицо ничего не выражало. Молчаливая пауза затянулась, и в какой-то миг ей показалось, что он просто молча развернется обратно и продолжить идти. Однако, вместо этого губы арранкара расплылись в улыбке, и он переспросил:- Иккаку? Юмичка? Ты должно быть имеешь в виду тех двоих шинигами, которые были захвачены в плен вместе с тобой, не так ли?- Да.- Что ж… извини, но они не нужны, - улыбка не сходила с его уст. И только после этого он вновь повернулся к ней спиной и неспеша зашагал вперед. Неверие и ярость – Мацумото и сама не смогла бы сказать, что в большей степени – заставили её выкрикнуть, забыв, на мгновение обо всем, что она себе обещала:- Что вы сделали с Иккаку и Юмичкой, твари?! На этот раз розововолсый не стал оборачиваться к ней. Он просто остановился. И паузы между его ответом и её криком почти не было. А ещё, хотя она и не видела его лица, но почему-то была уверена, что он не улыбался. - Кажется, я достаточно ясно сказал – они не нужны, - процедил он. И продолжил уже более свободно, и даже вновь – чуть насмешливо, - только, умоляю, не делай вид, что ты глупее, чем ты есть. Ты прекрасно понимаешь, что это означает. И впредь не раздражай меня своими дурацкими вопросами, шинигами. Она не стала плакать. Кричать – тоже. Её переполняла скорбь об офицерах одиннадцатого отряда, и её душила ненависть к этим тварям, но – нет. Она должна взять себя в руки. Собраться. Ни слёзы, ни крики, не изменят ничего, что уже случилось – того не изменить. Мацумото, по-прежнему внешне невозмутимая, продолжила следовать за розововолосым ублюдком. Кажется, её догадка была верна. ?Они не нужны? и ?я буду использовать тебя как сочту нужным? почти не оставляли сомнений – её используют как секс-игрушку. Он просто будет трахать её, вот и всё. Она снова подумала об Иккаку и Юмичке. Вероятно, они сами предпочли бы смерть тому, чтобы оказаться на её месте. Мацумото оставалось утешать себя лишь этой мыслью. А ещё, хоть ей и было стыдно, но сказать того же про себя она не могла. Сейчас она действительно предпочла бы унижение, а не смерть. И было бы совсем здорово, если бы когда-нибудь ей предоставилась возможность лично прикончить ту тварь, что оборвала жизни Иккаку и Юмички. Но это уже было из разряда детских фантазий. Розововолосый вел её далеко. У Мацумото уже начинала кружиться голова от бесконечных, сменяющих друг друга залов, коридоров, поворотов, развилок, лестниц. Сочетание огромности и пустоты этого места угнетало и подавляло её. Наверное, если бы весь Сейрейтей был расположен в под землей, то он был бы таким же большим и таким же унылым лабиринтом. Хотя арранкар, за которым она была вынуждена следовать, шел неспешным шагом, Мацумото чувствовала, что устает. Её не кормили, и что хуже всего – не давали пить – с тех пор, как она сюда попала. Сколько уже прошло времени? Сутки? Больше? Меньше? Шинигами не нуждаются в пище столь же часто и столь необходимо, как живые люди, и всё же Мацумото испытывала слабость, в животе урчало, а рот почти пересох. Она с трудом сглотнула. Арранкар остановился и повернулся к ней. Впервые с тех пор, как она спрашивала об участи офицеров из одиннадцатого отряда. Всё это время они шли не замедляя движения и в абсолютной тишине.- Уже скоро. Мы прошли большую часть пути, - сказал розововолосый, после чего его лицо вновь расплылось в полуулыбке-полуухмылке, которая уже начинала бесить Мацумото, - пожалуй, нам стоится представиться. Точнее, мне-то твоё имя без разницы, а вот своё назову. Вещь должна знать кто её владелец. Я – Заэльаппоро Гранц, - короткая пауза. – Так как ты не можешь чувствовать реяцу в своем нынешнем состоянии, - едва заметный кивок в сторону сковывающих её черных браслетов, - то тебе, возможно, будет небесполезно знать и ещё кое-что. Я – Октава Эспада, - блики на очках на мгновение пропали, и Мацумото увидела, что он улыбался не только губами, но и глазами. Сказав всё это, арранкар вновь развернулся к ней спиной и, не дожидаясь ответа в котором он явно не нуждался, продолжил свой путь. После первого вторжения арранкар в Каракуру, которое они с таким трудом отбили, Хицугая рассказал ей всё, что ему удалось узнать во время боя от своего необычно разговорчивого противника. ?Эспада? - так назывались сильнейшие из арранкар в Уэко Мундо. Что-то вроде аналога капитанов Готея-13. По крайней мере, по данным двенадцатого отряда, количество реяцу у них было вполне себе сравнимо с капитанским. ?Октава?. Восемь. Он должен быть не очень силен, подумалось Мацумото. Эта мысль тут же породила и другую – ей всё равно за глаза хватит. Даже будь она при занпакто и в лучшей форме. Это просто не её уровень. Не успели они дойти до очередного, маячившего вдалеке перекрестка, как арранкар заговорил с ней вновь, на этот раз – не поворачиваясь к ней и не останавливаясь:- Я занимаюсь различными исследованиями и опытами здесь, в Лас Ночес. Развиваю науку, я бы сказал. Слышал у вас, в Готее-13, тоже есть что-то подобное. ?Бюро Технологического Развития?, так, кажется? – он выждал паузу, давая ей возможность ответить что-либо, каковой возможностью она, застывшая на месте, с ногами, намертво приросшими к полу, не воспользовалась. Выждав, Заэль продолжил, - господин Айзен передал тебя мне в качестве опытного материала. Ты поможешь мне в одном очень интересном и важном исследовании, шинигами. Так что, - на этих словах он полуобернулся к ней, и от вида его ухмылки сердце Мацумото замерло в груди, стиснутое ледяными тисками, - тебе не стоит переживать из-за того, что это твоё великолепное тело будет использовано каким-нибудь варварским и примитивным образом. Могу обещать, что всё, что будет с тобою сделано в моих лабораториях, послужит воистину великой цели. Арранкар продолжил движение, а вот Мацумото не могла заставить себя сдвинуться с места, лишь его повелительный оклик ?Иди за мной, шинигами?, вывел её из ступора. Ватные ноги сделали шаг, потом ещё один и ещё. В голове, тем временем, метались панические мысли. Вот теперь она попала. Попала по-настоящему. Сразу вспомнились все страшилки о двенадцатом отряде и его жутком капитане, которые шепотом передавались в казармах от одного рядового к другому. Только Мацумото давно уже была не рядовым. Она старалась никогда не думать и не вспоминать об этом, но, всё же, она слишком хорошо знала, сколь многое из этих страшилок было правдой. И она вовсе не была уверена, что та часть страшилок, которую она считала выдумками, была таковой на самом деле. Куроцучи Маюри. Эй было очень, очень страшно. Как он сказал? ?У вас тоже есть что-то подобное?? Если так… если этот Заэль-как-его-там Гранц действительно такой же как Маюри… нет, если – от этой мысли у Мацумото даже голова закружилась, и она едва вновь не замерла как вкопанная – если он хуже Маюри, тогда… Бежать! Бежать со всех ног отсюда, - первое, инстинктивное желание. Усталость, голод, жажда – всё это совершенно померкло с неистовым желанием развернуться и рвануть со всех ног назад по коридору. Думай головой, дурёха. Думай, если хочешь жить. ?Октава Эспада?. Она не смогла бы убежать от него даже с шунпо, будучи полной сил, куда уж теперь. Нет, бежать – как бы сильно ни хотелось, - но это глупо бессмысленно и бесполезно. ?Жить!?. Мацумото задумалась. Действительно ли это так важно - выжить любой ценой? Особенно, если ?любая цена? подразумевает ?это?. Она не хотела даже думать, что именно подразумевалось под ?этим?. Попасть к Маюри или кому-то подобному в качестве материала для исследований… неужели смерть могла быть хуже? И есть ли вообще какой-то смысл терзаться подобными вопросами так, будто у неё есть выбор – жить или умирать, будто она может оборвать свою жизнь по своему желанию. Она уже в его руках, такие как Маюри, такие как он, никогда не потеряют свой драгоценный материал, если уж он попал к ним в руки. Липкий страх и отчаяние захватывали её с каждой секундой, Мацумото пыталась бороться с ними, говорить себе, что пока – пока – с ней ещё не случилось ничего страшного, но, всё тщетно. Она проигрывала. Где-то в глубине разгоралось чувство стыда. Стыда за собственную слабость. Неужели это всё, на что она способна? Неужели она действительно сейчас не выдержит и побежит завывая от ужаса, всего лишь из-за слов какого-то арранкара? Охваченная паникой и страхом, Мацумото брела вперед медленно и машинально. С опущенной головой и совершенно не глядя вперед. В эти долгие, вязкие, тягучие секунды окружающий мир словно перестал существовать для неё, напомнив о себе лишь тогда, когда она добралась до перекрестка. Она не сразу осознала, как что-то на переферии сознания заставило её остановиться и медленно поднять голову. Коридор впереди неё был пуст. Первые мгновения она даже не понимала, что произошло, всё ещё охваченная мыслями о том ужасе, который, как она была уверена, ожидает её в лабораториях этого розововолосого арранкара. И только потом до неё дошло, что она стоит на перекрестке двух коридоров. Медленно, заторможено, она повернула голову налево. Пусто. Направо. Розововолосый арранкар стоял в коридоре, уходившем направо, в пяти шагах от неё. Не шел, а именно стоял на месте. А ещё дальше, впереди по коридору, двигался им навстречу своей обычной неспешной походкой… Луч желтого света. Полуоборот в её сторону. Казалось, его всегдашняя полуулыбка исчезла на мгновение. Казалось, уголки губ выгнулись чуть-чуть к низу. Едва-едва. На ещё более короткое мгновение. Настолько короткое, что она так и не смогла для себя решить – было ли это на самом деле, или это было её разыгравшееся воображение. Но одно она помнила точно. ?Извини?. Он приближался. Абсолютно неспеша и совершенно неотвратимо. Как всегда. Вечный прищур глаз, вечная легкая ухмылка. Как всегда. Как будто ничего не было. Как будто они не в крепости предателя Айзена в мире Пустых, а в Обществе Душ, в Сейрейтее. Как будто на нем шихакушо и капитанское хаори, а не белые одежды, похожие как две капли воды на то, во что был одет розововолосый арранкар. Вермя лениво ползло вперед, с крайней неохотой отдавая одну секунду за другой. Все мысли о себе, о своем будущем, о пугавшем её арранкаре из головы Мацумото как ветром сдуло. Не было ничего. Только пустота в голове, только этот коридор, только недвижно стоящий на месте арранкар и медленно, как будто продираясь сквозь почти застывшее время, приближающийся к ним Гин. К ней. Шаг. Ещё один. Пустота в голове и сердце, колотящееся как бешенное. Шаг. Гин поровнялся с Заэлем. Отстраненно Мацумото показалось, что арранкар стоит слишком уж неподвижно. Как будто жердь проглотил. Чувство реяцу не было, но, и без него казалось, что атмосфера вокруг Гина и арранкара пронизана электричеством, а спина розововолосого напряжена до предела. Шаг. И ещё. Прошел мимо арранкара. Кажется, висящее в воздухе напряжение чуть спадает. Но – едва-едва. Кивает ей, не меняя ни на йоту ни прищура, ни ухмылки. ?Отлично выглядишь, Рангику-чан!? Пока звучат слова, эхом отдающиеся в её пустой голове – сделано ещё два шага. Кажется, что Гин застыл, но, нет – не Гин, он идет неторопливо, но ничуть не замедляя своего шага, застыло само время. Шаг. Он сбоку от неё. Так близко, что, кажется, рукав её шихакушо касается его одежды. И в этом почти застывшем времени и почти застывших движениях, кое-что происходит очень быстро. Дыхание на щеке. Губы – Мацумото не знает, коснулись ли они её кожи на самом деле, или ей опять показалось, а на самом деле они были в миллиметре от неё. В целой бездне от неё. В самое ухо, так тихо, что она едва слышит. И так быстро, что она едва успевает понять, что это всё-таки реальность, а не разыгравшееся воображение. ?Будет невыносимо – зови?. А потом время с грохотом понеслось вперед. Удаляющиеся шаги за спиной. И язвительное, насмешливое, издевающееся ?Удачи, Рангику-чааан!?. Мацумото не оборачивается, но совершенно точно знает – помахал рукой. И она совершенно не знает, почему она не рухнула на месте, как подкошенная, а пошла вслед за очнувшимся и как ни в чем ни бывало продолжившим движение вперед розововолосым арранкаром. И вновь – коридоры, повороты, лестницы. И вновь – мысли, скачущие в голове, словно перепуганные зайцы. Всего лишь слова не оставили и следа как от страхов за себя и своё будущее, так и от принятого было ею решения не думать о нём. Напротив, сейчас Ичимару Гин стал единственным, о чем или, вернее, о ком, она могла думать. Едва ли возможно было поверить, что та встреча на перекрестке была случайностью. Но даже исходя из того, что она была не случайна, Мацумото не могла найти ответа на вопрос ?зачем??. Если быть точнее, то ответов было как минимум два, и она не могла решить какой из них отвечает действительности. Часть её призывала к разуму и умоляла не строить ложных надежд. В её положении нет ничего хуже, чем погнаться за фантомом, за ложным призраком несуществующей надежды. Она должна быть сильной. ?Будет невыносимо – зови?. Так он сказал. Что ж, она не хуже других знала о том, как жестоки, порой, бывают его шутки. Казалось, он всегда находил удовольствие в том, чтобы запутывать людей, заставлять их терзаться вопросами и сомнениями, мечась между порожденными его острым и изворотливым языком и собственным сознанием иллюзиями. По крайней мере таким он стал с тех пор, как они расстались. И с тех самых пор она перестала чувствовать его, перестала понимать – если считать, что она вообще понимала его хоть когда-нибудь. Он отдалялся от неё, постепенно превращаясь в смутный туманный силуэт, в облачко дыма, которое она не могла как следует разглядеть. За два последних месяца Мацумото провела немало бессоных ночей, силясь понять почему он ушел к Айзену. Зачем ему всё это? Возможно ли, что он, как и Айзен, искал путей к силе большей, чем та, которой могли обладать шинигами? Или за этим стояли более сложные мотивы? Или, наоборот, более простые? Иногда ей вообще начинало казаться, что он сделал то, что сделал лишь потому, что находил это забавным. Позвать его, когда станет невыносимо? Но как? Как может он узнать о том, что она будет кричать, запертая в лаборатории этого арранкара? Или, всё-таки, как-то может? Возможно ли, что он сказал так потому, что действительно будет видеть и слышать всё, что будет происходить с ней? Но, если так, и если предположить, что он действительно может и хочет как-то помочь ей, то зачем эта встреча? Зачем это условие с ?будет невыносимо?? Мацумото вспомнила Киру. Как он нападал на неё, как приходил потом и выпрашивал прощение. Они напились тогда и говорили, много, очень много говорили. В голове был густой туман, но кое-что она запомнила. ?Хочешь, я спасу тебя??. Вот какие у него были игры. Позже кто-то из лейтенантов рассказал ей шепотом, что, похоже, он сказал тоже самое и Кучики Рукии, когда её вели к эшафоту, до смерти перепугав тем самым стражей. Что при этом, чувствовала сама Рукия, Мацумото не хотела даже представлять. То есть раньше не хотела, а вот сейчас, кажется, начинала понимать. И вот, после всех этих лет сомнений и неспособности понять его, после всего, что она знала и узнала о нем в последние месяцы, не было ли безумием с её стороны, надеяться, что она значит в глазах Ичимару Гина больше, чем все остальные? Больше, чем тот, кто был его лейтенантом столько времени. Разве нужно было искать какое-то другое объяснение его поступку, если версия о том, что он просто издевался и играл с нею так же, как и со всеми остальными – объясняла всё? И всё-таки… всё-таки была и другая сторона и другой ответ. Снова и снова возвращалась она к последним дням в Сейрейтее, когда события понеслись вперед неудержимо и стремительно, словно горный поток, чтобы обрушиться водопадом с холма Сокиоку. Водопадом, падающим не вниз, но вверх, во тьму, зияющую через прореху в небесах Сейрейтея. Всего лишь несколько моментов. Несколько слов, которые сами по себе не значили ничего, но за которые так легко можно было зацепиться. ?Пожалуйста, опустите свой меч, Капитан Ичимару. Если вы этого не сделаете, то вашим противником буду я? - она никогда не видела такого лица у Гина как тогда. И лезвие Шинсо, почти расколовшее её Хайнеко, медленно втягивающееся назад, по мере того, как на его лицо возвращалась прежняя улыбка. ?Я бы с удовольствием побыл у тебя в плену ещё, но… Извини?. И даже сейчас. Этот шепот в ухо. Так быстро. Не останавливаясь, почти не замедляя движение. Ни капли артистизма или смакования момента. Так не похоже на него. Возможно, всё же… Поверить – страшно, но так хочется. Теперь все мысли о том, что с ней собрался делать этот розововолосый, приводили Мацумото лишь к одному вопросу – верить ли Гину и звать ли его? И сколько бы она не перебирала в своей памяти последние месяцы, воспроизводя каждую мелочь, каждое слово и каждую интонацию его, сколько бы не взвешивала все ?за? и ?против?, ответить на первую часть вопроса она не могла никак. Гин был непроницаем. И уже одно только это причиняло ей боль. Но, всё же, была ещё и вторая часть вопроса. Если она не может ни довериться Гину, ни увериться в том, что безразлична ему, как ей быть? Если он всего лишь издевался и глумился над ней, то позвав, она лишь выставит себя слабой дурой. И, кроме того, он не придет, и понимание своей ошибки, осознание этого предательства просто добьет её. Она станет ещё более слабой. Жалкой и беспомощной. Но, если, всё-таки, это была не игра? Если он действительно готов… на что? Что вообще он мог бы сделать, если сам Айзен отдал её на растерзание этому треклятому арранкару и его экспериментам? Переубедить, отговорить Айзена? Чушь. Если бы мог и хотел – её бы сейчас тут не было. Спасти её? ?Хочешь, я спасу тебя?? - Мацумото отгоняет эту предательскую мысль. Нет, если бы он действительно хотел вытащить её отсюда, это означало бы для него очередное предательство, на этот раз уже Айзена. Предать Айзена? Ради неё? Мысль казалось дикой, невозможной. Но главное было даже не в этом. Предать Айзена, находясь посреди его крепости в мире пустых и вытащить её отсюда – такое слишком сильно отдавало самоубийством. Даже для него. И если, всё же, представить, что он действительно мог бы пойти на такое ради неё, то... ?Будет нестерпимо – зови?. Нестерпимо. Когда мучения превысят все мыслимые и немыслимые пределы, когда любой риск, даже самый безумный, даже с самым минимальным шансом на успех и смертью в случае неудачи, будет казаться желанным вариантом по сравнению с продолжением страданий – тогда и не раньше. Вот только… вот только Мацумото этого всё равно не сделает. Сейчас она осознала это, почувствовав внутри себя странную холодную и как будто отстраненную решимость, которой не испытывала никогда прежде. Была ли она дорога Гину настолько, что он готов был предать Айзена и рискнуть жизнью ради неё, или была безразлично настолько, что он мог издеваться и глумиться над её текущим положением и грядущей участью – это не имело значения. Действия всё равно не изменятся. Она не будет никого звать и просить о помощи. Даже если будет действительно нестерпимо. ?Выжить?. Так она решила, когда попала сюда. Выжить любой ценой. Тогда ей не пришло в голову, что какой бы эгоисткой она ни была, но всему есть предел, в том числе и цене, которую она готова платить. Лучше просто умереть в мучениях, чем показать слабость и глупость перед лицом того, кто издевался над тобой, и всё равно потом умереть в тех же муках. И лучше умереть одной, чем умереть и утащить за собой в могилу того, кому ты дорог. И… отрицать это было просто бессмысленно, кто был дорог тебе, несмотря ни на что. Она будет терпеть молча. То есть она, конечно, будет и плакать и кричать, если будет совсем плохо, но звать Гина она не станет в любом случае. В любом. Выжить любой ценой. Любой, кроме только этой. Мацумото выпрямила спину, расправила плечи и, собрав остатки сил, догнала идущего впереди неё арранкара, от которого она было поотстала, пока предавалась самокопанию и душевным терзаниям. Почему-то мысли о том, что она станет материалом в исследованиях какого-то отморозка, больше не приводили её в панический ужас. Ей всё ещё было страшно, но сейчас скорее из-за неизвестности того, что именно собрался с ней делать этот арранкар. И сейчас она вполне могла преодолеть этот страх, заперев его внутри себя и не давая ему воли. Мацумото шла за эспадовцем ровным шагом и лицо её было бесстрастно.