Часть 2 (1/1)

Блестящий от пота и совсем взъерошенный Миша думал, что этой ночью глаз не сомкнёт вообще. Но его переутомлённый организм думал совсем иначе и молодой человек провалился в свинцовый сон, тяжким грузом свалившийся на все его переживания и дурные мысли. Вихрова после долгих уговоров и клятвы на Библии всё же пустили обратно в камеру, ссылаясь на то, что это первый его день в неволе, а он, к сожалению, существо как биологическое, так и социальное. Его думы и "оклиматизация" в камере помутили его рассудок, потому он и ведёт себя так странно. Он сидел теперь на краю своей мятой кровати и ловил себя на мысли, что в упор разглядывает сладко спящего соседа. Волосы,где-то плохо окрашенные Подкидышем(а может краска просто сошла со временем) под бледноватым взором луны тихонько серебрились.—Ты, наверное, блондином был, Миш,–тихо-тихо, почти не слышно прошептал Вихров. Впервые за всё это время Влад говорил своим голосом, а мысли его не были туманными. Со стороны могло показаться, что Миша– его старый знакомый, а Влад никогошеньки не убивал. Он просто сидел над ним всю жизнь вот так и медленно облизывал взглядом его выглядывающие из-под одеяла плечи. Вихров сразу понял, что Родионов сыграет в спектакле его жизни главную роль и что Мосгазу придётся задержаться в этом мире ещё ненадолго, чтобы губы Подкидыша приветливо изогнулись в тёплой улыбке, произнося в самом ласковом ключе имя Влада. Стрелки на мишиных часах говорили о глубине ноябрьской ночи, а Вихров всё ещё не мог заставить себя уснуть. Он с презрением взглянул на лежащего в дальнем углу Кешу, у которого ,по вине отсутствия хозяина, глаза были сомкнуты. Даже он спит, подлый предатель. Влад только сейчас начал размышлять о том, как сильно закрутилась его жизнь. Только сейчас осознал, что руки его по локоть в крови, если он сам ещё в ней не захлебнулся. Кровь невинных. Осознал, что пришёл сюда не на одну ночь...на всю жизнь. Он в тюрьме, чёрт возьми! Он умрёт здесь. Что Миша не его мальчик по вызову, а лишь такой же человек со сломанной судьбой и тяжёлым сердцем. Эти мысли так больно ударили Владу в голову, что он с силой уткнулся в подушку и прикусил её сдерживая крик. Он не плакал, нет, только слышал и чувствовал как его сердце рвётся на малюсенькие кусочки, как оно перестаёт качать и сдерживать всю кровь, которая есть в организме. И эта кровь заполняет Влада изнутри, больно обжигает каждый миллиметр его тела. Он хочет захлебнуться, он хочет заплакать, он убийца... Как только в голове буквы выстраиваются именно в этом порядке, Вихров перестаёт трястись и сдерживать крик. Пугающим голосом Кеши он произносит свои излюбленные слова, смотря на Кешу так, будто пытается испепелить того взглядом.— Я не убийца.Я ак-тёр.Слова эти давно перешли грань шёпота, а услышавший их сквозь сон Миша даже непроизвоньно дёрнулся. Протрезвевший Влад дёрнулся за ним следом.***Утром следующего дня Вихров причёсаный и скрывший следы вчерашних переживаний дружелюбно желал Мише доброго утра. И Миша ему пожелал, самого доброго, грех на такой тон ответить грубо. Подкидыша ничуть не задело поведение Влада, который делал вид, что не обнимал никого ночью и не говорил всякий запредельный бред. Наоборот, лучше забыть об этом обоим, тем более, что утренний Вихров оказался очень приятным человеком. Предложил Мише свой кофе,когда увидел как быстро Родионов опустошил свою кружку, ловко поправил мишкин мятый воротник, вгоняя того в краску, и всё время очень тепло улыбался. К проклятой кукле и не думал притрагиваться. Так прошёл у них целый месяц совместной жизни в камере. Они беседовали всё чаще. Говорили очень-очень много, так часто улыбались и шутили, что явные грани начали потихоньку стираться. Миша услышал историю о Мосгазе из уст Влада, теперь она не казалась ему такой мистической и безобразной. А Влад, Влада было просто жаль. Родионову было так удивительно, что такой человек как Вихров пошёл на такие страшные вещи, нет, бандитскую натуру он, конечно, понять мог, если перед тобой вор какой или человек, покрывающий преступника, но убийцу, убийцу он, наверное, не поймёт никогда.— Ты чего мрачный такой сегодня?,–справившись со своими припадками грусти, спросил Влад и тихонько приложил ему палец к носу,– а где он? Куда ты его повесил?Миша усмехнулся. Ему жутко нравилось, когда Вихров начинал играть с ним как с ребёнком, в такие моменты он чувствовал себя в безопасности. Сам не знал почему —Не уходи, а? Останься, нам же здесь не тесно,– с надеждой попросил Миша, распахивая свои огромные и наивные глазёнки—Ух ты, какую песенку мы завели. Нааам,– нахмурившись ответил Влад, но тут же рагладил морщинки, встретившись с обиженным взглядом друга—Ну и зачем, Миш? Ну скажи мне. Чтобы ты каждые пять минут в свой колокол трезвонил, будто всем креститься пора, а? —Да я сделал это всего один раз. Господи, забудешь ты это когда-нибудь или нет,–поднимая руки к небу и закатывая глаза, спросил МихаилВихров только знай себе посмеивался, за что получил хорошенького под затыльника. Всё это переросло в настоящий бой. Смех, состоящий из двух голосов постепенно заполнял помещение, подушки и одеяла разметались по комнате... По камере—По камере,– вслух сказал Вихров и его улыбка мигом спозла с лица, он подхватил Мишу на руки и поставил на пол босыми ногами. И начал прибрать за их незапланированным боем.—Чушь. Полная ерунда, я сегодня же отсюда съеду. Камера для убийцы не здесь.—Но здесь камера для друга!,–кивая собственным словам, возразил Родионов—Друзья, это когда знаешь о человеке хотя бы что-то кроме имени и фамилии—Ах-ха-хах, Брось, Вихров. Ты знаешь какие яблоки я люблю, какие книги читаю, какой вкус у моей зубной пасты, разве этого не достаточно, чтобы считать меня другом?—О, нет, Мишель, я знаю гораздо больше. Я знаю, что ты мило щуришь нос, если во сне на тебя легонько подуть, знаю сколько стаканов в день воды ты выпиваешь, я знаю каждую складку на твоей рубашке, но я не знаю кто ты! Не знаю. А без этого нельзя.—Зато я тебя знаю. Да, я знаю тебя всего. И привычки твои и историю твою —Да неужели? Ты и знаешь меня? Сомневаюсь. Отчего же тогда я не слышу от тебя поздравлений,а? Где мои пожелания? Где мой чёртов торт?,– Влад говорил так громко и горько, что сердце Миши сжалось в маленький клубочек. —Ой, а как же это... ты ведь мне рассказывал это. Как же я... прости, умоляю, прости меня, –Родионов быстро забормотал и стал приближаться к Вихрову. Тот лишь громко рассмеялся и сказал, что это была шутка. Раздался жёсткий звук пощёчины —С-сердца у тебя нет, Вихров. Как не было так и нет. Весь ты ненастоящий, все твои слова всегда обман. Поэтому я тебе и не доверюсь, понятно?! Ничего о себе не скажу. Подкидыш хлопнул дверью камеры и направился в душевую. Её посещение для Миши было свободным, ему вообще доверяли на столько, на сколько это вообще возможно, когда тут прочухали кто он такой. По пути он пожелал доброго утра сторожам, игравшим в шахматы и приостановился понаблюдать за процессом. Они, будто его не заметив ,продолжали о чём-то беседовать— Торты печь умеешь,а Серый? —Это ещё зачем понадобилось?—Так день рождения же сегодня у этого...Мосгаза. Шах и мат. Оба засмеялись самым тупым, глухим и противным смехом на Земле, по мнению Родионова. Сердце Миши пропустило несколько звучных ударов.—Расскажу,– твёрдо решил он.