8 (1/1)

Он не мог припомнить, когда трахался настолько часто в последний раз, и тело, похоже, тоже прихуело, а затем охуело, потому что в четверг ему резко захотелось опять. Он еще с утра расправился с единственным вызовом и все оставшееся до обеда время валялся на кровати, лениво подбирая на гитаре аккорды к новому тексту и размышляя о том, что не отказался бы сейчас от минета. Член в шортах лежал припухший и подрагивал, стоило Славе сосредоточиться на мыслях о ебле и минетах. Спустя два часа бессмысленного треньканья он отложил гитару, перевернулся живот и зашел на порнхаб — пролистал несколько страниц, промотал парочку видео, но в ленте попадалось одно говно, найти ничего по своему вкусу он так и не смог. Перевернулся обратно на спину, потрогал хуй, задумчиво глядя в потолок. Рассудил: если есть возможность, то зачем корчить из себя святошу и делать благородный вид? Он осуждал жидка за лицемерие и не находил его привлекательным, но хуй есть хуй, и, образно говоря, когда его протягивают, за него надо хвататься. Слава любил ебаться, но метафорическая горочка, под которую следовало возить эти саночки, его откровенно утомляла. Всю свою сексуально-активную жизнь он перебивался одним-двумя перепихонами в сезон во время нечастых поездок в Питер (и один раз — в Москву). Чтобы провернуть поездку, каждый раз приходилось разыгрывать такие танцы с бубнами, что порой он просто махал рукой и тихонько дрочил в кулачок в своей комнате, вот как совсем скоро обещало случиться и сегодня. Поэтому явление Мирона и его заинтересованность в неодноразовой ебле с ним, Славой, следовало расценивать как дар божий и пользоваться им по прямому назначению.Тащиться в музей было лениво — Слава не знал расписания Мирона и не хотел зря топать через полгорода, чтобы в результате наткнуться на какую-нибудь Зину Витальевну. Вместо этого он открыл ВК и нашел его страницу. Оказалось, что они даже дружат, хотя Слава не мог припомнить, когда добавил жидка в друзья. В шараге уже, что ли? Вряд ли в школе, тогда они активно враждовали. С аватарки на Славу смотрел лупоглазый Мирон на мопеде — руки на руле, татуировка на кисти чернеет свежей краской. Он пролистал его фотки — Мирон на трубах на стадионе их школы (совсем охуел, что ли, по старой памяти возмутился Слава), Мирон на Красной площади, Мирон на выпускном из училища, Мирон на выпускном из девятого, Мирон классе в восьмом, еще не бритый налысо и с пухлыми детскими щечками. Чем дальше, тем более убого выглядели фотки. Слава криво улыбнулся, рассматривая последнюю. В детстве он выглядел еще жидовистее, чем сейчас, прям вспомнилось, почему они с пацанвой его задирали. Маленький мамин уродец.?Здоров, — написал он. Оказалось, что это первое сообщение в их переписке. — Покажешь сегодня подвал??Нет, сегодня на смене дядя Ваня. Привет?, — почти сразу же ответил Мирон. Слава понятия не имел, кто такой дядя Ваня, но предположил, что сторож, которого Мирон считал не таким наивным, как дядь Юру. Он раздраженно покачал в воздухе ногой. ?Заканчиваю в шесть. Могу заехать?, — предложил жидок.?Не родаки будут дома?.?Можно на речку?.Слава подумал. На речку. Еще и искупаться можно будет. Но это тащиться обратно затемно — на велике, ножками работать? Или на Мироновом мопедике? Они вообще влезут на него вдвоем? ?На мопеде?, — уточнил он.?Да, у тебя же тачки нет?.Слава не понял, вопрос это или утверждение, но решил почем зря не бычить. ?Ладно?.В честь такого праздника он даже решил еще раз помыться, сделать жидку такой подарок — все-таки чистый хуй сосать приятнее, чем тот, который валандался весь день в штанах в плюс тридцать. Время до шести тянулось медленно, тяжко, как в школе во время истории, но Слава выдержал. В полшестого он написал жидку, что будет ждать на углу (не хотелось объясняться перед Ваней, что у них с Мироном за общие дела вдруг появились), жидок в ответ попросил взять ему какую-нибудь футболку, Слава выкопал из шкафа реликвию школьных времен с КиШом на грудаке и неспешно потопал к гастроному, купить пива на дорожку, чтобы не с пустыми руками. Когда явился к условленному месту, Мирон уже сидел на своем мопедике у тротуара, сосредоточенно набирая что-то в мобильнике. — Здоров, — бросил Слава, пожимая его влажную ладонь с ободранными заусенцами. Мирон подвинулся вперед и деловито инструктировал его о правилах безопасности, пока Слава неуклюже взбирался на мопед позади него. Транспорт казался ему крохотным и ненадежным, как детский велосипед.— Он хоть выдержит нас двоих? — уточнил он с сомнением, испытывая на прочность амортизацию.— Выдержит, — уверенно заявил Мирон, оглянулся, боднул Славу по лодыжке, чтобы он подобрал ноги, и отчалил. — Я Ваню постоянно вожу. Но ты, конечно, реально кабан.Слава мстительно ущипнул его за складку кожи на животе, за что был двинут локтем в солнышко, и на этом конфликт себя исчерпал.Их район почти граничил с чертой города, поэтому очень скоро частный сектор остался позади. Они выехали на межгородскую дорогу и вскоре свернули на грунтовку, ведущую к реке и лесу. По обе стороны тянулись поля, вечернее солнце припекало в спину, теплый ветер трепал Славе волосы. Мопед тарахтел и подскакивал на ухабах, Мирон почему-то не включил свой адский рэп, и Слава слышал трещание кузнечиков и глубокую тишину полей вокруг. Затылок Мирона с полностью затянувшимся следом после их встречи в Питере маячил у него перед носом, и, не продуваемая ветром, кожа над воротником рубашки пахла его телом — кожным жиром, потом и лосьоном после бритья. Слава то и дело ловил этот запах и заводился, представляя, чем закончится вечер.У самого поворота на речку им навстречу выехала стая пацанов на великах, но кроме них вокруг не наблюдалось ни души. Мирон остановил мопед, не доехав до песчаной насыпи у воды, и они на несколько секунд замерли, словно переводя дыхание, рассматривая речку. Берег казался безлюдным, но это впечатление могло оказаться обманчивым.— Давай в лес, а потом вернемся и искупаемся? — предложил Слава, с сожалением нарушая установившуюся тишину. — Давай, — охотно согласился Мирон, и они покатили дальше. К тому времени, когда доехали несчастные полкилометра до леса, у Славы уже крепко стояло от одного только предвкушения. Мирон точно чувствовал его стояк, судя по его ухмылке в зеркале — на самом подъезде Слава не удержался и опустил ладонь ему на пах, рассудив, что, раз до сих пор им не встретилось ни людей, ни машин, этот маневр можно считать вполне безопасным. У Мирона тоже стояло. Стоило прикоснуться к его хую, он поднял плечи и развел колени. — Стопани, — велел Слава, поспешно расстегивая его джинсы, и соскочил с сиденья, стоило жидку затормозить и щелчком ступни распрямить подножку. Они торопливо разобрались в логистике: Мирон спустил штаны до середины бедер и развернулся к нему, усевшись на сиденье голой жопой, Слава сбросил на землю рюкзак и пристроился коленями в пространстве для ног. Получилось не очень удобно, но похуй. Слава не мог припомнить, чтобы ему приходилось сосать обрезанные члены. Ощущалось это странно: будто чего-то не хватало. Обычно он любил играть языком с крайней плотью, здесь же на ее месте ощущался едва заметный рубец — а может, это даже не рубец был, а просто так прощупывалось отсутствие кожицы. Яйца Мирона поджались близко к телу, он судорожно схватился одной рукой за руль, второй — за обивку сиденья, но Слава взял его ладонь и переложил себе на голову: можно — и пальцы сжались в волосах на его макушке. Привкус Миронового хуя после длинного рабочего дня поначалу отдавал мускусом, но сосать его в принципе Славе понравилось — габариты позволяли делать это качественно и без большого ущерба для собственной челюсти. Впрочем, долго работать не пришлось — Мирон продержался минуты три и спустил, до боли сжав коленями Славину грудную клетку; его ладонь расслабилась и убралась из чужих волос. Слава дважды сплюнул на землю рядом с мопедом и с трудом поднялся на ноги. Двадцать один год — это вам не пятнадцать. — Махнемся местами? — предложил Мирон, глядя на него снизу вверх, после того как заправился. Он все еще глубоко дышал, красная рожа блестела испариной. — Не, я на твою табуретку без тебя садиться боюсь. — Хорошо, тогда иди сам сюда, — не стал пререкаться Мирон и так и остался сидеть на сиденьи мопеда. Слава сделал к нему полшага и рассудил, что так даже лучше — ебло Мирона оказалось почти на уровне его паха. Жидок потянул его шорты вместе с трусами вниз, выпутал стоящий хуй из белья и принялся за дело с тем же прагматизмом, что и в предыдущий раз: кулак левой руки сжимал, мелко надрачивая корень, рот насаживался на верхнюю часть ствола, губы то и дело задевали гармошку крайней плоти под головкой. В этот раз Слава решил не сдерживаться и все-таки обхватил его ладонью за затылок, поглаживая пальцем висок и бьющуюся под кожей жилку. Мирон вскинул на него быстрый взгляд и закрыл глаза. — Хочешь кончить мне на лицо? — спросил он, отстранившись, когда Слава начал чувствовать приближение оргазма, и вернулся к его члену, не дожидаясь ответа. Слава сдавленно засмеялся.— Ебать, не, никогда не понимал этой хуйни.— Фух, слава богу, потому что у меня нет платка, — еще раз отстранившись, поделился Мирон, насадился ртом обратно, но Слава опять засмеялся, и жидок тоже засмеялся, давясь слюной и хуем. — Ебать, прокашляйся, — посоветовал Слава, все еще посмеиваясь, и придержал рукой влажный член, пока он пытался прочистить горло и при этом унять смех. Мирон откашлялся, но успокоиться ему так и не удалось — он взял в рот опять, начал сосать, разразился новой порцией смехуечек, а потом еще раз, и еще, каждый раз снимаясь с члена, чтобы пересмеяться, и всякий раз, когда это случалось, Слава тоже начинал смеяться, будто дурачок какой-нибудь. Из-за этого никак не получалось сосредоточиться и кончить, и в конце концов он смилостивился над жидком и попросил его просто подрочить. Тот послушался, но прикрыл свободной рукой нижнюю часть лица, продолжая беззвучно смеяться, так что Славе в конце концов пришлось закрыть глаза, чтобы не видеть его рожи и тоже не смеяться, потому что иначе он бы никогда не кончил. — Блять, извини, не знаю, накрыло че-то, — длинно выдохнул Мирон, когда Слава наконец-то брызнул спермой ему в руку и тяжело оперся рукой на его плечо — и они пошли на второй круг истерического смеха. К тому времени, когда добрались обратно до речки, немного успокоились. Мирон был весь красный — особенно на фоне своей белой рубашки. Пляж по-прежнему казался безлюдным — четверг, че. Слава постелил на песок захваченное из дома полотенце, они разделись до трусов и уселись на него, подставляясь под вечернее солнце. Закурили, открыли еще прохладное пиво. Минут через пять Мирон откинулся на локти, а потом и вовсе лег спиной на влажный песок, придерживая горлышко бутылки рукой с сигаретой между пальцами. Слава надел очки и повернулся к нему, рассматривая татухи. Он не очень понимал, почему все так писаются по наколкам, но Мирону, наверно, шло. Он выглядел опасно, как зек или браток из девяностых. Наверное, затем и делал их — защитный панцирь. Слава допил свое пиво и решительно поднялся.— Я в воду.Река казалась парной, как молоко, даже удивительно. Слава вдоволь наплавался и немного повалялся у берега, дергая руками, чтобы распугать мальков. Он ожидал, что Мирон присоединится к нему, но тот продолжал валяться на песке, наблюдая — он чувствовал на себе его взгляд. — Ты сюда нахуя приехал, а? Топай давай ко мне, — скомандовал Слава, не особенно рассчитывая на то, что жидок послушается, но тот поднялся и подошел. Плавать, правда, не стал, но лег рядом в теплой воде у самого берега, опять подставил вечернему солнцу и так красное ебало. Слава побрызгал в него, но Мирон так лениво отмахнулся, что он решил не заебывать человека и дать ему отдохнуть. Он не знал, о чем с жидком разговаривать, но молчалось рядом с ним вполне ненапряжно, поэтому он молчал. Через мокрую ткань боксеров просвечивались очертания его обрезанного члена; Слава ощущал намеки на шевеление и в собственных трусах. Протянуть руку и взять его за хуй ничего не стоило, но он рассудил, что это хуевая идея — никогда не знаешь, за каким кустом притаился рыбак, который знает твоего батю. Лежать в воде стало холодно, они вернулись на берег. Полотенце оказалось слишком маленьким для них обоих, поэтому легли как есть, на исходящий дневным жаром песок. Слава улегся на живот, Мирон после долгого копошения — на бок, подложив под голову согнутый локоть. — Ты как про себя понял? — спросил он вполголоса.Слава выудил из песка почерневшую палочку и принялся копать ей ямку. — Не знаю, — он пожал плечами. — Не было какого-то момента озарения. Мне всегда нравились мальчики. Лет в двенадцать пришло понимание: а, я, наверное, пидор. Не знаю, — повторил он и покачал головой. — Не похуй? Пидор и пидор, — судя по виду Мирона, ему было не похуй. — Ну а ты как? — сжалился над ним Слава.— На порнушку возбудился, — немедленно поделился жидок, будто ему жглось и он только и ждал, когда Слава спросит у него это в ответ. — Случайно набрел в интернете на гей-порнуху…— Угу, случайно, — вставил Слава, хмыкая.— Нет, правда случайно, — горячо возразил Мирон, подставляя под голову руку. — Умом понимал, что надо переключить, что это неправильно — но, веришь, как прикипел взглядом… Очнулся, только когда понял, что у меня эрекция.Слава машинально скосил глаза на его пах — сейчас у Мирона эрекции не наблюдалось. Жидок заметил и боднул его ногой. Слава в долгу не остался и боднул в ответ. — Ничему тебя жизнь не учит, — пожурил он. — Выбирай себе противников по росту. — Я женщин не бью, — неожиданно пошутил Мирон — Слава удивленно рассмеялся, жидок же удовлетворенно ухмыльнулся. Собираться начали, когда солнце окончательно спряталось за горизонт, и лежать голыми на песке стало зябко. Быстро окунулись, чтобы смыть песок, Слава отдал жидку футболку с КиШом вместо его белой рубашки, предупредив, что одалживает с возвращением. Стянули белье, надели шорты и штаны. Подумалось, что сейчас идеальный момент, чтобы подрочить друг другу еще разок, на дорожку. В любой другой ситуации, с любым другим мужиком он бы точно предложил, но осознание того, что Мирон живет через три улицы и при желании его можно раскрутить на секс без необходимости покупать билеты на электричку, способствовало какому-то более расслабленному отношению к ебле, что ли. Не было ощущения спешки и угара, необходимости насытиться на месяц, два месяца вперед. Славе нравилось это ощущение.Назад ехали — будто летели, разрезая летний полумрак желтым лучом передней фары. Мирон попытался включить на колонке свой излюбленный рэп, но Слава заявил, что лучше тогда пойдет пешком, и жидок нехотя послушался и так и не включил колонку. К запаху его тела примешался речной дух и душок Славиного шкафа. Странное сочетание.Распрощались у двора Мирона — Слава слез с мопеда, пожал жидку руку и неспеша потащился домой, слыша, как тот возится с замком на калитке.Странный день.