Часть 13 (1/1)

Рождество приближалось, но, а их режим вовсе не послаблялся. Учёба была, конечно, трудна, если учитывать то, что Гробовщик вздохнуть спокойно не даст, пока сам того не разрешит. Где-то внизу давно разразилась война, и низшие существа посбегали с нижнего. Тогда то, за день до Рождества, Гробовщик взял их с собой на жатву. Демоны совсем бушевали в поисках душ, и ни Лилит, ни сам Люцифер не сдерживали эту силу. Договор миров был нарушен. Грелль всё чаще замечал себя на одной мысли?— ему приятен Гробовщик. Несмотря на то, что он принимал насилие, испытывал их силы до предела, пытался к демонам сплавить… Не суть важно. Сатклифф отмечал, что тело Гробовщика?— это нечто шикарное. Ему удалось пару раз видеть учителя без верха, и уже кусал губы. Но, смотря на Уильяма, Грелль терзался в своих же желаниях. А Рождество уже наступало, оставалось несколько часов. Теряясь в своих мыслях, Сатклифф хотел умереть повторно и не мог осознать того, что ему люб учитель! Гробовщик?— пример для подражания, а не любовный объект (только для Отелло), и парню от этого становилось всё сложнее. ?Сегодня занятий не будет?. Это огласил Гробовщик ещё утром и исчез, оставив на них лавку (что работала до шести по праздникам), а самих?— на собственное попечение. У Лиса однозначно были планы, которые ученики не смели права разрушить. Осталось сидеть в лавке, а потом уже, и может, прогуляться. Лондон засыпало снегом, и Грелль, как ребёнок, почти каждый свободный день под руку вёл своего кавалера играть с местной детворой в снежки. Но удавалось редко, ведь детей пугали такой серьёзный Уилл и зубастый Сатклифф. Сатклифф бежал. Он изо всех сил пытался обогнать Уильяма. Они сегодня были как дети?— бегали, играли и построили свои планы на будущее. В тот день было Рождество, практически ночь; на улице медленно, но уверенно загорались лампы, люди закрывали свои лавки и уходили к семье. Но не все отмечали этот день со своей парой. Уильям присел на ближайшую лавку и немного наклонился, старательно завязывая взятые в аренду коньки. Угораздило его же пойти на поводу у Грелля. —?Уилли! Давай быстрее,?— послышалось где-то справа, и, повернув голову, жнец заметил Грелля. Тот уже был во все оружии (если можно так сказать): коньки, шапка, тёплый пиджак, под которым был немного поношенный свитер Уильяма. Конечно же, на шее был повязан шарф, и когда Грелль его завязывал, успевал отшучиваться про верёвку и мыло. Спирс цыкнул, поправляя очки. Он встал на коньки, несильно пошатнувшись вправо. Как бы не звучало банально, но лёд был скользкий. Посредине, так именуемого катка, стояла пушистая и большая ель. Украшали её, наверное, очень долго. Её длинна, по расчётам Спирса, составляла три метра и ещё пару сантиметров плюс-минус. —?Хорош на ёлку глазеть! Ты что, кататься не умеешь? —?почти под его ухом рассмеялся Грелль, охватив талию крепким кольцом рук. —?Но и если я не умею, что от этого меняется? Правильно, ничего. Но Спирс удачно выбрался из тугого кольца рук и оттолкнулся сначала одной, а потом второй, плавно поехав по льду. Ему удавалось держать правильную осанку, но руки он сунул в карманы пальто?— холодно. Грелль же хмыкнул. Не был бы он собой, если через пару секунд не пошёл в догонку, хватая руку Спирса из кармана. Он ехал спиной назад, а за ним Уилл, держа Сатклиффа за обе руки, крепко, сплетя до ужаса холодные пальцы. Из-за твёрдости учёбы становилось гораздо сложнее: Гробовщик не давал им частого продыху, старался гонять их как можно больше. Пару дней назад, ночью, он спрашивал у Грелля три первых закона перемирия нижнего мира. Как жаль, что Грелль спросонья не ответил. Снежинки мягкими хлопьями садились на землю и лёд, где всё чаще лезвия коньков вычерчивали разные узоры, которые так и не сможет никто понять. Лёгкий ветер проникал под тёплые зимние одежды, и становилось зябко. Даже если жнецам гораздо легче в холодные вечера?— холод они ощущали более чем. Хлопья снега, будто в страстном танго, с ветром кружились в воздухе перед тем, как осесть на чьи-то волосы, или детский язык, а может, небольшой нос. Щёки розовели то ли от слов партнёра, то ли от стыда. Грелль не знал. Ему стыдно перед Уильямом, стыдно, за то, что не может быть с ним. Грелль ощущает нечто большее, чем симпатию к учителю. А Уилл… Спирс слишком постоянен, а Грелль ветренен. А ещё он представлял вариант, что щёки алели от холода. —?Тебе холодно? —?невзначай кинул Уильям, не отпуская чужих ладоней из своих. —?Да,?— ответ последовал через пару секунд. Грелль не знал что ответить. Уилл усмехнулся и потянул его на себя, пока жнец, скользя, медленно прижался к нему почти в полную, носом к носу, и осталось только смотреть в его глаза. Чистые, зелёные. Пока что. Он прикрыл зелёные глаза, что начинали своё свечение при потёмках вечера. Это одна из особенностей их тел, и совладать зачастую могли только уже взрослые шинигами. Выдыхая через рот, Грелль возвёл взгляд в небо. Он не сильно отстранился от него, и но обе руки он держал у Спирса на груди. Небольшое облачко дыма от перепада температур вздымалось вверх и вскоре исчезло?— испарилось, а взгляду пристал яркий небосвод. Чья-то тёплая ладонь легла на его скулу. Уильяму не понадобилось долго думать, чтобы накрыть прохладные губы Грелля своими, тёплыми. Не понадобилось много времени, чтобы зарыться в отросшие волосы, притянуть к себе, и, наконец, обнять за талию. И даже не думая о последствиях, Уильям целовал его в губы, под пушистой елью. В ночь Рождества их сердца бились словно в унисон.*** —?Я ужасно замёрз,?— бурчал Сатклифф. —?Что и следовало услышать,?— в ответ ругался Спирс, оттряхивая слегка намокшие от снежинок волосы. На часах было около полуночи, бюро давно закрыто, а Греллю и Уиллу удалось отдохнуть. —?С Рождеством… Грелль. ?— И тебя, Уилли…