Часть 6. (2/2)

Надо уже завтра сообщить Андрею о своем решении.

Да, сообщу, предварительно попрощавшись с родителями…

Я не знаю, как действуют эти связи, но я знаю одно — они реально действуют! К вечеру следующего дня мне оформляют бумаги о том, что я свободен. Мое заключение никуда не идет. О нем молча забывают. Герда сидит рядом и смотрит, как я подписываю нужные документы. Её отец о чем-то шепчется с начальником тюрьмы, тот смеется и кивает.

Отвратительно… Никогда не думал, что я, тихоня, попаду в такое!

Мы не разговариваем с Гердой. Сейчас мы похожи на котов, которые просто сидят рядом, нежатся друг с дружкой, трутся носами, искренне радостные оттого, что вновь смогли увидеться.

Самолет отправляется завтра в половину четвертого. До этого времени у меня есть возможность увидеться с родителями.

Меня подвозят до дома. Герда нежно целует меня в губы. Но я не отвечаю ей, ибо сейчас меня волнует семья.

Хах! Вспомнил о семье…

Наверное, я пока слишком мал, чтобы полностью отдаваться любимой девушке, ибо ставлю на первые места то какие-то тупые забавы, то семейные проблемы. Нет. Я не научился пока что жить без семьи.

Выхожу из машины и иду к дому. Свет горит в спальне родителей. Время позднее, а они не спят.

Внутри все сжимается. Меня охватывает тот самый холод, который бывает перед чем-то ужасно страшным, волнительным. И это не волнение от того, что я увижу родителей. Это тревожное волнение, переживание за их самочувствие.Эгоист! Эгоист! Умри, ублюдок! Как ты мог о них вообще забыть?Бегу. Врываюсь в дом. За мной влетает ледяной ветер, поднимает вихрем занавески. Кружит их.

В доме все так же, как и было с момента моего ухода.

Вот тот самый диван, на котором я сидел с родителями после школы, рассказывая им о своих проблемах с учебой.

Вон там кухня и тот самый стол, где мы ели мамину невкусную лапшу в пост.Вон та самая лестница, которая ведет наверх. В мою комнату. В то тепло, в которое я погружался каждую секунду. Каждую минутку. Каждый день или вечер.

На что я все это променял?! На любовь? Безумную и сильную! На свободу? Глупую и необузданную. На жизнь без Бога? Бога… Вездесущего.— Мама! Папа! — разрываю комнату громким криком, бегу по лестнице вверх.Дурак! Дурак! Как ты мог бросить их?! Как?! Они тебе дали все. Все, что смогли, лишь бы такой идиот, как ты, мог жить! Смог быть тем, кем ты сейчас есть.

И я останавливаюсь на лестнице.

А кто я сейчас? Чудовище…

— Мама! Папа! — вновь бегу вверх. Задыхаюсь, лестница кажется мне бесконечной.

Выбегаю вперед, чуть не падаю на повороте.Поздно. Слишком поздно. Я променял их на что-то другое.

Поздно. Теперь у меня нет пути назад, к ним.Распахиваю дверь спальни.

— Боже, — произношу тихо, чувствуя, как сила Господа наполняет меня. Тут все пропитано Богом. А главное — любовью. Искренней, не такой, как у всех. И мои родители — вовсе не фанатики, вовсе не зависимы от Бога. Они действительно любят его, они живут с ним.

Мама сидит на постели, держит отца за руку и тихо всхлипывает.

Я присматриваюсь, и кажется, что у изголовья кровати стоит сам Иисус Христос.

Но он, увидев меня, исчезает.

Отец глубоко выдыхает, хрипит и кашляет.

— Папа! — подбегаю к нему, падаю перед ним на колени, вырываю его руку из рук матери и прижимаюсь своими губами к этой жилистой отцовской руке.

Папа… Ты мой настоящий папа!

Я хочу что-то сказать, но не могу. Слезы подступают к горлу. Я захлебываюсь ими, истерично реву.

Реву… Где?! Да где я был раньше?!

Но отец, бледный, с ввалинами под глазами, поворачивает голову ко мне. Его дрожащая костлявая рука чуть не ускользает от меня.Он улыбается.

У него снова был приступ… Комната пропахла лекарствами, на тумбочке лежат шприцы. Мать, видимо, вызывала врача.

— Август, — и мама крепко обнимает меня. И меня накрывает волной. Бешеной лавой! Я оказываюсь тут же на облаках, которые усыпаны мягкими перьями. Тепло родителей. Оно не сравнимо ни с чем.

— Папа… только не умирай, — еле выдавливаю я.

Клянусь быть послушным сыном. Боже… я предал тебя. Я перестал в тебя верить. Да. Ты есть, несомненно. Но ты не мой Бог. У меня нет Бога. Я прошу не для себя, а для них. Они любят тебя, верят, не позволяй папочке умереть.

Боже! Пусть родители живут вечно.Клянусь быть хорошим сыном.

Сильный ветер врывается в приоткрытое окно, захлопывает его, затем резко распахивает, и оконная рама ударяется о стену, стекло вдребезги разбивается. Он врывается в комнату, поднимает вверх все бумаги, скидывает с полочек лекарства, книги. Отец улыбается. Затем закрывает глаза.— Я рад, что ты одумался. Я люблю тебя, сын.

И этот ветер подхватывает не просто листки со стола, он подхватывает душу отца, вырывает её из этой комнаты и уносит вверх, в ночное небо, в рай.

Отец умер с улыбкой на лице.Я замираю, отпуская его руку, и она безжизненно падает на кровать.

— В новостях тебя показывали, — шепчет мать, — отец не выдержал этого.

Он умер. Умер из-за меня!

Клянусь быть хорошим сыном.Я виноват! Я!

Падаю на пол, хватаясь за голову.

Вот он, тот самый день, о котором я задумывался на миг.

Отец. Тот самый, любимый и родной. Строгий и иногда непонятный. Не благодаря тебе я появился на этот свет. Но ты носился с маленьким мной. Именно ты взял меня на руки в приюте, когда я жался в углу. Именно ты подарил мне мягкого слоника, а потом, показав мою комнату, ушел работать в кабинет. Именно ты, показавшись в тот день таким странным, всю ночь сидел со мной и разговаривал о Боге, говоря, что только он мог создать такого ангела, как я.

Только ты ругал меня, когда я проказничал. Только ты покупал мне то, что я так хотел. Только ты защищал меня от матери, когда та бранилась, что я мало ем или не прибираюсь в комнате.

Только с тобой мы вместе заблудились в лесу и ночевали под раскидистым дубом.

Только ты отдал себя, свою душу, сердце, жизнь для того, чтобы я, человек, стал человеком.

Я упустил тебя. Так мало был с тобой. Папа… Я прогнал тебя из своего сердца, ушел из твоего дома.

— Папа, — шепчу. Знаешь, я даже не попрощался. А ты ушел, зная, что такой уход невосполним. Зная, что больше не будет возможности вернуться. Папа, ну зачем ты ушел?..

Папа, почему ты не прожил вечно?..

— Август, — мама прижимается ко мне, тихо плачет. Я сам плачу.

— Я лишь пришел попрощаться… А он простился со мной раньше.

Мать вся напряглась, оттолкнула меня и в ужасе зашептала:

— Разве… ты уезжаешь?

— Если я не уеду сейчас, то застряну в колонии здесь. Мне нужно бежать.

— И куда же?

— В Англию. Отец Герды помог мне выбраться из тюрьмы. С меня сняли арест. Я пришел для того, чтобы проститься с вами, сказать, что… люблю.

— Герда… Повелся с ней. Тебя заберет сатана.

— Знаешь, мама, мы все попадем в ад.