Часть 3. (2/2)

Дождь. Дождь стучится в окно. Я приподнимаюсь с пола, вытирая щеки окровавленной рукой.Открываю стеклянную дверь, выхожу на балкон. Дождь охватывает меня. Капли бьют меня. Дождь смывает с меня всю грязь, всю кровь.

Я падаю на колени. Тяну руки к небу. Кровь останавливается. Дождь смывает её остатки. Белая футболка мокнет насквозь, я сам мокну под этим ливнем.

Вдалеке слышу раскаты грома. Чувствую сладкий запах. Закрываю глаза, откидывая голову назад. Затем сам откидываюсь назад всем телом. Жар потихоньку остывает. Я смеюсь, пока дождь обволакивает меня.

...Герда пишет мне вконтакте. Комментирует мои фото, зовет в скайп. Мы говорим с ней о совершенно безумных вещах.

Из-за простуды я не хожу в школу. Я под домашним арестом из-за разгрома, поэтому не хожу даже гулять около дома.

Она рассказывает мне о себе, о том, почему стала такой. Почему разочаровалась в Боге. Я не признаюсь ей, что на распутье сейчас. Не говорю, что перестал фанатеть от Бога.

?Мне же надо было зарабатывать деньги. Образования у меня нет. Но зато я отлично танцую. Я красивая, правда? Я видела, как ты хищно смотрел на меня. Все так на меня смотрят. Я же не даю им трогать себя. Я просто демонстрирую им хорошее зрелище. Они платят за это. А вообще… скоро мы уедем в Англию?, — пишет она мне. Я, записывая задачу в тетрадь, отвлекаюсь, чтобы прочесть это сообщение от нее.

?Кто мы? С кем ты едешь?? — спрашиваю я. Она долго не читает моего сообщения. Но потом, когда я уже забываю, что отправил ей это, и сажусь дальше за уроки, она принимается писать ответ.

Сейчас в соц. сетях стало модно видеть, как твой собеседник печатает тебе сообщение в ответ. Скоро можно будет смотреть, как собеседник реагирует на твое сообщение, что делает во время ответа на твое сообщение.

Задача виртуальности — сделать так, чтобы выдуманная жизнь была наиболее приближена к реальной. Скоро сеть станет основной жизнью для нас. Мы, вовлеченные во все эти нововведения, забудем, что такое реальная жизнь. Мы будем думать, что Интернет — и есть реальность.

?С тобой. Ты поедешь со мной?, — отвечает она. Я немного недоумеваю и принимаюсь писать ей миллион вопросов по этому поводу. Она меня опережает:?Ты не останешься тут. Я не хочу уезжать от тебя. Ты мне нравишься. Если я не могу остаться тут, то ты поедешь со мной?.

Подобные знакомства случаются не с каждым. Просто живешь себе, живешь, и неожиданно в твоей жизни появляется человек, который кардинально меняет твою жизнь!

Для меня этим человеком стала Герда.

И потом уже не понимаешь, а нужно ли тебе это все? Что этот человек изменил в твоей жизни?

?Ты привлекательный?, — заявляет она. Я чуть не падаю со стула.

?Ты же зовешь меня уродцем!? — возражаю ей. Но она тут же отвечает:

?Ты альбинос. Ты уродец. Но у тебя пропорции красивые. Я говорю о твоем теле?.

Вооот как. Тело.

Это приятно слышать от девушки, в присутствии которой голова кругом просто.

Мы продолжаем разговор о моей внешности. Она продолжает что-то писать, говоря о моих пальцах. Утверждает, что в людях ей нравятся руки. Мои руки идеальны. Они большие и теплые. Такие могут согреть.

И тут я понял. Мы оба ищем ответы на свои вопросы. Нам обоим не хватает тепла и понимания.

...Дни идут. Я выздоравливаю. Гуляю с Гердой. Мы вместе кормим бездомных котят. Одного из них она берет к себе домой. В этом проявляется её человечность. Несмотря на то, что она сатанистка, она все равно испытывает жалость ко всему живому.

Тем не менее, она не перестает вульгарно выражаться, работать в своем клубе и ругаться на Бога.

На это я не обращаю внимания. У всех свой характер. Кто-то пылкий и страстный, необузданный и сумасшедший. А Герда вот такая — не верующая в Бога, ругающаяся матом грешница и отвратительно воспитанная девчонка.

Она снимает квартиру, приучает мать жить отдельно от себя. Я запоминаю новый адрес Герды. Но к ней в гости не захожу, хоть она и подмигивает мне, предлагая зайти лишь на чашечку чая.

Я боюсь представить, чем закончится эта чашечка чая.

Всю неделю я провел с родителями и Гердой. Поверхностно познакомил их. В их глазах она осталась гулящей девкой. Они оценили её по внешности. Пирсинг и тату. Это плохо, как утверждают они. Тату набивают только заключенные. В нашей стране никогда не примут что-то новое. Красивое и дорогое тату, что является украшением тела, у нас считается верхом неприличия. Тату не украшает, а портит тело, уродует его. Наша страна так и останется консервативной. Мы никогда не сможем принять что-то новое в моде. Мы так и останемся приверженцами старого.

Папа не простил меня. Мы с ним не разговаривали. Он лишь запрещал гулять с Гердой. Я шел против этого.

В итоге я провалил экзамен на знание Библии. Богослужение я вообще не посещал, так что мне поставили достойный неуд. В сочинении я выразил свое мнение, в котором говорил о том, что после смерти наступает темнота. В этой школе люди не верят в Бога, а лишь являются фанатиками, боящимися расправы за свои грехи.

Батюшка пригрозил мне отчислением из школы.

У нас вроде бы демократия, но мнение свое все равно запрещено высказывать. Батюшка вроде святой человек, а поглядывает на приходских женщин. Вроде бы в церковь приходят даже преступники, но их грехи отпускаются так же легко, как и снег падает на землю. Вроде бы все у нас просто, как три рубля, а мы все равно продолжаем жаловаться на жизнь.

Папа снова ругался. Говорил, что я ни на что не способен. Запер в комнате, заставив готовиться к пересдаче.

В тот день я сказал свое первое бранное слово в адрес школы.

Пересдачу я тоже завалил. Врать я не хотел, поэтому фразу о том, что люди не понимают Бога, а фанатеют от него — вошла и в это сочинение. Меня отчислили из школы.

Я получил образование десяти классов, а не одиннадцати, и тем более двенадцати.

— Уходи отсюда, — заявил отец с порога.

Мама обняла его, прося оставить меня, понять и простить.

Я рассмеялся, собирая чемоданы. Мама плакала. Я с ней не разговаривал. Я понял, мне нужна другая жизнь. Я был тут чужим. У меня отняли свободу мыслить. Я жил по шаблону, который приписали мне родители. Столкнувшись с человеком из большой реальной жизни, я бросил все то, что навязали мне родители.

Это случилось бы в любом случае, выйди я в большой свет.

Идеально чистыми люди не рождаются. В нас уже заложены гены, отвечающие за наш будущий характер. Я уже был таким. Меня просто вводили в заблуждение, давая себе надежду на то, что я хороший.

— Кто мои родители? — спросил я, обнимая маму на прощание. Отец сидел перед телевизором, стиснув зубы.

— Не знаем. Мать тебя оставила в родильном доме. А про отца я и понятия не имею, — я крепко прижал её к себе. Она единственная, с кем я разговаривал. Она единственная, кто рассказывала мне об этой жизни.

Отец отвернулся от телевизора. Я попрощался с ним. Он крикнул, чтобы я не возвращался, и что я ничтожество, в которое он вложил всю жизнь.

Единственное место, куда мне оставалось идти, так это домой к Герде.

Я поднялся на четвертый этаж, позвонил в дверь, мне открыла она. В джинсах, потрепанной футболке, с собранными в хвост волосами.

— Привет, — сказал я, подтаскивая к себе чемодан.