Часть 16 (1/1)

Пушистые хлопья снега оседали на светлых локонах подтаявшими льдинками, отражая тысячи разноцветных огоньков своими хрустальными боками. Ароматы корицы и апельсинов, подсвеченные витрины с ожившими сценами из сказок, яркие гирлянды на деревьях, украшенные блестящими шарами и серебристыми звездами ёлки, стихийные ярмарки со всякой тематической дребеденью, раздающийся то тут, то там беззаботный смех — вся эта ненавязчивая предпраздничная суматоха щедро осыпала волшебным счастьем каждого прохожего. Город дышал Рождеством. И Джерен широко улыбаясь дышала вместе с ним. Абсолютно спокойно и полной грудью.?Тусклый свет бьёт в глаза. Снова. Джерен просыпается, приподнявшись на локтях растерянно смотрит в окно. Луна — вот кто потревожил её сон. Встаёт с постели, чтобы задвинуть шторы, как вдруг слышит женский голос:— Опять не спишь, Джерри? Девичье сердце замирает, а боль прожигает грудную клетку. Галлюцинации?..Медленно оборачивается, словно боясь спугнуть своё видение. То самое, по которому тоскует каждый день. Она. Её прекрасная Доротея стоит и улыбается, раскинув руки, ожидая объятий. Если это побочное действие снотворного, то пусть оно так и останется. — Тея? — Джерен бросается к ней, прижимаясь как можно сильнее. — Ты ужасно похудела, bella, — шепчет ночная гостья, мягко проводя тёплой ладонью по выступающим позвонкам.— Зато ты всё так же прекрасна, —Джерен отрывается от неё, не выпуская их своих объятий, и всматривается в любимое лицо. Доротея аккуратно вытирает выступившие слезы на лице подруги. — Ты не злишься на меня? Я так виновата перед тобой, я... — конец фразы теряется в судорожных всхлипах, приглушённых крепкими объятиями, окрашенных запахом цитрусовых. — Дорогая, как я могу злиться на тебя? Ты ни в чём не виновата. Отпусти, — тонкие пальцы путаются в волосах. — Не держись за былое, иначе оно проглотит тебя, уничтожит. Ты должна жить. Тебя ждут, любят, в тебе нуждаются. Отпусти прошлое, отпусти... — Я так скучаю по тебе. Я ещё увижу тебя? — всё внутри сжимается от одной только мысли о разлуке.— Я всегда рядом. Ты всегда можешь увидеть меня в воспоминаниях, дорогая. Как ты прикоснёшься к будущему, если вцепилась в прошлое? — нежный голос шепчет сквозь улыбку. — А теперь поспи, — Джерен уже лежит в кровати, послушно прикрыв глаза. — Спи, а я буду рядом, — неспетой колыбельной Тея оставляет короткий поцелуй на лбу как благословение?.? — Обстановка накаляется, скоро в городе может быть небезопасно, — Рик произносит это самым будничным тоном во время неспешного воскресного завтрака, даже не оторвавшись от прочтения свежих новостей. — Вам нужно уехать. — Ооо, — Джерен отодвигает в сторону тарелку едой, откладывая вилку, — этот план просто пугает своей новизной. — Непроходящая бессоница давно укрыла её серой вуалью усталости и перманентной нервозности. — Тебе не кажется, что он немножечко напоминает старый? — кофе противно горчит, небрежный жест и коричневое пятно расплывается по белоснежной скатерти. — Мы так и будем бегать всю жизнь?— Джерен, — спокойный и уверенный тон молодого Дона всегда действует на собеседника как гипноз, но этот трюк никогда не срабатывает с ней. — Я неправильно выразился. Вам нужно переехать. Насовсем, — его холодность и беспристрасность бесят Джерен даже больше молчаливого невмешательства в разговор остальных членов семьи, сидящих за столом.— Куда на этот раз? — она нервно постукивает отросшими ногтями по краю фарфоровой чашечки, то и дело бросая взгляд на напряжённого Альберта справа от неё. — В Канаду. Там комфортно, безо...— Куда?! — ярость проливается остатками остывшего кофе на пол, звучит переливами битого фарфора. — Почему не в Антарктиду к белым медведям?— Белые медведи не живут в Антарктиде, неуч, — привычный укол от Берти становится последней каплей.— Да пошли вы оба! — Джерен резко вскакивает, опрокидывая массивный стул, и вылетает из столовой в сад.Пелена слёз не даёт насладиться открывшимся видом на бесконечное море цветов под июльским солнцем, размывая картинку. Позднее утро, но от летнего зноя уже хочется спрятаться в тени деревьев, а Джерен морозит и бьёт озноб.— Лето в этом году на редкость жаркое, — голос за спиной был настолько тихим, что Джерен даже не сразу разбирает слова. — Давно такого не припомню... — секундное замешательство и широкие мужские ладони ложатся на хрупкие плечи. — Безопасность семьи стала его пунктиком после смерти Доротеи. Вы со Стефаном самые уязвимые места.— Поэтому вы хотите от нас избавиться? — Джерен неотрывно следит за едва виднеющимся мячом, который гоняют по лужайке за клумбой Стефан и Матео. — Не избавиться, а уберечь, глуп... уберечь, — Альберт силой разворачивает Джерен к себе, ловя её потерянный печальный взгляд. — Стефан достоин чего-то большего, чем бесконечные переезды. И ты... ты! — он ощутимо сжимает руки, встряхивая её безвольное тело с какой-то непонятной злостью. — Ты достойна лучшего, тебе пора построить что-то настоящее, долговечное, — его голос совсем садится и оттого звучит пугающе. — Ты очень сдала за последние недели. Похудела, не спишь, злая до невозможности. Настоящая мегера... — Джерен лишь молчит, глядя на слишком серьёзного и непривычного Берти, который очевидно едва сдерживает своё бешенство. — Все эти пиздострадания никому нахуй не сдались. У тебя есть ресурсы и возможности, каких нет у миллионов людей. Подумай, как ты хочешь прожить свою единственную жизнь, а с этим дерьмом заканчивай! — он в секунду убирает руки, но не успевает сделать и шага от Джерен, чувствуя её робкие объятия, которые постепенно становятся всё крепче и смелее. — Господи, что я в прошлой жизни сделал не так, что в этой встретил такую истеричную бестолочь, как ты!— Ну ты и сволочь! — Джерен щипает его за бок, внезапно поймав себя на мысли, что Канада не такой уж и плохой вариант, а Берти прав. Берти всегда прав?. Торонто встретил их настороженно выглядывающим из-за туч солнцем, едва освещая ухабистую дорогу новой жизни. Здесь не было ?надёжного человека?, который встречал бы у трапа и решал возникающие проблемы, к тому же деятельные руки Рикардо никак не дотягивались на другой конец света. И это было даже к лучшему. Застигнутая врасплох кучей неотложных задач и хлопотных дел, раскинувшихся перед Джерен бескрайним полем, она уверенно отложила жалость к себе до лучших времён, с невиданной отвагой и энтузиазмом ринувшись в бой. Аренда квартиры, собственная учёба, частная школа для Стефана, обустройство быта, более углублённое изучение языка, поиски работы... Работа для Джерен стала чем-то вроде обязательного атрибута самостоятельности. В режиме интенсивной заботы, граничащей с принуждением, Альберт с завидной настойчивостью предлагал свою помощь в этом вопросе почти каждый день. И каждый раз слышал упрямое: ?Я сама?. Спешно закончившая учёбу выпускница итальянского экономического была не самым привлекательным претендентом на предложенные вакансии в глазах местных HR-ов, но где-то через месяц безрезультатных хождений и разговоров об одном и том же Джерен пригласили на повторное собеседование, а потом предложили попробовать ?присмотреться друг к другу во время испытательного срока? во второй по размеру кондитерской компании в мире. И всё закрутилось. Новые знания, новые обязанности, новые люди, новые страхи, новые радости. Бессонные ночи, работа из дома по выходным, непонятные компьютерные программы и вспотевшие от волнения ладошки на совещаниях. Помощь от абсолютно незнакомых людей, окончательно прицепившееся ?Джерри?, дурацкие шутки с коллегами за утренним кофе, первая похвала от начальства и нескончаемый шоколад везде. Не сразу, но как-то всё получилось: испытательный срок закончился на 3 недели раньше, в офисе у Джерен появились первые приятели и даже собственный стол, а в ноябре её вообще чуточку повысили, отмечая дерзость предложений, смелость идей и безошибочность прогнозов. Весь этот бешеный круговорот событий мог бы предсказуемо перемолоть Джерен до состояния невротички с переутомлением всего за пару месяцев, если бы не её якорь, её душа — её Стефан. Этот мальчишка с характерной солнечной жизнерадостью воспринимал всё происходящее, как очередное приключение будь то утомительный перелёт, распаковка вещей или суетливые перебежки по пути в школу, потому что Джерен так волновалась, что в конечном итоге не услышала будильник. Воспитанный в лучших традициях наследника итальянской мафии, Стефан реагировал на всё невозмутимо и со спокойной улыбкой, и так же невозмутимо и спокойной он перезнакомился со всеми соседями, сумел очаровать даже самых грозных преподавательниц, завёл новых друзей, влюбился в скромную одноклассницу, а потом и вовсе пал жертвой новой страсти — хоккея, — который в Канаде был возведён в культ. Стефан исправно ходил на тренировки — сначала в сопровождении Джерен, а потом и самостоятельно, — а его наставница дисциплинированно посещала все игры команды начинающих спортсменов, срывая голос безумными кричалками и раз за разом методично отшивая незадачливых желающих с ней познакомиться. Жизнь стала насыщенной и яркой, несмотря на всю свою простоту и обыкновенность. Вся эта суматоха дней не оставляла Джерен ни времени ни шансов на хандру. Лишь изредка, окутанная бархатом бессонной ночи, она позволяла себе думать о Недиме — мужчине, который когда-то был её несбыточной мечтой, а теперь остался лишь интимным воспоминанием. Она любила его. Любила конкретного человека, со всеми его трещинками и шероховатостями, дурацкими привычками и ленью по утрам. До сих пор любила его, а не выдуманный образ как когда-то. Её чувства никак не ослабевали, но с ходом времени то, что сидело тупой иглой в сердце, распустилось диким неухоженным садом, откуда она черпала силы. Сад разрастался нежными бутонами вместе с её искренней надеждой на то, что Недим наконец-то безоговорочно счастлив. Пусть и без неё. Под натиском настойчивого Берти, Джерен вытряхнула из головы любование романтическими страданиями и сложностью собственной судьбы, чтобы там появилось место чему-то, кроме этой заведомо оконченной для неё истории. И сейчас, после маленького кутежа с коллегами, будучи абсолютно счастливой в своей банально уютной повседневной жизни, Джерен спешила домой, в плотном снегопаде выискивая клочья фонарных огней и на ходу раздумывая о том, что уже пора, уже можно... Можно наконец попробовать — дать шанс застенчивому пареньку из соседнего отдела, который весь вечер с неё глаз не сводил, забавно краснея от её открытых улыбок на его нелепые шутки, а потом предложил встретиться после праздников. Кажется его звали Роберт.Мысленно перебирая свой гардероб на предмет чего-то подходящего для первого свидания, Джерен зашла в дом. Увлекшись выпутыванием застрявшего маленькими комками в волосах и отчего-то никак не таявшего снега, выходя из лифта, она чуть не наступила на мужчину, который сидел на корточках и сопел себе в колени, опершись на дверь квартиры. Сидел прямо под нарядным рождественским венком. Как подарок.— Сэр, вы в порядке? — она едва коснулась его плеча, но синяя глыба в огромном пуховике осталась недвижимой. — Сэр?.. — Джерен достаточно ощутимо сжала плечо, но странный гость так и сидел застывшим сугробом у её ног. — Офф, — отстукивая каблуками ритм своего негодования, она прошла по лестничной клетке к двери миссис Кларк, — и как мне теперь попасть домой?— Я заснул, прости, — её палец так и не коснулся соседского звонка — завис в воздухе, зацепившись о вибрации знакомого мужского голоса. Эхом отразившись от стен, эта фраза ударила поддых, сбивая дыхание, рождая в глубине Джерен бурю, готовую снести начисто всё, что она успела выстроить за это время, оставив лишь руины от её новой спокойной жизни.Глубокий вдох, медленный выдох, вдох, выдох — непогода внутри поутихла, нехотя повинуясь холодному рассудку. Опустив руку, Джерен уверенно обернулась, не видя смысла оттягивать неизбежное и тешить себя пустой надеждой, что ей причудилось, — на расстоянии нескольких метров в какой-то огромной несуразной куртке перед ней стоял Недим и смотрел в упор, даже не моргая.— Не ожидала тебя увидеть, — она решительно шагнула ему навстречу, отводя глаза, на ходу доставая ключи из сумки, с удивлением отмечая, что руки почти не дрожали и собственный голос звучал равнодушно и твёрдо. Мысленно Джерен себе даже зааплодировала: ни один мускул не дрогнул на лице, пока она справлялась с замком под неотрывным взглядом замершего полубоком Недима, чувствуя его тепло, его запах, его дыхание. — Что-то случилось? Проходи, — она распахнула перед ним дверь, ныряя в спасительную темноту квартиры. Кинула сумку на тумбу, сняла пальто, сменила сапоги на мягкие тапки и буквально растворилась в полумраке, не оборачиваясь кинув: — Ванна налево, кухня прямо. Я заварю чай.Даже не пытаясь хоть как-то это прикрыть, Джерен позорно сбежала, игнорируя все правила приличия и гостеприимства, чтобы, вывернув вентили на полную, засунуть ледяные ладони под струи воды и дышать над кухонной раковиной, закрыв глаза. Дышать, дышать, дышать.Эта передышка была нужна и Недиму. Он представлял их встречу каждую ночь на протяжении 2 последних месяцев, когда окончательно навёл порядок в голове и в конце концов уяснил, что это всё серьёзно. Представлял после каждого сообщения Нику, после наконец полученного вчера в обед скупого ответа в виде электронного билета и номера рейса за 40 минут до завершения регистрации. У Недима практически не было шансов успеть, но он успел: вбежал, когда от стойки отходил уже последний пассажир, и только тогда узнал пункт назначения. Он представлял их встречу все 10 часов в самолёте, когда покупал в аэропорту первый попавшийся пуховик, потому что в Торонто оказалось дико холодно. Представлял, пока ехал во встретившем его такси по неизвестному адресу, узнав от водителя номер квартиры по прибытии. Прокручивал варианты развития событий, пока сидел под её дверью где-то часов 7 в ожидании и не заметил как уснул. Продумывал свои действия, пока смотрел на то, как Джерен спокойно вставляет ключ в замочную скважину и проворачивает, даже не глядя на Недима, словно его и нет, а он едва удерживает руки в карманах, чтобы не задушить её в объятиях, потому что просто чудовищно скучал. Подбирал слова, пока закрывал за ними дверь, пока мыл руки, обыскивая цепким взглядом ванную на наличие улик, указывающих на другого мужчину в этой квартире. Облегчённо выдохнув, подбирал слова, когда, войдя в светлую кухню, сел за стол позади Джерен, но всё равно не знал, что сказать ей такой потерянно замершей над чайником. — Хорошая квартира... — дурацкая фраза вылетела сама собой. Недиму было плевать на квартиру и обстановку вокруг — в данный момент его больше беспокоило, как Джерен дышит в этом неимоверно узком сером платье с глубоким вырезом на спине, едва балансирующим на грани допустимого деловым этикетом.— Да, нам очень повезло, — она наконец обернулась, подошла к столу и даже едва уловимо улыбнулась, ставя перед ним дымящуюся чашку. — Много света и Стефану близко в школу, на хоккей... — Джерен уже сидела напротив, изо всех сил поддерживая эту неловкую искусственную беседу, и грела руки о свою чашку.— А где он, кстати? — она упрямо отводила глаза, рассматривая за окном то падающий снег, то проезжающие машины, лишь бы не встречаться со жгучим тёмным взглядом.— Уехал на праздники к семье во Флоренцию, ещё на прошлой неделе, — она ни капельки не изменилась, только держалась очень холодно и отчужденно.— А ты почему не поехала? Поссорились? — Джерен так удивилась, что недоуменно посмотрела на него, забыв о собственном запрете на прямой зрительный контакт, но уже не смогла удержаться от жадных разглядываний его лица.— Нет, просто было много работы, — лицо его как-то осунулось, заострилось с их последней встречи, да и весь вид кричал об усталости. — Я завтра лечу.— Завтра... — Недим тратил с таким трудом отвоёванное время с ней на какую-то глупую болтовню, но боялся что-то сделать не так. Он словно стоял на распутье двух дорог, ведущих к одному дому: одна извилистая и безопасная, вторая — напрямик, но через минное поле, где каждый шаг может стать последним, а уверенности в том, что в том далёком доме есть хоть кто-то и этот кто-то его ждёт, не было вовсе. — А где ты работаешь?— На шоколадной фабрике, — тепло улыбнувшись, Джерен утвердительно кивнула на его вздёрнутые брови, — да! Я никогда в жизни столько шоколада не ела, — Недим окончательно растерялся под озорным блеском её глаз, нервно вытирая ладони о джинсы. — А каких начинок только нет, ты даже не представляешь. Ребята с производства постоянно приносят тестовые образцы — мне кажется, что они заливают шоколадом всё подряд, — Джерен тараторила без умолку, не скрывая своего слепого обожания и охватившего её азарта, не обращая внимания на напряжённого Недима. — Я сделаю тебе какао, — она подскочила к плите, не дожидаясь ответа, будничными хлопотами пытаясь рассеять сковавшую их неловкость. Недим злился на свою внезапную нерешительность и какую-то внутреннюю панику: у Джерен тут ребята с производства, какао, ароматная ель, пушистым боком торчащая из смежной гостиной, и он — притормаживающий, как с неба свалившийся, лохматый мужик в мятом джемпере и разных носках. — Мы выпустили ограниченной серией к Рождеству. Просто какое-то волшебство в чашке, а пахн... — Я хочу быть с тобой, — тихий уверенный голос вмиг раскрошил монолитную стену самообладания так и замершей с маленьким ковшиком Джерен, как пряничный домик. — Что... — из-за гула в ушах и грохота сердца Недим скорее прочитал по губам медленно обернувшейся Джерен, чем услышал. — Я хочу быть с тобой, — он бежал по минному полю, глядя в ей в глаза. Он бежал, а тяжёлый гранит осыпался кусками, оставляя обломки и уродливые развалины вокруг ею возведённого с нуля мира, разрушенного взрывной волной до основания, оголяя тщательно оберегаемый ото всех беззащитный розовый сад. — Смотреть на твою улыбку, слушать про работу, варить какао, целоваться на виду у всех...— Не надо... — сад, в котором жила и цвела её к нему любовь.— ... смеяться, плакать, ругаться, мириться... Хочу с тобой. Жить, — Недим не двигался с места, но при этом мчался к ней со всех ног, задыхаясь от собственной откровенности. — Полгода прошло, — тяжёлые бутоны оттенка нерастраченной нежности без опоры клонили тонкие стебли к земле, грозя острыми шипами исколоть и без того израненное сердце. — У тебя кто-то есть? — он едва не упал, угодив носом в мокрую траву, споткнувшись о неровный камень: удержался чудом, схватившись за её слабое тихое ?Нет?. — Зачем ты приехал, Недим? — отвернувшись Джерен смотрела, как за окном в свете мерцающих огоньков кружил снег в танце, осознавая, что эти дыры внутри она уже не сможет залатать — просто не хватит сил. — К тебе, — он поднялся со стула и замер — между ними по-прежнему был стол, прижатый к груди блестящий ковш и полшага искренности, которые казалось и за год не пройти. — Ты сказала, что любишь меня... — она смотрела и смотрела в окно, но не видела ничего кроме размытых цветных пятен и собственного бессилия перед песчаной бурей, поднимавшейся внутри. — Почему сейчас? — Я не мог тебя найти. — Ну вот, нашёл, — нарастающий ветер поднял столб пыли, закручивая в него как в воронку, всё что встречалось на пути, безжалостно царапая шёлк розовых лепестков. — И что? — Джерен прямо посмотрела Недиму в глаза, не пряча блестящие дорожки на лице. — Я больше не хочу без тебя, — пот застилал глаза, мокрые волосы мерзко прилипли ко лбу, лёгкие горели огнём, но босые ноги касались деревянного порога заветного дома. — Это неправильно и ненормально. И ты об этом знаешь, — она опустила голову вниз, вытирая слезы рукавом, не расслышав из-за воющего душевного урагана его быстрые шаги. — Это ты так думаешь или эти поганые люди вокруг? — Недим положил свои горячие ладони на девичьи влажные щёки, поднимая её голову и встречаясь с серым взглядом. — Почему не мы решаем, что правильно, Джерен? — большие пальцы ласково поглаживали скулы, словно он хотел приручить стихию, убаюкать своим теплом. — Я боюсь, что всё слишком быстро закончится. — Я не буду падать на колени и клясться в вечной любви. И обещать ничего не буду, потому что не знаю, как всё будет, — Джерен затихла, чувствуя как от его слов ломит к груди, но не могла понять, чего это приносит больше: боли или наслаждения. — Я вообще ничего не знаю, кроме того, что не спал сутки, а внутри салюты взрываются просто от того, что ты сейчас смотришь на меня, — голос на последнем слове сорвался, а его пальцы утонули в её волосах, чуть путаясь в локонах, словно разбирая мягкими прикосновениями им же нанесённые разрушения в хрупком, отстроенном без него мире. — Я с тобой чувствую себя живым, несмотря на весь тот трэшовый психодел моей жизни. — Помнится, у меня там была не самая последняя роль, — с едкой горечью, разъедающей сердце, она попыталась отступить, но Недим удержал её на месте. — Я выкинул сценарий, сократил актёрский состав и сел в режиссёрское кресло. Переиграем? — он прижался к её лбу своим, ловко вынял маленькую кастрюльку из одеревеневших рук, неслышно оставив где-то позади, и переплёл их пальцы. — Переживём? Вместе, — яркое солнце медленно выкатилось из-за туч, проливаясь бесконечной рекой света на тянущиеся к небу нескончаемые розовые кусты. — Нам нужны новые воспоминания, — он ждал её решения, щекоча лицо Джерен свистящим шёпотом, терпеливо ожидая ответа, словно приговора: что-то между стерильным одиночеством и чистым счастьем.Скромное прикосновение женских губ к мужским живой водой растеклось по венам, вливаясь в иссохшее русло безрассудной надежды и залечивая застаревшие ноющие раны, срастая их общим дыханием и подчиняя обоюдной всесокрушающей нужде. — Джерооош... — она не могла дышать то ли от того, что не верила в происходящее до конца, то ли от того, что Недим, чуть приподняв над полом, вжал в себя хрупкую фигуру изо всех сил. — Моя Джерош... — усаженная на подоконник, не могла говорить то ли от хриплых нот возбуждения в этом его выдохе, то ли от нарастающего пыла жадных поцелуев, то ли от нетерпеливо скользящих по телу рук. — Моя... — не могла думать ни о чём, кроме стянутого с плеч платья под голодным тёмным взглядом, горячего языка на обнажённой груди, срывающихся с пряжки ремня её дрожащих тонких пальцев. Ни о чём, кроме подгоняемых волной неконтролируемого возбуждения мурашек, бегущих наперегонки с утекающим по ногам капроном и красным кружевом. Ни о чём, кроме брошенного в угол джемпера, свежих царапин на лопатке, алеющих на его шее укусов, крепко сжимающих распахнутые бедра ладоней, раздирающих горло стонов и бешеной скорости. Быстро, всё слишком быстро. Ещё час назад она раздумывала о том, чтобы расконсервировать личную жизнь и сходить на свидание с симпатичным коллегой, а сейчас занималась сумасшедшим сексом на подоконнике с мужчиной, которого искренне считала уже свершившейся и совершенно невозможной любовью всей своей жизни. Слишком быстро.— Ты какая-то беспощадно красивая... —Недим пытался отдышаться, уткнувшись лбом в смятое серой тряпкой на животе Джерен платье. — Я дико скучал. — Неубедительно, — связные мысли испарились, оставив вместо себя лишь яркие акварельные брызги кипучих чувств. Недим от неожиданности даже не нашёлся, что ответить, не сразу заметив озорной блеск её глаз и соблазнительно-лукавую улыбку. — Как-то ммм... скомканно вышло, не находишь?.. — неправдоподобность реальности и его руки на её перекрещенных за мужской спиной голых ногах пьянили сильнее самого крепкого алкоголя.— Вот так значит? — платье с напускным негодованием было отброшено на пол под смех Джерен. — Я тебе сейчас покажу неубедительно, — горячие ладони медленно проехались от бёдер и по животу вверх, остановившись на груди, — и скомканно... Позже, когда Недим обстоятельно и неспешно продемонстрировал разноплановость, масштаб и всю глубину своей тоски под рваные выдохи и несвязный шёпот Джерен, они полусидели у стены, зачарованно глядя на переливы ярких огоньков на ёлке перед ними. — И как мы теперь? — чуть повернувшись, Джерен сильнее прижалась к теплому боку Недима, чтобы видеть его лицо. — Мы теперь вместе, — взяв её руку в свою, он развернул к себе ладонь и внимательно вгляделся, словно пытался что-то там прочитать в мягком полумраке гостиной, а потом тягуче плавно подушечкой большого пальца прочертил одну линию, вторую, и ещё одну, и ещё, то ли повторяя естественный узор, то ли рисуя свой. — Вместе, — Джерен слабо верила в волшебство, но этот бархатный покой объятий, ласковая нежность его прикосновений и горящие в мерцающем свете любимые глаза стали самым настоящим чудом — нечаянным подарком, о котором она и мечтать не смела. — Вместе... — повторила, смакуя это слово, будто пытаясь как следует распробовать начинку их отношений. — Я... Мы со Стефаном не вернёмся в Стамбул.— И не надо, — Недим проложил влажную дорожку чувственных поцелуев от центра ладони к запястью, напоследок нешуточно прикусив шелковистую кожу. — Что ты делаешь? — он то пытался слизать горячим языком багровые следы, то оставлял новые чуть сжимая зубы. — Не знаю, прости. Прости... — напоследок нежно очертил губами тёмно-красную метку и положил истерзанную кисть себе на грудь, обхвативая рукой тонкую шею и утягивая Джерен в очередной несдержанный глубокий поцелуй. — Я просто не могу поверить, что ты настоящая. Дикость какая-то...— Недим, — она одним махом перекинула через него ногу, сразу усаживаясь сверху, и обхватила за шею, прильнув всем телом, целиком. — Недим, — обрушила град невесомых поцелуев, чтобы потом, оставив руки на колючих щеках, гипнотизировать лучистым взглядом, — я здесь, я настоящая и я люблю тебя. — Она просто смотрела, зажигая в нём свою любовь как лампочку, которая горела тепло и ясно, высвечивая внутри него что-то необъяснимо вдохновляющее и настолько неудержимо мощное, что это его переполняло выплескиваясь, вырываясь наружу ненормальными желаниями растворить её в себе и раствориться самому. — Возьмёшь меня к себе? — Джерен так и осталась сидеть верхом, удобно расположив ладошки на мужской груди, пока Недим чуть щекоча что-то вырисовывал на её бёдрах. — На поруки? — Насовсем. — Я посмотрю на твоё поведение, — избитая неловкая шутка лишь подчеркнула её нешуточное волнение и резкий испуг — не так уж и просто не струсить, когда твоя мечта обращается в реальность, раскрываясь перед тобой рождественским подарком. — Подожди, а как же фирма?— Я продал Дженку свою долю, — Недим слишком довольно улыбаясь несколько раз кивнул на её шокированный взгляд, — ага, ещё летом. И знаешь, испытал такое облегчение, словами не передать. — И... и как? — Не знаю, — он весело пожал плечами, находя её растерянность крайне забавной, — никак.— Недим, а... — Джерен не могла сформулировать вопрос, а Недим потешался, сбивая её с толку, налетев с дразнящими поцелуями, — подожди, подожди, мне интересно, расскажи... Недим! — Ладно, — не удержался и напоследок легонько укусил за нос, — ладно. Ну я получил кучу денег: немного вложил в перспективные акции, что-то в несколько ресторанов. Потом путешествовал по Европе, там начал фотографировать. Я так основательно увлёкся... Пару раз даже снимал для каталогов, иногда грешу свадьбами. Невесты любят меня за нестандартный взгляд, — он тихо хохотнул, — не знаю, что это значит. Но это всё несерьёзно. — А что серьёзно? — Джерен слушала так внимательно, что кажется даже не дышала. — Инклюзивные кафе. И мастерские, — возникший броский огонёк его нескрываемого воодушевления заставил Джерен похолодеть нутром: захотелось прикрыться и побыстрее отряхнуться от мерзких пупырышек на спине. — Вся команда люди с особенностями физического или ментального разв... Джерен, Джерен! — он даже чуть повысил голос заметив, что она пристыженно отвела глаза. — Джерош, посмотри на меня, — Недим накрыл её руки, прижимая к своей груди, где бешено билось сердце, терпеливо ожидая, когда она подчинится его настойчивой просьбе. — Давай договоримся сразу, чтобы ты не бледнела и не вздрагивала всякий раз, когда я касаюсь этой темы, — он говорил вкрадчиво и спокойно, боясь неосторожной фразой нарушить зародившееся и ещё ничем не запятнанное доверие между ними. — Я не пытаюсь тебя уколоть или в чём-то упрекнуть. Я... Я отпустил прошлое к чёртовой матери. Нельзя быть вечно виноватой, Джерош, нельзя, — слова давались непросто, но с каждой новой минутой их правдивая сила крепла, проливаясь её невольными слезами. — Да, это было в моей жизни, но не это определяет её. Это всего лишь опыт, который я хочу использовать. И хватит уже с этим, ну правда, — Джерен ничего не ответила на его монолог, лишь покорно кивнула, тяжело выдохнув. — Джерееен... — Я понимаю, просто... — она так и не смогла сформулировать, пока Недим заботливо вытирал мокрые щёки. — Мы ещё поговорим об этом, — он аккуратно вынял застрявший где-то между рёбрами уродующий осколок минувших дней и отложил подальше. — И ещё кое-что, — он взял её лицо в руки, не скрывая новых повелительных нот в голосе, — давай обойдёмся без всяких там игр за спиной. Хочу честно, — ладони двинулись вниз по шее, остановились на ключицах, обведя пальцами контур, — хочу открыто, — едва коснулись плеч, проехались до запястий и вернулись обратно на плечи, — хочу откровенно, — замерли на груди, особенно тщательно огладили её по кругу и спустились на живот, — хочу счастливо, — завернули под поясницу, резко притягивая румяную Джерен к себе вплотную, — хочу... — А чего я хочу тебе неинтересно? — она обвила шею руками, и не скрывая предвкушающей улыбки, запутала пальцы в его волосах. — Я надеюсь, что того же, иначе всё теряет смысл, — он уткнулся в висок, наслаждаясь необъяснимо дурманящим ароматом её кожи. — Всё имеет смысл, но нам будет сложно. — Мы же справимся, правда? — Правда. — Джерен, — они замерли прислонившись лбами, едва соприкасаясь носами, — всё будет так, как ты хочешь. Лишь бы ты хотела... Поцелуй меня, — нежным поцелуй был всего секунду, преображаясь в опьяняюще-страстный под натиском Недима. — В этой квартире есть кровать, я точно знаю, — было что-то волшебное в том, чтобы смешно растягивая слова, говорить во время поцелуя. — Как-нибудь в другой раз посмотрим, — во взаимном и до неприличия однозначном порыве, они не сразу заметили появление третьего лишнего — упрямо трезвонившего телефона уже не первый раз. — Недим, телефон, — Джерен совсем вяло и неубедительно попыталась выпутаться из его объятий под градом безумных поцелуев и жарких ласк. — Перезвонят. — Недииим, — собрав всё свое самообладание в кулак, она решительно и серьёзно укусила его за шею, чтобы вскочить с поражённого дикой выходкой Недима и, сверкая босыми пятками, убежать в коридор. — Я слушаю, — вышло не очень дружелюбно из-за кипящего в крови возбуждения и сбившегося дыхания. — Надо полагать я вовремя, — голос по ту сторону звучал как обычно равнодушно и холодно. — Как всегда, Берти, как всегда... — Я надеюсь, ты уже собрала вещи, — Джерен легонько хлопнула себя по лбу, коря свою дурацкую привычку оставлять всё на последний момент. — Ага, почти, — она внимательно посмотрела на себя в зеркало на стене: припухшие губы, вереница кроподтёков и багровых следов на всём теле и абсолютно шальной взгляд — Джерен не знала, как собрать хотя бы себя с этим распирающим изнутри до ломоты в грудной клетке счастьем, что уж говорить про чемодан...— Я сделаю вид, что поверил, — собеседник недоверчиво хмыкнул. — У нас тут полным ходом идёт подготовка к завтрашнему ужину. Твой гм... сегодняшний гость... он ведь ещё у тебя, правда? Он почтит нас своим присутствием завтра? — Джерен, атакованная войском мурашек, присела на пуфик в коридоре, растерявшись от неожиданности. — Я не знаю... — Так пойди и спроси, глупая ты женщина. И резче, резче! Джерен неслышно вернулась в гостиную: Недим так же сидел у стены с интересом оглядываясь по сторонам, изучая заваленные книжные полки, бумажки и фантики от шоколадок и конфет на журнальном столике, железную дорогу в углу и не до конца собранный пазл. Кругом царил какой-то особенно очаровательный и уютный бардак. — Недим, — Джерен несмело улыбнулась, слегка замявшись, — хочешь отпраздновать Рождество с моей семьёй? — она в волнении прикусила губу, облегчённо выдохнув в трубку незвязное ?Он... да? после его утвердительного кивка. — Я так и думал, — Альберт продолжал самым деловым тоном. — Новые билеты с очень короткой пересадкой в Париже, но зато прибытие аккурат к ужину. Джерен, — собеседник требовал внимания, а она не могла оторвать взгляда от медленно крадущегося к ней Недима. Он остановился за спиной, обнимая её за талию, удобно устроив подбородок на её макушке. — Ты слушаешь меня? Вылет на час раньше: не в семь, а в шесть. Не опоздай...те, иначе так и застрянете там, а Стефан ждёт, — Альберт немного помолчал, чтобы потом смущенно едва слышно добавить, — мы все тебя ждём. — Мы успеем. До встречи, Берти, — она отбросила телефон на диван, откинувшись на грудь Недиму, который медленно покачивался в такт фонарикам, мигающим среди красных шаров и белоснежных шишек на ёлке.— Я никогда не праздновал Рождество. — О, в Италии это делают с особым размахом и очень по-семейному. Невозможно не влюбиться в этот праздник, — всепроникающая нега покоя и безмятежности пропитала их насквозь. — Будет весело, тебе понравится. — Мы голые танцуем без музыки возле наряжённой ёлки. Не думаю, что может быть что-то ещё более праздничное, — сквозь улыбку поцеловал её плечо, вдыхая волнующий запах чёрной смородины и фиалок — её запах, так часто снившийся по ночам.— Мне надо вещи собрать, а ты ещё можешь поспать пару часов. — Не хочу спать, — ещё один чувственный поцелуй в плечо, — хочу с тобой. — А я хочу в душ. — Ну душ, так душ, — прикосновение губ к шее получилось слишком многообещающим и красноречивым. — Недим! — Джерен вспыхнула притворным возмущением. — Ты что такое подумала, развратница? — рассмеявшись он ущипнул её за бок. — Спину намылю и уйду, — со смехом и поцелуями двигаясь в сторону ванной комнаты, они оба знали, что Недим не сдержит слово. ***?...крепко схватившись за чёрные ручки коляски, пытается взгромоздить коляску на сооруженный мост. Большие колёса соскакивают, толстые корни мешают как следует приладить тяжеленное кресло. Ничего не выходит. В груди невыносимо жжёт детскими наивными глазами, а тоненькие руки там, впереди, беспомощно тянутся и ждут. В бессильной злобе пинает кресло, хватает мальчика на руки, отбрасывая громоздкую железяку, и встаёт босыми ногами на ствол. Каждый шаг даётся тяжелее предыдущего: ноша тянет вниз неподъёмным грузом, сухие ветки колют ступни, раздирая кожу до мяса, а поднявшийся ветер забивает глаза и лёгкие колючей пыльной крупой. Чем дольше он идёт, тем дальше и дальше заветные тоненькие руки, тем сложнее дышать, а конца грубого бревна всё не видно из-за тумана. Оступается в вязкой кисельной дымке, соскальзывает вниз. Изо всех сил прижимает драгоценный груз к груди, но тот исчезает миражом, просыпается прахом, разлетаясь чёрными птицами. И опять, снова дерево, раскидистое и неживое, неуверенно выныривает из голубоватой дымки, внезапно оказываясь прямо у его ног. Настойчивым прикосновением какой-то совсем родной мальчишка напоминает о себе. И Недим помнит о нём. Помнит всё время, но, нежно погладив по щеке, оставляет прощальный поцелуй на лбу и бежит один со всех ног по ненадёжному мосту. Шесть шагов, всего лишь шесть?. P. S. — Я угадал с подарком? — Альберт расслабленно развалившись на стуле, с интересом наблюдал за склонившейся над туркой жевавшей Джерен, которая одной рукой помешивала кофе, а второй держала кусок панеттоне*.— О да, — она наполнила маленькую зелёную чашечку перед ним, усаживаясь на соседний стул, — я бы сама так и не решилась на коньки. Спасибо. — Не за что, — он сделал глоток, блаженно прикрыв глаза. Что ни говори, но кофе Джерен варила просто отменный. — Но вообще я про спящую красавицу в нашей гостевой. — Ммм... — она прикрыла глаза ладонью, отчаянно покраснев и не в силах удержать сладкую улыбку. — Значит угадал. Всё-таки старая любовь не ржавеет? — Берти не скрывал иронии и скепсиса в голосе, а Джерен от удивления даже отложила кусок пирога. — Ты о чём? — Поженились-развелись, сошлись-разошлись и опять сошлись. Судьба? — он неспешно пил кофе, наслаждаясь её растерянностью.— Ну конечно же, Берти знает всё, — он в действительности был в курсе всего и это было очевидно с самого начала, но Джерен была так счастлива, что даже препираться с ним не хотелось. — Конечно. Он ничего, кстати. — Его зовут Недим. — Я постараюсь запомнить, — он лукавил. Альберт знал про Недима всё: от группы крови до последней цифры банковского счёта; от каждого написанного Нику слова в сотне сообщений и количества просмотров совместных фотографий до имён бесполезных нанятых им частных детективов и скорости, с которой тот гнал в аэропорт. — Знаешь, а я ведь смирилась с тем, что мы с ним не сбудемся, — серые глаза наполнились слезами. — А сейчас меня просто разрывает от счастья, внутри как будто северное сияние, — она порывисто обняла его, привставая со стула. — Если когда-то и у меня будет такой же розовый пух вместо мозгов, пристрели меня, пожалуйста, — он участливо погладил её по спине, неодобрительно качая головой. — Ну ты и засранец, конечно!